Бытие и Империя. Онтология и эсхатология Вселенского Царства E-Book

Александр Дугин

• Herausgeber: АСТ
• Kategorie: Geisteswissenschaft
• Serie: Мысли о Родине
• Sprache: Russisch
• Veröffentlichungsjahr: 2024

Seitenzahl: 1390

Beschreibung

Книга русского философа Александра Дугина представляет собой фундаментальное исследование идеи Империи – в онтологическом, историческом, религиозном, мистическом, эсхатологическом и геополитическом смыслах. Автор подробно разбирает сакральную природу Империи как духовного института в самых различных цивилизациях – древних и современных. Суть драматических современных событий предстает в книге как финальное столкновение Империи и Анти-Империи. Предназначена для широкого круга читателей.

Leseprobe

Александр Дугин Бытие и Империя. Онтология и эсхатология Вселенского Царства

Посвящаю эту книгу моей дорогой доченьке Дарье Дугиной, отдавшей свою девичью жизнь за Империю 20 августа 2022 года.

Исключительные права на публикацию книги принадлежат ООО «Издательство АСТ». Любое использование материала данной книги без разрешения правообладателя запрещается.

© Дугин А. Г.

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Предисловие

Империя и ее вариации

Если доверять библейской хронологии и принимающей ее христианской традиции, учение об Империи и Вселенском царстве в контексте средиземноморской цивилизации сложилось в период Нововавилонского царства. Поворотным моментом в классической редакции этого учения была расшифровка пророком Даниилом сна Навуходоносора[1]. В этом сне Навуходоносор видит гигантскую статую, которая интерпретируется Даниилом как видение Империи во всем ее историческом объеме – от истоков до ее падения в конце времен. И в дальнейшем традиция оперирует именно с этим синтетическим образом, сохраняющим свое значение вплоть до самого последнего времени (поскольку исторически Империя сохранилась в той или иной форме до XX века, а в особом толковании и преломлении есть и сейчас).

В этой классической версии – от Навуходоносора до эсхатологической точки «омега», завершающей имперский цикл, – также есть свои этапы и разделы. Во-первых, в Четвертом Царстве (Римском), соответствующем железным ногам статуи, происходит христианизация Империи, делящая всю историю на до и после Константина Великого (на рубеже III и IV столетий). После мы имеем дело с христианским толкованием Империи и ее особой онтологией (и политической эсхатологией). Следующим водоразделом становится разделение Империи на два центра при Карле Великом в самом начале IX столетия, что нарушает принцип единственности, неразрывно связанный с вселенским масштабом. Отныне можно прослеживать ее судьбу как по линии Востока (Византия и Московское Царство, Третий Рим), так и по линии Запада (Каролинги, Оттоны, Штауфены, Габсбурги). И наконец, в переходный период от Средневековья к Новому времени возникают новые – экстравагантные версии имперской идеи, предвосхищающие колониальный империализм европейских национальных государств. Даже некоторые секулярные политические тенденции Нового времени – от Наполеона до американской гегемонии или глобализма – могут быть идентифицированы как предельные стадии искажения все той же имперской идеи, а, точнее, ее симулякры.

Но отсчет классической версии истории Империи (по крайней мере для христианской цивилизации) следует вести от Нововавилонского царства и комментария пророка Даниила на сон Навуходоносора. При этом очевидно, что с учетом традиций Месопотамии, где и происходило толкование сна Навуходоносора и сложилась самая общая формулировка учения об Империи, существовала традиция, уходящая вглубь времен как минимум во времена Ассирии, но скорее всего и глубже, в Старовавилонское царство Хаммурапи, и еще ранее – в Аккад Саргона и вплоть до мифических царей Шумера, в частности к образу пережившего потоп правителю мира – вселенскому монарху Зиусудры (на аккадском «Ут-Напиштим»). Этот месопотамский контекст до Нововавилонского царства Набопаласара можно назвать «предысторией Империи».

Еще одной важной линией в становлении этой теории следует признать часто упускаемый из виду иранский фактор, поскольку метафизика и эсхатология Империи в иранской традиции уходит корнями в эпоху Авесты, намного более древнюю, чем Мидийское царство и более поздняя Ахеменидская династия (Второе Всемирное Царство, по Даниилу). Маздеистско-зороастрийское учение о Монархии Света отчасти вошло в классическую средиземноморскую версию и в позднеиудейское и в еще большей степени христианское мессианство и отчасти сохранило свою автономию – вплоть до Парфянского царства, Сасанидов и даже, косвенно, шиитского Ирана (от Буйидов до Сефевидов и сегодняшней Исламской Республики Иран).

Кроме того, при изучении темы Империи следует учитывать еще несколько факторов.

Первый – самый общий. Кроме классического средиземноморского варианта Вселенского Царства (сон Навуходоносора и его толкование Даниилом) и иранской Монархии Света, в самых разных традициях – и пересекавшихся, и не пересекавшихся с цивилизацией Средиземноморья, – мы видим сюжеты, во многом аналогичные, которые также ставят в центре повествования аналогичную идею и фигуру того, кого можно назвать «Царем Мира»[2]. Часто они имеют целиком мифологический характер, но вместе с тем предопределяют архетипические структуры, явно различимые в самых разных политических и религиозных нарративах – средиземноморских и не только.

В некоторых случаях мы имеем дело с историческим воплощением имперского комплекса, связанного с архетипом «Царя Мира» и во многом аналогичного средиземноморской версии (независимо от того, допускаем ли мы возможность прямых взаимовлияний или исключаем ее). Таковы Китайская Империя, некоторые политические представления буддизма и индуизма, Империи Нового света (прежде всего древних майя, ацтеков и инков), а также ряд более локальных, но метафизически внушительных политий Турана, Индокитая, Индонезии и доколониальной Африки.

Отдельно мы кратко рассмотрим проблему сакральной политической власти в исламе, где изначально она полностью отвергалась, но постепенно дала о себе знать и в этом совершенно специфическом политико-религиозном контексте.

Малая энциклопедия Империи: план книги

В нашей работе мы попытаемся дать обзор всех этих явлений, связанных с имперской идеей.

В первой части мы обращаемся к метафизической идее Вселенского Царства и архетипу Царя Мира в различных культурах, религиях и мифологиях. Здесь речь пойдет о фундаментальной онтологии Империи как особого пласта бытия, расположенного между Небом и Землей, в особом духовном измерении. Царь Мира пребывает в абсолютном центре реальности и как как геометрическая точка не имеет прямого телесного воплощения, являясь, тем не менее, главным конструирующим элементом политического пространства. Царь Мира может целиком относиться к мифу и религии, но может иметь своим воплощением фигуру реального сакрального правителя и замещающую его фигуру.

Отталкиваясь от философии традиционализма (Р. Генон, Ю. Эвола), мы проанализируем образы Царя Мира в символической фигуре Мелхиседека или короля Грааля, которые можно принять за максимально обобщенную формулу архетипа Вселенского Правителя.

Мы предлагаем масштабировать политические манифестации Царя Мира и его особого Царства, относящегося к промежуточному (между Богом и людьми) пласту онтологии, согласно трем типам:

• огромные полноценные Империи (средиземноморские – от Нововавилонского Царства до Рима через Ахеменидов и Александра Великого, Китайскую Империю, Империю Чингисхана, индийскую Империя Гуптов и т. д.);

• сакральные монархии регионального масштаба (Япония, индокитайские и индонезийские монархии, государства майя, ацтеков и инков в Новом Свете и африканские локальные Империи, такие как Ашанти или Мали, и т. д.);

• архаические общества с институтом совершенно лишенных власти, но тем не менее признаваемых священными фигурами племенными «Царями Дождя».

Эти три уровня имеют общую гомологичную структуру особой политической теологии Империи, варьирующейся от грандиозных политико-философских и религиозных систем до рудиментарных архаических экстатико-жертвенных культов.

Во втором разделе мы изложим учение об Империи таким, каким оно представлено у пророка Даниила и как его восприняла средиземноморская цивилизация второй половины первого тысячелетия до Р. Х., а вслед за ней и христианская традиция. Особое внимание мы обратим на эсхатологическую функцию Империи, представляющую собой космические часы, откладывающие время, оставшееся у человечества до конца времен. Здесь ясно различимы черты политической эсхатологии, тесно связанные с имперской идеей.

Здесь вначале предпримем экскурс в историю Месопотамии и проследим, как имперская теория формировалась в глубокой древности, начиная с Шумера и Аккада.

Далее мы рассмотрим в общих чертах историю Четырех Вселенских Царств, от халдейской династии Вавилона через эпоху Ахеменидов и диадохов вплоть до создания Римской Империи и момента ее христианизации.

Здесь же мы предпримем экскурс в историю появления Царств у древних иудеев, которые позднее окажут существенное влияние на христианское толкование и собственно Империи, и более узких форм сакральной монархии.

В третьей части мы перейдем к рассмотрению христианской Империи от Константина до конца Средних веков. Здесь архетип Царя Мира и представление об особой онтологии Империи обретет свое максимально концентрированное выражение в фигуре Катехона, «Удерживающего» из Второго послания святого апостола Павла к Фессалоникийцам. Христианский Император истолковывается здесь как мистико-религиозная эсхатологическая фигура, препятствующая приходу Антихриста и наступлению конца времен. Мы проследим в общих чертах филиацию имперской функции в православном и католическом контексте. Православная линия Translatio Imperii представляет собой непрерывную цепь от Константина Великого до последнего византийского Императора Константина XI Палеолога и далее – по учению Русской Церкви – к Московскому Царству и династии русских Царей[3].

Западная линия начинается с самовольного провозглашения себя Императором каролингским королем Карлом Великим, переходит от него к его потомкам, затем к династии Оттонов, от них к Гогенштауфенам и, наконец, к Габсбургам, последним носителям этого статуса. Мы рассмотрим теорию императорской власти в учении гибеллинов и гвельфов, а также представления о нормативном статусе Церкви и политических институтов в христианском мире у Блаженного Августина и у большинства римских пап (теория «Дух Градов»).

Дополнением к этой проблематике станет обзор сакральной политической теологии и эсхатологии монофизитской Эфиопской Церкви и эсхатологической функции эфиопской династии Соломонидов.

В четвертой части мы рассмотрим трансформации Империи в Новое время.

Здесь мы обратимся к антиимперской направленности самой политической теологии, утвердившейся в Европе c конца Средневековья по мере распространения научной картины мира и протестантской Реформации, подрывающих саму онтологическую подоплеку имперской идеи. Конец Средневековья в Европе не случайно совпал с концом Империи или, по крайней мере, с ее существенным ослаблением.

Мы рассмотрим две линии преемственности Империи – в лице Российской Империи и Империи Габсбургов, которые последние века существовали в сочетании с элементами идеологии Нового времени (материализм, научное мировоззрение, буржуазные отношения, секуляризация и т. д.). Эта качественная модернизация Империй, уходящих корнями в традиционное общество, не могла не сказаться на их сути. Так по мысли русских старообрядцев в эпоху раскола, совпавшую с активной модернизацией и вестернизацией русского общества, произошел обрыв священной миссии русских Царей – правителей Третьего Рима. А последующие этапы правления династии Романовых были «узурпацией» трона «слугами Антихриста». Новообрядцы же полагали, что преемственность Катехона сохранилась и в Российской Империи, на что практически не обращали внимания в XVIII веке, но что снова стало значимым фактором в консервативной мысли XIX века (прежде всего благодаря славянофилам) и превратилось в религиозно-политическое учение у русских монархистов века ХХ, получив окончательное оформление после падения монархии в России и убийства последнего Царя Николая II Романова и став церковно-политическим учением в Русской Православной Церкви Заграницей.

Мы также прослеживаем последний этап истории Империи Габсбургов, когда тенденции модернизации все более и более аффектировали политическую теологию Империи.

В заключительной, пятой, части мы разберем симулякры Империи, сложившиеся в Новое время и не имеющие прямой филиации ни с Византией, ни с западной Империей. Этот тип политических теологий, в которых легко можно различить классические черты Империи и фигуры Царя Мира, на сей раз помещены в новый идеологический контекст, порывающий с древней традицией. Именно поэтому к таким теориям применим термин «Пятая Империя», который впервые мы встречаем в Португалии в связи с фигурой короля Себастьяна. «Пятая Империя» – это парадокс, так как традиционное учение признает только четыре Вселенских Царства, которые являются четырьмя фазами бытия одной и той же Мировой Империи. Когда падает Четвертое Царство (Рим), кончается мир. «Пятая Империя» – парадоксальный концепт, не просто переносящий миссию Империи на нового субъекта и тем самым продлевающий ее линию преемственности (как в случае «Москвы – Третьего Рима»), но утверждение Империи по ту сторону Империи, то есть там, где ее принципиально не может быть. Поэтому мы называем разновидности теорий о «Пятой Империи» – от Британской Империи Тюдоров и галликанской политической теологии до «Пятой Монархии» крайних английских протестантов эпохи Кромвеля, голландских коллегианистов и иудейских последователей псевдомессии Саббатаи Цеви – симулякрами Империи. Не все эти явления равнозначны, но в некоторых явно проглядывают черты Анти-Империи, Империи наоборот, которая в классической интерпретации более всего соответствует «царству Антихриста», Великой Пародии (Р. Генон) или символизму «глины», о которой упоминается во сне Навуходоносора.

Все эти части совокупно можно рассматривать как своего рода краткую энциклопедию Империи, полезную для широкого круга историков, религиоведов, политологов, социологов и антропологов. Каждый раздел и даже более мелкие деления – главы и подглавки – подлежат более детальному развитию, но сделать из малой энциклопедии большую является задачей, которую мы охотно делегируем следующим поколениям ученых, заинтересованных в развитии имперских исследований.

Часть 1 Царь Мира. Общая онтология Империи

Глава 1 Царь Мира в работах Рене Генона

Вечность священной власти

В своей книге «Царь мира»[4] французский философ, основатель традиционализма Рене Генон рассматривает архетип Вселенского Правителя, который он идентифицирует в различных религиях и традициях. Речь идет о фигуре, которая представлена:

• в иудаизме в образе Мелхиседека, царя Салима;

• в христианстве в виде трех волхвов (королей-магов), пришедших поклониться младенцу Исусу;

• позднее в Средневековье как царствующий в недоступной стране Востока «пресвитер Иоанн»;

• в индуизме как Ману, а также как аватары Шивы – вплоть до последнего 10-го Калки-аватара;

• в буддизме и джайнизме как Чакравартин («Вращающий колесо»);

• в ваджраяне и в учении Калачакры как правитель невидимой страны Шамбхала и т. д.

Архетип Царя мира связывается самим Геноном с тем, что он называет примордиальной Традицией, то есть сакральным знанием, идущим от начала нашего космического цикла (райского состояния человечества) и позднее распределяющимся по различным историческим религиям и культурам. Постепенно по мере удаления от эпохи истока, «золотого века», утрачивая единство и изначальную полноту, примордиальная Традиция не исчезает полностью, но сохраняется в особом – параллельном – измерении, которое продолжает вдохновлять, объединять и невидимо направлять разделившиеся и внешне подчас антагонистические друг другу культуры и цивилизации. Царь Мира в таком случае олицетворяет собой это интегральное единство Священного, рассеянного по человечеству, но сохраняющегося в особом – почти недоступном – месте. Многочисленные сюжеты, связанные с Царем Мира, указывают на его местоположение в далеких экзотических областях мира, добраться до которых либо чрезвычайно трудно, либо вообще невозможно. Он пребывает либо на далеком острове, либо в подземной стране, либо на полюсе, либо на священной горе, либо в «городе-нигде» («на-коджа-абад», nā-kojā-ābād, по выражению исламского мистика Шихабоддина Яхья Сохраварди[5]) и т. д. Это место соответствует по своему онтологическому значению математической точке, расположенной в центре окружности. Но точка не имеет площади, и при том, что ее роль в конституировании пространства является главенствующей, сама она ускользает от прямого восприятия. Царь Мира пребывает в точке абсолютного Центра и поэтому одновременно оказывается везде и нигде.

По Генону, Царь Мира относится не просто к прошлому, к тем эпохам «золотого века», когда человечество было единым и имело единую веру (собственно примордиальную Традицию), но он вполне реален и в настоящее время, в «темные века», «кали-югу», поскольку, будучи ядром и центром примордиальной Традиции, он воплощает в себе вечность, не зависящую от времени. Вечность – это фундаментальное основание сакральности. Она не просто суммирует время, но предшествует и последует ему, а также остается неизменной (в самой себе) и в ходе развертывания времени. Это иной модус бытия. Царь Мира относится именно к этому модусу, и поэтому его власть неизменна и абсолютна. В зависимости от конкретного момента развертывания космического цикла это либо признается («золотой век»), либо по видимости отрицается («темные века»), но затрагивает лишь в то в человечестве, что полностью подвержено времени и зависит от темпоральных условий. Власть Царя Мира действенна всегда: и тогда, когда это осознается, и когда это отрицается большинством. Явное в райские эпохи могущество Царя Мира становится тайным могуществом, когда человечество вступает в цикл деградации и вырождения. Но Царь Мира как таковой остается неизменным и вечно существующим, вечно стоящим – как ось – в центре истории, человечества, сакральной географии. Время вращается вокруг этой оси, не затрагивая ее.

Империя Духа

Власть Царя Мира, по Генону, распространяется на все человечество, образуя видимую в начале времен и невидимую в конце сакральную политию.

Собственно, это и есть Империя в ее абсолютном понимании: единое сакрально-политическое измерение, объединяющее все разнообразие человеческих обществ, традиций и культур в единую область, в общее поле духовных смыслов. Смысл Империи в единении, ἑνωσις всего сущего – народов, земель, культур – в единую онтологически ориентированную вертикально структуру. Империя есть источник порядка, преображающий и обустраивающий хаос. Поэтому Империя прежде всего есть духовное явление.

Такая Империя Духа существует вечно. Но проявляется она в разных модусах и аспектах в зависимости от условий той или иной эпохи, той или иной территории, той или иной культуры. Причем в начале времен примордиальная Империя и, соответственно, власть Царя Мира эксплицитны, открыты, а в конце времен все менее и менее заметны. Постепенно духовная Империя становится скрытой, параллельной, а в своем внешнем проявлении она становится все более и более плотной, материальной, грубой и темной, пока – но только по видимости! – не исчезает вообще.

Если в золотом веке Империя как объединение всего человечества под началом прямо представленного духовного могущества является чем-то всеобщим, внешним и наглядным, то в темные эпохи, прилегающие непосредственно к концу цикла, Империя становится невидимой и отчасти внутренней. Империя скрывается, стягивается к своему ядру, зерну, центру. Она больше не совпадает с видимой всеми общественно-политической данностью, но переносится на иной онтологический уровень. При этом Империя не может исчезнуть совсем, потому что она вечна. Но она может скрыться от того, что пребывает во времени, по мере того, как качество самого времени (истории) ухудшается, затемняется и утрачивает связь с вечностью.

Таким образом, Империю следует понимать прежде всего как некоторое онтологическое измерение, единящую ось бытия.

Каста лебедя

Генон считает учение о делении людей на касты (варны, वर्ण в индуизме) одним из важнейших элементов примордиальной Традиции[6]. В этом смысле каста есть не социально-политическая условность, сложившаяся исторически, но выражение качества внутренней природы различных человеческих типов.

В индуистском обществе касты имеют следующие названия:

• брахманы (ब्रह्मन्) – жрецы;

• кшатрии (क्षत्रिय) – воины;

• вайшья (वैश्य) – свободные земледельцы и ремесленники (сюда же относятся и торговцы);

• шудры (शूद्र) – зависимые работники[7].

Люди, которые не относятся ни к одной из этих каст, чаще всего таковыми становятся в результате утраты кастовой принадлежности – из-за непозволительного смешения каст или совершения какого-то серьезного преступления против всей Традиции. В таком случае они становятся париями, чандалами, далитами (неприкасаемыми). Но каста есть у каждого человека, поскольку отражает структуру его души. При этом большинство традиционных обществ открыто признает это и учитывает при организации общества. Такая сакральная иерархия есть признак сохранения связи с духовной Традицией, восходящей к эпохам «золотого века». Система каст позволяет избежать многих антропологических противоречий и социальных коллизий, с необходимостью возникающих при принятии догмы полного равенства между людьми и построения обществ на основах индивидуализма и демократии. Эта тема исчерпывающая развита в работах французского социолога Луи Дюмона[8].

Французский антрополог и историк религий Жорж Дюмезиль[9] полагал, что только три высшие касты – жрецы, воины и труженики – являются изначальными и фундаментальными для всей Традиции (Дюмезиль считал, однако, что такое деление есть исключительное свойство индоевропейских обществ), а четвертая каста и парии были добавлены в ходе завоеваний ведическими ариями Индостана.

Однако, согласно Генону, разделение высших каст на жрецов и воинов, хранителей духовных знаний и тех, кто занят преимущественно организацией социальных процессов и выступают в качестве правителей и судей, есть результат уже относительного упадка Традиции в условиях темных времен. В золотом веке и в соответствии с духом примордиальной Традиции духовное и светское совпадает в высшей точке общественной иерархии. Эта функция, почти полностью исчезнувшая в истории, но сохранившаяся в преданиях, мифах и обрядах, и есть архетип Царя Мира. В его фигуре жреческое и воинское начала слиты друг с другом, еще не разделившись на две варны. Это – священный царь, сверхчеловеческий правитель, в котором интегрально присутствуют все заложенные в человеке возможности. Другое название этой функции – «совершенный человек» (в суфизме «al-insān al-kāmil» —, в даосизме «чжэнь жэнъ», 真人 и т. д.). Это вершина иерархической антропологии, царственный центр человеческой природы, вершина духовной пирамиды. В некоторых учениях такой фигурой выступает Адам или Древний Адам (в иудейском контексте) или Антропос (ἄνθρωπος – в эллинистических течениях, и прежде всего в герметизме и гностицизме).

Поэтому, уточняет Генон, Царь Мира находится по ту сторону каст – ативарна, अतिवर्. В древнейших обществах золотого века такому правителю соответствовала еще одна «надкастовая каста» – в индуизме каста лебедя, хамса, हंस. Ее носителем мог являться только тот, в ком жреческие и воинские функции не просто совмещались, но возводились к (еще) нерасчлененному единству. Для такого существа не было различия между имманентным и трансцендентным, между религиозным и политическим, между метафизическим и социальным, между сакральным и профанным, потому обе эти области были неразрывно слиты в его внутреннем бытии. Он и соединял воедино – в себе самом как абсолютном центре – все множество лучей, расходящихся вовне и конституирующих различные сферы бытия.

Империя между небом и землей

Отсюда легко понять сам онтологический статус Империи в ее наиболее глубинном архетипическом понимании, а также функции сакрального Императора. Священная Империя есть не политический строй, но такая организация общества, в которой через особое вертикальное измерение преодолевается деление на сакральное и профаническое, духовное и материальное, имманентное и трансцендентное. Как Царь Мира, представитель сверхкасты хамса не знает деления на жреческое и воинское, так и Империя объединяет в себе религию и политику, но не апостериорно и искусственно, а в том сечении, где и у того, и у другого есть общий исток, общее бытие и общая структура. Подлинная Империя по определению должна быть священной.

Сверхкастовая природа Царя Мира отражается и в Империи Духа. Она является не просто государством или политическим образованием, регулирующим вопросы земной телесной жизни людей, но особым сакральным институтом, располагающимся между Небом и Землей, в промежуточном срезе бытия[10]. Империя столь же политика, сколь и религия, и поэтому в ней воинское и жреческое начала неразрывно соединены. Социальное служение, державостроительство, сама иерархия становятся духовными практиками, преображающими и возвышающими тех, кто в них участвует. Именно поэтому Империя получает статус «священной». Священная Империя является преображенным бытием, в котором земные законы тяготения и плотности отчасти снимаются, и тело становится духом, а дух – телом. И даже после сокрытия функции Царя-Лебедя и ее расщепления на две касты – жреческую и воинскую – союз этих каст, выраженный в гармонии верховного правителя и верхновного жреца (в византийской традиции – в симфонии, συμφωνία – со-звучии, едино-звучии – Императора и Патриарха) продолжает оставаться принципиальным укладом, сохраняющим священность Империи.

Три времени: Империя и aevum

Империя, будучи сущностно вечной, выступает как мера времени. Поэтому в большинстве учений об Империи ее образы и символы соотносятся с темой развертывания космических циклов – вплоть до конца времен. Именно благодаря наличию неподвижной точки вечности мы и можем измерять ход времени. И это измерение не является чем-то относительным или условным. Именно неизменность имперской онтологии и делает возможным построение внятной и логически цельной теории исторических циклов. Вечность содержит в себе темпоральность – во всех ее модусах. Но чтобы глубже понять связь Империи и вечности, а также Империи и времени, необходимо несколько подробнее остановиться на природе самого времени, как ее понимает Традиция.

В своей работе «Великая Триада»[11], посвященной преимущественно китайской традиции, Генон выделяет три вида темпоральности, которые составляют полноту времени, как его понимала сакральная мысль.

Высшей формой времени является Провидение (греческаое πρόνοια, латинское Providentia), божественный план, в котором все моменты истории, разворачивающиеся для нас последовательно, существуют перед лицом Бога одновременно. Поэтому Провидение есть знание обо всем, что было, есть и будет, как вечная карта временного творения.

Провидение синонимично Премудрости Божией, σοφία. О ней в Притчах царя Соломона говорится:

Господь премудростью основал землю, небеса утвердил разумом;

Его премудростью разверзлись бездны, и облака кропят росою.[12]

ὁ θεὸς τη̨̃ σοφία̨ ἐθεμελίωσεν τὴν γη̃ν ἡτοίμασεν δὲ οὐρανοὺς ἐν φρονήσει

ἐν αἰσθήσει ἄβυσσοι ἐρράγησαν νέφη δὲ ἐρρύησαν δρόσους

Dominus sapientia fundavit terram stabilivit caelos prudentia

sapientia illius eruperunt abyssi et nubes rore concrescunt

В другом месте речь идет от лица самой Премудрости:

Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони;

от века я помазана, от начала, прежде бытия земли.

Я родилась, когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников, обильных водою.

Я родилась прежде, нежели водружены были горы, прежде холмов,

когда еще Он не сотворил ни земли, ни полей, ни начальных пылинок вселенной.

κύριος ἔκτισέν με ἀρχὴν ὁδῶν αὐτοῦ εἰς ἔργα αὐτοῦ

πρὸ τοῦ αἰῶνος ἐθεμελίωσέν με ἐν ἀρχῇ

πρὸ του̃ τὴν γη̃ν ποιη̃σαι καὶ πρὸ του̃ τὰς ἀβύσσους ποιη̃σαι πρὸ του̃ προελθει̃ν τὰς πηγὰς τω̃ν ὑδάτων

ἡνίκα ἡτοίμαζεν τὸν οὐρανόν συμπαρήμην αὐτω̨̃ καὶ ὅτε ἀφώριζεν τὸν ἑαυτου̃ θρόνον ἐπ’ ἀνέμων

πρὸ του̃ ὄρη ἑδρασθη̃ναι πρὸ δὲ πάντων βουνω̃ν γεννα̨̃ με

Dominus possedit me in initio viarum suarum, antequam quidquam faceret a principio;

ab aeterno ordinata sum et ex antiquis, antequam terra fieret.

necdum erant abyssi et ego iam concepta eram necdum fontes aquarum eruperant

necdum montes gravi mole constiterant ante colles ego parturiebar

Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны,

когда утверждал вверху облака, когда укреплял источники бездны,

когда давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов его, когда полагал основания земли:

тогда я была при Нем художницею, и была радостью всякий день, веселясь пред лицем Его во все время,

веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими.[13]

κύριος ἐποίησεν χώρας καὶ ἀοικήτους καὶ ἄκρα οἰκούμενα τη̃ς ὑπ’ οὐρανόν

ἡνίκα ἰσχυρὰ ἐποίει τὰ ἄνω νέφη καὶ ὡς ἀσφαλει̃ς ἐτίθει πηγὰς τη̃ς ὑπ’ οὐρανὸν

καὶ ἰσχυρὰ ἐποίει τὰ θεμέλια τη̃ς γη̃ς

ἤμην παρ’ αὐτω̨̃ ἁρμόζουσα ἐγὼ ἤμην ἡ̨̃ προσέχαιρεν καθ’ ἡμέραν δὲ εὐφραινόμην ἐν προσώπω̨ αὐτου̃ ἐν παντὶ καιρω̨̃

ὅτε εὐφραίνετο τὴν οἰκουμένην συντελέσας καὶ ἐνευφραίνετο ἐν υἱοι̃ς ἀνθρώπων

adhuc terram non fecerat et flumina et cardines orbis terrae

quando praeparabat caelos aderam quando certa lege et gyro vallabat abyssos

quando aethera firmabat sursum et librabat fontes aquarum

quando circumdabat mari terminum suum et legem ponebat aquis ne transirent fines suos quando adpendebat fundamenta terrae

cum eo eram ut artifex: delectatio eius per singulos dies, ludens coram eo omni tempore, ludens in orbe terrarum, et deliciae meae esse cum filiis hominum.

Премудрость (Провидение) здесь выступает как высшее царственное начало («от века я помазана», πρὸ τοῦ αἰῶνος ἐθεμελίωσέν), существовавшее и существующее всегда – независимо от творения – до него, вместе с ним и после него.

Русское слово «художница» передает греческое ἁρμόζουσα – от ἁρμόζω, «строить», «создать», «сочетать», отсюда же греческое ἁρμονία – гармония и латинское – artifex. В церковно-славянском это место передается «бехъ при Нeмъ устрояющи». Так передается ивритский термин (āmōn), который означал изначально «веру», «доверие», но уже Септуагинта передает это как «создатель», «организатор», «архитектор». Провидение есть вечная архитектура творения, присущая ему изначально гармония.

Противоположен Провидению Рок, или Предистинация, – греческое μοίρα, εἱμαρμένη, латинское fatum. Это, по Генону, фатальная причинно-следственная цепочка события, в которой грех влечет за собой наказание, а добродетель – вознаграждение, но каждый элемент развертывается последовательно, один за другим. Индуистская традиция называет это карма (कर्मन्), цепочка действий и их последствий, в которых выражается высший закон равновесия и справедливости – дхарма (धर्म).

Между ними находится промежуточный мир, в котором доминирует Воля, греческое θέλημα, латинское voluntas. Свободная воля способна выбирать между Провидением и Роком, и зависимости от выбора человек или иные существа, наделенные волей, например, ангелы, джинны и духи, способны выбрать свою судьбу. Воля, направленная к Небу (к Провидению, а значит к Премудрости Божией, к плану Творения), выбирает одну траекторию, освобождая от Рока. Обратив Волю книзу, к Земле, свободное существо впадает в зависимость от механической цепочки причин и следствий (это ярко описано в индуистском учении о карме).

В схоластической философии (в частности, у Фомы Аквинского) Провидению соответствует вечность, латинское aeternitas. Так вечной является Премудрость Господня, существующая всегда – до, во время и после мира. Року соответствует земное время, латинское tempus, как последовательное развертывание причинно-следственной цепочки событий, состояний, действий и эффектов. А между ними находится нечто промежуточное – «тонкое время» или «малая вечность»; нечто, что для обычного времени представляется вечностью, а для самой вечности – временем. Для определения такого типа длительности схоласты использовали особые термины – aevum или sempiternus. Такое измерение соответствует воле, способной выбрать между вечностью и временем, Небом и Землей.

Священная Империя и Царь Мира относятся именно к этому промежуточному типу времени или редуцированной «второй вечности» – к aevum. Они есть всегда, но только тогда, когда есть Творение. Они со-вечны миру, но не Богу, и этим они отличны от подлинной – первой – вечности, от Провидения, которое есть и самотождественно до и после творения.

Циклы времени

Вечность Рима (Roma Eterna) и вечность Империи следует понимать именно как aevum, но не как собственно божественную неизменность. Поэтому с Империей связана как раз воля, главное управляющее, упорядочивающее начало, которое является онтологически двояким и может быть направлено либо вверх, либо вниз. Царская Воля, обращенная к Богу, приближает Империю к вечности, позволяет Провидению, Замыслу полно и свободно реализовываться в мире явлений. Но эта Воля может быть обращена к Земле, вниз, и тогда Царство снисходит во время, становится зависимым от причинно-следственных процессов, оказывается под воздействием механического Рока.

Царь Мира вечен по отношению ко времени как к фатальной цепи событий, но он не вечен, а значит, временен перед лицом Бога и его Премудрости, которые делают его самого чем-то преходящим. Отсюда мы можем сделать очень важные выводы о промежуточной онтологии Империи, которая оказывается сопряжена с мистерией Воли, неразрывно связанной, в свою очередь, с самой стихией власти.

Мелхиседек

В своей работе, посвященной Царю Мира, Генон подробно останавливается на образе библейского Мелхиседека. Он утверждает, что здесь речь идет именно о фигуре Царя Мира. Само имя Мелхиседек (Мелки-Тцедек,) на иврите означает «Царь Справедливости». Генон приводит места из Ветхого и Нового Заветов, проясняющие функцию этой фигуры.

и Мелхиседек, царь Салимский, вынес хлеб и вино, – он был священник Бога Всевышнего, —

и благословил его, и сказал: благословен Аврам от Бога Всевышнего, Владыки неба и земли;

и благословен Бог Всевышний, Который предал врагов твоих в руки твои. [Аврам] дал ему десятую часть из всего.[14]

καὶ μελχισεδεκ βασιλεὺς σαλημ ἐξήνεγκεν ἄρτους καὶ οἶνον ἦν δὲ ἱερεὺς τοῦ θεοῦ τοῦ ὑψίστου

καὶ ηὐλόγησεν τὸν αβραμ καὶ εἶπεν εὐλογημένος αβραμ τῷ θεῷ τῷ ὑψίστῳ ὃς ἔκτισεν τὸν οὐρανὸν καὶ τὴν γῆν

καὶ εὐλογητὸς ὁ θεὸς ὁ ὕψιστος ὃς παρέδωκεν τοὺς ἐχθρούς σου ὑποχειρίους σοι καὶ ἔδωκεν αὐτῷ δεκάτην ἀπὸ πάντων

At vero Melchisedech rex Salem proferens panem et vinum erat enim sacerdos Dei altissimi

benedixit ei et ait: “Benedictus Abram a Deo excelso, qui creavit caelum et terram

et benedictus Deus excelsus, qui tradidit hostes tuos in manus tuas”. Et dedit ei decimas ex omnibus.

וּמַלְכִּי־צֶדֶק מֶלֶךְ שָׁלֵם הֹוצִיא לֶחֶם וָיָיִן וְהוּא כֹהֵן לְאֵל עֶלְיֹון׃

וַיְבָרְכֵהוּ וַיֹּאמַר בָּרוּךְ אַבְרָם לְאֵל עֶלְיֹון קֹנֵה שָׁמַיִם וָאָרֶץ׃

וּבָרוּךְ אֵל עֶלְיֹון אֲשֶׁר־מִגֵּן צָרֶיךָ בְּיָדֶךָ וַיִּתֶּן־לֹו מַעֲשֵׂר מִכֹּל׃

Здесь, по Генону, мы видим как раз то сочетание царских и жреческих функций, которые и определяют представители касты хамса, Царя Мира. Мелхиседек назван и «царем» (в дополнении к его имени, которое и означает «царь»), и «жрецом Бога Всевышнего» . Именно поэтому он благословляет Аврама, а тот дает ему десятину.

В Псалтыри имя Мелхиседека упоминается в единственном месте:

Клялся Господь и не раскается: Ты священник вовек по чину Мелхиседека.[15]

ὤμοσεν κύριος καὶ οὐ μεταμεληθήσεται σὺ εἶ ἱερεὺς εἰς τὸν αἰῶνα κατὰ τὴν τάξιν μελχισεδεκ

Iuravit Dominus et non paenitebit eum: “Tu es sacerdos in aeternum secundum ordinem Melchisedech”.

נִשְׁבַּע יְהוָה ׀ וְלֹא יִנָּחֵם אַתָּה־כֹהֵן לְעֹולָם עַל־דִּבְרָתִי מַלְכִּי־צֶדֶק׃

Здесь подчеркивается вечность того, что пророк Давид называет «чином Мелхиседековым». На иврите термин dibrah означает «порядок (чин)», «причину» или «форму». Этот «чин» длится всегда, независимо от момента священной истории. Так Царь Мира воплощает в себе вечное духовное господство, которое распределяется исторически на тех или иных правителей и те или иные сакральные институты.

В христианстве Мелхиседек упомянут в трех главах в Послании апостола Павла к евреям, где он приводит аргументацию, призванную иудейские общины признать Исуса Христа Мессией.

Так и Христос не Сам Себе присвоил славу быть первосвященником, но Тот, Кто сказал Ему: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя;

как и в другом месте говорит: Ты священник вовек по чину Мелхиседека.

Он, во дни плоти Своей, с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти; и услышан был за Свое благоговение;

хотя Он и Сын, однако страданиями навык послушанию,

и, совершившись, сделался для всех послушных Ему виновником спасения вечного,

быв наречен от Бога Первосвященником по чину Мелхиседека.[16]

предтечею за нас вошел Иисус. сделавшись Первосвященником навек по чину Мелхиседека.[17]

οὕτω καὶ ὁ Χριστὸς οὐχ ἑαυτὸν ἐδόξασε γενηθῆναι ἀρχιερέα, ἀλλ’ ὁ λαλήσας πρὸς αὐτόν· υἱός μου εἶ σύ, ἐγὼ σήμερον γεγέννηκά σε·

καθὼς καὶ ἐν ἑτέρῳ λέγει· σὺ ἱερεὺς εἰς τὸν αἰῶνα κατὰ τὴν τάξιν Μελχισεδέκ.

ὃς ἐν ταῖς ἡμέραις τῆς σαρκὸς αὐτοῦ δεήσεις τε καὶ ἱκετηρίας πρὸς τὸν δυνάμενον σῴζειν αὐτὸν ἐκ θανάτου μετὰ κραυγῆς ἰσχυρᾶς καὶ δακρύων προσενέγκας, καὶ εἰσακουσθεὶς ἀπὸ τῆς εὐλαβείας,

καίπερ ὢν υἱὸς, ἔμαθεν ἀφ’ ὧν ἔπαθε τὴν ὑπακοήν,

καὶ τελειωθεὶς ἐγένετο τοῖς ὑπακούουσιν αὐτῷ πᾶσιν αἴτιος σωτηρίας αἰωνίου,

προσαγορευθεὶς ὑπὸ τοῦ Θεοῦ ἀρχιερεὺς κατὰ τὴν τάξιν Μελχισεδέκ.

πρόδρομος ὑπὲρ ἡμῶν εἰσῆλθεν Ἰησοῦς, κατὰ τὴν τάξιν Μελχισεδὲκ ἀρχιερεὺς γενόμενος εἰς τὸν αἰῶνα.

Sic et Christus non semetipsum glorificavit, ut pontifex fieret, sed qui locutus est ad eum: “Filius meus es tu; ego hodie genui te”;

quemadmodum et in alio dicit: “ Tu es sacerdos in aeternum secundum ordinem Melchisedech ”.

Qui in diebus carnis suae, preces supplicationesque ad eum, qui possit salvum illum a morte facere, cum clamore valido et lacrimis offerens et exauditus pro sua reverentia,

et quidem cum esset Filius, didicit ex his, quae passus est, oboedientiam;

et, consummatus, factus est omnibus oboedientibus sibi auctor salutis aeternae,

appellatus a Deo pontifex iuxta ordinem Melchisedech.

praecursor pro nobis introivit Iesus, secundum ordinem Melchisedech pontifex factus in aeternum.

Детальному богословскому истолкованию роли Мелхиседека в христианстве посвящена вся седьмая глава.

Ибо Мелхиседек, царь Салима, священник Бога Всевышнего, тот, который встретил Авраама и благословил его, возвращающегося после поражения царей,

которому и десятину отделил Авраам от всего, – во-первых, по знаменованию имени царь правды, а потом и царь Салима, то есть царь мира, без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни, уподобляясь Сыну Божию, пребывает священником навсегда.

Видите, как велик тот, которому и Авраам патриарх дал десятину из лучших добыч своих.

Получающие священство из сынов Левииных имеют заповедь – брать по закону десятину с народа, то есть со своих братьев, хотя и сии произошли от чресл Авраамовых.

Но сей, не происходящий от рода их, получил десятину от Авраама и благословил имевшего обетования.

Без всякого же прекословия меньший благословляется большим.

И здесь десятины берут человеки смертные, а там – имеющий о себе свидетельство, что он живет.

Hic enim Melchisedech, rex Salem, sacerdos Dei summi, qui ob viavit Abrahae regresso a caede regum et benedixit ei,

cui et decimam omnium divisit Abraham, primum quidem, qui interpretatur rex iustitiae, deinde autem et rex Salem, quod est rex Pacis,

sine patre, sine matre, sine genealogia, neque initium dierum neque finem vitae habens, assimilatus autem Filio Dei, manet sacerdos in perpetuum.

Intuemini autem quantus sit hic, cui et decimam dedit de praecipuis Abraham patriarcha.

Et illi quidem, qui de filiis Levi sacerdotium accipiunt, mandatum habent decimas sumere a populo secundum legem, id est a fratribus suis, quamquam et ipsi exierunt de lumbis Abrahae;

hic autem, cuius generatio non annumeratur in eis, decimam sumpsit ab Abraham et eum, qui habebat repromissiones, benedixit.

Sine ulla autem contradictione, quod minus est, a meliore benedicitur.

Et hic quidem decimas morientes homines sumunt; ibi autem testimonium accipiens quia vivit.

οὑ̃τος γὰρ ὁ Μελχισέδεκ βασιλεὺς Σαλήμ ἱερεὺς του̃ θεου̃ του̃ ὑψίστου ὁ συναντήσας ’Αβραὰμ ὑποστρέφοντι ἀπò τη̃ς κοπη̃ς τω̃ν βασιλέων καὶ εὐλογήσας αὐτόν

ὡ̨̃ καὶ δεκάτην ἀπò πάντων ἐμέρισεν ’Αβραάμ πρω̃τον μὲν ἑρμηνευόμενος βασιλεὺς δικαιοσύνης ἔπειτα δὲ καὶ βασιλεὺς Σαλήμ ὅ ἐστιν βασιλεὺς εἰρήνης

ἀπάτωρ ἀμήτωρ ἀγενεαλόγητος μήτε ἀρχὴν ἡμερω̃ν μήτε ζωη̃ς τέλος ἔχων ἀφωμοιωμένος δὲ τω̨̃ υἱω̨̃ του̃ θεου̃ μένει ἱερεὺς εἰς τò διηνεκές

θεωρει̃τε δὲ πηλίκος οὑ̃τος ὡ̨̃ καὶ δεκάτην ’Αβραὰμ ἔδωκεν ἐκ τω̃ν ἀκροθινίων ὁ πατριάρχης

καὶ οἱ μὲν ἐκ τω̃ν υἱω̃ν Λευὶ τὴν ἱερατείαν λαμβάνοντες ἐντολὴν ἔχουσιν ἀποδεκατου̃ν τòν λαòν κατὰ τòν νόμον του̃τ’ ἔστιν τοὺς ἀδελφοὺς αὐτω̃ν καίπερ ἐξεληλυθότας ἐκ τη̃ς ὀσφύος ’Αβραάμ

ὁ δὲ μὴ γενεαλογούμενος ἐξ αὐτω̃ν δεδεκάτωκεν ’Αβραάμ καὶ τòν ἔχοντα τὰς ἐπαγγελίας εὐλόγηκεν

χωρὶς δὲ πάσης ἀντιλογίας τò ἔλαττον ὑπò του̃ κρείττονος εὐλογει̃ται

καὶ ὡ̃δε μὲν δεκάτας ἀποθνή̨σκοντες ἄνθρωποι λαμβάνουσιν ἐκει̃ δὲ μαρτυρούμενος ὅτι ζη̨̃

И, так сказать, сам Левий, принимающий десятины, в лице Авраама дал десятину:

ибо он был еще в чреслах отца, когда Мелхиседек встретил его.

Итак, если бы совершенство достигалось посредством левитского священства, – ибо с ним сопряжен закон народа, – то какая бы еще нужда была восставать иному священнику по чину Мелхиседека, а не по чину Аарона именоваться?

Потому что с переменою священства необходимо быть перемене и закона.

Ибо Тот, о Котором говорится сие, принадлежал к иному колену, из которого никто не приступал к жертвеннику.

Ибо известно, что Господь наш воссиял из колена Иудина, о котором Моисей ничего не сказал относительно священства.

И это еще яснее видно из того, что по подобию Мелхиседека восстает Священник иной,

Который таков не по закону заповеди плотской, но по силе жизни непрестающей.

Ибо засвидетельствовано: Ты священник вовек по чину Мелхиседека.

Отменение же прежде бывшей заповеди бывает по причине ее немощи и бесполезности,

ибо закон ничего не довел до совершенства; но вводится лучшая надежда, посредством которой мы приближаемся к Богу.

И как сие было не без клятвы, – ибо те были священниками без клятвы,

а Сей с клятвою, потому что о Нем сказано: клялся Господь, и не раскается: Ты священник вовек по чину Мелхиседека, —

то лучшего завета поручителем соделался Иисус.

Et, ut ita dictum sit, per Abraham et Levi, qui decimas accipit, decimatus est;

adhuc enim in lumbis patris erat, quando obviavit ei Melchisedech.

Si ergo consummatio per sacerdotium leviticum erat, populus enim sub ipso legem accepit, quid adhuc necessarium secundum ordinem Melchisedech alium surgere sacerdotem et non secundum ordinem Aaron dici?

Translato enim sacerdotio, necesse est, ut et legis translatio fiat.

De quo enim haec dicuntur, ex alia tribu est, ex qua nullus altari praesto fuit;

manifestum enim quod ex Iuda ortus sit Dominus noster, in quam tribum nihil de sacerdotibus Moyses locutus est.

Et amplius adhuc manifestum est, si secundum similitudinem Melchisedech exsurgit alius sacerdos,

qui non secundum legem mandati carnalis factus est sed secundum virtutem vitae insolubilis,

testimonium enim accipit: “Tu es sacerdos in aeternum secundum ordinem Melchisedech”.

Reprobatio quidem fit praecedentis mandati propter infirmitatem eius et inutilitatem,

nihil enim ad perfectum adduxit lex; introductio vero melioris spei, per quam proximamus ad Deum.

Et quantum non est sine iure iurando; illi quidem sine iure iurando sacerdotes facti sunt,

hic autem cum iure iurando per eum, qui dicit ad illum: “ Iuravit Dominus et non paenitebit eum: Tu es sacerdos in aeternum ”,

in tantum et melioris testamenti sponsor factus est Iesus.

καὶ ὡς ἔπος εἰπει̃ν δι’ ’Αβραὰμ καὶ Λευὶ ὁ δεκάτας λαμβάνων δεδεκάτωται

ἔτι γὰρ ἐν τη̨̃ ὀσφύϊ του̃ πατρòς ἠ̃ν ὅτε συνήντησεν αὐτω̨̃ Μελχισέδεκ

εἰ μὲν οὐ̃ν τελείωσις διὰ τη̃ς Λευιτικη̃ς ἱερωσύνης ἠ̃ν ὁ λαòς γὰρ ἐπ’ αὐτη̃ς νενομοθέτηται τίς ἔτι χρεία κατὰ τὴν τάξιν Μελχισέδεκ ἕτερον ἀνίστασθαι ἱερέα καὶ οὐ κατὰ τὴν τάξιν ’Ααρὼν λέγεσθαι

μετατιθεμένης γὰρ τη̃ς ἱερωσύνης ἐξ ἀνάγκης καὶ νόμου μετάθεσις γίνεται

ἐφ’ ὃν γὰρ λέγεται ταυ̃τα φυλη̃ς ἑτέρας μετέσχηκεν ἀφ’ ἡ̃ς οὐδεὶς προσέσχηκεν τω̨̃ θυσιαστηρίω̨

πρόδηλον γὰρ ὅτι ἐξ ’Ιούδα ἀνατέταλκεν ὁ κύριος ἡμω̃ν εἰς ἣν φυλὴν περὶ ἱερέων οὐδὲν Μωϋση̃ς ἐλάλησεν

καὶ περισσότερον ἔτι κατάδηλόν ἐστιν εἰ κατὰ τὴν ὁμοιότητα Μελχισέδεκ ἀνίσταται ἱερεὺς ἕτερος

ὃς οὐ κατὰ νόμον ἐντολη̃ς σαρκίνης γέγονεν ἀλλὰ κατὰ δύναμιν ζωη̃ς ἀκαταλύτου

μαρτυρει̃ται γὰρ ὅτι σὺ ἱερεὺς εἰς τòν αἰω̃να κατὰ τὴν τάξιν Μελχισέδεκ

ἀθέτησις μὲν γὰρ γίνεται προαγούσης ἐντολη̃ς διὰ τò αὐτη̃ς ἀσθενὲς καὶ ἀνωφελές

οὐδὲν γὰρ ἐτελείωσεν ὁ νόμος ἐπεισαγωγὴ δὲ κρείττονος ἐλπίδος δι’ ἡ̃ς ἐγγίζομεν τω̨̃ θεω̨̃

καὶ καθ’ ὅσον οὐ χωρὶς ὁρκωμοσίας οἱ μὲν γὰρ χωρὶς ὁρκωμοσίας εἰσὶν ἱερει̃ς γεγονότες

ὁ δὲ μετὰ ὁρκωμοσίας διὰ του̃ λέγοντος πρòς αὐτόν ὤμοσεν κύριος καὶ οὐ μεταμεληθήσεται σὺ ἱερεὺς εἰς τòν αἰω̃να

κατὰ τοσου̃το καὶ κρείττονος διαθήκης γέγονεν ἔγγυος ’Ιησου̃ς

Притом тех священников было много, потому что смерть не допускала пребывать одному;

а Сей, как пребывающий вечно, имеет и священство непреходящее,

посему и может всегда спасать приходящих чрез Него к Богу, будучи всегда жив, чтобы ходатайствовать за них.

Таков и должен быть у нас Первосвященник: святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников и превознесенный выше небес,

Который не имеет нужды ежедневно, как те первосвященники, приносить жертвы сперва за свои грехи, потом за грехи народа, ибо Он совершил это однажды, принеся в жертву Себя Самого.

Ибо закон поставляет первосвященниками человеков, имеющих немощи; а слово клятвенное, после закона, поставило Сына, на веки совершенного.[18]

Et illi quidem plures facti sunt sacerdotes, idcirco quod morte prohibebantur permanere;

hic autem eo quod manet in aeternum, intransgressibile habet sacerdotium;

unde et salvare in perpetuum potest accedentes per semetipsum ad Deum, semper vivens ad interpellandum pro eis.

Talis enim et decebat ut nobis esset pontifex, sanctus, innocens, impollutus, segregatus a peccatoribus et excelsior caelis factus;

qui non habet necessitatem cotidie, quemadmodum pontifices, prius pro suis delictis hostias offerre, deinde pro populi; hoc enim fecit semel semetipsum offerendo.

Lex enim homines constituit pontifices infirmitatem habentes; sermo autem iuris iurandi, quod post legem est, Filium in aeternum consummatum.

καὶ οἱ μὲν πλείονές εἰσιν γεγονότες ἱερει̃ς διὰ τò θανάτω̨ κωλύεσθαι παραμένειν

ὁ δὲ διὰ τò μένειν αὐτòν εἰς τòν αἰω̃να ἀπαράβατον ἔχει τὴν ἱερωσύνην

ὅθεν καὶ σώ̨ζειν εἰς τò παντελὲς δύναται τοὺς προσερχομένους δι’ αὐτου̃ τω̨̃ θεω̨̃ πάντοτε ζω̃ν εἰς τò ἐντυγχάνειν ὑπὲρ αὐτω̃ν

τοιου̃τος γὰρ ἡμι̃ν καὶ ἔπρεπεν ἀρχιερεύς ὅσιος ἄκακος ἀμίαντος κεχωρισμένος ἀπò τω̃ν ἁμαρτωλω̃ν καὶ ὑψηλότερος τω̃ν οὐρανω̃ν γενόμενος

ὃς οὐκ ἔχει καθ’ ἡμέραν ἀνάγκην ὥσπερ οἱ ἀρχιερει̃ς πρότερον ὑπὲρ τω̃ν ἰδίων ἁμαρτιω̃ν θυσίας ἀναφέρειν ἔπειτα τω̃ν του̃ λαου̃ του̃το γὰρ ἐποίησεν ἐφάπαξ ἑαυτòν ἀνενέγκας

ὁ νόμος γὰρ ἀνθρώπους καθίστησιν ἀρχιερει̃ς ἔχοντας ἀσθένειαν ὁ λόγος δὲ τη̃ς ὁρκωμοσίας τη̃ς μετὰ τòν νόμον υἱòν εἰς τòν αἰω̃να τετελειωμένον

Эта глава Послания к евреям дает дополнительные сведения о Мелхиседеке, почерпнутые из иудейской традиции. В частности, сообщается, что у него не было ни отца, ни матери, а это подчеркивает статус Царя Мира, имеющего духовное, небесное происхождение. Но главное в ней – идея соотношения ветхозаветного священства и христианской Церкви. Апостол Павел настаивает, что Исус Христос есть первосвященник новой Церкви. Ее новизна есть новизна вечности. Отсюда обращение к фигуре Мелхиседека, который здесь выступает как нечто намного более изначальное и возвышенное, чем Аврам и его потомки левиты, представляющие собой жреческой касту в иудаизме.

Важно обратить внимание, что слово греческое слово «Христос», Χριστός (от χρῑ́ω – «натирать», «мазать»), точно передает еврейский термин «машиах» , что значит дословно «помазанный», но подразумевается «помазанный на царство», то есть легитимный священный Царь. Царский титул уже присутствует в наименовании Исуса «Христом», то есть истинным Царем. В Послании к евреям апостол Павел настаивает, что будучи Царем (Христом), Исус является еще и первосвященником, вечным жрецом, предстоящим престолу Господню. Причем приносит он в жертву Самого Себя. А таинство евхаристии, впервые совершенное на Тайной вечере самим Исусом, предизображается в причастии Аврама Мелхисидеком «хлебом и вином», о чем идет речь в Ветхом Завете. Но если Мелхиседек – Царь-Жрец, Царь Мира есть префигурация Исуса Христа, то сам Исус Христос есть Царь Мира в полной мере, а его Церковь и есть Вечная Церковь, которая была прикровенно дана до Рождества Христова и стала явной после Боговоплощения и проповеди Исуса.

Апостол Павел обосновывает высший статус христиан и новозаветной Церкви по отношению к иудаизму и Церкви Ветхозаветной именно за счет обращения к образу Мелхиседека. Он был высшим горизонтом духовно-политического могущества в ветхозаветный период, а Боговоплощение стало еще более возвышенным утверждением прямо божественной власти – Царства Божьего над миром и людьми.

В некоторых апокрифических источниках, связанных с образом Мелхиседека[19], говорится о том, что до встречи с Аврамом он был отшельником, подвизавшимся на горе Фавор. Но именно на этой горе и произошло Преображение Исуса Христа, где он предстал перед учениками в своей вечной божественной природе, в сиянии нетварного света. В «Апокалипсисе Еноха» сообщаются подробности о том, что он был рожден без отца матерью Софонимой, женатой на племяннике Ноя Нире. Во время Всемирного потопа младенца Мелхиседека архангел Гавриил перенес в земной рай, то есть в один из главных символов духовного Центра Мира. В сирийском апокрифе VI века «Пещера сокровищ»[20] приводятся сведения о том, что алтарь Мелхиседека находился на горе Йавос на месте, называемом «центр земли». Там же была расположена гробница Адама, происходило жертвоприношение Авраамом Исаака и там же был водружен крест Христов.

Все эти сюжеты подчеркивают особый статус Мелхиседека и его связь со структурами вечности, а также с предвосхищением прихода Исуса Христа, (Помазанного, Царя).

Таким образом Генон через фигуру Мелхиседека соотносит архетип Царя Мира с иудейской и христианской традицией, и очевидно, что именно в христианстве образ Мелхиседека приобретает особое значение, поскольку подводит богословское основание под само христианское учение, включая христианские таинства, предвосхищенные бескровной жертвой Царя Салима.

Локализация Духовной Империи, междумирье, страна Хуркалья

Книга Генона, посвященная «Царю Мира», пробудила широкий интерес к этому образу, и сразу же появились вопросы: является ли Царь Мира реальной фигурой, а также где находится его Империя? Генон подчеркивает, что к этой теме следует относиться с крайней осторожностью: речь идет о духовных зонах мира, которые полностью закрыты для современной западной цивилизации, ориентированной исключительно материалистически. Сам Генон считает такое состояние умов в последние столетия «наваждением», «суггестией», у истоков чего стоит в буквальном смысле дьявол или, как выражается сам Генон «силы контриницаиции»[21]. В отличие от простого невежественного материализма, дьявол, сам будучи духом и (павшим) ангелом, не сомневается ни в существовании Бога, ни в духовных мирах.

Генон иллюстрирует три фазы космического цикла через образ космического Яйца. В золотом веке (райская эпоха) Яйцо мира открыто сверху и в него беспрепятственно проникают лучи Божества, Вечной Софии. Затем оно закрывается сверху, и наступает эра материализма. И наконец, в конце времен, в эпоху Великой Пародии, Яйцо мира открывается снизу. Весь этот процесс можно представить как убывание могущества Царя Мира и нарастание силы дьявола.

Вначале дьявол стремится внушить иллюзию, что Бога, Вечности, Софии не существует, чтобы оторвать человечество от небесной вертикали (закрытие космического Яйца сверху). Но когда это материалистическое заблуждение достаточно укоренится, наступает последняя, третья стадия – открытие врат ада настежь (космическое Яйцо открывается снизу). В геноновской терминологии этот процесс соответствует вначале упразднению инициации, посвящения (то есть доступа как раз к Духовной Империи Царя Мира), а затем заменой ее контринициацией, перевернутой инициацией, открывающей доступ в инфернальные, подтелесные области и выпускающей из них подтелесные демонические сущности.

Искать Царя Мира и его Царство можно только с признанием онтологии духовных миров, с пониманием традиционного символизма и глубоким погружением в религиозные – мистериальные – обряды и практики. Для материалистического сознания этих реальностей и областей не существует, как не существует ни Бога, ни души, ни воскресения мертвых, ни рая, ни ада, ни бессмертия, ни вечности. И в таком случае Царь Мира и его Империя оказываются такими же «фантазиями», как и все содержание священной Традиции. Отсюда настойчивость Генона в том, что касается сокрытости местопребывания Царя Мира. Любой центр духовной традиции окутан тайной и отчасти скрыт от глаз непосвященных. Но Царь Мира и его локализация скрыты в еще большей степени, что представляет собой «тайну тайн».

Генон приводит данные разных религий, где говорится о недоступной стране. Она может находиться на крайнем севере (как гора Меру у индусов и гора Альборз у персов[22]) или располагаться под землей, как страна Луц в иудаизме, скрытая под корнями миндального дерева, или как Шамбхала в буддизме. При этом подземную локализацию, предупреждает Генон, не следует путать с областями ада. В данном случае такое местоположение просто подчеркивает недосягаемость и скрытость высшего духовного центра.

Империя Царя Мира расположена не в нашем мире, но и вне его, а на границе между мирами, в своего рода «междумирье». Эту область исламский эзотеризм называет «страной Хуркалья», расположенной (согласно основателю школы Ишрак Шихабоддину Яхья Сохраварди) в «восьмом климате», тогда как традиционная география делила весь мир только на «семь климатов»[23]. Это тот же посмертный мир, куда поднимается душа философа и мудреца, о чем идет речь в диалоге «Федон»[24]. Но его нематериальность означает не его нереальность, а его сокрытость и труднодоступность.

Показательно, что в описании страны Хуркалья суфизм упоминает о двух городах, находящихся по обе стороны горы Каф: один – Джабалка  – на востоке, другой – Джабарса  – на западе. В шиитской традиции подчеркивается, что тот Воскреситель, Тот, Кто придет в конце времен, аль-Ка’им , живет в одном из этих городов. Эта фигура также имеет отношение к образу Царя Мира, так как и в нем религиозное и политическое измерение неразрывно связаны.

Важно подчеркнуть онтологический статус населения городов тонкого мира Джабалка и Джабарса. Они качественно – фундаментально – выше людей, но при этом существенно уступают чисто духовным созданиям – таким как ангелы. Население Духовной Империи Царя Мира для людей – ангелы, для ангелов – люди.

Это приближает нас к пониманию того, каков онтологический ранг Царя Мира и его Царства: они не просто есть, но они больше, чем есть. Именно они и дают земным царствам и правителям тот градус бытия, которыми сами обладают.

Исторически силы дьявола пытаются полностью отвратить человечество от поисков этой недоступной реальности. Показательно, что население Джабалки и Джабарсы чисто мужское и состоит только из воинов. Их первоочередная задача – охранять доступ в города от орд дьявольских народов (джиннов) – тарис и такил, играющую ту же роль, что и народы гогов и магогов[25]. Они и стоят у истоков контр-инициации и, соответственно, современного мира, обрывающего все связи с мирами духа и стремящегося полностью подчинить людей чисто материальному могуществу, которое используют в своих целях падшие ангелы. Также и высшая каста философов в «Государстве» Платона названа «стражниками»[26].

Противники Царя Мира и враги его Империи находятся на том же уровне, что и он сам. Человечество же представляет собой материальный экран, на который падают тени этой великой борьбы, развертывающейся в пространстве «междумирья». Религии называют это «духовной бранью». Но упразднение религий и верований превращают «духовную брань» в пустую фантазию. Таким образом, у падших духов в руках оказывается вначале гносеологическое преимущество, а затем и победа.

Собственно, именно так и видит Рене Генон, а вслед за ним и традиционалисты в целом, суть современного мира и развертывающихся в нем процессов[27].

Салем и Пардес

Проблема локализации Духовной Империи отсылает к ее онтологическому качеству. Генон подчеркивает, что важным указанием в этом отношении является тот факт, что Мелхиседек назван «Царем Салема». Несмотря на сходство «Салема» с «Иерусалимом», столицей Древнего Израиля, речь идет о другом городе (поскольку изначальным именем Иерусалима было Йевус[28] как центра ханаанского народа иевусеев). Истинное месторасположение Салема следует понимать в духе того междумирья, о котором мы говорили. Прежде всего следует обратить внимание на семитскую этимологию слова Salem , означающего «мир» (pax). Отсюда ставшее нормативным в исламской культуре приветствие «Ас-саляму алейкум!» или среди евреев «Шалом алейхем!» – «Мир вам!».

Этот же священный мир фигурирует в христианской рождественской формуле:

Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человецех благоволение.

Мир, отсутствие конфликтов и войн является отличительной чертой той зоны, которая находится в центре вещей и, подобно неподвижной оси, не зависит от бурных перипетий периферии. Исторические Империи также мыслили себя зоной мира – отсюда такое выражение как Pax Romana, то есть мир народам, гарантируемый покровительством Римской Империи. Следовательно, быть «Царем Салем» значит править над такой областью бытия, которая надежно защищена от всего внешнего и в целом от мира телесности и становления. Отсюда подчеркнутая в рассказе о городах страны Хуркалья их защищенность высокими стенами, которые надежно охраняются жителями-стражами.

Здесь можно обратиться к представлению о рае, изначальной области, где также царил мир. Рай обычно представляется в виде сада. Но ивритское слово pardes , означавшее «сад», откуда греческое παράδεισος и латинское paradisus, и изначальный сад, рай, где Адам и Ева жили до грехопадения, восходит к древнеиранскому parādaiĵah, что подразумевало территорию, «обнесенную стенами» (pairi – «вокруг», diz – «стена, укрепленное сооружение»). Эта сторона рая открывается тогда, когда после изгнания из рая вход в него был поставлен охранять ангел с огненным мечом. Вся территория райского сада обнесена непреодолимой стеной.

Рай – это область в центре бытия, где проходит ось вечности. И от внешнего круга становления этот центр надежно защищен непроходимой преградой. Именно на это и указывает в истории Мелхиседека упоминание того, что он был Царем Салема, что можно интерпретировать как Царь Рая, в котором вечно мир. И это райское свойство центра и неколебимого мира переносится на земные Империи, выступающие как проекции рая.

Метатрон и его двойственность

Генон отмечает и еще одну фигуру, соответствующую Царю Мира. Это упоминаемый в иудейской традиции и раввинистической литературе, но отсутствующий в Ветхом Завете ангел Метатрон . Греческое толкование, которое встречается у иудейских сект, μετάθρόνιος, «стоящий перед троном» или «напротив трона», вероятно, является поздней интерпретацией. Внятной семитской этимологии слова  тоже нет. Нельзя исключить часто недооцениваемого персидского влияния на культуру позднего иудаизма и раннего христианства и, соответственно, возможной отсылки к образу иранского Митры[29]. На иранскую традицию указывает и контекст, в котором упоминается Метатрон в раввинистической литературе (в частности, в Вавилонском Талмуде, в разделе Хагига 15), где в некоторых случаях он рассматривается как «равный Богу» или «противник Бога», что явно отсылает к фигуре Аримана[30].

В любом случае образ, названный этим именем, вполне конкретен. Речь идет о Царе Ангелов. Будучи Ангелом, он вечен (как и Царь Мира), а значит, не имеет ни начала, ни конца (эта же черта подчеркнута у Мелхиседека, «не знавшего ни отца, ни матери»). В цикле иудейских мистических текстов Колесницы (Меркаба) утверждается, что выражение «Ветхий Денми» (то есть «существующий всегда, вечно, от вечности») следует применять не к Богу, а именно к этому высшему Ангелу. В этом смысле он сближается с образом Адама Кадмона , Древнего Адама.

В некоторых случаях Метатрон отождествляется с Архангелом Михаилом, главой ангельского войска, а иногда с другим Ангелом, известным только из апокрифов (преимущественно старославянских), Яхоилом. Яхоил выступает как предводитель Ангелов в битве с Левиафаном, хотя в классических текстах эту роль играет Архангел Михаил. Иногда Яхоил интерпретируется как Ангел Огня.

Кроме того, Метатрон именуется «Малым Иеговой», что также отчасти напоминает имя Архангела Михаила, означающего на иврите «Который как Бог» (mi-kha-El – ).

К Метатрону применяются понятия «Великий Князь» и «Великий Жрец» , что является еще одной характерной чертой Царя Мира. В других случаях он прямо называется «Царем Мира» или «Князем Мира» , и этот титул в иудейской традиции применяется также к Архангелу Михаилу. Генон замечает, что слово Ангел (מַלְאָך) и слово Царь на иврите, равно как и в других семитских языках (в частности в арабском), фонетически очень близки, а на письме различаются лишь наличием буквы «алеф» .

Образ Метатрона часто сближается с Енохом, о котором Ветхий Завет сообщает следующее:

Енох жил шестьдесят пять лет и родил Мафусала.

И ходил Енох пред Богом, по рождении Мафусала, триста лет и родил сынов и дочерей.

καὶ ἔζησεν ενωχ ἑκατὸν καὶ ἑξήκοντα πέντε ἔτη καὶ ἐγέννησεν τὸν μαθουσαλα

εὐηρέστησεν δὲ ενωχ τῷ θεῷ μετὰ τὸ γεννῆσαι αὐτὸν τὸν μαθουσαλα διακόσια ἔτη καὶ ἐγέννησεν υἱοὺς καὶ θυγατέρας

Porro Henoch vixit sexaginta quinque annis et genuit Mathusalam.

Et ambulavit Henoch cum Deo, postquam genuit Mathusalam, trecentis annis et genuit filios et filias.

וַיְחִי חֲנֹוךְ חָמֵשׁ וְשִׁשִּׁים שָׁנָה וַיֹּולֶד אֶת־מְתוּשָׁלַח׃

וַיִּתְהַלֵּךְ חֲנֹוךְ אֶת־הָאֱלֹהִים אַחֲרֵי הֹולִידֹו אֶת־מְתוּשֶׁלַח שְׁלֹשׁ מֵאֹות שָׁנָה וַיֹּולֶד בָּנִים וּבָנֹות׃

Всех же дней Еноха было триста шестьдесят пять лет.

И ходил Енох пред Богом; и не стало его, потому что Бог взял его.[31]

καὶ ἐγένοντο πᾶσαι αἱ ἡμέραι ενωχ τριακόσια ἑξήκοντα πέντε ἔτη

καὶ εὐηρέστησεν ενωχ τῷ θεῷ καὶ οὐχ ηὑρίσκετο ὅτι μετέθηκεν αὐτὸν ὁ θεός

Et facti sunt omnes dies Henoch trecenti sexaginta quinque anni,

ambulavitque cum Deo et non apparuit, quia tulit eum Deus.

וַיְהִי כָּל־יְמֵי חֲנֹוךְ חָמֵשׁ וְשִׁשִּׁים שָׁנָה וּשְׁלֹשׁ מֵאֹות שָׁנָה׃

וַיִּתְהַלֵּךְ חֲנֹוךְ אֶת־הָאֱלֹהִים וְאֵינֶנּוּ כִּי־לָקַח אֹתֹו אֱלֹהִים׃ פ

В апокрифической Третьей Книге Еноха[32] Енох прямо отождествляется с Метатроном. В другой версии Книги Еноха (2-й Енох[33]) сам Енох называется «Князем Присутствия (Шекина) и Царем Мира». При этом подчеркивается, что Енох был наделен вечной юностью. Это еще один синоним вечности, наряду с подчеркиванием древности («Ветхий Денми»).

В Псалтыри есть место, которое объединяет оба измерения вечности Царя Мира (Еноха-Метатрона):

Я был молод и состарился[34].

νεώτερος ἐγενόμην καὶ γὰρ ἐγήρασα

Iunior fui et senui

נַעַר הָיִיתִי גַּם־זָקַנְתִּי

Перевод Септуагинты и Вульгаты выглядят тривиальным замечанием, тогда как ивритский оригинал можно прочитать иначе: «я был молодым и тогда, когда был старым». Именно так и интерпретирует это место традиция применительно к фигуре Метатрона.

Генон трактует Метатрона как Посредника между Небом и Землей, между людьми и Богом. Именно в этом промежуточном измерении бытия и располагается Империя Духа и Царь Мира.

Царь Мира и его черный дубль

Говоря о Царе Мира в образе Метатрона, Генон подчеркивает возможность его двойственного толкования. Архангел Михаил и аналогичные ему фигуры – такие, в частности, как Мелхиседек, – представляют собой небесный и исключительно световой образ Царя Мира, и в самом высшем смысле Царем Мира является Исус Помазанный (Христос, Мессия), Исус Царь. Он же Первосвященник вовек по чину Мелхиседекову.

Чрезвычайно важна трактовка образа Метатрона у средневекового иудейского философа Маймонида, глубоко изучавшего учение Аристотеля. Маймонид считает, что Метатрон означает то, что Аристотель называет Активным Интеллектом[35], то есть самым глубинным центром человеческой души, где она напрямую соприкасается с Богом и откуда исходит все могущество разума, конструирующего, по Аристотелю, предметы внешнего мира[36].

Но у Метатрона в некоторых трактовках есть и иной – темный – аспект. В промежуточном мире все двойственно, и из единого ангелического корня Царя Духовной Империи можно вывести и теневой, инфернальный дубль этой фигуры. В этом случае трансцендентность функции высшего господства смещается в сторону материи, предельной имманентности. И тогда речь заходит не просто о «Царе Мира», «Князе Мира», но о «князе мира сего» (ὁ ἄρχων τοῦ κόσμου τούτου)[37] и даже о «боге века сего» (ὁ θεός τοῦ αἰῶνος τοῦτου[38]), как в посланиях святого апостола Павла именуется дьявол. В этом же смысле апостол Павел использует выражения «мироправитель тьмы века сего» (οἱ κοσμοκράτορες τοῦ σκότους τοῦ αἰῶνος τούτου)[39], а раннехристианский писатель Афинагор Афинский называет его «князь вещества»(ὁ τῆς ὕλης ἄρχων) или «князь вещества и видов его» (ὁ τῆς ὕλης καὶ τῶν ἐν αὐτῆ εἰδῶν ἄρχων)[40].

Метатрон, таким образом, есть образ предводителя Ангелов, который, будучи вечным, сочетает в себе те свойства, которые были у него изначально, и те, которые стали ему присущи после падения, хотя тогда его место занял другой Ангел, взявший на себя его светлые высшие функции.

Эта тема указывает на двойственность, заложенную в самом принципе власти, ведь и Самого Христа в пустыне дьявол соблазнял обещаниями всемирного царства.

И, возведя Его на высокую гору, диавол показал Ему все царства вселенной во мгновение времени,

и сказал Ему диавол: Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее;[41]

Καὶ ἀναγαγὼν αὐτὸν ὁ διάβολος εἰς ὄρος ὑψηλὸν ἔδειξεν αὐτῷ πάσας τὰς βασιλείας τῆς οἰκουμένης ἐν στιγμῇ χρόνου·

καὶ εἶπεν αὐτῷ ὁ διάβολος· Σοὶ δώσω τὴν ἐξουσίαν ταύτην ἅπασαν καὶ τὴν δόξαν αὐτῶν, ὅτι ἐμοὶ παραδέδοται καὶ ᾧ ἐὰν θέλω δίδωμι αὐτήν·

Et sustulit illum et ostendit illi omnia regna orbis terrae in momento temporis;

et ait ei Diabolus: “ Tibi dabo potestatem hanc universam et gloriam illorum, quia mihi tradita est, et, cui volo, do illam:

В Метатроне объединены оба полюса в интегральном состоянии – это архетип Вселенского Правителя вообще, что включает в себя возможность его черного двойника. В иудаизме в этой роли выступает падший ангел Самаэль, также называемый «Князь Мира» или демон солнца – (sōrath – ). Генон замечает, что, согласно гематрии, то есть подсчету числового значения имени, широко практикуемому в иудейской традиции, число имени «Сорат» дает 666, равно как и число Ангела Короны[42], «Гекатриила», еще одной фигуры «падшего ангела».

Отождествление Метатрона с Енохом и двойственность Метатрона внезапно проявляются в русской старообрядческой традиции бегунов (страннический соглас). Так, безымянный автор «Книги, глаголющей об Антихристе и о нынешнем горком времени»[43] в созвучии с традицией Меркаба-гнозиса говорит о двух Енохах: один из них «Енох освященный», другой «Енох Омраченный»[44]. Рассматривая этимологию имени Енох , старообрядческий писатель одновременно передает ее как «преложение» и как «просвещение» (что ближе к ивритской семантике). Он пишет:

Аще с небес спадет звезда, и померкнет, и преложится из веры в неверие. И из благочестия в нечестие. И сий есть Енох, ибо Енох есть преложение. Аще из тьмы в свет преложится, сей есть Енох освещен. Аще ли из света во тму преложится – сей есть Енох омрачен. И паки Енох есть имя едино, а действия – два. И силы две и два нрава, и два обычая, и два духа. Яко Енох по-еврейски речению и словенски толкуется “освещен”.[45]

«Падение Люцифера преображается в славу человечества».

Рисунок из книги Хильдегарды Бингенской Wisse die Wege Scivias

Образ падающей звезды живо напоминает иллюстрации католической абатиссы Хильдегарды фон Бинген[46], которая на миниатюре изображала падение ангелов как переход от светлых – ярко-желтых – звезд к черным звездам. При этом в промежуточном измерении изображались черные звезды с желтым – световым – ядром. Двойственный Енох-Метатрон апокрифов и русских бегунов – это именно такая черно-желтая звезда, которая может «преложиться» (превратиться) в свет, и тогда мы имеем дело с Енохом Освещенным, Царем Мира, Предводителем ангельских воинств, или во тьму, и в этом случае падшая звезда становится черной и тождественной «князю мира сего», то есть дьяволу, павшему Люциферу.

Царство количества

Генон делает замечание о двойственной природе Царя Мира, наглядно явленной в Метатроне и отчасти в образе Еноха, по ходу дела, не останавливаясь специально на этом аспекте, но в других работах, в частности в книге «Царство количества и знаки времени»[47], он подробно рассматривает процесс деградации Традиции вплоть до ее полного перевертывания и построения «Великой Пародии», чем и является «царство количества». Здесь следует обратить внимание на то, что Генон уже в самóм названии использует термин «царство» – «Le Règne de la quantité», что созвучно названию книги «Царь Мира», «Le Roi du Monde».

По Генону, полный цикл человеческой истории имеет три принципиальные фазы:

1. эпоха Традиции, что включает в себя прямое открытое властвование Царя Мира, и позднее опосредованное (сокрытое) – через его представителей, правителей различных традиционных обществ и соответствующих им политико-религиозных структур (в этот период Яйцо мира остается открытым сверху и закрытым снизу).

2. эпоха материализма, современный мир, Модерн, когда власть Царя мира окончательно отзывается из человечества (в этот период Яйцо мира закрыто и сверху, и снизу).

3. финальная эпоха