Юная Раса E-Book

Майк Манс

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 770

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

После невероятного контакта марсианской миссии с расой Кен-Шо мир навечно стал другим, но для большинства землян пока что ничего не изменилось. Они еще не знают ни того, что стали частью могучей сверхцивилизации Согласия, ни того, что из неведомых глубин космоса неотвратимо надвигается угроза, для которой Земля — ничтожная пылинка. Однако в процессе общения с развитой расой земляне начинают осознавать свою уникальность, заинтересовавшую и несогласных, выбравших путь борьбы. Станет ли это проклятием Земли или благословением? Справится ли человечество с новой этикой и трансформацией всей его жизни?

Leseprobe

Майк Манс Юная Раса

«На каком-то этапе эволюции у живых существ появляется ген, ответственный за эмпатию. У животных он развит слабее и распространяется в основном на своё потомство. В тот момент, когда возникает разум, эмпатия либо становится основой общества, либо уходит на второй план. Те, у кого эмпатия развита сильнее порогового значения, могут в дальнейшем прийти к Согласию как на собственной планете, так и в космосе. Те же, у кого этот ген был рецессивным и выродился, становятся Несогласными и обрекают галактику на страдание, а себя на вымирание».

Лиар Хош Мисс, раса Тиенн, создатель концепции Согласия, 1 203 765 год до н. э.

© Майк Манс, текст, иллюстрации, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Пролог

На часах было без четверти двенадцать дня. Он приехал чуть раньше и теперь сетовал на то, что вырвался из аэропорта Чикаго, не зайдя в кофейню. В огромном лобби корпорации «Эванс Фармасьютикалс» царила кристальная чистота, и если бы не куча людей, то зал казался бы неприлично пустым. Только пост охраны, ресепшен и диванчики, на одном из которых он и устроился. Не было ни кофейного автомата, ни тем более кафе. Да что говорить, у них не было даже банкомата. Интересно, если попросить кофе у миловидной блондинки за стойкой, она сможет его принести?

Он взглянул на часы. Всё так же без четверти двенадцать. Кто же знал, что тут совсем не окажется пробок? Снова перевёл взгляд на девушку. Если та оторвётся от своего телефона, пожалуй, можно встать и подойти с вопросом про кофе. Ага, вот она положила трубку и осмотрела лобби. Сквозь снующую туда-сюда реку людей, которые шли на ланч или с ланча, протискиваясь через металлоискатели у охраны, сотрудница заметила его выжидающие глаза и улыбнулась. А затем вышла из-за стойки и подошла к нему.

– Мистер Джулиани? – он кивнул. – Вам назначена встреча на двенадцать у мистера Паркера. Позвольте проводить вас в его офис.

Сэмюэл встал и поправил галстук. Машинально. Девушка направилась к лифту, продолжая улыбаться, периодически поворачиваясь вполоборота. Видимо, решила, что он – большая шишка, раз идёт на встречу с исполнительным директором корпорации. Пять минут назад, когда агент пришёл и передал визитку, администратор не была так любезна. Краем глаза Сэмюэл заметил, что за стойкой уже успела нарисоваться другая молоденькая блондинка и тоже в зелёном костюме. Интересно, где она пряталась до этого?

Лифт пришёл практически сразу. С ними туда хлынула небольшая толпа, человек десять. Девушка, на бейджике которой красовалось имя «Лора», смущённо опустила глаза, будто бы извиняясь за то, что не смогла подать ему индивидуальный лифт. Ха. Ничего, милая, Джулиани уже ничто не способно унизить. Он сам полгода назад унизил себя настолько сильно, что готов был принять любое наказание, лишь бы отмыться. Чуть не уничтожил путь человечества к Звёздам, чуть не обрёк всех на одиночество и вымирание. Да уж. Его должны были отправить на рудники или в тюрьму. На худой конец, посадить штатным клерком в мелкое полицейское отделение. Но власти страны сочли, что его опыт может быть полезен в общении с такими, как Ричард Паркер. Он оказался посвящён в величайшую тайну человечества, и не было смысла и времени выкидывать агента на обочину. Проще использовать в ином качестве, так что его взяли на работу в новое подразделение ООН – Комитет по Адаптации к Согласию, сокращённо КАС. Конечно же, официально никто не объявил о создании этого ведомства, равно как никто не рассказал о новых правилах на Земле и о том, что ООН получила сверхширокий мандат от членов Совета безопасности. Официально он состоял на службе в Администрации президента, в новом управлении «К», в скромной должности консультанта. В его портфеле лежали документы, которые, несмотря на незначительность чина, весьма однозначно подтверждали его особые полномочия по ряду вопросов. И сейчас он будет вынужден их предъявить. Вместе с тем наказанием за историю с Уайтом и Ланге стало фактически полное отсутствие самостоятельности. Никаких решений. Никакого управления процессом. Он был как джинн из сказок «Тысячи и одной ночи»[1]: бескрайняя мощь и очень тесная лампа, где его держали. И Сэмюэл понимал, что заслужил это.

Лифт остановился по очереди на шести этажах, выпустив всех, кроме них с Лорой и ещё одного тощего очкарика в хорошем костюме, который улыбался, глядя в сторону двери. Последняя остановка на двадцать втором этаже. Лора сделала знак, что ему можно идти. Очкарик вышел следом, но повернул в другую сторону в холле. Девушка проводила Джулиани в большую приёмную, где его встретил брюнет в чёрном костюме, тоже с бейджем, на котором значилось имя Майк, и ушла, цокая каблучками и не прекращая улыбаться.

– Сэр, я помощник мистера Паркера, меня зовут Майк, – заявил парень. – Мистер Паркер примет вас через десять минут. Надеюсь, вас не затруднит ожидание. Могу ли я принести вам кофе, чай или воду?

О да. Наконец-то.

– Кофе, пожалуйста, если вам несложно, – ответил Джулиани, но сам чувствовал, что даже если Майку пришлось бы бежать за кофе через линию фронта или минное поле, он всё равно бы его туда отправил. Плевать на всё, лишь бы получить порцию кофеина.

– Присаживайтесь, пожалуйста, вот здесь, – помощник Паркера указал на диван со столиком около панорамного окна с видом на город. – Вам чёрный?

– Чёрный. Без сахара. Будьте любезны, – процедил Сэмюэл, старательно выдавив улыбку и усевшись на диван.

* * *

Ричард Паркер изучал документ уже пять минут, и его лицо ничего не выражало. Акула бизнеса. Исполнительный директор одной из крупнейших фарм-компаний мира, американец пятидесяти трёх лет от роду, с проседью в волосах и голливудской улыбкой. Пока он читал, Джулиани осмотрел кабинет. Тут явно поработал профессионал. За годы службы в ЦРУ он успел выучить, что детали из рабочего офиса человека могли многое о нём рассказать. Например, флаг США на стене или на флагштоке мог поведать о чрезмерном псевдопатриотизме. Обычно им прикрывались пустые особы. Подсознательно так они пытались подчеркнуть значимость хозяина кабинета и процессов, в нём происходящих. Тяжёлая мебель символизировала глубокую историю бизнеса, что должно было внушить доверие к компании и её представителям. Картины на стенах призваны изображать склонность человека к прекрасному, говоря тебе, что он – всенепременно хороший и нужно соглашаться на его предложения. Здесь же всё было обставлено в едином стиле с лобби и приёмной. Небольшой кожаный диванчик у стены. Журнальный столик перед ним, заваленный научными медицинскими журналами. Большой экран для конференций напротив рабочего стола, являющегося в то же время и столом для переговоров. В этом кабинете было не много места. И всё, что в нём находилось, выглядело скромно, хоть и дорого, а ещё ничего толком не говорило о том мужчине, который сидел сейчас перед ним, или о его характере.

Однако Джулиани изучил Паркера заранее: где тот учился, кем работал, какие за ним числились косяки. У каждого есть свои косяки. Конкретно Ричард Паркер был замечен, к примеру, в паре скандалов на предыдущем месте работы. Была неприятная ситуация с налогами, из которой он ловко вывернулся. Возникла история с харассментом. Обвинение сняли, девушка отозвала претензию. Наверное, он ей заплатил. И, возможно, из-за этого сейчас в его приёмной сидел Майк, а не Лора, к примеру. У каждого человека в подобном возрасте и положении позади остаётся след из нечистоплотных поступков, неаккуратных слов и некрасивых решений. Все они скрупулёзно перечислены в папочке, лежащей в портфеле у Сэмюэла. Нет, агент вовсе не собирался давить или шантажировать. Джулиани уже доигрался с этим. Просто нужно знать, кто сидит перед тобой и какие у него слабые и сильные стороны. Именно проступки показывают их лучше всего. И, судя по всему, Ричард Паркер был хитрым и наглым типом. Сэмюэл любил работать с такими. С такими же, как и он сам.

– Что ж, мистер Джулиани, – Паркер отложил документ в сторону, сложил руки замком, демонстрируя закрытость, и посмотрел в его глаза с лёгким прищуром на левый глаз, – я прочёл, но не могу разобраться, какой вывод следует сделать. Ваши полномочия весьма красноречивы, печать и подпись президента США красиво смотрятся, – он провёл рукой над печатью, как будто каждый день перед ним лежали такие документы. – Но какое это имеет отношение к «Эванс Фармасьютикалс»?

Что ж, пора приступать.

– Мистер Паркер, документ я продемонстрировал вам для понимания, что всё, о чём пойдёт речь дальше, не будет требовать каких-либо судебных разбирательств или публичных слушаний, – Сэмюэл аккуратно убрал папку в портфель, обратив внимание на то, что собеседник старательно игнорирует все движения, глядя лишь ему в глаза. – А речь пойдёт о препарате «Альфа-семнадцать».

– А что с ним? – взгляд Паркера стал слегка насмешливым. – «Эванс Фармасьютикалс» отказались от работы с «Альфой-семнадцать», мы никоим образом не участвуем в его производстве или испытаниях. Видимо, вы неверно информированы, – надо же, он даже слегка откинулся в кресле.

– Ричард. Простите, могу ли я называть вас Ричардом? – спросил Сэмюэл, тоже слегка улыбнувшись и получив утвердительный кивок. – Так вот, Ричард, мне кажется, что вы не совсем правильно поняли, кто я и зачем я здесь. Я не из FDA[2], меня совершенно не волнует процесс производства лекарств. Меня волнует то, что «Эванс Фармасьютикалс» участвует в сговоре с семью другими концернами из США. И цель сговора – не допустить «Альфу-семнадцать» на рынок. Надеюсь, что вы понимаете, что это преступление?

– Сэмюэл, – так же фамильярно, слегка разведя руки в стороны в попытке изобразить полное содействие и открытость, заявил его собеседник, – это же явная чушь. Нет никакого сговора. У нас есть заключение экспертов «Эванс Фармасьютикалс» с выводами о спорности препарата. На основании заключения Совет директоров принял решение не заниматься разработкой и производством этого лекарства. По каким причинам другие компании не запускают продукт – мне лично неведомо. Если вам нужны документы, то я их вам с удовольствием предоставлю. Думаю, ваши полномочия дают вам право получить заключения такого рода, – Ричард улыбнулся и снова сложил руки замком. Открытости пришёл конец, мистер Паркер?

– Давайте начистоту, Ричард. Я совсем не хочу читать ваши заумные бумажки. Просто потому, что я ничего не понимаю в медицине. Однако отлично разбираюсь во вранье и в картельных сговорах. Препарат «Альфа-семнадцать» – революционная находка. Его потенциал в области профилактики онкологических заболеваний поистине фантастический. Есть соответствующие заключения людей, которым я доверяю, так уж сложилось, побольше, чем вашим экспертам. И вдруг крупнейшие корпорации США разом отказываются вкладывать в него средства. И что я должен подумать? Может ли быть, что это не связано с вашими последними разработками антиметаболитов? Вы пять лет инвестировали миллиарды долларов в эти продукты, а «Альфа-семнадцать» обесценивает все ваши вложения. И такая же история у всех. Мы же знаем, что, если одна из ведущих корпораций выпустит «Альфа-семнадцать» на рынок, это разорит инвестпроекты всех остальных игроков. И я прекрасно понимаю, что ваши эксперты и Совет директоров всё осознают. Так что не стоит рассказывать мне сказки. Есть ли тут сговор? О да.

Ричард снова прищурил левый глаз и некоторое время молчал, глядя на Джулиани. Ищет аргументы? Думает, как бы сослаться на своего адвоката? Нет, милый друг, не прокатит. Если ты сейчас попробуешь выпроводить гостя взашей, то завтра или послезавтра отсюда выведут тебя самого. Это ты должен был усвоить из перечня полномочий.

– Мистер Джулиани, вы можете видеть тут сговор… – набравшись уверенности, начал говорить Ричард.

– Могу и буду, – констатировал, прервав его, Джулиани. Иногда нужно так делать. Собеседник замялся.

– Повторю, – продолжил он, – вы можете видеть тут сговор, но для нас это просто неприемлемая схема работы. Какие-то неизвестные учёные разработали концепцию, описали её весьма точно, но не запатентовали. Их условием является отказ от патентов. То есть мы сейчас вложим в производство деньги, и деньги немалые, а что дальше? Если препарат не пойдёт, то мы потеряем миллиарды на нём и миллиарды на нашей работе по антиметаболиту «Ар Кью-тридцать один». А если он окажется действенным и станет хорошо продаваться, то завтра его будут производить и продавать все. А значит, его цена окажется близка к себестоимости, отбить инвестиции в разработку будет проблематично, а акции компании обесценятся. Совет директоров не может принять такое решение.

Ну что ж, он всё же сказал часть правды. Значит, у него есть шанс.

– Ричард, не хотел с ходу вас расстраивать, но британцы, швейцарцы, немцы, голландцы, русские, китайцы и многие другие тоже получают подобные предложения. Вы спросите меня почему? Отвечу вам просто: для государства важнее долгосрочная экономия на лечении миллионов людей, чем сиюсекундная выгода от ваших налогов. Так что, если среди американских фармкомпаний никто не станет производить «Альфу-семнадцать», то завтра правительство США будет вынуждено покупать её у русских. Станет ли вам легче? Поймите, этот препарат меняет всё в области лечения онкологии. Он превращается в хлеб, который нужен постоянно и всем. Его необходимо принимать каждый месяц, а людям из группы риска – каждую неделю. Объёмы его производства будут чудовищными, это целая индустрия. И вы, как директор «Эванс Фармасьютикалс», хотите стать последним, кто занимает данный пост? Ваша фирма завтра лопнет, поскольку не только инвестиции в «Ар Кью-тридцать один» окажутся невосполнимыми. Вы потеряете весь рынок химиотерапии – в ней больше не будет нужды. Насколько мне известно, это убьёт тридцать-сорок процентов вашей выручки и уведёт компанию в неконтролируемое пике к банкротству.

– Я бы не был столь категоричен, мистер Джулиани, – Ричард говорил серьёзно и выглядел максимально закрытым.

– А я буду столь категоричен, мистер Паркер. Экономика фарм-компаний изменится. Уверяю вас. Сначала «Альфа-семнадцать». Потом – другие лекарства. Вы производите ибупрофен? Скоро на рынок выйдет альтернатива нестероидным противовоспалительным препаратам. И что вы будете делать? Так же останетесь у разбитого корыта? – тут Сэмюэл заметил огонёк в глазах у Паркера. Видимо, он заинтересовался, что ещё за альтернатива ибупрофену такая. Эх, если бы только было можно сказать. Но это возможно только через два-три месяца. Знания Кен-Шо перевариваются и обрабатываются постепенно. Да и каждый отдельный препарат или процесс нужно уметь организовать. Начиная с таких вот переговоров и заканчивая контролем равноправного доступа. Как ни крути, лекарство должно попасть в аптечку и граждан США, и жителей Гаити. Оно будет дешёвым и массовым, как аспирин. Фарм-компании станут беднее, но люди смогут жить дольше и лучше.

Смешно, но мир скатывается к некоему подобию коммунизма. Нет, конечно же, богатые и бедные останутся. Кто-то купит себе космическую яхту или домик на луне. А кто-то будет заниматься уборкой в этом лунном домике, возить туда еду на ракетах, добывать металл для строительства яхт. Однако перечень основных благ становится более широким. Энергия. Лекарства. Образование. Таковы обязательные требования, никуда не деться. Так что придётся фарм-компаниям перестраивать свою модель и начать прямо сегодня.

– Что вы от меня хотите? Чтобы я убедил Совет директоров взяться за работу на ваших условиях? Меня просто уволят, – Ричард был спокоен или хотел таковым казаться. – Или вы считаете, что я должен нарушить распоряжение и запустить процесс тайком от акционеров? Напомню, что это приведёт не просто к моему увольнению, тут дело может дойти до тюрьмы. Чего же вы пытаетесь от меня добиться?

– Я хочу, чтобы вы прекратили ломать комедию, мистер Паркер. Я знаю, что вы устроили корпоративный сговор. И у меня есть необходимые полномочия, чтобы доказать это. Я могу получить все ваши записи звонков, включая личные, всю корпоративную информацию и много чего ещё. Если мне придётся искать подтверждение своим словам, то, увы, в итоге вы отправитесь в тюрьму, а компания получит штрафы на такую сумму, что все потери от провала существующего инвестпроекта покажутся сущей ерундой. Хотите проверить? – Джулиани блефовал. Он не стал бы разрушать крупный бизнес. Сейчас очень важно, чтобы все корпорации были на плаву. От этого зависела и судьба США, и судьба всей планеты. Но Паркер не должен понять, что агент блефует, ведь он ничего не знает о Согласии и его принципах.

– Джулиани, я проигнорирую угрозы, – вздохнув, ответил Ричард. – Но могу постараться пойти вам навстречу просто из нежелания попадать в поле зрения СМИ или регулятора из-за вашей проверки. Мы можем попробовать пересмотреть отношение к «Альфе-семнадцать».

– Ричард, я знал, что вы – разумный человек, думающий о будущем компании, – Джулиани улыбнулся.

– Что ж, – холодно промолвил тот, – я соберу Совет директоров и вынесу предложение на обсуждение ещё раз. На следующей неделе сообщу вам о результатах.

– Мне будет приятно получить ответ от вас лично, – агент откинулся на стуле.

– Можно ещё один вопрос, Сэмюэл? – Ричард снова принял открытую позу. – Что это за научная группа, которая разрабатывает столь различные по фармакологическому действию препараты? Что за гении Вселенского масштаба, не работающие ни на одну крупную компанию? Кто им платит, и почему они не хотят оформлять патенты на собственные открытия?

– Увы, дорогой мистер Паркер, я и сам не знаю, – настала очередь Джулиани сцепить руки замком, чтобы «тонкий психолог», коим мнил себя Паркер, понял, что он закрывается. – Моя скромная роль – помогать вам, чтобы фарм-компании США не вылетели с рынка из-за дури и жадности акционеров. Но мне не дают информацию о том, кто изобрёл препарат. Как вы понимаете, научная группа не имеет никакого отношения к правительству, в отличие от меня.

Ричард кивнул. То ли действительно выразил понимание, то ли просто осознал, что не получит ответа. Ну и ладно. Нельзя же всем подряд говорить, что научная группа сидит на Марсе и под руководством ООН структурирует полученные от расы Кен-Шо данные? Нет уж, пусть каждый занимается своим делом. Группа Уайта собирает данные. Компании выстраивают технологический процесс. А Джулиани в составе КАС следит за выполнением условий Согласия. Он был уверен, что Паркер «убедит» Совет директоров, что стоит заняться лекарством, и следом за ними то же самое побегут делать их «независимые» конкуренты.

– Что ж, мистер Джулиани, – Паркер встал и хотя изобразил улыбку, от его взгляда веяло холодом, – если это единственная тема, которую вы желали обсудить, то я бы хотел вернуться к работе. Как вы понимаете, учитывая поставленную вами задачу, её у меня не убавилось.

Сэмюэл тоже поднялся, молча пожал ему руку, собрал все документы в портфель и пошёл к выходу. У самой двери он обернулся на секунду и взглянул в глаза исполнительному директору. Тот был крайне задумчив и продолжал притворно улыбаться. Джулиани беззвучно усмехнулся и открыл дверь.

– Да, кстати, мистер Джулиани, – в ту же секунду догнала его фраза Паркера, и Сэмюэл остановился, вновь обернувшись, – вы сказали, что ничего не смыслите в медицине. Это правда. Вы полный профан. Иначе вы бы заметили, что состав препарата и технологический процесс абсолютно новы. Беспрецедентны, я бы сказал. А в фармакологии все открытия следуют друг из друга. Этот ваш «Альфа-семнадцать» производится методом, который не был открыт, по принципам, которые не были изобретены, из соединений, которые ранее не существовали. Обычные революции в медицине происходят, когда появляется что-то одно. А тут новое абсолютно всё. Каким надо быть гением, чтобы дойти до чего-то подобного? Так что, отбросив всё логически невозможное, мы вынуждены признать невероятное: есть единственный вариант, способный объяснить происходящее.

– И какой же? – спросил Джулиани, ощутив неприятный и непривычный холодок, бегущий по спине.

– А вот это вам нужно спрашивать у нашего любимого правительства, – ответил Паркер. – Помню, несколько месяцев назад в СМИ и жёлтой прессе ходили какие-то слухи, а затем быстро утихли. Но, согласитесь, очень уж удивительно совпали по времени открытия в медицине и высадка на Марс.

Часть 1 Модель Хилл-Ланге

Глава 1. Дмитрий Волков

Можно было долго привыкать к такому Марсу. Если смотреть на небо, то на расстоянии метров трёхсот были видны всполохи. Купол, являющийся по сути разрывом пространства в четвёртом измерении, не позволял утечь воздуху. Его подходящий для дыхания состав и нормальное давление – всё оказалось чудесным. Только глаза отказывались верить. Ночью, если на небе появлялись звёзды, то, игнорируя низкую силу тяжести, можно было бы представить, что ты где-то на Земле. Но вот днём эта «атмосфера» не давала голубого спектра, слишком уж она была миниатюрная.

Дима стоял возле третьего модуля и щурился от света солнца под рыжевато-серым небом Марса. Интересно, а как фотоны света проходят через купол? И почему не проходит вредный ультрафиолет и радиация? Нужно будет непременно спросить у Мари. А может, она и сама не знает. По её словам, как в последнее время выяснилось, Нойманн была не самой гениальной девушкой на свете. Но самой любимой, это уж точно. В общем, надо спросить сначала у неё, а потом, если она не знает, то у братьев Сташевичей или даже у Мунш-Са Роча. Судя по составу второго рейса, скоро к ним прилетит французский специалист по радиоволнам и оптике, вот ему вопрос явно не даст заснуть!

В небе и днём были звёзды, только, как и на Земле, из-за яркого слепящего света Солнца их совсем не было видно. Ночью появлялся шанс полюбоваться южными и экваториальными созвездиями, которые он немного знал. Например, Орионом, Большим и Малым Псом. В последнем созвездии находилась Гомейса, ближайшая к ним звезда Согласия в целом и Кен-Шо в частности. Её можно разглядеть. А вот чего на ночном небе не увидишь, так это Большой и Малой Медведиц. Наклон оси вращения Марса был почти таким же, как у Земли, а они находились в южном полушарии. Выросшему на Волге Диме оказалось неуютно без Полярной звезды – вечного ориентира человечества.

– Привет, Дима! – голос Мин Жу, китаянки-астрофизика, отвлёк его от мыслей о вечном. – Всё ещё ищешь Полярную звезду? – засмеялась она. Дима повернулся и улыбнулся ей и Мари, стоящей рядом с новой подругой. Но больше всё-таки Мари.

– Жу, тебе не кажется, что ты неприлично хорошо изучила меня за те четыре месяца, что вы находитесь здесь? – ответил он, рассмеялся, подошёл к девушкам и поцеловал немку в щёчку.

– Мне всё рассказывает твоя жена, у неё язык за зубами не держится! – хитро прищурилась китаянка.

– Жена? – широко раскрыл глаза Дима и удивлённо посмотрел на Мари. Это что за новости?

Та смущённо покраснела и ущипнула китаянку за талию. Маленькая коротковолосая Жу была лет на пятнадцать старше Мари и на столько же сантиметров ниже её.

– Я так не говорила, просто у неё слишком строгие нравы, она не хочет признавать, что мы живём вместе и не женаты, – ответила Нойманн, в то время как Мин с кислой миной потирала бок. Удивительно непохожие женщины, тем не менее сдружившиеся на почве физики. По мнению Димы, Жу далеко до Мари, но та с восторгом рассказывала о знаниях и эрудиции китаянки. Кстати, о знаниях.

– Девушки, а вот вы знаете, почему воздух не уходит за поле купола, а фотоны проходят? – спросил он, решив не откладывать в долгий ящик, глядя, конечно же, на Нойманн, потому что хотел, чтобы ответила именно его девушка.

– Всё хитро, Дима, – начала отвечать Мари, видимо, правильно истолковав его взгляд, – но попробую объяснить на пальцах. Защитное поле просто смещает нас в четвёртом измерении. Наш купол – всего на несколько микрон. Это первый параметр, он зависит от мощности, как и радиус поля. Ещё есть скорость движения объекта и его частота. Чем больше сдвиг, тем бо́льшая требуется скорость при бо́льшей частоте. Понятно? – она вопросительно посмотрела на Диму. Тот не понял до конца, но кивнул. Допустим.

– У вещества и у фотонов слишком разная частота, – продолжила девушка под одобрительное кивание Мин. – Частота водорода равна тысяча четыреста двадцать мегагерц, а частота видимого спектра – от четырёхсот до восьмисот терагерц, то есть почти в миллион раз больше. Ну а частота гравитона – ещё в тысячу раз больше. Вопрос прохода через поле – всего лишь вопрос энергии. У фотона, движущегося со скоростью света, хватает энергии преодолеть разрыв. У гравитона, который движется с грави-скоростью, тоже, иначе бы у нас тут невесомость была. А вот атому энергии не хватает. Его нужно разогнать до скорости в один процент скорости света, чтобы он проскочил.

– Хм, а с какой скоростью должен разогнаться человек, чтобы проскочить барьер? – удивился Дима. Надо было чаще ходить на лекции Мунш-Са.

– Около километра в секунду, – заявила Мари. Вот как. Значит убежать отсюда им не удастся. – А корабль Кен-Шо должен иметь скорость всего-навсего сто тридцать метров в секунду, чтобы вылететь. И он, кстати, может развить её с места, – добавила немка, словно прочитав его мысли.

– Вот как? – действительно впечатлился Дима, – а почему тогда не проходят высокочастотные фотоны и частицы радиации?

– Ну, во-первых, не частицы, а всё-таки электромагнитное ионизирующее гамма-излучение ещё большей частоты, как у гравитонов. Но только для неё и скорость нужна больше, а фотоны двигаться быстрее скорости света не могут. Как нам объяснили, чем больше энергии ты вкладываешь в поле, тем более широкий спектр частиц оно не пускает. То есть они разрешили полю лёгкий ультрафиолет пропускать, а дальше – стоп-сигнал. Остальные объекты отражаются, словно от стены. Помнишь, когда мы исследовали зонд Кен-Шо на фотографиях, как я тебе объясняла, что тот объект отражал ультрафиолет?

Дима кивнул. Вот как, значит. Просто настроили сдвиг пространства в четвёртом измерении на такое расстояние, чтобы фотоны избыточной частоты не могли пройти разрыв на скорости света. Он вспомнил, как учил сопромат, и ему стало дико смешно.

– Знаешь, был такой анекдот, – засмеялся он, – сидит студент и читает книгу. Другой его спрашивает: «Что ты учишь?» – «Квантовую физику». – «А почему книгу вверх ногами держишь?» – «А какая разница?»

Мари улыбнулась, а Жу расхохоталась. Видимо, раньше не слышала. Ну что ж, будет знать, как он себя сейчас чувствует со всеми этими «простыми» вещами.

– Дима, но ведь ты это видишь на практике. У нас нет радиосвязи с Землёй. Как ни прискорбно, сейчас мы полностью зависим от ретранслятора Кен-Шо. Зато мгновенная связь, хоть кино смотри онлайн, – пока Мин смеялась, произнесла Мари, взяв его за руку. – Может, тебе стоит сходить с нами на урок к Мунш-Са?

Что ж, в принципе было бы полезно. В конце концов можно сколь угодно долго бежать от будущего, но оно всё равно настигнет тебя. Однако первые две попытки повергли его в уныние. Мунш-Са Роч наверняка способен и ему объяснить многие детали. Просто благодаря таким людям, как Мари, Жу, Андрей и Валя Сташевич, Шан и Роберт, которые сами были учёными и стартовали с гораздо более высокой позиции, он чувствовал себя на уроках как первоклассник на лекции в университете. На втором даже заснул, за что получил втык от Мари и решил, что это отныне не его тема. Моунщш-Са Руошч, разрешивший по примеру Вол-Си Гоша называть себя Мунш-Са Рочем, был первым из трёх учителей – учителем «нежизни», то есть физики, химии, математики. По земным меркам ему было около двухсот пятидесяти лет, но выглядел инопланетянин на пятьдесят от силы. Если вообще старение у Кен-Шо идёт так же, как у людей Земли. В общем, он успел выучить очень много всего. Его лекции пользовались успехом у Мари, Шана, Рашми и Джесс и целой кучи учёных из новой группы.

– Мари, ты же знаешь, как на меня влияют уроки! Я ничегошеньки ровным счётом не могу понять.

– Поверь, мы тоже! – призналась, вмешавшись, Жу. – Кажется, что ты всё понял, но тут он выдаёт что-то запредельное, разрушающее не только твоё понимание, но и все полученные на Земле азы. Ты знал, например, что причинно-следственная связь есть один из возможных вариантов и зависит сугубо от среднего спина ти-нса в четвёртом измерении?

– Каких-каких «нса»? – Дима сел на камень – тот оказался удивительно тёплым – и недоумевающе посмотрел на китаянку.

– Так, – Мин Жу посерьёзнела. – Давай кратко объясню, что я поняла. Ти-нса, или же ти-частицы, – это некая субстанция, являющаяся базисной для строения материи, энергии и гравитации. То есть всё, что мы чувствуем и видим, – и есть ти-частицы. Самые маленькие, которые за миллион лет никто не смог раздробить. У них есть четырёхмерный спин. Три спина задают его ориентацию в пространстве, а тот, что в четвёртом измерении, – положительный или отрицательный. Если ти-частицы в основном имеют положительный спин, то они и влияют друг на друга в положительном направлении течения законов физики. Если в довольно большой окрестности поровну разных спинов – реакция плюс-минус прекращается, ти-частицы связывают друг друга, и время останавливается. А если ти-частиц с отрицательным спином станет больше, то поток времени повернёт назад. Точнее, все процессы – гравитация, свет, жизнь – потекут в обратном направлении. И, соответственно, причинно-следственная связь станет следственно-причинной!

Вот это поворот. То есть учитель нежизни Мунш-Са Роч обучил китаянку путешествовать в прошлое? Или что?

– Дима, не смотри так на неё, хотя бы рот закрой, – Мари протянула ему руку, и он встал, хотя и не собирался. – Это всё пока что красивая сказка. Как Мунш-Са нам объяснил, изменить спин ти-частиц настолько сложно, что на макроуровне потребует чудовищных энергий. Мы живём во Вселенной, где в среднем ти-частиц с положительным спином, по их подсчётам, примерно в два раза больше, чем ти-частиц с отрицательным спином. Вероятность, что в какой-то точке Вселенной их станет существенно меньше, и время потечёт там в обратную сторону, практически равна нулю.

– Да, но ведь есть вакуум! Там нет ничего, – Дима пытался осилить услышанное.

– Ну это, как выяснилось, наша отсталая теория, – снова вступила в разговор Мин. – Ти-частицы в свободном виде наполняют вакуум. Просто до тех пор, пока они не образовали кварки, гравитоны и тому подобное, они совершенно не взаимодействуют с материальным миром. И, кстати, являют собой основу той самой тёмной материи, когда спонтанно формируются гравитоны и распадаются, но успевают немного повлиять на Вселенную вокруг.

– К чему Жу это говорит, Дима? – продолжила Мари. – К тому, что мы тоже как слепые котята. До того как начнём переходить на теоремы и формулы, пройдут месяцы или годы. Лекции звучат как красивые сказки. Гипотезы, в которые мы пока что вынуждены верить за невозможностью понять доказательство. Да мы и сами просим его выдавать информацию в более доступной форме, вот он и носится с нами, как с детьми. Плюс, ему нужно использовать английский язык для того, чтобы рассказать о том, чего у нас отродясь не существовало. Так что порой Мунш-Са срывается на язык Кен-Шо. Вот например, Ти и Нса – их термины, но теперь будут и нашими. А сейчас, после того как он объяснил нам глубокие гипотезы, он начнёт делиться информацией о принципах двигателей и о других вещах. Так что приходи и слушай. И не переживай, что не понимаешь, – мы все не понимаем.

– Ладно, я приду на лекцию. Уболтали, – Дима улыбнулся. – А сейчас планирую обойти и выбрать точки посадки новых модулей. Мы с Вол-Си Гошем договорились, что они разместят их на указанных мной местах. Обидно, что мы – первые и последние люди в истории, которые садились на Марс с помощью двигателей и парашютов. Теперь ты просто говоришь Кен-Шо точку, и туда валится полезный груз. Кстати, Мари, ты составишь мне компанию как геофизик?

Нойманн нахмурилась и виновато пробормотала:

– Дим, ну тут дел-то на полчаса, а я обещала Жу и Шану поработать кое над чем втроём. Ты мог бы вызвать Рашми? Она вроде как раз отдыхает.

Что ж, это нормально. У всех тут работа. У учёных, врачей, даже биологов. А вот когда ты просто военный инженер, тебе ничего не остаётся, кроме как решать вопросы колонии. После его ключевой роли в принятии землян в Согласие, влияние Димы стало расти. Возможно, из-за того, что он выступил молодцом. А может, просто никого больше не интересовал пост руководителя миссии. Айк вспомнил, что он – биолог, и посвятил себя попытке разобраться в ускоренном росте растений и терраформировании. Шан погряз в теориях и гипотезах строения Вселенной. Крис работал с беременной женой в самой важной группе – медицинской. В общем, инженеру было особо нечем заняться, и Дима взял на себя руководство. Серьёзных проблем не возникало, но порядок требовалось соблюдать. Вести учёт. Разбирать вопросы учёных. Коммуницировать с Землёй. Так что пусть Мари займётся интересным и важным делом, а он будет ерундой страдать.

– Ладно, я вызову Раш, – кивнул он и взялся за планшет, чтобы не давать девушке и дальше чувствовать себя неуютно. – Идите по делам. Встретимся за ужином?

– Конечно, – ответила Мари и, поцеловав его в щёку, пошла в сторону блока Б. Да, ужинали они всегда в своём родном блоке А, все вместе, ввосьмером. Так повелось, и никто не вмешивался. Обедать и завтракать каждый был волен в любое время и в любом месте, хоть не есть вовсе. Но ужин – святое.

* * *

…А вот отсюда будет бить пламя. Вуууу. Вот так. Димочка Волков нарисовал красным карандашом огонь, вылетающий из дюз его космического корабля. Посмотрел на своё творение и нахмурился. Чего-то не хватало. Он погрыз карандаш и тщательно заштриховал огонь. Так лучше. Потом взял жёлтый и обвёл красное пламя толстой чертой. Под конец грифель у карандаша стёрся. Не беда, хватило.

Треугольный корпус, позади которого три сопла-прямоугольника, каждый – отдельная ракета. Мощная пушка на носу, она стреляет бластерами. Что это такое – Димочка не знал, но что-то очень мощное и фантастическое. Ещё там были десять иллюминаторов. В самом большом, на носу корабля, можно было разглядеть пилота – самого Диму. И он летит покорять Альфу Центавра и Венеру. Потому что Марс и Луну уже покорил, это вообще для слабаков задачи.

– Лёш, смотри, какой крутой у меня корабль! – он восторженно сунул листок под нос веснушчатому пареньку, сидящему напротив него за тесным кухонным столом. Его другу Лёшке Кузнецову. Тот оторвался от рисования кратеров на луне и критическим взглядом осмотрел корабль. – Ничего ты не понимаешь, Лёшка! Это самый крутой корабль на свете! Ну и ладно! Твоя Луна вообще дурацкая!

Отдёрнув рисунок назад и взяв простой карандаш, он старательно вывел в углу листа: «ДИМА В. 1Г КЛАСС», после чего схватил листок и побежал из кухни в зал, где мама гладила бельё на столе и смотрела телевизор.

– Мама, смотри, я – космонавт и лечу покорять Венеру! – воскликнул он и положил рисунок прямо на отцовы брюки, которые та как раз утюжила. Мама схватила рисунок, пока влажные брюки не испортили его и сами не окрасились от карандашей, и потрепала мальчика по голове.

– Умница, Димочка. А Лёшка, поди, на Марс летит? – спросила она. Вот чего сразу Лёшка? Тот даже не пришёл в восторг от его корабля. Просто завидует, потому что сам ничего такого придумать не может.

– Нет, он там Луну свою рисует, – отмахнулся Дима. – Тут я лечу на Венеру. А на Марс уже слетал, – деловито сообщил он матери. Женщина улыбнулась и с шипением провела горячим утюгом по брюкам, выглаживая стрелки…

* * *

Вот это место определённо подходит. Достаточно ровная площадка, хотя и далековато от их блока А. Если, конечно, Раш, когда придёт, не начнёт петь, что здесь она планировала бурить или что-то в таком роде. В целом, выбор у него небольшой. Купол был радиусом всего полкилометра, и в его центре стоял огромный стометровый корабль Кен-Шо, генератор которого и создавал поле разрыва.

Дима невольно залюбовался кораблём. Впечатлить другие расы можно по-разному. Показать что-то невероятно простое, типа шара или куба. Показать что-то устрашающее, с резкими линиями и пушками во все стороны. Кен-Шо выбрали третий путь: своим огромным кораблём они являли миру нечто прекрасное. Он напоминал цветок лотоса. Пластины из неизвестного металла, заострённые вверх, шли по кругу и перекрывали друг друга, постепенно отклоняясь от центра, как оригами. Корабль был жёлтый, но центральные пластины имели в спектре красные тона, а внешние – зелёные, что ещё больше придавало ему сходство с цветком. Сотня метров в диаметре и около семидесяти в высоту – он бы мог раздавить «Одиссей» как муху. Но не хотелось верить, что цветок Кен-Шо – хищный. Казалось, что его создали для того, чтобы нести в мир красоту. Как-то Дима спросил у Вол-Си, какие функции выполняют эти пластины. Тот, в присущей ему философской манере ответил: «Наступает день, когда ты перестаёшь есть сытную еду и начинаешь пробовать более изысканную. Если в покорении космоса ты уподобляешься голодному, то ты юная или Несогласная раса».

Слева от корабля, почти вплотную к нему, стоял модуль Кен-Шо. Он напоминал перевёрнутый пятилепестковый цветок голубого цвета и гармонировал с кораблём. По сути, каждый из лепестков был отдельным модулем, примерно двадцати метров в длину и метров десяти в высоту и ширину. Все они соединялись в самом центре, над которым как стебель шёл шпиль, заканчивающийся острым флагштоком со знаменем. Да, то, что у Согласия есть знамена, стало откровением для всех. Самым удивительным оказалось то, что на знамени не было ничего. Абсолютно. Просто белое полотно, которое на Земле символизирует собой то, что ты сдаёшься. А развитые расы считали белый единением всех цветов спектра. В этом было что-то философское и немного ироничное.

Блок А, состоящий из четырёх изначальных модулей, находился ещё дальше и левее, всего метрах в ста от границы купола. Блок Б, в котором располагались два технических и четыре жилых модуля, связанных по кругу, как в блоке А, выстроили чуть ближе к месту, где Дима стоял, на таком же расстоянии от центра, но северо-восточнее. Выбранная Димой площадка была в двухстах метрах от блока Б и более чем в трёхстах от блока А. Рашми, направляющаяся как раз оттуда, разводила руками, мол, ты не мог что-то поближе найти?

* * *

Как уже сегодня упоминала Мари, связь с Землёй осуществлялась только с помощью передатчика Кен-Шо. Ретранслятор размещался в их корабле и на орбите Земли. Тут Дима технические моменты понимал сам и даже участвовал в создании этой системы на первых порах. Крутая идея: аналоговый приёмник тока из радиопередатчика был связан кабелем с гравитонным транслятором Кен-Шо. Транслятор работал так же, как и их полёты в космосе, – в четырёхмерном пространстве «склеивал» две точки трёхмерного, каким бы невозможным подобное ни казалось. То есть связь с любой точкой была мгновенной, но чем дальше, как понял Дима, тем затраты энергии выше, – кубически пропорционально расстоянию. На связь с Землёй за минуту можно было потратить около мегаватт-часа энергии. Чудовищно много. Но для Кен-Шо это даже не ёмкость батарейки. Когда спутник на орбите Земли получал сигнал, он транслировал его уже в радиодиапазоне, и на родной планете принимали его так же, как и раньше, только чётче и без временной задержки. Появилась возможность говорить по видеосвязи, но пользоваться этим в личных целях не рекомендовалось. Приходилось отправлять сообщения так же, «по старинке», через «Одиссей». Однако появление купола сделало радиосвязь с кораблём на орбите Марса невозможной – все волны гасила преграда. Так что для «Одиссея» сделали такой же спутник-ретранслятор, кружащий по его орбите с небольшим угловым смещением. Теперь письма с Земли шли по радиоволнам до спутника в лагранжевой точке орбиты Марса, оттуда – на «Одиссей», дальше – на ретранслятор, откуда через четвёртое измерение ныряли внутрь купола, снова преобразовывались в радиоволны и попадали на антенну второго модуля, и уже с помощью Wi-Fi оказывались на планшетах колонистов. Выглядело так же нелепо, как если бы письма сначала везли в тюке на осле, потом короткое расстояние вертолетом, а дальше снова на осле. Тем не менее нельзя было дать понять широкой публике, что за технологии теперь доступны для человечества. Всему своё время.

Планшет завибрировал. Новое сообщение. Дима настроил вибрацию на сообщения Мари, Вол-Си Гоша и письма с Земли. Мари сейчас с Мин Жу, ей не до своего мужчины. Вол-Си Гош редко что-то писал, предпочитая вызывать голосом. Так что там могло быть? Он открыл устройство и обнаружил сообщение от alex_kuznetsov_90. Его школьный друг Лёшка? Откуда у него этот почтовый ящик? Дима открыл с предвкушением и приятными воспоминаниями и начал читать:

«Митяй, привет. Это Лёха Кузнецов, твой друган. Извини, что пишу без спроса, Надежда Петровна дала мне твой ящик с условием, что я никому-никому. Само собой, брат. Я просто много следил за тобой и очень горжусь твоими успехами. Вот заезжал в Саратов к своим и зашёл по-соседски проведать твоих родителей. Они здоровы и передают привет. Хотя Сергей Витальевич, кажется, сильно сдал, ты его береги! В общем, пусть у тебя будет мой адрес, если захочешь пообщаться – буду рад. О себе могу рассказать, если интересно. Ты уехал в училище, а я пошёл в армию, – мы разбежались. Много лет прошло. Я отслужил, работал в милиции в Саратове, потом ушёл, не захотел подстраиваться под новые условия. Женился, свою охранную фирму открыл в Нижнем, работал, крутился-вертелся, вот сейчас в Москву перебрался, крутой новый заказчик, сам на меня вышел. Нормальный торгаш с бизнесом у нас и в Штатах и платит хорошо за собственные склады, логистику и личную охрану. Думаю, что на дипломатию ещё работает. Как раз вот с ним недавно говорили о тебе, он как узнал, что ты мой друг, так просил тебе привет передать. Так что передаю от Захара Ивановича Лукина привет. В общем, у меня всё отлично, скоро первенца ждём, кстати. Думаю, в твою честь назвать Митькой. Пиши, не пропадай!»

Митька. Так его и звал только Леха. Это было личное, так что письмо точно от него. С чего он решил написать? Уже лет пятнадцать не виделись, не слышались. Непонятного Лукина какого-то лешего приплёл. Ну да ладно, всё равно приятно получить весточку от старого друга. Надо бы ответить. Главное, не ляпнуть лишнего. Он поудобнее устроился на стуле в первом модуле, где, скучая, изучал отчёты по упавшим расходам энергии и начал строчить ответ:

«Лёха, привет. Очень рад твоему письму. Как ты знаешь, у меня тут всё хорошо, тружусь на благо будущего нашей планеты. Полгода вахты отсидел, через два с половиной года в обратный путь, как смена придёт…»

Написав и отправив письмо, достаточно длинное для того, чтобы Лёха не счёл его формальным, и достаточно короткое, чтобы не выглядеть слишком радостным от обретения старого друга, он на всякий случай переслал копию в КАС, чтобы там держали ушки на макушке. Хотя наверняка вся почта колонистов так или иначе копируется.

* * *

С тех пор, как прилетела миссия Кен-Шо в составе четырёх человек, быт на Марсе сильно изменился: купол, связь, атмосферное давление, климат-контроль. Но самым невероятным было то, что они организовали доставку припасов. На Земле раз в неделю для колонистов собирали контейнер с продуктами, и Кен-Шо буквально «переносили» его на Марс. Как объяснил Вол-Си Гош, за контейнером летал автоматический доставщик – шарик примерно полметра в диаметре. Однако он как-то приклеивал к себе контейнер, окутывал его защитным полем и перемещался на Марс в несколько прыжков. Буквально считанные полчаса – и свежее мясо, овощи, фрукты, молочные продукты и даже выпечка в лагере. Готовка стала напоминать кулинарные шоу – на Земле их правительства и космические агентства соревновались в том, какие национальные излишества и изыски окажутся вложены в контейнер. Вчера пришёл контейнер, заботливо собранный в Китае, поэтому за ужином Шан, ради такого забросивший занятия на пару часов, цвёл и светился. Кают-компания пропахла свининой по-сычуаньски, рулетиками с овощами и креветками, а также димсамами[3] с мясом, овощами и морепродуктами.

– Шан, ты это точно сам приготовил? – широко раскрыла глаза Джессика, последняя забежавшая в кают-компанию. – Может, готовое привезли?

– Джесс, нельзя так обижать повара! – засмеялась Раш, которая регулярно пыталась соревноваться с китайцем в попытках удивить вкусовые рецепторы друзей. Китаец покраснел.

– Если честно, Раш, – ответил он, улыбнувшись, – соусы и блинчики для рулетиков и димсамов лежали готовые. Так что я только всё собрал. Но это тоже было непросто.

Джессика схватила рукой один пельмешек и отправила его в рот.

– Оже, Шан, как эо кушно! – не переставая жевать, произнесла она. Конечно же, он на неё не обидится, он последнее время вообще ни на что не обижается. И уж точно никогда не обидится на Джесс. Даже если бы та сказала, что пельмень отвратительный. Но тот факт, что мисс Хилл начала есть, дал им всем право поступить так же, и куча рук начала передавать друг другу тарелки и стаканы. Дима заранее принёс из холодильника пиво. А что такого, ведь он не собирается на пост, дежурства не имеют больше никакого смысла, так что почему бы не выпить холодного китайского циндао[4]? Это просто святая обязанность каждого русского в такой ситуации! Тем более под пиво можно было бы обсудить многие интересовавшие его темы.

– Ребята, мы с Раш подготовили площадку для пяти модулей, – сообщил он, когда утихли похвалы Шану и все стали говорить на отвлечённые темы. – Вол Си я её показал. Артуру тоже. Их мы поставим по кругу: технический – технический – жилой – научный – жилой, – ребята молчали, Айк кивнул. Никого это не интересует. Столько классных вещей происходит, а он тут с какими-то житейскими вопросами. Сколько людей на Земле в ближайшее время, как и он, ощутят пустоту от осознания того, что всю свою жизнь занимались ерундой? Что все их потуги, старания – пыль и суета на фоне нового технологического скачка планеты?

– Говорят, сюда летит немецкий физик, Ральф Шмидт, – взяла слово Мари. – Он очень крут в релятивистской механике. Интересно, каково ему будет прыгать, осознавая мелочность и несостоятельность теории относительности? – Нойманн словно ощутила Димино настроение, правда, на свой, научный лад.

– Да что говорить, – вмешался Крис, – вся наука сыпется к чертям. У нас то же самое. Принципы воздействия на клетки организма, наноботы, которые лечат самые сложные болезни и уничтожают любые вирусы… Всё это слишком круто. Хорошо, что мы двигаемся постепенно. Надо не забывать, что технологии – не бумажки, а база, тысячи заводов, которые постепенно налаживают производство чего-то, что в тех самых бумажках написано. Понадобятся десятки лет, чтобы дойти до уровня производства наноботов. Но уже сейчас мы внедряем «Альфу-семнадцать», это спасёт десятки миллионов человек, победит рак. Наверняка, все врачи, которые занимались его профилактикой, сейчас постепенно становятся ненужными. Но им найдётся место в какой-то другой области, более важной и современной. Всей планете предстоит переобучение.

– Кстати, вот у меня вопрос к врачам и биологам, – Дима решил вернуть разговор в нужное ему русло, – я сейчас много думаю о мелочах, принятых нами как должное. Но кое-что не даёт мне покоя. Например, состав атмосферы и давление. Ведь мы с Земли и привыкли к тому, что азота – семьдесят восемь процентов, кислорода – двадцать один процент, и всего один процент прочих газов, включая углекислый. Как получается, что наш воздух и давление в нём одинаково комфортны для нас и для Кен-Шо?

– Вот тебе точно стоит ходить на лекции Натич Аш, – Айк снова улыбнулся и сделал загадочную паузу, словно ожидая от Димы вопроса «Почему?». Н’атичш Ащш – все называли её просто Натич или Натич Аш – была слегка моложе Мунш-Са и Вол-Си Гоша, ей исполнилось около ста пятидесяти лет, а выглядела инопланетянка на тридцать пять. «Девушка» была учителем жизни, то есть преподавала биологию, медицину и ещё ряд наук на грани, таких как биохимия, биофизика, даже социологию и психологию, являвшихся, по мнению Кен-Шо, производными от теории жизни. Той самой, до которой своим умом дошли Уайт и Ланге полгода назад.

– Это удивительно, – продолжил Кинг, так и не дождавшись вопроса, – но атмосферный состав на наших планетах практически идентичен. Точнее, нет ничего удивительного, поскольку именно поэтому Кен-Шо взяли шефство над нами, ведь мы максимально близки к ним физиологически. И причина – в одинаковых условиях. Их домашняя планета Кен Сса очень похожа на Землю. Чуть крупнее, с чуть большей долей водной поверхности, она имеет давление атмосферы в девяносто восемь процентов земного, такую же среднюю температуру и состав воздуха, практически не отличающийся от нашего.

– И ещё ускорение свободного падения там девять и четыре десятых, на пять процентов ниже, чем у нас, – добавил Шан, положив Джессике добавки свинины и риса.

– Вообще, Вол-Си Гош говорил нам, что удивительным образом жизнь возникает и развивается до уровня цивилизаций именно на планетах земного типа, как мы их называем. Они же называют их эталонными, – сказал Крис. – То есть некоторые отличия имеются, и бывают такие расы, у которых доля кислорода сильно ниже или выше. Говоря «сильно», я имею в виду не двадцать один, а пятнадцать или тридцать процентов. Но там нам пришлось бы ходить в специальной маске.

– А есть планеты Согласия, где потребовалось бы ходить в скафандре, выдерживающем полуторакратное давление, – вмешалась Мичико, чей живот на исходе седьмого месяца беременности сильно увеличился. – Но в целом наша Земля попала примерно в центр Эталона.

Вот дела. Нужно и правда почаще посещать лекции. И на чьи же начать ходить? К ним прилетели три учителя, и в их распоряжении была вся научная база Согласия. Однако складывалось впечатление, что это преподаватели «начальной школы», ведущие все предметы сразу. Вол-Си говорил, что через некоторое время прибудет расширенная миссия, где уже будут десятки учёных и инженеров, и сетовал, что пока широкие массы землян не посвящены в условия нового мира, их специалисты не могут вмешиваться в процессы на Земле, не могут помогать с трансформацией промышленности и образования. Об этом тоже предстоит много думать. Предстоящий рывок в технологиях – на самом деле ничто по сравнению с тем, ради чего всё делается – обретение нового морально-этического облика. Уже сейчас на Марсе создавалось некоторое ощущение единения с другими расами. Но здесь собраны избранные – умные, успешные, духовные. А на Земле остались в том числе воры, террористы, радикалы, дураки. Тем не менее этику придётся прививать им всем. Впервые за свою жизнь Дима подумал о том, как в западных странах боролись за толерантность. Сейчас им всем предстоит гораздо более масштабный проект.

За это здесь отвечала Тамуощш Нуучш-Гоошч. Достаточно молодая, около ста лет, и привлекательная Тамош Нуч-Гош, жена Вол-Си Гоша, была «направляющей этики» и разрабатывала методы адаптации земной культуры к Согласию. Её лекции посещали Артур и Генрих, которые очень нравились Диме. Может, стоит посвятить себя именно этой теме? Наверняка ещё не всё потеряно. Что, если попросить у Тамош несколько индивидуальных занятий? Не станет ли ревновать Вол-Си Гош? А Мари? Ох, Дима, что за глупые мысли лезут к тебе в голову!

Междуглавье первое

Тысяча четыреста сороковой год нашей эры.

Вблизи объект казался невероятно огромным. Идеальный шар, который изначально был принят за астероид, в сотню раз больше его корабля в длину и раз в пятьсот в толщину. Когиу Тше смотрел на него через обзорный экран. Стало очевидно, что объект рукотворный, а это значит, что они не одиноки во Вселенной. Откуда тот прибыл? Каковы его намерения? Восторг от созерцания подобного чуда смешивался со жгучим чувством страха. Такие корабли не строят для миссии дружбы. Оставалась надежда, что это реликт, остаток погибшей цивилизации, который поможет им с технологиями, но не представляет угрозы.

– Может это корабль с Нифары? – шёпотом спросил Линна Гвуат, его пилот.

– Да ладно тебе, откуда у Нифары технологии, чтобы создать подобное? – присвистывая, ответила Ноури Гал, прильнувшая к экрану.

– Ноури, вот ты техник и разбираешься в таком, я согласен, – не сдавался Линна, – но с момента, как Нифара объявила о независимости, с ней нет связи. Когда это произошло? Триста лет назад? Четыреста?

– Триста тридцать семь. Но они не могли так развиться. Мы воюем с ними с тех пор за колонии. Ни одного упоминания о превосходящих технологиях. Ноль шансов на то, что это их корабль, – Когиу решил поставить точку в болтовне.

– И он просто так появился из ниоткуда? – обернувшись, уточнила Ноури.

– Да нет! Учёные отследили его, – встряла Зари Коннач, навигатор. – Это сейчас он на гравидвижках, а раньше как-то прыгал сквозь пространство быстрее скорости света. Его видно в телескопы всё дальше и дальше, то есть до нас доходят его изображения из прошлого.

Когиу Тше, капитан «Небесной Лиры», тоже всё видел в отчёте. Он поморщился. Зари – трепло. Зачем разглашать подобные сведения, даже членам экипажа? К ней отчёт попал на правах навигатора, а вот Гвуату и Гал совсем не нужна данная информация. Но что сделано – то сделано. Слова обратно не вернёшь. Тем более Зари, которую в его команду перевели недавно, была прекрасна. Тше посмотрел ей в глаза, а потом, немного стесняясь, бросил косой взор на её формы, совсем не скрытые комбинезоном. Прекрасная женщина. Жаль, что она замужем. Впрочем, может, это и не станет помехой? Её недавно назначили членом экипажа, и шансов пообщаться лично ещё не предоставилось, но вдруг что-то получится?

– Он прилетел из другой галактики, Ноури, – вздохнув то ли от мысли о Зари, то ли от огорчения, что она оказалась болтушкой, добавил Тше. – Мы твёрдо уверены. Из Красного Шара. И вылетел, судя по всему, когда наши предки ещё не изобрели электричества. Если на нём кто-то и был, то, скорее всего, все давно мертвы.

Он сказал это, чтобы успокоить экипаж, а может, чтобы успокоиться самому. Когиу Тше повернул экран обзора, на нём мутно сияла галактика Красный Шар. В глазах Линны, сидящего рядом с ним, читалось благоговение перед масштабом путешествия артефакта. Пожеланием Когиу экран снова переориентировался на неизвестный корабль. Вот уже много дней, как он неспешно плыл недалеко от Виллены, их родины.

– Капитан Тше, – раздался голос командующего адмирала из коммутатора, – ваша роль – прикрытие шаттла. Обратите внимание на сигнатуру, он вышел с «Несокрушимого».

– Так точно, буду держать расстояние и прикрывать шаттл, – рапортовал Когиу Тше, нажав кнопку связи, после чего, отпустив её, добавил уже своей команде: – Всем приготовиться. Гал, займи место с Вышои Ча на инженерной палубе, срочно. Линна, маневрируй за целью, держи дистанцию по протоколу.

Тот кивнул, надел шлем, откинулся в кресле и погрузился в сладкий мир пространственного маневрирования. Гал козырнула и убежала. В воздухе царило напряжение. Капитан Тше снова вздохнул. Протокол! Какой от него толк в такой ситуации? За то время, что они хозяйничают в космосе, заселив пару десятков миров на окрестных звёздах, экипаж никогда не встречал другой жизни. Существовали теории, что инопланетяне существуют, но в центре галактики, где звёзды рассыпаны как из мешка. Дескать, их просто не интересуют жалкие разрозненные крошки света на самом-самом её краю. Но так уж вышло, что первый «гость» прилетел к ним вовсе не из центра этой, а из соседней галактики – малого спутника, где не наберётся и миллиарда звёзд.

На обзорном экране «Небесная Лира» шла за шаттлом. Того не было видно невооружённым глазом, но услужливый телескоп увеличивал его изображение. За шаттлом темнела масса артефакта, закрывая звёзды. Какой же он огромный, боже! И что адмирал планирует делать, если артефакт враждебен к людям? Какие варианты? На «Небесной Лире» есть гравиторпеды и лазер, но подобного рода оружие годилось для защиты от первых переселенцев с независимой Нифары. Здесь у Виллены имелась сотня кораблей, от небольших, на пять-десять человек, вроде его «Лиры», до гигантских, наподобие «Несокрушимого». Однако и тот был как песчинка перед артефактом. Так что они все смогут сделать против такой массы, если она нападёт?

Шаттл приблизился к объекту, когда он внезапно включил освещение. Гигантские лампы, функция которых была не ясна, загорелись по экваториальной линии. Что это? Автоматическая реакция на контакт или признак жизни на борту? Приглашение или предупреждение?

Вспышка. И всё. Шаттл просто исчез, испарился. Что в него попало – непонятно. Скорее всего, лучевое оружие, чей след невозможно отследить, если ты не на его пути. А в данном случае ты – труп. Зазвучала сирена.

– Пилот, готовность атаки по приказу! – скомандовал он, и Линна кивнул, сидя в шлеме. Зари застучала зубами. Когиу машинально отметил, что она в панике. Да тут только дурак не струсит.

– «Небесная Лира», приказываю отступить на полном ходу! – прогремел голос командующего адмирала, слегка запнувшись на слове «полном».

– Выполняю, адмирал! – отозвался по связи Когиу Тше и посмотрел на Линну. Тот снова молча кивнул, и обзорный экран начал резко смещаться. Где-то сзади раздался гул: энергомодули нагнетали мощность в гравидвижки. Ускорение около полного, дальше был риск, что вектор гравитяги сместится, и они коллапсируют в сингулярность. Не лучше, чем быть уничтоженными. Линна держал ровно предельно безопасное ускорение.

Ничего не происходило. Кажется, артефакт дал понять, что просто не надо к нему приближаться. Когиу осознал, что сидит в кресле практически не дыша. Отпустило. Отлично. Они уже практически приблизились к точке, где располагался их флот, скоро нужно будет оттормаживаться, чтобы не пролететь мимо. Пилот стал совершать окружной манёвр, отойдя в сторону, чтобы не рисковать столкновением с флотилией.

Внезапно перед ним, прямо в рубке, возник образ. Это был человек, но в незнакомой одежде и в странном головном уборе из шерсти. Стоп, это не шапка! Это и есть шерсть, которая растет на голове! Как у животных! И зелёные глаза, как же необычно! Явно пришелец.

– Я – Рал Син Ко Шви, командующий авангардом З’уул. Мы прибыли править этим местом. Ваш вид признан слабым и неопасным, мы предлагаем вам сдаться на милость З’уул и работать на наше процветание. В ином случае ваша планета с избытком ртов и недостатком ресурсов подлежит уничтожению.

– Всем кораблям, огонь по противнику! – раздался громкий голос адмирала, и тут же сотни торпед на гравитяге вышли с кораблей флота. Наверняка были и залпы лучевых установок. Образ пришельца исчез. Линна начал пытаться сделать разворот для лучшего угла атаки. Набранная скорость мешала ему.

Первым исчез во вспышке «Несокрушимый». Потом начали взрываться корабли поменьше. Лед сковал мысли и сердце Когиу. Зари схватила Тше за руку, что выдернуло его из состояния оцепенения.

– Линна, не разворачивайся! Полный вперёд по вектору! – крикнул он. Да, это предательство. Только адмирал был уже мёртв, и с ним половина флотилии. Линна превысил рубеж ускорения, и гул стал зашкаливать. В любой миг они могли быть подбиты. Или коллапсировать. Какая разница, как именно умирать? Позади взрывались последние корабли планетарной обороны. Экран оказался направлен назад, потому что впереди было не на что смотреть. А потом всю рубку озарила яркая вспышка. Зари крикнула. Линна вцепился руками в поручни и завыл. На месте Виллены горел плазменный шар. Вся планета. Его семья. Его друзья. Величие их истории и культуры. Всё превратилось в кипящий океан боли.

На палубу выбежала Ноури Гал.

– Что, что случилось, капитан? – истерично прокричала она. – Как такое могло произойти? За что?

За что? Дура, что за вопросы? За что можно уничтожить сто миллиардов человек? И какой, какой ответ правильный? За то, что посмели атаковать? За то, что отправили шаттл? За то, что отвергли жизнь в рабстве? Да сам вопрос лишён смысла! Это невозможный вопрос с невозможными ответами! То есть невозможным он был до сего дня. Когиу Тше смотрел на экран и молча плакал. Далеко позади гигантский астероид-корабль словно размножился – рядом из ниоткуда возникли ещё пара десятков таких же кораблей. Сколько же их всего, чёрт возьми?

Сквозь слёзы в глазах Тше увидел, как снова появился образ того же пришельца:

– Нам не стоит ни малейшего труда добить вас. Но гибель планеты должна стать уроком для вашей расы. Поэтому вам дарована милость остаться живыми, чтобы вы сообщили другим колониям, что отныне они – рабы З’уул, иначе их ждёт та же участь. Летите и передайте, что мы придём. Мы летим дальше, но за нами идут другие. Мы не спешим, у нас впереди – вечность.

Изображение растаяло в воздухе. Линна сбросил ускорение и снял шлем. Его глаза были красными и полными слёз, как и у всех остальных. Зари молча вздрагивала. Гал громко выла в углу. Корабли пришельцев стали исчезать так же внезапно, как и появились, а Виллена, уже визуально уменьшившаяся до размеров зрачка глаза, всё ещё полыхала плазмой. Он может гореть целую вечность, этот погребальный костёр человеческой расы.

Глава 2. Артур Уайт

Артур проснулся засветло. Его организм, проживший длинную жизнь, привык к двадцати четырём часам в сутках и никак не хотел отступать от этого ритма. Сколько раз за последние четыре месяца Уайт заставлял себя сдвигать «утро»! Он переживал джетлаг каждые пару недель, но только привыкнув к новому «часовому поясу», начинал вставать всё раньше и раньше. Поэтому старался порой ложиться попозже, чтобы переключаться на более поздние часы. Вот и сейчас он поднялся часа на два раньше всех. В его комнатушке, больше по размеру похожей на лифт, всю ночь горел небольшой светильник. Всё дело в том, что гениальный «отец Согласия», как его прозвали коллеги, боялся темноты. Миниатюрная лампа, привезённая из дома, создавала уют, отбрасывая маленькие разноцветные звёздочки на стены и потолок. Каприз учёного. Один из многих.

Артур встал. Здесь, в условиях низкой гравитации, перестали болеть суставы. Это было приятно. Давно он так легко не вставал с кровати, обычно это занимало минут десять. Отрицание. Гнев. Торг. Отчаяние. Принятие. По паре минут на каждую из стадий. А на Марсе он мог вскочить словно юноша. Пожалуй, неожиданный плюс в его случае перевешивал множественные недостатки трети «жэ».

Забавно, он посвятил годы изучению звёзд и планет, законов макромира и его потенциального влияния на жизнь. И никогда не думал, что сам выступит испытуемым. Конечно же, всё потенциально вредное влияние низкой гравитации на организм было изучено уже давно, но на практике до сей поры никем не подтверждалось. Как эти молодые ребята выдержали год пути? По словам Айзека Кинга, после посадки первое время казалось, что тут притяжение нормальное. Слегка атрофированные мышцы с радостью восприняли уменьшенный вес. Всем здесь приходилось заниматься спортом, чтобы поддерживать их крепость. Рано или поздно настанет пора вернуться, и нужно быть в форме.

Артур взял зубную щетку и полотенце и прошёл в душ. Все жилые модули были сделаны по одному образцу: четыре спальни, один санузел и одна техническая комнатка, где стояли гладильная доска, стиральная и сушильные камеры, шкаф с чистым постельным бельём и утварью для уборки формировали жилой этаж – третий этаж модуля. На четвёртом этаже располагался склад, в основном заполненный продовольствием и оборудованием. На втором – миниатюрная кухня-столовая и комната отдыха, которая в их модуле скорее напоминала читальный зал. Первый этаж был со шлюзовой камерой в две стороны и с техническим помещением. Биолабораторией в их случае, а в модулях первых колонистов там находились гидропонные фермы. Ещё был нулевой этаж с очень низким потолком – там размещались аккумуляторы, шли разводки труб и кабелей, баки с водой и прочее. В оригинальных модулях вместо баков с водой были топливные баки и верхние части трёх ракетных движков для торможения и маневров. В их модуле ничего подобного не требовалось, он «садился» с помощью техники Кен-Шо.

Умывшись, Артур спустился на шлюзовый этаж и по коридору перешёл в соседний модуль. В нём вместо лаборатории был спортивный зал. Нужно немного размяться. Благо позволяли суставы и время. Как приятно было вновь, после пятнадцатилетнего перерыва, взяться за штангу, пробежаться на беговой дорожке, обвесив тело «утяжелительным» костюмом, подтянуться на перекладине. Какое наслаждение почувствовать себя сильным и способным контролировать собственное тело!