Ювелир. Тень Серафима E-Book

Наталья Корнева

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Fantasy und Science-Fiction
• Serie: Тёмное фэнтези Young Adult
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Seitenzahl: 587

Beschreibung

Ювелир — не последний человек в мире, где магия заключена в драгоценных камнях. Работа ювелира всегда востребована — и всегда безнадежна, как всякая игра со смертью. Работа ювелира — рисковать. Увы, не каждый раз удача улыбается смелым. Иногда исполнить заказ гораздо сложнее, чем полагаешь. Иногда можно оказаться всего лишь пешкой в чьей-то большой игре, цели которой не сразу понятны. Иногда бывает по-настоящему страшно... нет, не умереть — потерять себя. ...Так что же, сапфиры? Классические васильково-синие или редкого цвета закатного солнца? Хрупкие зеленые изумруды или же яркие, насыщенные рубины оттенка «голубиная кровь»? А может, и вовсе баснословно дорогие цветные алмазы? Каков будет твой новый заказ?

Leseprobe

Наталья Корнева Ювелир. Тень Серафима

© Наталья Корнева, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

Сердце Серафима

Вокруг меня призраки – визгливы их голоса.Вокруг меня призраки – слышать их не желаю.Как долго искал я Бога – но Бог всегда ускользает,И кажется мне порою – не призрак ли я сам?Цветет весенняя Пустошь – бел аконит в волосах.Любовью и злобой мне кровь отравить пытались,Но глупое сердце бьется – и больше всего страдает,Когда ни любви, ни злобы не видно в живых глазах.Вокруг меня призраки – как жаль, что я не умеюСпасти их, наполнить сердцем пустых оболочек лед.Пусть призрачные иллюзии мой честный клинок развеет.Отравлен медвяный вереск, но кровью очищен мед.И медом сочатся раны, и медом молитвы зреют.Цветет весенняя Пустошь – и сердце мое цветет.

Предисловие от автора

Дорогие друзья!

Вы держите в руках мою первую книгу.

Это история одного мира, в которой, на фоне разворачивающихся глобальных событий, акценты расставлены на личностных трудностях, внутренних переживаниях и трансформациях героев.

Можно сказать, это история пути души.

Она пришла мне в голову уже очень давно и с тех пор осталась в моей жизни. Есть чувство, что всё это на самом деле существует в каком-то слое реальности, происходит где-то в одном из бесконечного множества вариантов вселенной. Мне нравится думать, что этот мир жив. Он живет в том числе и благодаря тому, что книга о нем написана и вы читаете ее. Таким образом мы можем заглянуть в иное, выйти за границы обыденности и оказаться в торжественно-мрачном Ледуме, а затем – в блистательной и пышной Аманите.

Надеюсь, Ювелирный мир станет и вашим миром тоже. Наука тут уживается с магией, а святая вера, не желая сдавать позиций, сеет страх и террор. Любовь превратилась в товар, а искренние чувства редки – и всегда идут под руку со смертью.

Краеугольный камень этого мира – город Ледум, ледяной алмаз Севера. Он прорастет сквозь вас – незаметно, как хищный сорняк, так крепко, что нельзя вырвать. Вы будете любить его или ненавидеть, а скорее всего – и то и другое сразу.

Добро пожаловать в Ледум!

Глава 1,в которой все только начинается

– Прошу прощения, сэр. Гость, которого вы ожидаете, прибыл.

На полированном письменном столе царил образцовый порядок. Толстые, увесистые связки писем, стопки крепко сшитых листов, сафьяновые тетради, книги в мягких шагреневых переплетах, разных мастей описи – идеально организованные бумаги на любой вкус, если тот в достаточной степени извращен педантизмом. Сам стол мог бы служить, пожалуй, достойным экспонатом в музее занимательной бюрократии, существуй таковые в Ледуме. Он представлялся не просто столом, нет: столь приземленное, оскорбительное слово определенно умалило бы его значение! Он являл собою начало системы координат, эпицентр событий.

Ни дать ни взять точка отсчета, в разные стороны от которой расплескалась рабочая комната.

Трудящийся за столом человек также выглядел образцово. Преувеличенно аккуратным жестом он закрыл чернильницу и отложил в сторону только что законченный лист. Не отрывая от своего детища глаз, молча вставил в футляр приметное серебристо-белое перо: на раздвоенном наконечнике из легкого металла красовалась затейливая гравировка.

Ализариновые чернила высыхали, переходя из зеленоватого в интенсивный иссиня-черный, принятый для большинства официальных документов. Когда последний выведенный каллиграфическим почерком знак приобрел бархатный, приятный глазу оттенок индиго, Кристофер накрыл его чистой бумагой и, немного поколебавшись, извлек из ближнего выдвижного ящика револьвер. Удобнее устроив рукоять в ладони, словно бы привыкая к опасной тяжести, он жестом велел камердинеру включить люстру.

Сегодня с делами пришлось припоздниться. В полумраке массивная бронзовая с хрусталем конструкция казалась тучным телом повешенного, застывшим в петле в неэстетичном посмертном окоченении. Не слишком-то добрый знак, когда повсюду мерещатся покойники, однако вполне объяснимый.

И это лишь легкие, невинные отголоски всеобщей истерии последних дней!

Вздохнув, Кристофер посмотрел поверх злополучной люстры, дабы отвлечься от мрачных ассоциаций. Узорчатым куполом над ним расцветал потолок: высокий, бессовестно расписной и выложенный превосходными мозаичными панно – таким и полагалось быть потолку приличного замка.

Что уж говорить, во всей Бреонии маловато нашлось бы архитектурных сооружений, способных соперничать с официальной резиденцией правителя Ледума. Она производила на посетителей неизгладимое впечатление – и, надо признать, вполне заслуженно.

И дело тут не в великолепии замковой стены, не в фасаде, размеренном сложной формы пилястрами и арками, обильно украшенном барельефами и золочеными резными карнизами. Не в изысках фронтонной композиции и декорационных деталей вроде междуоконных ниш, ваз и величавых скульптур на крыше. И даже не в богатстве внутреннего убранства, поражающего воображение самых искушенных ценителей красоты.

Конечно, все это было немаловажно, но самое главное – явленная роскошь, при всей ее головокружительности, демонстрировала утонченность и безупречно строгое чувство стиля.

Кристофера это вполне устраивало.

Прохладные весенние сумерки уже заползли в кабинет, но новомодное электричество без труда выдворило их обратно. Вот она, сила современной науки! Искусственное освещение не оставляло теням ни шанса. Оно смело меняло пропорции, делая очертания предметов резкими, бритвенно-острыми; играло не только контурами, но и красками.

Кристофер с удовлетворением вгляделся в происходившие вокруг метаморфозы. Комната преображалась как по волшебству. Холодные цвета темнели и незаметно меняли оттенки: лиловые чуть краснели, голубые казались серебряно-серыми, синие – невыразительными и тусклыми. Теплые тона, наоборот, охлаждались и блекли: алые выглядели значительно более фиолетовыми, оранжевые – коричневатыми, а в желтых нет-нет да и просвечивала зеленца.

Конечно, живой свет огня выглядел естественнее и приятнее глазу, он создавал знакомое всем с детства ощущение уюта. По этой причине многие до сих пор предпочитали свечи, но Кристофер не был ретроградом.

Отнюдь.

– Пригласи его, Патрик.

Нервным движением Кристофер поправил муслиновый шейный платок – верный признак принадлежности к высшему свету. Стоит отметить, что тот и так был повязан безукоризненно, по всем правилам нынешней моды. Белый цвет освежал и удачно завершал продуманный до мелочей образ аристократа, добавляя тщательно рассчитанную нотку небрежности. Белый цвет – это всегда изыск, шик.

Вошедший был невысок и худощав – остальное скрывали плащ с высоким плотным воротом и броская широкополая шляпа. Вид револьвера в руке Кристофера ничуть не смутил пришельца – похоже, он привык к подобному специфическому гостеприимству. Гость коротко поклонился и замер, но бездействие это казалось каким-то нестабильным, текучим. Будто в любой миг оно может с легкостью перейти в совершенно неожиданную и оттого неприятную активность.

– Разве тебе не предложили оставить верхнюю одежду, Себастьян?

Голос прозвучал хорошо, без опасения и неприязни. Разумеется, вопрос был риторический: по специальному распоряжению хозяев гостя пропустили без обыска. Демонстрация доверия – в интригующих складках плаща можно при желании схоронить хоть сам вход в преисподнюю, не то что какой-то там вполне себе земной арсенал.

По натуре своей Кристофер был дипломатом и не хотел без нужды провоцировать конфликт. Требование разоружиться, неизбежный отказ, препирательства со стражей… вся эта вульгарная суета сорвала бы разговор еще до начала.

С другой стороны, оружие, открыто взятое им самим, четко обозначало позицию хозяев и готовность к любому развитию событий. Пусть даже этого «развития», само собой, хотелось бы избежать.

Оставалось надеяться, что и у визави его хватит ума воздержаться от необдуманных слов и поступков.

Кристофер продолжил придирчиво рассматривать вошедшего. Он видел наемника впервые, но был более чем наслышан. Откровенно говоря, тот не производил впечатления. Не оправдывал, так сказать, щедро подпитанных воображением ожиданий. Не приходилось сомневаться: профессиональные качества гостя действительно на высоте, однако непрезентабельный внешний вид… вот то немногое, чего Кристофер не мог простить. Да хоть бы шляпу свою, невежа, стянуть удосужился!..

Увы, когда речь шла о людях подобного происхождения, рассчитывать на манеры просто глупо. Кристофер едва удержался от презрительной гримасы, но привычка соблюдать придворный этикет помогла сохранить на лице неизменное прохладно-благожелательное выражение.

– Я встречаюсь с клиентами только на нейтральной территории, – не ответив на заданный вопрос, спокойно заметил Себастьян, – но личное письмо правителя Ледума – с определенными гарантиями – заставило меня изменить принципам.

Очень сдержанно Кристофер улыбнулся – насколько того заслуживал простолюдин. О каких еще принципах осмеливается рассуждать тот, единственный вопрос которого на любой заказ – «Сколько?» И двадцать пять золотых, щедрой рукой приложенные к письму, наверняка сыграли не последнюю роль.

Но вслух он сказал другое:

– И мы не привыкли приглашать лис в курятник. Нас вынудило дело особой важности.

Себастьян с готовностью кивнул. От резкого движения непослушные вихры растрепались, донельзя раздражая педантичного Кристофера. В художественном беспорядке на голове угадывалось дерзкое, недопустимое свободолюбие. Но беспорядок всегда следовало устранять: и в волосах, и в мыслях. А цвет-то, цвет!.. Светло-светло-рыжий, отливающий то золотом, то блестящей медью, – прозрачное пламя.

А вот это уже примечательно. Такие краски действительно нужно скрывать: они не просто символичны, они… выдают многое.

Кристофер нахмурился. Чересчур увлекшись своими мыслями, он не углядел, когда Себастьян успел-таки снять шляпу. Но ведь… кажется, он смотрел на того неотрывно?

Возможно ли, что взгляд его сумели отвести?

Похоже, слухи о некоторых необычных способностях знаменитого ювелира – все-таки не просто слухи.

Что ж, тем лучше для поручения, которое Кристофер собирался дать.

– Речь идет не о рядовом заказе, как ты понимаешь, – издалека приступил он, не торопясь переходить непосредственно к делу. – Нам нужна информация. Информация о твоих недавних сделках.

Себастьян отрицательно качнул головой, будто нарочно порождая новую волну хаоса на голове – и новую волну тщательно спрятанного собеседником невольного раздражения. Кристофер был почти готов увидеть в глазах гостя лукавство, но тот, хвала всем богам, догадался опустить взгляд.

– К сожалению, такая информация не продается, – просто ответил Себастьян. – Никогда. Клиенты должны быть уверены в полной конфиденциальности услуг, которые я предоставляю.

– Мы понимаем, что интересы клиента – дело святое, – холодно согласился Кристофер, хотя тон его весьма красноречиво говорил об обратном. – Но не спеши отказываться от сотрудничества, Себастьян. Лорда Эдварда интересует только самый последний заказ, исполненный не далее двух дней назад. Кто заказал тебе черный турмалин? Достаточно ответить на один-единственный вопрос, и мы вознаградим тебя, не скупясь. Не торопись. Подумай дважды. Ты знаешь, от чьего имени я говорю. Стоит ли делать августейшего правителя Ледума своим врагом?

Ожидая реакции, Кристофер внимательно следил за гостем. Угрожать ему отчего-то совершенно не хотелось. Себастьян не имел внушительного или грозного вида, но что-то не давало Кристоферу вернуть утраченное чувство безопасности. Здесь, в собственном тщательно охраняемом кабинете, с заряженным револьвером в руках, он не был защищен в должной мере. Сам не понимая зачем, большим пальцем аристократ медленно взвел курок и хорошенько прицелился. Смутная, неуловимая тревога нарастала, не оставляя теперь и тени сомнений: перед ним Серафим.

Тот самый.

Палец едва заметно подрагивал на спусковом крючке.

– Хорошо. – Гость все-таки поднял взгляд, и Кристофер замер: зеленые глаза смотрели на него безо всякого выражения. Они были пусты и будто вбирали все, чего касались, – как всякая пустота, стремясь к наполнению. Густой, странный цвет нездешнего завораживал. – Поскольку ответ никому не повредит, я отвечу. Черный турмалин не заказывали у меня последние восемь… пожалуй, даже девять месяцев. Камень этот широко распространен, но при этом прихотлив и капризен. Мало кто хочет возиться.

Подумав, нарочито ленивым движением Кристофер отложил револьвер на широкую столешницу. Разговор протекал довольно-таки мирно, и долго держать под прицелом собеседника, не проявляющего и намека на агрессию, казалось глупым.

Стоит заметить, подобные скоропалительные выводы иногда могли стоить жизни в том не прощающем ошибок мире, откуда явился его гость.

– В таком случае…

Кристофер на минуту замолк, раскуривая длинную тонкую сигару.

– …Милорд желает тебя нанять. Мы заплатим тысячу золотых, если сумеешь найти черный турмалин, который был заказан недавно у кого-то из твоих коллег. В крайнем случае выясни имя заказчика. Гонорар тот же при условии, что факты будут предоставлены неоспоримые.

– Половину суммы сразу.

– Патрик выдаст деньги.

Кристофер глубоко затянулся, и – отразившееся на лице удовольствие давало понять – вовсе не табаком. Аристократ знал, что электрический свет выгодно усиливает благородные контрасты его внешности: загорался холодным пламенем черный оникс волос, а кожа начинала сиять ярко, как бледное серебро. Должно быть, приглашенный наемный ювелир на все кругом смотрит именно так, сквозь призму своей профессии.

– Но есть нюанс, – веско добавил Кристофер. – Срок исполнения заказа – двадцать восемь дней. Это важно. Как только луна родится вновь, наш договор потеряет силу. В этом случае задаток придется вернуть.

Он выжидающе посмотрел на гостя. Тот, однако, был невозмутим.

– За срочность я беру еще десять процентов сверху. Это устраивает?

Не прерывая новой затяжки, Кристофер без слов кивнул. Как известно, торговаться среди ювелиров не принято. Наемник называет цену – заказчик соглашается. Либо отказывается и ищет другого специалиста. Все просто.

– По рукам, – подвел итог Себастьян, хотя это было исключительно условное выражение – рук они не пожали.

– Теперь, когда мы достигли соглашения в главном, осталось обсудить детали. – Плавные линии губ сложились особым образом, выдыхая чуть сладковатый опиумный дымок.

Кристофер прикрыл глаза и, наконец расслабившись, откинулся назад, вальяжно скрещивая руки. Вся поза его говорила, что он беседует с подчиненным. Может, привычка, а может, аристократ не позволял и на мгновенье позабыть о лежащей между ним и гостем непреодолимой социальной пропасти. Как бы то ни было, вопросы неравенства мало заботили Себастьяна: словно отвергая установленный порядок вещей, он держал себя спокойно и уверенно. Столь спокойно и уверенно, что это казалось почти вызовом.

– Ты узнаешь все, что необходимо.

– Это обнадеживает. – Наемник, однако, не спешил задавать вопросы.

Стремясь извлечь из разговора как можно более полную информацию, он выдержал небольшую паузу, обдумывая принятое предложение. Прямота и неподвижность взгляда, нацеленного точно на Кристофера, заставляли усомниться, что Себастьян замечает что-либо вокруг. Но то было обманчивое впечатление. На деле же взгляд ювелира охватывал картину целиком, фиксируя мельчайшие нюансы, впитывая частности, как губка.

А посмотреть здесь было на что.

Окружающая обстановка смело выходила за распространенные в высшем обществе каноны, немногим отличаясь от театральных декораций. Эксперименты с цветом были на самой грани. Себастьян неизменно обращал внимание на цвет, и не из пустого любопытства: такой выбор говорил о человеке многое. Больше, чем глаза или даже руки, которые можно научить лгать.

Предпочтения Кристофера сложно было назвать банальными: без сомнений, они удивили бы обывателя.

Заднюю стену кабинета оформили в плотном вишневом, от коего невозможно было оторвать глаз: цвет притягивал магнитом. Три другие стены, алебастровые, незаметно перетекали друг в друга, словно лилии на гербе Ледума.

Рядом с белым, решительно раздвигающим пространство, насыщенный цвет вишни выглядел впечатляюще, углубляя и затемняя помещение. В серебристых поверхностях мерещилось нечто гипнотическое. Под разным углом зрения на стенах проступали и тут же пропадали причудливые геометрические рисунки. И хотелось, и невозможно было уследить за переплетениями их линий: те будто заставляли всматриваться в себя снова и снова, как в бездну, ища неуловимо ускользающее.

Величественные – от пола до потолка – ломаные арки окон нависали почти угрожающе, но и в этой угрозе проступало изящество. Не позволяя им чрезмерно отяготить интерьер, мельчайшие блестки слюды искрами пронизывали многоцветие витражей.

Недавно вошедший в моду монотонный паркет казался средоточием тьмы, в которую можно погрузиться: провалиться в саму преисподнюю или, во всяком случае, разглядеть отсюда ее кипящие смолы. Но на поверку выяснялось, что прямые лучи света позволяли проявиться в этой мрачной черноте благородному красному пигменту. Его иногда называют цветом адского пламени, но Себастьян не очень-то любил пышные метафоры.

Передвижная ширма, сама по себе бывшая произведением искусства, изящно огораживала небольшую часть кабинета. Современный декор из стекла и металла во всем своем великолепии! Прозрачные узоры из стилизованных лепестков жасмина приглушали яркость задней стены при дневном освещении и, наоборот, усиливали ее при искусственном. Сейчас жасминные цветы сверкали и переливались хищно, как их плотоядные сородичи из Лесов Виросы.

Во всем оформлении проскальзывало что-то неуловимо гастрономическое: сахарные стены, вишня со льдом… Холодно и сладко одновременно.

Столь авангардный стиль официального рабочего кабинета с головой выдавал в хозяине молодого человека с нестандартным вкусом. Себастьян, привыкший ничего не оставлять без внимания, и это взял на заметку.

Стоило совсем немного поразмыслить, слегка утрудить себя интересом, как, образованная кажущимися противоречиями, открывалась внимательному взору внутренняя гармония. Себастьян по достоинству оценил ее.

– Как я понял из суммы, – полуутвердительно предположил он, решив не испытывать дольше терпение Кристофера многозначительным, но малопродуктивным молчанием, – лорду-защитнику вряд ли требуется сам камень? Правитель Ледума владеет множеством разновидностей турмалинов, в том числе и парой первоклассных шерлов-близнецов, известных как «Глаза Дракона». Более крупных и древних экземпляров мир не знает.

– Ты хорошо осведомлен, ювелир, – сдержанно похвалил Кристофер. Прозрачные глаза его заглядывали глубоко, в то же время не создавая ощущения назойливости или даже легкого беспокойства. Ценное качество. – Не зря тебя многие считают лучшим. Однако один из «Глаз Дракона» был похищен и… использован для магического нападения. Чуть больше суток назад, в сакральный час новолуния.

Смахнув с обшлага несуществующую пылинку, Кристофер убедился, что одна из пуговиц традиционно не застегнута, и улыбнулся удовлетворенно, хотя по-прежнему невесело.

– Невероятно, – не смог скрыть удивления Себастьян. Впрочем, непохоже, что он пытался его скрыть. Случай-то был – из ряда вон.

– Когда-то шерлы были единым целым, – негромко продолжил Кристофер, тщательно подбирая слова, – и сохранили сильную связь. Похититель воспользовался одним минералом, чтобы нанести удар по второму, а через него – по владельцу. Как специалист ты, конечно же, помнишь, что турмалины дольше живут в серебре – металле, соединенном с великой силой луны. Они были вставлены в перстни, один из которых правитель подарил младшему сыну, когда тот появился на свет. Каким-то образом Эдгар перепутал шерлы… по счастливой случайности, в тот роковой день надел отцовский перстень.

– Счастливая случайность? – Себастьян оторопел. Как такое вообще возможно? Это ж при каких таких обстоятельствах младший сын правителя умудрился схватить не свой «Глаз Дракона»? – Сомневаюсь, что он был очень этим обрадован.

– Эдгар уже ничему не сможет обрадоваться. Он мертв.

Стряхнув пепел, Кристофер привычным движением затушил окурок. Свинцово-серая пепельница была полна, превратившись в настоящее кладбище сигар, и опиумное марево поднималось над ней подобно священному ладану. Кристофер питал пристрастие к абстракциям: затейливые формы давали большой простор для фантазии.

– С завершением лунного месяца энергетика минералов обновится, и даже лорд-защитник не сумеет ничего узнать у них. – Аристократ переплел холеные пальцы, будто невзначай демонстрируя пару перстней с довольно опасными камнями, до того скрытых обильной бахромой кружева.

Ни к чему – Себастьян и без того давно чувствовал их силу, неразличимую для простого смертного. Так чует опытный змеелов затаившуюся в темноте гадюку. Голоса минералов звучали будто издалека, неразборчивые, как шум ветра за ставнями. Но Себастьян знал: если понадобится, они зазвенят высоко и чисто.

– Это произойдет уже скоро, – продолжал Кристофер. – Надеюсь, ты разумеешь всю серьезность ситуации?

Да Себастьян разве что не присвистнул, в должной мере оценив упомянутую серьезность. Какой-то умелец не просто забрался в карман самому правителю Ледума и чудом остался жив, он еще и сына его ненароком прикончил. Неплохая попытка. И то, что она провалилась, могло объясняться только феноменальной неудачливостью – либо горе-заговорщиков, либо Эдгара, погибшего много раньше положенного срока.

Ох, и в нехорошее же дело он вляпался.

– Ну что ж… – Себастьян нехотя отвлекся от картин, которые уже начало рисовать не в меру разыгравшееся воображение: тихая, покорная паника в высшем свете, вялотекущее расследование, неизбежно последующее за этим громкое разоблачение очередного заговора. И казни, казни – принародные, красочные. Страшные. Давненько жителей Ледума не баловали подобными представлениями. – Возможно ли предоставить предметы, имевшие недавний контакт с украденным минералом? Шкатулку, где он хранился, к примеру? Или кусок защитного тканевого покрытия?

– Я дам тебе кое-что получше, ювелир.

Качнувшись вперед, Кристофер взял в руки все это время стоявшую на столе неприметную серую коробочку. Тихо щелкнула потайная пружинка, и крышка шкатулки распахнулась призывно, как дверь в светлое будущее. Себастьян, однако, не отреагировал на приглашение. Не было нужды двигаться с места: какая-то пара метров до артефакта не могла помешать разглядеть и проанализировать каждую мелочь.

Взгляд Себастьяна буквально впился в перстень, блеснувший на тусклом от времени бархате. Восьмиугольной формы минерал был крупным – около десяти карат или даже больше – и имел ярко выраженный зеркальный блеск. Цвет – чистый, сочный, что для турмалинов большая редкость. При этом по кристаллу параллельно друг другу проходили довольно глубокие трещины. Они сильно отражали свет, играя окраской… и все-таки камень был черен – как полночь новолуния. Октагональную ступенчатую огранку выполнили профессионально. Оправа – серебро высшей пробы.

Хорошая работа.

– Перед тобой личный перстень милорда, один из пары «Глаз Дракона», – на всякий случай пояснил Кристофер, очевидно, все еще немного сомневаясь в сообразительности простолюдина. – Мы сняли его с тела Эдгара… с некоторым трудом. Для этого пришлось ампутировать палец. Два шерла имеют одну энергетическую природу. Ты ведь сможешь найти один, имея на руках второй?

– Определенно, это должно помочь, – уклончиво отозвался Себастьян, продолжая разглядывать редкий камень, будто ощупывая его взглядом. – А что послужило причиной гибели?

– Симптомы как при асфиксии, – произнес Кристофер после непродолжительного молчания. Видимо, раздумывал, стоит ли делиться такой деликатной информацией. – Избыток углекислоты в крови, кровотечение верхних и нижних дыхательных путей, темная жидкость в области сердца и легких… общий внешний вид, характерный для удавленника. Официальное медицинское заключение гласит: кончина наступила в течение трех, максимум четырех минут от мощного индивидуально составленного проклятия.

– Шерл проклят?

– Да. – Резко захлопнув шкатулку, Кристофер вернул ее на место. – Так что будь с ним… аккуратнее. Впрочем, не мне учить профессионала.

Легкий оттенок насмешки в голосе прозвучал почти ласково, но Себастьян, кажется, не обращал ни малейшего внимания на врожденную аристократическую надменность. Сильное расслоение общества давало одним права, а другим – только обязанности, и с этим ничего нельзя было поделать.

Приблизившись к столу, Себастьян взял коробочку с секретом в руки, осторожно, словно она могла взорваться.

– Говорят, ювелиры чуют камни не хуже, чем гончие – зверя, – негромко заметил Кристофер, недвусмысленно давая понять, что разговор окончен. Потянувшись к маленькому колокольчику, он вызвал камердинера и указал глазами на дверь. – Лорд Ледума очень рассчитывает на это. На твоем месте я не осмелился бы разочаровать его.

Глава 2,в которой как снег на голову сыплются первые неприятности

Покинув дворец правителя, Себастьян глубоко вдохнул и, смакуя, потянул выдох. Массивные ворота закрылись за ним почти бесшумно, высокие стены надежно скрыли своих обитателей. Или, по крайней мере, им хотелось бы так думать.

Большие белые хлопья тихо парили в воздухе, превращая вечерний Ледум в нарядную готическую сказку. Было довольно-таки тепло, и снег таял, едва коснувшись земли. Капли воды, похожие на жемчуг, тут же застряли в волосах. Такие же сверкающие ледяные капельки мгновенно облепили плотную шерсть плаща. Промокшая ткань отяжелела.

Чертыхнувшись, Себастьян надел шляпу и обратил лицо вверх – с неба словно стекала белая гуашь. Это было красиво. Частый, густой снег и не думал прекращаться, несмотря на то что календарная весна была в самом разгаре. Погода в полисах часто чудила: от непрерывного использования магии драгоценных камней давно нарушился естественный энергетический баланс. Что поделать, истощение ресурсов и разрушение окружающей среды – побочные эффекты могущества. За все приходится платить.

Надоевшее, но чертовски правдивое клише.

Приятная тяжесть полутысячи золотых сглаживала осадок от разговора с Кристофером. В конце концов, Себастьян здорово рисковал, заявившись сюда, в святая святых. Поглядеть на главу ювелиров Ледума вживую было, безусловно, интересно. Рафинированный тип. И до чего же забавно делал вид, будто умеет обращаться с оружием! Но убедительно, тут не поспоришь.

Менее наметанный глаз, может, и не заметил бы, что револьвер он держит так аккуратно и церемонно, как чашку из воздушного фарфора. Да и сама модель, по правде говоря, не слишком-то подходила для перестрелки в помещении, скорее, дорогой дуэльный вариант.

Но Кристофер был еще слишком молод и на должность назначен не так давно, чтобы успеть набраться опыта. Простим ему эту очаровательную неискушенность в некоторых вопросах.

Неизвестно еще, какое именно впечатление сам он произвел на главу службы ювелиров.

Шутки шутками, а с драгоценными камнями, как говорят, у Кристофера выходило лучше: он умел манипулировать минералами самого высокого ранга. Более того, даже расправься с ним в случае чего, выбраться из дворца было бы Серафиму ой как непросто – и уже совсем не смешно.

Однако долой лирические отступления. В конце концов, рисковать жизнью – это повседневная работа. Поставленную задачу нужно решить в короткие, четко обозначенные сроки. И вроде бы все предельно ясно… но опыт подсказывал Себастьяну: она позаковыристей будет, чем привычный поиск драгоценного камня.

Снег все усиливался. К нему добавился холодный ветер четвертого лунного месяца, только вступившего в свои права. Прошагав с минуту и успев продрогнуть, Себастьян запрыгнул в свободный двухместный кэб и назвал кучеру адрес.

Мысли текли неторопливо. Какой странный выбор минерала для проклятия. Какая странная смерть. Черные турмалины способны отражать любые негативные влияния извне, будь то болезни или чужой злой умысел. Мастера используют их исключительно для создания защитной ауры, филигранно парируя магические атаки. Себастьян был далеко не дилетант, но никогда не слышал об иных свойствах шерлов, равно как и о прецедентах применения их для каких-то других целей.

Ведь это же нонсенс – использовать для атаки камень, предназначенный целиком и полностью для защиты! Это противоестественно. Видно, совершивший неудачное покушение на жизнь правителя – большой оригинал и вдобавок любитель занимательных парадоксов.

Дело обещает быть интересным.

Себастьян бросил взгляд в окно. Пейзажи благополучного и сытого центра Ледума сменялись домами крепких середнячков, жилищами поскромнее и, наконец, перешли в откровенные трущобы, тесно застроенные убогими нищенскими лачугами. Стены были густо покрыты грязью и копотью, газовое освещение улиц пропало. Кое-где виднелись чадящие днем и ночью фабричные трубы из рыжего кирпича, смог усилился. Нанятый экипаж увозил на самую окраину, в беднейшую часть города. Себастьян поселился в неприметной гостинице «Старая почта». Она действительно старая, а вот почтовые кареты давно уж не рисковали останавливаться там на ночлег. Даже странно, что кучер вообще согласился отправиться в неблагополучный район, да еще и в темное время суток.

Словно услышав его размышления, кони перешли на шаг и встали.

– Дальше не поеду, – буркнул извозчик, рывком открывая дверцу.

Вообще говоря, прогресс не стоял на месте, и в Ледуме все больше набирали популярность механические экипажи на паровом приводе, но Себастьяну они не пришлись по душе. Да и старомодные кэбы, стремясь выдержать конкуренцию, прилично сбросили цены. Хотя вряд ли это поможет бедолагам удержаться на плаву.

Выбравшись в промозглую ночь, Себастьян молча сунул деньги в протянутую мозолистую ладонь. До «Старой почты» оставалось немного – минут десять топать по булыжной мостовой, и это если не торопиться.

Он торопился.

Владелец гостиницы расплылся в дежурной услужливой улыбочке, из-за стойки приветствуя запоздалого постояльца.

– Ужин в номер, все как обычно, – проронил ювелир, на ходу стягивая видавшие виды перчатки из грубой кожи.

– Немедленно распоряжусь, сэр.

– Меня никто не искал?

– Хм, по правде говоря, расспрашивала тут одна дамочка, – приглушенным голосом признался хозяин. – Просила сообщить, как только появитесь.

– Вот как? – Себастьян мгновенно собрался, хоть и не подал виду. Уж очень не любил он непрошеных гостей. Общение с людьми вообще приносило непозволительно мало приятных моментов. – И где она сейчас?

– За вашей спиной, сэр… Вон, в самом углу зала. За дальним столиком.

Ювелир непринужденно обернулся. Полумрак и табачный дым стояли в воздухе, протянувшись между столами слоями грязной вуали. Казалось, в них можно завернуться или даже испачкаться, случайно задев рукавом. Редкие чадящие светильники мало способствовали четкости зрения, однако Себастьян мог бы поклясться, что никогда прежде не встречал одиноко сидящую у окна молодую женщину. Это не было ни хорошо, ни плохо, просто факт, который он отметил про себя.

– Уж не меня ли ждете, сударыня? – Как ни в чем не бывало Себастьян присел рядом, дабы не привлекать внимания немногочисленных засидевшихся допоздна гостей «Старой почты».

Карие глаза незнакомки испуганно расширились, длинные ресницы дрогнули. Разумеется, она не заметила, как он приблизился. Да и кто бы заметил, в самом деле?

– Прошу прощения… – Взгляд гостьи скользнул куда-то мимо, видимо, на обещавшего ей помощь хозяина. Скорее всего, тот кивнул, подтверждая ее догадку, и взгляд тут же вернулся на место, упершись наемнику прямо в лоб. – Так, значит, вы – Сераф… ой!.. Себастьян?

– Он. С кем имею честь?..

– Меня зовут София.

Женщина казалась взволнованной. Бархатистая кожа лица порозовела, сделавшись совершенно персиковой. Ювелир и не предполагал, что такое может встречаться в реальной жизни, не только в фантазиях льстивых придворных портретистов.

– Мне нужно поговорить с вами, сэр… наедине. Думаю, здесь не самая подходящая обстановка.

– Тема разговора?

– Ваша профессиональная деятельность.

Себастьян критически осмотрел Софию. Она была молода, даже слишком. Красива тоже, пожалуй, слишком: глаза чуть раскосые, уютного теплого оттенка, край зрачка в золотых точках, будто в расплавленных капельках янтаря. Золотистые волосы, мягкие даже на вид. Маленькие милые веснушки, такие идеальные, что кажутся нарисованными. Полные губы. Руки нежные, ухоженные, чуть заостренные ногти покрашены в тон шампанского. Тонкая фигурка словно соткана из солнечного света, что смотрится даже неуместно в такой-то грязной дыре. Дорожный костюм из фактурного твида цвета беж, почти скрытый не в меру длинным и широким плащом, пошитым, однако, превосходно.

Итак, мед, молоко, топленый шоколад. Кукольная внешность.

Все это сразу и безоговорочно насторожило. Ну не похожа она была на мага или посредника – уж этого брата он повидал. На наемного убийцу тоже не тянет. А простые смертные едва ли могут оплатить его услуги. Хотя… и на простую смертную она, черт ее побери, не похожа.

Разумеется, весьма поверхностно судить о человеке по наружности, однако раз за разом Себастьян убеждался, что первое впечатление редко бывает ошибочным.

– Как вы меня разыскали?

София улыбнулась, чуть отведя глаза в сторону. Что это еще – кокетство? С кем, с ним? Показалось, наверное.

– Вы лучше многих знаете, что любую информацию можно купить, если знать, к кому обратиться, – промурлыкала она.

«И иметь достаточно средств», – добавил про себя Себастьян, склоняясь все-таки к тому, чтобы выслушать загадочную гостью.

Действительно, торговцев информацией нынче более чем достаточно. И в среде людей, далеких от приличного общества, число их продолжает расти. Другое дело, что настоящих профессионалов единицы и такие повсюду на вес золота. Сам Себастьян давно отыскал пару-тройку своих золотых песчинок в этой груде грошового шлака.

– Предлагаю подняться, – пожал плечами ювелир, вставая. – Не вижу смысла откладывать, раз вы уже здесь.

– Согласна.

Комната Себастьяна ничем не отличалась от других таких же номеров в дешевых придорожных гостиницах. На своем веку он повидал их немало, нигде не задерживаясь больше, чем на неделю-полторы. Безопасность диктовала свои условия. Гостиницы сливались в памяти, смешивались, складывались в некий усредненный образ, архетип, впитавший все наиболее часто повторяющееся.

– Приступим к делу, – прямо сказал ювелир, галантно пропуская даму вперед. Плотно закрыл за собой дверь, отвратительно скрипнувшую петлями. – Время позднее, и никто из нас, надеюсь, не хочет тратить его впустую.

София обернулась.

– Вы должны мне помочь, Себастьян.

Своими глазищами, будто гипнотизируя, она снова смотрела в упор. Похоже, просто не умела смотреть иначе.

Начало не понравилось ювелиру. Нет, не так: очень, очень не понравилось. Во-первых, он ничего не должен этой юной очаровательной особе. Во-вторых, он оказывает услуги криминального характера, платные и весьма недешевые, а не бескорыстную помощь. С каких пор это стало одним и тем же?

Но, прежде чем Себастьян успел деликатно озвучить замечания, София продолжила.

– Рано или поздно, но вам придется сдаться. Вам нужно передать кому-то уникальный опыт, – не позволяя собеседнику вставить ни слова, жарко выпалила она. – Иначе все пропадет втуне. Я предлагаю свою кандидатуру! Я хочу стать одной из вас. Обучите меня искусству ювелирики.

Себастьяна было нелегко удивить, но в этот раз, кажется, вышло. Он покачал головой. О безумный, безумный мир! В особенности безумен был этот город. Сколько раз он говорил себе не соваться сюда больше и не искать неприятностей! Сколько раз зарекался!

– Кто тебя прислал? – равнодушно поинтересовался ювелир. Практический интерес к разговору был безвозвратно утерян. Единственное, что заботило сейчас, – как поскорее выставить незнакомку вон. Не выталкивать же взашей, в самом деле? Если до этого дойдет, будет неловко.

– Понимаю, в это нелегко поверить, – словно оправдываясь, вновь горячо заговорила София, – но я нашла вас сама. Я ищу вас уже очень долго. Положение таково, что мне больше некуда идти. Пожалуйста, не прогоняйте…

Она не успела закончить. Одним движением Себастьян оказался рядом и, резко отвернув жесткий ворот плаща, сунул его Софии прямо в лицо. Девушка отшатнулась от неожиданности и едва удержалась на ногах. Себастьян мимоходом отметил высоту и неустойчивость узких каблуков с металлическими набойками: непрактичная обувь, хоть и не лишенная своей привлекательности.

– Что ты видишь? – как ни в чем не бывало спросил он.

– Ничего… – София совершенно опешила, глядя на него с трогательной неуверенностью. – А что должно быть?

– Все правильно, – мирно, но без тени улыбки подтвердил Себастьян. – Ничего и не должно. А все потому, что цеховой знак ювелира, такая симпатичная медная безделица, не положен тем, кто не состоит в гильдии. О, знаменитая гильдия ювелиров! Славная организация объединяет всех, так или иначе причастных к нашему ремеслу: ювелиров, огранщиков, подмастерьев и учеников, одним из которых ты хочешь стать. Гильдия устанавливает для них четкие правила, нормы качества, размеры оплаты услуг и прочее, а вдобавок имеет право суда над своими членами. Гильдия – это практически суверенное государство! Ее постановления равносильны для ювелиров закону. Понимаешь теперь, что обратилась не по адресу? Уверен, совет гильдии рассмотрит твой официальный письменный запрос. В установленном порядке.

София поджала губы, сразу став похожей на обиженного ребенка. Кажется, его маленькая лекция не возымела успеха. А жаль.

– Вы прекрасно осведомлены, сэр, о династиях ювелиров, ревностно охраняющих свою территорию, – столь же нравоучительным тоном отозвалась она, кажется, попросту издеваясь. – Привилегия вступления в гильдию наследственная. Только женившись на дочери ювелира, туда может вступить посторонний. По понятным причинам это недостижимо для меня. Кроме того, они все равно принимают в свои ряды только мужчин.

– Да неужели? – неожиданно хмыкнул Себастьян. – А знаешь почему?

– Конечно. – Сморщив нос, София презрительно передернула плечиками. – Извечный патриархальный шовинизм и притеснение женского пола. Женщин не ценят по достоинству. Несправедливость, с которой мы, сознательные люди, должны активно бороться!

Себастьян в голос расхохотался, не в состоянии воспринимать всерьез эту радикально настроенную юную фею. Даже ее бескомпромиссность была слишком мила, чтобы сердиться.

– Безусловно, без этого никуда. Но главная причина в том, что ни одна женщина не способна освоить наше ремесло, – терпеливо пояснил он. – Освоить в той степени, чтобы соперничать с мужчинами.

– Это ложь! – запальчиво крикнула София, почти картинно всплеснув руками.

Помимо воли ювелир залюбовался движением, в котором было что-то дикое, птичье. Изящные линии запястий, контуры худеньких белых пальцев, похожих на лебединые перья, – во всем виделась какая-то очаровательная беззащитность.

– Ложь! Женщина может быть ювелиром. И вам это известно – лучше, чем кому бы то ни было.

Она особо выделила последнюю фразу, поедая Себастьяна глазами, однако тот ничего не ответил.

Взгляд его потемнел, а улыбка медленно гасла на губах.

Разговор затягивался. Разговор, который он вовсе не хотел продолжать.

– Даже если бы это было возможно, – не успокаиваясь, София упрямо вздернула подбородок, – я не вступила бы в гильдию, сэр. Я презираю этих карманных ювелиров, едящих хлеб с рук своих хозяев! Я хочу быть свободным художником, не зависеть от прихотей судьбы и сильных мира сего. Я молода, честна душой и знаю, что такое отвага. Прошу вас, будем работать в паре, как делают все ювелиры! Клянусь, вы не пожалеете, что положились на меня.

– Какие радужные перспективы, – мрачно заметил Себастьян и помолчал еще немного, пристально рассматривая чрезмерно воодушевленную собеседницу. Ее сумбурные речи обеспокоили его, взволновали, вместо того чтобы просто развеселить своей несуразицей. – Иди домой, девочка. Читай романы: исторические, авантюрные, любовные… да какие угодно, коль они так будоражат твое живое воображение. Реальность далека от восторженных фантазий. Все по порядку. Я одиночка. Я не работаю в паре, потому что не хочу ни ответственности, ни зависимости. Это первое. Профессия ювелира – не бесконечная вольность и приключения, к которым ты стремишься. Мы также подчиняемся законам и кодексам, пусть неписаным. Мы верно служим системе этого несовершенного мира, и только потому она все еще терпит нас. Это второе. Ты молода – но недостаточно, чтобы стать учеником. К поступлению в гильдию, например, начинают готовить с первых лет жизни. Ты уже упустила лет восемнадцать. Это третье…

– Но вы стали ювелиром уже в достаточно зрелом возрасте, – немедленно возразила София, подняв руки в протестующем жесте, – и обучились самостоятельно.

– Я исключение, – отрезал Себастьян, нахмурившись. Вот ведь взбалмошная девица! – И не перебивай меня. Профессия ювелира – это то, чего не пожелать никому. Не от хорошей жизни пришел я в нее. Это грязь и кровь, которые не смыть. Ни одна женщина не может быть полноценным ювелиром. Мне это известно, ты права, гораздо лучше, чем многим. Это четвертое. Я убедил тебя, София?

Впервые он назвал ее по имени. Девушка отрицательно мотнула головой, не отрывая от него настороженно-любопытного взгляда зверька, впервые наткнувшегося на охотника. Что ж, этого следовало ожидать, но попытаться стоило. Он озвучил ей все те скучные, бессовестно правильные истины, которые должны были вразумлять сумасбродную юность. Истины, которые юность традиционно отвергала.

– Тогда последний аргумент, – тихо вздохнул Себастьян.

Создатель, ну почему ты дал ей такие глаза?

Движение, невидимое и неслышимое, как легкое дуновение ветра. София и глазом не успела моргнуть, как ювелир оказался рядом – невозможно близко, приобняв ее, словно для вальса. Ладони их соприкоснулись, кружевной рукав девушки пополз вниз к локтю. Кисти их прижались так сильно, что Себастьян ощутил пульсации тонких голубоватых жилок. Глаза гостьи на миг затуманились, а потом наполнились ужасом и пониманием. Не проронив ни звука, София дернулась назад, пытаясь вырваться. Себастьян не старался удержать ее, и потому она, оступившись, с коротким жалобным вскриком упала на пол.

Так и есть! Искаженная. Дурная кровь.

Себастьян ощутил приятное удовлетворение: профессиональная догадка оказалась верна. София даже не спешила прятать то, что обличало ее, – белоснежное запястье опоясывал, на глазах наливаясь багровым, тонкий ожог!

– Это то, что называют профнепригодностью, – с легкой усмешкой пояснил ювелир.

Взгляд Софии поблек. Себастьян молча закатал рукав, демонстрируя небольшой изящный браслет, надетый на встречу с Кристофером. Первоклассная бирюза. Низкие овальные кабошоны, оправленные в желтое золото, богатая палитра оттенков – от небесно-голубого до насыщенного синего.

Себастьян любил бирюзу – по цвету она была подобна благородному сапфиру, но более бледная, словно вода возле берега. Камень крепости духа и тела, бирюза считалась признанным талисманом воинской победы. Однако спрос на нее невелик: минерал требовал тщательного ухода, был неустойчив и быстро окислялся, приобретая от ношения яблочно-зеленый оттенок. Средний срок жизни не превышал пятнадцати лет, а срок полезной активности – и того меньше.

И, как будто этого мало, бирюза имела репутацию камня высокой морали. Ходили упорные слухи, словно она признает владельцем только человека порядочного, к людям с нечистой совестью, напротив, активно притягивая беды. По этой причине мало кто в Ледуме, городе пороков, решился бы носить ее. Увы, Себастьян и сам не был праведен до такой степени – но не был он и суеверен. В конце концов, в этом и заключается профессионализм: знать о минералах все и не полагаться на народную молву.

– Как может быть ювелиром человек, страдающий непереносимостью минералов? Ты даже в руки их взять не сможешь. Кроме того, ты вне закона, Искаженная.

Немного лицемерно, из его-то уст. Можно подумать, у самого нелегального ювелира другой статус. Но вопрос слишком серьезен, чтобы нежничать. Девице нужно ясно дать понять, что она идет не той дорогой.

– Сдадите меня Инквизиции, сэр? – тихо спросила София, отвернувшись. Голос ее внезапно потускнел и охрип.

– Я не работаю с ними, – чуть мягче произнес Себастьян, скользящим шагом отступая к окну. Мутноватое стекло было занавешено, но какое-то мельтешение за ним ясно давало понять, что на улице ветрено и сыро и по-прежнему сыплет снег. – Пять золотых за голову – не моя цена. Я повторюсь: ступай домой, девочка.

– У меня нет дома.

Ну нет, он не даст себя разжалобить.

– Иди туда, откуда пришла. Слыхал, у таких, как ты, есть подпольная организация, помогающая выживать. «Новый мир», кажется. Идиллическое название. Чрезмерный оптимизм, учитывая все обстоятельства, тем не менее…

София вскочила на ноги.

– У таких, как я? – Глаза ее вновь сверкнули, зло и с вызовом, лицо исказила оскорбленная гримаса. – Каких? Прокаженных? Мутантов? Уродов?

– Я привык называть это генетическим сбоем. – Себастьян развел руками. – Но как ни называй, а такие, как ты, изгои. Социум не принимает вас. Ты родилась не в том месте и не в то время. Ты не сможешь приспособиться, прижиться. Ты не такая, как остальные, а мир не любит чужаков. Искаженным нет места в полисах. Большинство будет видеть в вас корень зла и преследовать, пока не уничтожит, всех до единого.

Хотел бы он, чтобы смешная девочка с революционными настроениями в сердце никогда не узнала всей горечи этой истины. Но, увы, он не в силах ее уберечь. Никто не в силах.

– И это говорит мне выходец из диких Лесов Виросы, сильф-полукровка? – едко улыбнулась София, отчаянно не желая сдаваться. Чего-чего, а настырности ей было не занимать. Похоже, лучшая из черт ее характера. Полезное качество, главное, не переборщить с ним. – Сами-то вы неплохо сумели встроиться в здешнюю порочную систему. И даже стали в какой-то степени признаны и широко известны.

– Я – исключение.

Себастьян ничем не выдал удивления, вообще воздержавшись от какой-либо реакции на язвительные слова. Что, его биография уже вошла в учебники? Интересно, какая дисциплина – неужто история, раздел «Великие личности»? Ну наконец-то, вот она, слава.

Ясно, конечно, что любую информацию можно купить, но к чему было лезть в дебри его происхождения? Однако до чего упорная особа.

– Я слышу это уже второй раз за вечер, сэр, – решительно напирала София. – Не многовато ли исключений? Не такой уж вы уникум! Мы, Искаженные, тоже сильно отличаемся от простых людей. И не только обостренной чувствительностью.

– Да, – устало признал ювелир. – Но вот беда: вашим выдающимся талантам не найти практического применения, тем более в моей профессии. И я не собираюсь взваливать на свои плечи обузу в виде беспомощной и бесполезной девчонки, за укрывательство которой буду иметь вдобавок проблемы с Инквизицией. И без того святая служба, мягко выражаясь, недолюбливает меня. Это окончательное решение.

Кажется, София считает его лучше, чем он есть на самом деле, упорно преувеличивая в нем все доброе. Наивность эта, не исключено, происходит из добродетельного источника, из неопытности и юности сердца. К тому же бытует расхожее мнение о нем как о записном законнике, и многим известна специфическая слава Серафима – ревнителя старых церковных законов, преданного принципам веры. Такой человек разве оставит слабого в беде?

Но Серафим – не больше чем прозвище в криминальном мире. Ошибочно принимать все за чистую монету. Сложившийся образ – скорее легенда, скорее то, чем он желал бы быть, но чем не был и не будет никогда. Давно уже понял Себастьян, что всех невозможно спасти. Но, похоже, в конце концов стал заложником собственной безупречной репутации.

София желает и требует большего, чем он в состоянии дать. Конечно, нелегкая судьба ее вызывает сострадание, только вот мир, увы, полон несправедливости, а Себастьян не всесилен. По большому счету, все они жертвы обстоятельств. Ну не может он навязать себе эту ответственность.

– И что же мне делать?

О Изначальный, она спрашивает совершенно серьезно?

– Дайте мне дельный совет, сэр. С высоты вашего жизненного опыта.

– Дам, – охотно откликнулся Себастьян, чувствуя облегчение от приближающейся развязки, пусть даже трагической. – И даже денег за него не возьму. Прежде всего перестань посещать сомнительные заведения и места вроде этого. Сущее чудо, что к тебе до сих пор никто не прицепился. Надень парочку украшений с камнями, пусть искусственными, – их отсутствие выглядит очень подозрительно. И найди собратьев по несчастью. Это поможет протянуть некоторое время. Но конец все равно будет печальным, так что не вздумай надеяться и строить особых иллюзий.

– Моя мать мертва очень давно, а потому отец воспитывал меня один, – опустив глаза, внешне спокойно сообщила София. – Несколько дней назад он был убит. Убит по приказу родного брата Альбера, вот уже много лет возглавляющего «Новый мир». Мне некуда идти. Прошу вас, сэр, защитите меня.

Себастьян покачал головой. Ну надо же. Вместо того чтобы сплотиться, несчастные отщепенцы еще и истребляют друг друга в борьбе за сомнительную власть. А значит, в «Новый мир» девице лучше не соваться. Забавно и глупо – она умудрилась стать изгоем даже среди изгоев. Как и он сам когда-то.

Но к черту опасные сентиментальные параллели, всем известно, куда они ведут. С ним рядом она пропадет. А он никого не хочет больше тянуть за собой на дно.

– Выходит, твои дела совсем плохи. – Ювелир только руками развел. – Смирись и ожидай худшего. Впрочем…

Он на минуту задумался, разглядывая Софию несколько иначе, чем прежде.

– Ты молода и недурна собой. Не хочешь обратиться в клуб развлечений для элиты? Слыхал, некоторым магам нравится иметь дело с Искаженными. Своего рода… хм… пикантная экзотика.

София вспыхнула, покраснев до корней волос. Когда-то персиковые щеки заалели, будто два пиона.

– Я порядочная молодая женщина, сэр! – О, эта гордо вскинутая голова сделала бы честь правительнице города. – А вы предлагаете мне стать проституткой?

На ее лице отразилось столь искреннее возмущение, что Себастьян только вздохнул. Такая эмоциональная, так пылко бунтующая против несправедливости. По-детски наивная робость тронула бы сердце даже прожженного циника.

Как же хорошо, что он не циник.

Наивность недолговечна. Это детская болезнь, которой, как корью, почти каждый переболел на заре жизни. Она лечится непростительно быстро. Вот и у него уже выработался кое-какой иммунитет.

– Не верю, – сухо отрезал Себастьян. – Порядочным молодым женщинам нечего делать ночью в обществе висельников. Разве не жажда больших и легких денег привела тебя ко мне? Я указываю путь, который и безопаснее, и проще.

София метнула гневный взгляд и, не сказав ни слова, решительной походкой направилась к выходу. Ювелир был этому только рад. И так потерял слишком много времени, а полученный заказ не терпел промедления.

На пороге София внезапно остановилась. Силуэт ее блестел в темном проеме, словно вырезанный из праздничной серебряной фольги.

– Вы пахнете кровью, – не оборачиваясь, отчетливо произнесла она.

Несмотря на пугающий смысл, слова прозвучали спокойно. Голос, слегка измененный, звенел странной монотонностью. Слова медлительно плыли в воздухе, как если бы София только что проснулась. Или, наоборот, спала?..

– Много, слишком много крови: кровоточат и сны, и явь. Готовьтесь, Серафим. Моя кровь тоже будет на ваших руках.

Глава 3,в которой имеет место героизм (или глупость?)

Оставшись в одиночестве, Себастьян с наслаждением вытянулся на кровати. Прямо в доходящих до колен сапогах, не стесняясь, закинул ноги на резную деревянную спинку. Наконец-то он мог немного перевести дух. А самое главное – в тишине и спокойствии поразмыслить над заказом.

В дверь осторожно постучали – расторопная служанка принесла поднос с долгожданным ужином. Снова пришлось подниматься, однако повод был приятным: ощутимо напоминавшее о себе чувство голода буквально вытолкнуло Себастьяна из легкодоступных, но оттого не менее манящих объятий гостиничных простыней и покрывал, похожих на объятия продажных девок. Ювелир порицал чревоугодие, а потому пища его была простой и скромной. Сковорода с благоухающим горячим блюдом – а это карп, запеченный с сыром и луком, – буханка круглого ячменного хлеба, чашка постного травяного супа… Что еще нужно для счастья? Ну разве только крохотное излишество в лице бутыли согревающего душу горячего вина со специями… но и она имелась.

Приступив к трапезе, Себастьян намечал ближайшие цели. Итак, правителя Ледума справедливо интересует, кто похитил из его сокровищниц один из прославленных «Глаз Дракона» и совершил покушение. Выяснить это представлялось нетрудным: такого масштаба деяния невозможно провернуть, не оставив следов. Но неужто дерзнувший посягнуть на жизнь лорда Эдварда самолично проник в святая святых дворца и выкрал нужный камень?! В этом случае заговорщик – самый настоящий ловкач, специалист высочайшего класса сразу в нескольких сложных областях. Вероятность этого ничтожно мала.

А значит, имели место слаженные действия двух или более лиц, причем непосредственный похититель вряд ли знал имя мага-заказчика, да и вообще вряд ли был посвящен в нюансы планируемого преступления. Покушение на лорда – дело, мягко говоря, опасное, и почти всегда оно оканчивается для смельчака скверно. Особенно в Ледуме.

Скорее всего, с укравшим камень ювелиром работал посредник, а может, и не один. Однако оперативно совершенное покушение – в самый день похищения шерла! – наводило на мысль, что эта цепочка не была излишне длинной и громоздкой. Тем более организатор наверняка действовал предельно осторожно и знал: чем больше звеньев, тем больше шансов разорвать, рассекретить или даже обнаружить их совершенно случайно. Кроме того, по завершении операции, удачном или неудачном, эти самые звенья следовало незамедлительно ликвидировать. Во избежание, так сказать.

Карп был восхитителен – здешний повар зря просиживал штаны в этой дыре. Насытившись, Себастьян вытер пальцы тонким льняным полотенцем и плеснул в кружку остатки вина. Настроение понемногу улучшалось.

И все-таки он был почти совершенно уверен: никто из местных ювелиров не решился бы на такое. Никто, даже из немногих выживших отщепенцев, не состоявших в гильдии. Слишком рискованно. Практически невозможно. Помилуйте: резиденция лорда Ледума охраняется прекрасно, почти не имеет брешей в защите, а фамильные ювелиры правителя опытны и очень грамотно мотивированы на службу. Не говоря уж о прекрасно вышколенных охотниках, чтоб им провалиться.

Вывод напрашивался сам собой: сделать это мог только приезжий. Солдат удачи, перекати-поле, рыцарь пыльной дороги… Такой, как он сам. Черт же побери такую логику!

Себастьян нахмурился. Немудрено, что подозрения мгновенно пали на него, тем более приезд его в Ледум так удачно – а вернее сказать, неудачно – совпал с указанными событиями. Да уж, круг подозреваемых сузился до смешного: убежденных бродяг-то нынче совсем немного… Если б Себастьян не знал совершенно точно, что невиновен, и сам бы начал подозревать себя.

Может, и во дворце решили так же и просто морочат знаменитому Серафиму голову с этим «расследованием»? И ослабив его бдительность, особая служба пытается как-то выйти через него на след преступника?

Ну нет, не стоит все усложнять. Кристофер, кажется, поверил в его невиновность и действительно надеется на помощь.

Что ж, выходит, чужой завербованный ювелир прибыл в Ледум уже с этой конкретной целью. Почти наверняка его приезд подготовили со всей тщательностью, поэтому он и остался незамеченным. Внутренний голос иронично подсказывал: вряд ли удастся что-то выяснить у информаторов, только деньги зря потратишь. И все-таки нужно попытаться.

Конечно, разумнее всего предположить, что замешан кто-либо из домочадцев, имевших доступ в хранилище, – да хоть оба сына лорда. Допустим, младшего можно отбросить (своей смертью он вполне убедительно доказал непричастность), а вот старший, официальный наследник престола… У него есть и веский мотив, и широкие возможности.

Вряд ли такое очевидное положение дел укрылось от взгляда заинтересованных лиц: наверняка за инфанта уже взялась особая служба. Тайная полиция Ледума была знаменита на всю Бреонию своим мастерством сыска и шпионажа, поэтому скоро все факты в отношении инфанта откроются. Себастьяну же такой ответ казался слишком простым, словно из учебной задачки по криминалистике. Но, в конце концов, платят ему не за домыслы, не за то, чтобы он морочил себе голову фантазиями о том, кто же осмелился претендовать на престол лорда Эдварда. Дело ювелира – найти пропавший минерал.

Себастьян задумчиво взвесил на ладони шкатулку со вторым «Глазом Дракона», прежде чем решился открыть. Камень переливался с поистине царственной небрежностью, впитав века и века магии. Он был очень стар и опытен.

Как дорогое вино, почти все минералы с возрастом становились только лучше: мощнее и отзывчивее, гибче реагировали на манипуляции магов. Тот же, что лежал сейчас перед ним, был настоящей легендой. Себастьяну не очень-то хотелось работать с камнем-убийцей напрямую, учитывая колоссальное негативное воздействие… Если точнее, максимально возможное негативное воздействие – смерть. Даже при условии соблюдения всех известных правил безопасности исключить неприятные последствия полностью было невозможно. Во всяком случае, таких гарантий никто бы не дал.

Впрочем, в его профессии вообще никогда не давали гарантий. Эх, и почему он не пошел в портные или парикмахеры?

Отставив приборы, Себастьян достал из внутреннего кармана небольшого размера кофр, с которым никогда не расставался. Здесь хранились камни, оставлять которые было слишком опасно даже в проверенных потайных убежищах, – его великолепная коллекция. Каждый ювелир обладал такой – специально подобранной для личного использования. Такие камни никогда не шли на продажу, даже если за них готовы были выложить приличную сумму. Себастьян собирал свою коллекцию много лет, каждый ее фрагмент достался потом и кровью, и некоторые, увы, – слишком большой ценой.

Узкой продолговатой формы кофр имел несколько обособленных отделений для плохо уживающихся друг с другом минералов разных семейств, прочный металлический каркас и мягкую внутреннюю выстилку для амортизации, хотя каждый камень и так содержался отдельно, в индивидуальной ячейке. А самое главное, тканевое покрытие прошивали тончайшие нити сплава благородной платины – самого дорогого в мире металла, который поистине мог считаться драгоценным. Сложный сплав, скучно называемый специалистами «платинин „Люкс“», содержал приблизительно девятьсот пятьдесят частей платины, тридцать частей галлия, примерно четырнадцать частей индия и незначительное количество иных редких металлов. Точная лигатура, пропорции и способ получения береглись в строжайшем секрете, так же как и его свойства.

А все потому, что свойства эти были уникальны: платинин «Люкс» обладал стопроцентной износостойкостью, а кроме того, полностью нивелировал энергетическую активность камней.

Проклятый шерл-убийца немедленно занял место в свободной ячейке. Теперь о его сохранности можно было не беспокоиться.

Однако Себастьяна начинало волновать кое-что другое. Помимо воли недавний разговор с Софией то и дело прокручивался в голове, в особенности неприятное впечатление почему-то производили последние слова. Не могла она, что ли, молча раствориться в ночи, бесследно кануть в бездну, из которой явилась? Вот зачем портить людям настроение на вечер?

Ну не способен он поверить в эту невероятную историю! В конце концов, просто не имеет права: статус «Вне закона» не предполагает мягкосердечия, отзывчивости и прочих сантиментов. Если же девчонка и впрямь попала в переплет – пусть ищет способы спасения своей очаровательной шкурки. А он устал. День выдался сложный – не было сил даже снять одежду.

Как подкошенный Себастьян рухнул прямо в нерасстеленную постель, покрутился немного и замер. Чертов сон не шел. Насмешливо поблескивая в темноте, белыми улитками стрелки ползли по циферблату чудовищно медленно, но успели уже перевалить за два часа ночи. Ювелир мысленно укорил себя за нарушение режима: перед тем как поработать, следовало хорошенько выспаться. Увы, организм был с ним в корне не согласен. Он категорически отказывался от заслуженного отдыха, сопротивлялся, отбиваясь руками и ногами.

Себастьян выпрямился в кровати и сел как-то неестественно, будто кол проглотил. Сегодня уже не уснуть – себя он знал. Встреча с Софией всерьез растревожила душу. Она выбивалась вон даже из ряда и так, в общем-то, нескучных будней. Просто отмахнуться было нельзя.

Вздохнув, ювелир принял решение и тут же был на ногах. В конце концов, не помешает выяснить, из каких краев прилетела к нему эта жар-птичка. Даже если София шпионка, то наверняка уже потеряла бдительность и не заметит за собой слежки, ведь с момента ее ухода прошло почти полтора часа.

Дивная ночка выдалась, ничего не скажешь. Едва оказавшись на улице, Себастьян глубоко надвинул шляпу и запахнулся сильнее в плащ. Потеплело. Ветер стих, но снег не прекратился, превратившись в противную крупную морось. Лужи стояли на мостовой. Брусчатка предательски заскользила под его стремительным шагом, звучащим в такт сумасшедшему сердечному ритму города.

Драгоценные камни. Сгустки мистической материи, безотказные проводники иных сил. Благословение и проклятие. Тайна их до сих пор не была разгадана, но совершенно ясно одно: только посредством минералов возможна человеческая магия – самая действенная, самая мощная и – как же иначе – самая разрушительная магия. И люди ни за что не выпустят из рук случайно доставшийся им инструмент, до неузнаваемости изменивший мир – однажды и навсегда.

В городах царила особая атмосфера, особая дурная энергетика. В городах скапливались множества драгоценных камней… а может, сами города росли вокруг минералов, быстро, как ажурная гипюровая плесень на хлебе. И те, кто мог видеть, видели, что воздух грязен и сер от беспрерывного мельтешения их вибраций. Фон постоянных излучений стоял плотно, словно дым, поднимаясь мощно и широко, точно океанская волна.

Из-за высокого порога восприимчивости в городах Себастьян страдал, словно музыкант на крикливом базаре. Какие-то звуки были особенно резкими, громкими, неприятными, но в целом активность минералов ощущалась как шум, давила, как монотонный рокот крови в ушах. Каждой клеточкой тела сильф чувствовал совокупность их общей массы и в невероятной какофонии различал голос каждого в отдельности. И, подобно всем живым существам, не мог не резонировать с этой дьявольской музыкой. С одной лишь разницей: Себастьян осознавал, что именно происходит. Это знание не приносило счастья.

Минералы отзывались большинству ювелиров, но на этом ментальная сила их заканчивалась: увы, ее было недостаточно, чтобы заклинать. Истинными, полновластными хозяевами мира могли считаться только маги – могущественные заклинатели драгоценных камней.

Времени прошло порядочно, но след Софии еще не остыл в сумерках. Минералы в браслете Себастьяна помнили прикосновение чужой руки и жгучую метку, которую оставили.

Ювелир глубоко вдохнул и на несколько мгновений замер. Ночь стояла тихая, почти сказочная. Темнота просвечивала иным: приглядевшись, можно было заметить в воздухе мельчайшие частицы потустороннего, светящуюся пыльцу, флуоресцентную зеленоватую взвесь, прерывистой тонкой дорожкой уводящую куда-то далеко, прочь от «Старой почты». Конечно, если смотреть особым зрением. Еще час-полтора, и ненадежный след, как ветхая ткань, расползется на лоскуты, растворится куском сахара в чае.

Быстрым бесшумным шагом Себастьян пошел по следу. И почему ей было не остаться в гостинице? Проще и безопаснее. Но, похоже, София никогда не выбирала варианты, которые проще и безопаснее… а может, просто денег не оказалось на ночлег? Наемник покачал головой. Так или иначе бродить в одиночку по ночным трущобам Ледума – либо дурость, либо уверенность в себе, граничащая с сумасшествием. Причем уже по другую сторону границы.

Бирюзовая дорожка петляла между домами, пугливо перекидываясь с одной узкой улочки на другую, как след зайца в вымороженном зимнем лесу. София или параноидально опасалась слежки, или попросту заблудилась и не понимала, куда идти. Себастьян даже не знал, что глупее, размышляя над этим прелюбопытным вопросом.

Внезапно внимание его привлек отдаленный шум. Похоже на припозднившуюся гулянку или хмельную драку, которая обыкновенно следует за ней. Себастьян почти не удивился, мысленно сопоставив свое направление и сторону, откуда доносился гомон.

Они совпадали.

Ускорив шаг, ювелир практически побежал, опасаясь успеть лишь к развязке. Однако спектакль, похоже, только-только начинался.

Их было пятеро, в руках у одного всего-навсего нож. Наверняка и остальные вооружены чем-то подобным, но не видят необходимости сейчас пускать оружие в ход. Какая-то местная шпана. Окружив насмерть перепуганную девицу, они что-то пьяно горланили, смеялись, даже не скрывая намерений. Да и кого им тут бояться? Наверное, важные шишки в своем маленьком бедном районе на самой окраине большого Ледума. И не предполагают даже, что кто-то решится им помешать.

– Искаженная! – вдруг выкрикнул один из них, и голоса на миг стихли. Потом зашумели снова, но веселости в них осталось немного, зато появилась брезгливая, слепая ненависть и щепотка страха.

Извечная человеческая враждебность к иным была сильна. Быстро же здесь вычисляют чужаков! Нюх у них, что ли, на это дело? Впрочем, у Софии ее маленькая проблема разве что на лбу не написана.

Себастьян задумался. С одной стороны, нет его вины и ответственности в поступках других людей. Ни в беспечности и самонадеянности его новой знакомой, ни в жестокости здешних грабителей. Пять золотых, по одному на каждого, – не состояние, конечно, но на недельку-другую сытой и хмельной жизни – по их меркам – должно хватить с головой. Понятно, что девушка окажется в инквизиторских застенках, а потом и на костре, коли доживет. Но Себастьян подспудно был уверен: стоит только вмешаться в жизнь другого человека, спутать священные нити судьбы хоть раз – и просто отвязаться уже не получится. Тем самым он добровольно впустит Софию в свою жизнь, а заодно и продемонстрирует готовность ответственности. Тогда уж точно придется взвалить это ярмо на шею.

А такого развития событий всеми силами хотелось избежать.

С другой стороны, если бы не Себастьян, София не оказалась бы здесь и сейчас. Разве не он был причиной ее появления в трущобах? Разве не он прогнал ее и позволил уйти одной, зная, чем это может закончиться? И что теперь – запросто вернуться в «Старую почту», бросив беспомощное создание в беде?

Ювелир тряхнул головой. Кажется, его задели за живое. Себастьян мысленно выругался – окаянная совесть таки проснулась. Однажды, уже очень давно, он стоял перед таким же выбором. Но тогда Себастьян ничего не мог поделать, а теперь – очень даже может.

Звук удара и глухой всхлип некстати прервали неторопливый ход его мыслей. София упала на землю, а ее обидчики, довольные собой, глумливо захохотали.

Себастьян сокрушенно вздохнул и мысленно закатил глаза, выступая из тени ближайшего дома – в полукруг света от единственного на всю округу тусклого газового фонаря. Силуэт его наверняка смазали туман и крупная морось. Какого черта он вытворяет? Собрался играть в героя? Смешно.

Да уж, по-другому он представлял себе сегодняшний вечер.

Ох, и не пришлось бы потом жалеть о совершенном, как это часто случается с благими делами.

– Именем святой Инквизиции!

Смех быстро прекратился. Грабители развернулись в его сторону, в их глазах застыло недоверчивое недоумение.

Ювелир отогнул ворот плаща, непринужденно демонстрируя приколотую за мгновение до того змеевидную серебряную фибулу [1]. Левая рука многозначительно легла на рукоять эстока, укрывшись за затейливой гардой – диковинным сплетением стальных лепестков и кружев. Такие фибула и эсток – отличительные знаки работника святой службы. В век огнестрельного оружия, технологий и магии лишь они и сохранили благородное умение фехтовать, оставаясь настоящими воинами до конца.

Если, конечно, не брать в расчет той мелочи, что единственное применение древнему искусству городские инквизиторы находили в притеснении и истреблении беззащитных изгоев. Другое дело те братья, которые жили и охотились за стенами полисов.

Себастьян также относился к огнестрельному оружию довольно-таки равнодушно, хотя иногда без него было не обойтись. В особенности если не предоставлялось возможности вступить в ближний бой или противник значительно превосходил в численности. Несмотря на это, холодное оружие было ближе сердцу, хоть и требовало куда больше времени на освоение. Методично доводя технику до совершенства, Себастьян никогда не пренебрегал тренировками: они занимали значительную часть каждого без исключения дня. Тренированное тело служило оружием, которое невозможно отнять и которое не даст осечку, что было немаловажно в непредсказуемой профессии ювелира.

Конечно, старомодный тяжелый эсток, вышедший из широкого употребления гораздо раньше изобретения пороха, не был излюбленным выбором Себастьяна. Никто не спорит, в прежние времена этот граненый двуручный меч действительно был хорош: в пешем строю не мешал маневренности, а всадникам позволял нанести удар на полном скаку, пробивая вражеский доспех. Но все же, если речь заходила об одиночном бое на узких городских улочках, на вкус ювелира, существовало множество гораздо более современных, удобных и практичных клинков.

Использовать холодное оружие в нынешнем веке было скорее данью прошлому. Прошлому, когда Церковь еще имела влияние на политику. Прошлому, когда Церковь и Инквизиция были едины и не знали вражды. О, как желали они вернуть то время! Но реки времени не текут вспять.

Эсток по-прежнему оставался самым узнаваемым, устрашающим символом Инквизиции. А привычным оружием Себастьяна, к коему он питал поистине нежные чувства, была пламенеющая шпага.

Она унаследовала прочность и все достоинства добротных прямых клинков в сочетании с повышенной эффективностью кривого меча. Пламеневидное лезвие тщательно затачивалось по всей длине, а волны были чуть разведены в стороны под особым углом. Благодаря этим изгибам шпага имела наилучшие поражающие свойства, с одного удара прорубая самый жесткий металлический доспех, а на обратном ходу рассекая плоть, подобно пиле. Широкие рваные раны с несколькими разрезами внутри не заживали, воспаляясь и вызывая заражение крови, и практически во всех случаях были смертельными. Кроме того, в узком пространстве городских улиц или коридорах замков, где обычно сражался Себастьян, в полной мере проявлялись все преимущества пламенеющей шпаги.

Эти редкие клинки были чрезмерно сложны в изготовлении и баснословно дороги, кроме того, требовали хороших навыков самого бойца. А потому их изготавливали нечасто. Но доход Себастьяна некоторое время назад позволил ему заказать у старого мастера волнистый клинок-пилу по индивидуальным параметрам, под ведущую левую руку.

– Я забираю Искаженную, – голос сильфа прохладной ртутью пролился в тишину. В нем было именно столько уверенности и энтузиазма, сколько полагалось среднестатистическому религиозному фанатику. – Благодарю за проявленную сознательность, граждане.

Между прочим, и фибула, и эсток не были поддельными – зря они так на них косились. Себастьян сам снял их с трупа убитого в честном бою инквизитора, с коим они не так давно не сошлись во мнениях относительно одного щекотливого вопроса веры. А именно: имеют ли полукровки право на жизнь или же их нужно медленно сжигать заживо прямо на главной городской площади? Даже номер на фибуле был подлинный, так что все по-честному.

Грабители по-прежнему изображали статуи, глазея на него, как на чертика, с воплем выскочившего из табакерки. Ясно, не так часто приходится им лицезреть вживую благочестивых работников святой службы. На лицах отразились мучительные размышления. Похоже, заблудшие овцы сомневались, как лучше поступить.

Дабы облегчить сии душевные муки, Себастьян извлек на свет божий пять небольших монет. Золото тускло блеснуло, и блеск этот немедленно отразился в пяти парах глаз, затмив все прочие мысли.