7,99 €
Mehr erfahren.
- Herausgeber: Инспирия
- Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
- Sprache: Russisch
От автора бестселлера "Кошка и Токио" Что будете делать, исполнив свою самую заветную мечту? *** Пережив момент триумфа, Фло впадает в апатию, но найденная в метро книга становится новой целью – она настолько перекликается с тем, что происходит в душе у девушки, что Фло решает во что бы то ни стало отыскать автора. Даже если придется ехать в далекую провинцию на самый край острова. *** В провинции на самом краю острова бабушка Аяко ждет своего внука, который не спешит приезжать. Каждый день она кормит кота по кличке Колтрейн и смотрит, как сезоны сменяют друг друга. Как изменится ее жизнь, когда внук, мечтающий стать автором, все же приедет?
Das E-Book können Sie in Legimi-Apps oder einer beliebigen App lesen, die das folgende Format unterstützen:
Seitenzahl: 468
Veröffentlichungsjahr: 2025
Ähnliche
Ник Брэдли Четыре сезона в Японии
© Nick Bradley, 2023
© Shawn.ccf, makieni / Shutterstock.com / FOTODOM
© dhtgip / Shutterstock.com / FOTODOM
© Флейшман Н., перевод на русский язык, 2025
© ООО «Издательство „Эксмо“», 2025
* * *
Посвящается Э. Брэдли и коту Пэнси
Не сдаваться дождям
Не сдаваться дождям,не сдаваться ветрам,Стойким быть перед снегоми летней жарой.Крепким тело беречь,неподвластным страстям.Не пускать в душу гнев и обиду.Хранить на лице лишь покоя улыбку.В день довольствуясь лишь четырьмя чашками риса,супом мисо и горсткой овощей,Беспристрастно за всем наблюдать,ни к чему не питая корысти.Все видеть, все слышать и стараться постичь,не забывая усвоенных истин.Жить в скромном доме с соломенной крышей,под сенью соснового бора.И если на востоке болеет дитя,идти и выхаживать, вновь наполняя здоровьем.Если на западе иссякли у матери силы,пойти и помочь ей в жатве риса.Если на юге кто-то достиг края жизни,пойти и сказать, чтобы он ничего не боялся.Если на севере распри и склоки,пойти примирить враждовавших.В засуху смачивать землю слезами,холодным летом скитаться по долам.Пусть все остальные считать меня будут никчемным,никто не заметит и не похвалит,И все же таким человекомхочу быть я.Фло. Весна
– Да что с тобою все-таки творится в последнее время, Фло-тян?[1] – Киоко сделала глоточек пива и поставила стакан обратно на столик рядом с миской, полной стручков эдамаме[2].
– И правда, что у тебя стряслось? – спросил Макото, стряхивая пепел на тарелку с куриными косточками, и снова затянулся сигаретой. – Ты в последнее время ходишь поникшая.
Фло стиснула пальцами стакан с чаем улун и неестественно хохотнула:
– Поникшая? Да нет, все у меня отлично.
Киоко, Макото и Фло сидели за низеньким столиком в одном из уютных идзакая района Синдзюку[3], славившемся хорошим импортным пивом. Отправились они сюда сразу после работы. Фло поначалу пыталась отнекиваться от приглашения, ссылаясь на сильную усталость и нежелание очутиться в толпе горожан, любующихся цветением сакуры, ведь стоял самый разгар ханами[4]. Тогда Киоко цепко подхватила ее под локоток и препроводила к дверям конторы – точно охранник, выводящий из общественного места нарушителя спокойствия.
– Ты пойдешь с нами, – заявила она, не обращая внимания на вялое сопротивление Фло, – хочешь ты того или нет.
И вот, уже сидя в заведении, Фло не могла не признать, что очень даже рада оказаться где-то, кроме работы, дома или кафешки по соседству в компании ноутбука. Только эти три места и разнообразили ее жизнь в последние несколько месяцев. Поначалу Киоко с Макото предложили пойти в парк Уэно – посидеть на свежем воздухе под кронами цветущих вишен. Но когда Фло начала распространяться о том, сколь, по ее мнению, переоценивают цветение сакуры в сравнении с осенним роскошным убором кленов, Киоко прервала ее и настоятельно предложила навестить их любимый идзакая. Этот небольшой паб в традиционном японском стиле имел весьма скромное убранство с тростниковыми татами[5] и низкими простыми деревянными столиками. От табачного дыма, то и дело выпускаемого Макото, в воздухе стояла духота, даже при том, что этим вечером в заведении оказалось на редкость мало народу.
– Ты в последнее время прямо сама не своя, – произнесла Киоко, и на лбу у нее пролегла тонкая морщинка. – Никуда с нами больше не выбираешься! Не отвечаешь на мои эсэмэски. Даже каллиграфичка без конца справляется, почему тебя нет на занятиях. Мне пришлось соврать Чиё-сенсэй, будто ты заболела.
Фло ничего не ответила. Поставив на стол стакан с чаем, она проводила взглядом сизое облако дыма, что Макото неумышленно направил в сторону соседнего столика. Ужинавшие там две девушки недовольно поглядели на него, однако Макото этого даже и не заметил.
Киоко была одета в свой обычный офисный наряд: розовый свитерок поло и сливочно-белые брюки; волосы собраны в аккуратный конский хвост, на лице угадывался очень сдержанный макияж. Идеальна, как всегда! Фло даже немножко завидовала тому, насколько красиво выглядит Киоко, не прилагая к тому никаких усилий. Офисная одежда Фло, напротив, была поношенной и старой, что определенно не сошло бы с рук любому японскому служащему. Свободные слаксы и блузка с воротничком – это все, на что Фло была способна ради поддержания рабочего стиля.
Их спутник Макото, можно сказать, ничем не отличался от любого офисного труженика города Токио – единственным нюансом его облика служил стильный темно-бордовый галстук, что Киоко в прошлом месяце купила ему в торговом квартале Гиндза. Сейчас, сидя в идзакая, узел галстука Макото уже подраспустил.
– Уж прости, если чересчур прямолинейно, – заговорила вновь Киоко, немного смягчив тон, и на это Фло не смогла не улыбнуться: Киоко всегда отличалась исключительной прямолинейностью в общении. Одно из тех качеств, что Фло в ней как раз очень ценила. – Я просто боюсь… Не знаю, как сказать… Что ты больше не считаешь нас друзьями.
– Да нет же! – аж подскочила Фло. – Ну что ты! Конечно же нет!
Киоко была одной из ее ближайших подруг в Токио. Нельзя сказать, чтобы лучшей, – это предполагало бы определенную степень доверительности, чего Фло не разделяла ни с одним человеком в этом городе. За исключением Юки. Когда Фло с Киоко только начали где-то вместе бывать после работы, – в частности, записались на уроки каллиграфии в Тибе, к востоку от Токио, – у Фло даже теплилась надежда, что они станут ближе, но в какой-то момент Киоко с головой погрузилась в свою влюбленность. К счастью, ее парнем оказался Макото – обходительный, умный и приветливый сотрудник, с которым Фло была уже знакома и который успел снискать ее симпатию. Так что Фло более чем с радостью проводила время с этой парочкой, никогда не чувствуя себя третьей лишней.
И если не считать последних нескольких недель, совместный ужин по средам сделался для их дружной троицы настоящим ритуалом, особенно с тех пор, как у Фло убавились присутственные дни в офисе. В сравнении с прочими сотрудниками она оказалась в весьма завидном положении, заканчивая свою рабочую неделю в среду, с тем чтобы четверг, пятницу и субботу посвящать литературным переводам. Однако Фло уже целую вечность никуда не выбиралась с друзьями. Когда они в последний раз где-то зависали? Месяц назад? Или два?
– Даже Макото заметил, что ты сильно изменилась, – быстро проговорила Киоко, переключившись с японского на английский, дабы вытеснить Макото из беседы. – А уж он-то обычно ничего не понимает в женщинах!
Макото навострил уши, старательно вслушиваясь в отменный английский Киоко, и даже отчасти понял. Киоко хихикнула, заметив его напряженные усилия.
– Это верно, – согласился он тоже по-английски, хотя и с сильным акцентом.
Бедняга Макото!
Он сидел рядом с Киоко, причем оба они расположились по другую сторону стола от Фло. Макото уже хотел было снова стряхнуть пепел на тарелку с косточками, но Киоко мягко тронула его за запястье. Он кивнул и послушно потянулся к пепельнице, которую Киоко подвинула поближе.
– Ну, давай рассказывай, Фло-тян! – снова перешла на японский Киоко. – Нам-то ты можешь открыться.
Фло прикусила губу. Опустила взгляд к мобильнику – сообщений по-прежнему не поступало.
В общем и целом Фло держалась с друзьями открыто и честно, однако свою личную жизнь все же хранила в тайне, даже от этой парочки. И теперь, когда они знали друг друга уже так давно, она не представляла, как вообще поднять эту тему. Фло как будто возвела вокруг себя гигантскую стену, этакий неодолимый защитный барьер, и ее страшила сама возможность того, что он разрушится, стоит ей попытаться кого-либо к себе впустить. Куда спокойнее – и куда безопаснее – она чувствовала себя замкнувшись. Нет, она ни за что не расскажет им про Юки! Ни о том, как они встретились, ни о том, как съехались. А уж тем более – о планах Юки через месяц перебраться в Нью-Йорк и устроиться там в книжный магазин, одновременно изучая на языковых курсах английский. Именно ее отношения с Юки – сильнее, чем что-либо, – в последнее время вгоняли Фло в состояние депрессивного психоза.
Так что нет, ей не следует даже заикаться об этом! Поэтому Фло сделала то, что сделал бы любой на ее месте: использовала этот вопрос как возможность поговорить о других переживаниях, также омрачающих ей жизнь. Они не меньше угнетали душу, но их можно было свободно обсуждать в компании.
– Просто я… – начала она и запнулась.
– Да? – с готовностью кивнул Макото.
– Продолжай, – подбодрила ее Киоко, не в силах скрыть нетерпение.
– В общем… у меня в последнее время появились кое-какие сомнения…
– Какого рода? – не удержалась Киоко.
У Фло поникли плечи, и она опустила взгляд к столику, не в состоянии поддерживать зрительный контакт с друзьями.
– Наверно, это прозвучит несколько патетически… – Она чуть помолчала. – Но… я просто не знаю, верно ли распоряжаюсь своей жизнью.
Киоко и Макото разом притихли, ожидая, что она скажет дальше. Макото загасил окурок в пепельнице.
– В том смысле, – продолжила Фло, – что сейчас я даже не уверена, что мне доставляет какую-то радость то, чем я занимаюсь.
– Ох, Фло-тян… – Безупречное лицо Киоко подернулось морщинками, выразив ее глубокую озабоченность услышанным. – Быть может, работа в офисе мешает твоей переводческой деятельности? Если так, то мы можем еще сильнее сократить твои присутственные дни. Можно…
– Нет, – помотала головой Фло. – Дело не в этом.
– Или скучаешь по Портленду? – предположил Макото. – Тоскуешь по семье?
– Ну да… – Фло запнулась и неуверенно продолжила: – Да, я, конечно же, скучаю по маме. Естественно! И иногда по Портленду. Но это не то, что сейчас меня терзает.
– Так поделись же! – Киоко и Макото одновременно подались вперед.
Фло было трудно избавиться от ощущения, будто ее допрашивают, но собеседники ее не раздражали. Они были ее друзьями. А разве не так должны поступать настоящие друзья – заботиться друг о друге? И как неделикатно было по отношению к ним, что Фло их так долго игнорировала!
Подтянув повыше рукава свитера, Фло оперлась голыми предплечьями на край стола.
– Просто… Я не уверена, что, как прежде, получаю удовольствие от чтения книг. – Она снова запнулась, чувствуя, как глупо прозвучали эти слова. Киоко с Макото глядели недоумевающе, и Фло продолжила: – Я хочу сказать, что всегда считала, будто самое важное в моей жизни – это литература и переводы. Я столько труда вложила в перевод той книги, так старалась довести ее до публикации…
– Так ведь отличная получилась книга! – перебила ее Киоко. – И ты проделала потрясающую работу. Ты просто невероятный переводчик, Фло! – Тут Макото легонько пихнул ее локтем, закуривая очередную сигарету, и Киоко немного качнулась назад: – Извини… Продолжай, пожалуйста.
– Да нет, все нормально, – отозвалась Фло. Ей всякий раз бывало не по себе, когда Киоко принималась ее хвалить. Или вообще кто-либо. Какими пустыми казались ей эти слова! Но, опять же, ей не следовало бы с кем-то делиться этими мыслями. – Я очень довольна своей работой, но теперь я чувствую… знаете… какую-то опустошенность. Не хочу выглядеть неблагодарной, но… Бог ты мой, я сейчас чувствую себя просто каким-то стенающим нытиком! О, горе мне, горе! – театрально помотала головой Фло и сделала еще глоток чая.
Что она устроила тут, в самом деле? Что за плач в жилетку? Сидела бы и просто молчала в тряпочку, вместо того чтобы нагружать друзей своими переживаниями!
– Ничего подобного, Фло-тян, – тихо сказала Киоко. – Нисколько. Любая проблема – это проблема, будь она большая или маленькая.
– Мне кажется, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – глубокомысленно кивнул Макото.
– Ты о чем? – прищурилась на него Киоко.
Макото с притворной досадой цыкнул зубом.
– Фло достигла того, о чем мечтала.
– Откуда тебе знать ее мечты? – раздраженно закатила глаза Киоко.
– Ну, не именно ее мечты, – возразил Макото. – Но в общем плане я кое-что смыслю в человеческих стремлениях. – Он глубоко затянулся и выпустил еще одно гигантское облако дыма в направлении девушек за ближайшим столиком. На сей раз те, сморщившись, стали энергично разгонять перед собою воздух. Однако Макото, погруженный в свои мысли, задумчиво изрек: – Порой бывает опасно достигать своей мечты.
– Ты кем вообще себя возомнил?! – вспылила Киоко, мотая головой. – Сидит тут, смолит сигареты и пытается делать глубокие философские заявления! Изображает из себя голливудскую кинозвезду! И вообще, не перебивай! Фло-тян только стала объяснять, что у нее на душе, – и тут ты несешь какую-то околесицу про мечты, как будто и так уже знаешь, о чем она хочет сказать. Помолчи лучше! Выслушай.
– Но я, кажется, и так уже понимаю, что она имеет в виду, – тряхнул головой Макото.
– Дай ей закончить.
– А может, ты мне дашь закончить?
Наблюдая их шуточные препирательства, Фло не могла не рассмеяться. Она понимала, что они сейчас разыгрывают все это исключительно ради нее, точно комедийный дуэт мандзая[6], – чтобы подбодрить ее и поднять настроение.
Наклонившись вперед, Фло подняла ладонь:
– Пожалуйста, не ссорьтесь! Я просто хотела сказать… Пожалуй, Макото отчасти прав. Вот вы что будете делать, когда осуществите свою самую большую мечту? Что будете делать дальше?
Макото закурил новую сигарету, и подавшись назад, самодовольно сложил руки у груди:
– Я так и думал, что ты именно это имела в виду! – Он быстро глянул на Киоко, которая в этот момент трясла головой, отчаянной мимикой сопровождая слова Макото. Никак на это не отреагировав, он снова воззрился на Фло и продолжил: – Это все равно как бойцы в Street Fighter II.
– Что?! – ошарашенно уставилась на него Киоко. – Это-то тут при чем?
– Да дай мне наконец договорить! – произнес Макото, явно теряя терпение.
– Тебе всё лишь бы «Уличные бойцы», – проворчала Киоко. – Всё на свете сводишь к этой игрушке! Причем сам-то в ней не шибко и силен: я всякий раз надираю тебе задницу.
– Тш-ш-ш!
Фло снова от души рассмеялась, а Макото с Киоко постарались сохранить серьезные лица.
– Я что пытаюсь до тебя донести… – продолжал Макото. – Когда осуществляешь одну мечту, то просто начинаешь стремиться к следующей… Так, наверное… – неуверенно добавил он и умолк.
Киоко вздохнула.
– И ради этого нам пришлось так долго тебя выслушивать? Столько слов… Ради чего, спрашивается?
Макото склонил голову набок:
– Ну, когда это родилось у меня в мозгу, то выглядело вполне себе мудро и конструктивно. Пока не вылилось в слова.
– Может, тебе следовало все же побольше слушать и поменьше болтать? – сердито зыркнула на него Киоко, после чего с улыбкой посмотрела на подругу.
Фло улыбнулась в ответ. Она, конечно, чувствовала себя слегка приободренной, однако не успела еще выговориться.
– Просто я все читаю и читаю, одну за другой, книги, которые меня никак не вдохновляют.
Киоко, внимая ей, кивнула, и Фло продолжила:
– Мне необходимо найти свою книгу для перевода, но, похоже, этого никогда не случится.
Макото загасил в пепельнице очередной окурок, выпустил дым через ноздри.
– Случится, Фло-тян! – внимательно поглядел он на Фло. – Нужная книга явится к тебе в нужное время. Просто наберись терпения.
* * *
Вечером, расставшись с друзьями в здании железнодорожной станции Синдзюку, Фло возвращалась на поезде домой. Киоко на прощанье нежно пожала ей руку, Макото просто улыбнулся и взмахнул ладонью, после чего парочка двинулась через переполненный зал в направлении своей платформы. Обычно Фло старалась не тянуть до последней ночной электрички – с тех пор, как ехала однажды в плотно набитом вагоне и в нем кого-то вырвало. Снова испытать подобное ей как-то не хотелось.
Сидя в вагоне, Фло машинально в очередной раз проверила сотовый, однако новых сообщений не было. Она пошарила по соцсетям, но и там никаких уведомлений не нашлось. Вместо этого она наткнулась на массу выложенных фотоснимков, вызвавших у нее сомнительный интерес. Напомнивших, что она не в отпуске, и давно не ужинала в дорогом ресторане, и у нее нет детей, и она не замужем, и что Юки в ближайший месяц уедет, а Фло останется совсем одна, если не решит уехать тоже.
Ее последний пост в соцсетях был оставлен еще два месяца назад – что-то вроде рецензии на книгу, которую она перевела для небольшого издательства. В последнее время у Фло пропало даже желание продвигать плоды собственного труда. Впрочем, нельзя сказать, чтобы сейчас у нее было так уж много этих «собственных трудов».
Фло начала было писать новый твит на переводческую тему. Время от времени она добавляла к давней теме, посвященной излюбленным японским словам и выражениям, свежий пост.
木漏れ日 (komorebi) – просачивающийся сквозь деревья солнечный свет.
Впрочем, теперь этим словечком никого не удивить. Она встречала его в многочисленных блогах с названиями типа «Горячая десятка непереводимых японских слов». Смешно сказать – все эти десять слов были тут же даны с переводами!
Удалив твит с komorebi, Фло попыталась написать другой:
諸行無常 (shogyo mujo) – изменчивость всего мирского.
Криво усмехнувшись, удалила и эту запись.
Поезд неспешно катился по рельсам кольцевой линии Яманотэ, и Фло тоскливо провожала взглядом высокие здания из серого стекла и светящиеся рекламные щиты центрального Токио, мелькающие за окном на фоне вечернего неба.
Когда это она начала принимать японскую столицу как нечто привычное, обыденное, как само собой разумеющееся? У нее на родине, в штате Орегон, и вообразить не могли то, что она лицезрела каждый божий день, и тем не менее Фло уже настолько привыкла к городскому пейзажу Токио, что он казался ей ничем не примечательным. Даже немного скучным. Что за дикая, казалось бы, мысль! Токио – и скучный! Но даже всеобщие гуляния по случаю ханами больше не будоражили ей душу – так она и заявила сегодня Киоко.
Может, она просто пресытилась Токио и ей следует на пару с Юки перебраться в Нью-Йорк?
Юки уедет в будущем месяце. Так что рано или поздно Фло все же придется принять окончательное решение…
Она прошлась взглядом по вагону, ища что-нибудь, способное отвлечь сознание от терзающих тревог. Сейчас даже о рабочих делах думать было бы предпочтительнее, хотя, разумеется, в последнее время работа не сильно обременяла.
С тех пор как Фло перешла на неполную занятость, она фактически могла сама определять свой график. Киоко, будучи ее непосредственным начальником, исключительно щедро относилась к Фло по части рабочего времени и должностных обязанностей. Но, как ни странно, стоило Фло сократить период своего пребывания в офисе, как ей начало недоставать всех этих людей, постоянно трудившихся бок о бок. Все на работе горячо поддерживали ее робкие вылазки в мир литературного перевода. Коллеги искренне радовались за Фло и желали ей успеха на этой стезе.
Когда в свет вышел первый перевод Фло – сборник научно-фантастических рассказов ее любимого японского писателя Ниси Фуруни[7], – они даже устроили небольшую встречу, посвященную книге. Киоко и Макото сделали ей приятный сюрприз, организовав не просто презентацию, а целый праздничный ланч в отгороженном приватном пространстве того самого идзакая, где они побывали сегодня, и принеся туда книжки, которые она могла бы подписать для всех желающих.
Поздравить Фло с публикацией пришли даже сыновья писателя, которого уже не было в живых. Его отпрыски оказались на редкость колоритной парочкой! Старший из братьев, Охаси, явился в официальном кимоно и пурпурно-малиновой бандане. Он с удовольствием раздавал автографы случившимся на презентации поклонникам. В прошлом Охаси был известным исполнителем ракуго[8], пока не сделался жертвой алкоголизма. После нескольких лет пьянства и, как следствие, бродяжничества он победил свои проблемы и снова стал востребован как ракугока в многочисленных театрах района Синдзюку. На протяжении всего вечера он ходил с чашкой горячего чая, попивая его маленькими глотками, в то время как его младший его брат, Таро, с протезом вместо левой ноги, потихоньку цедил из бокала пиво. Потомки автора попросили Фло прочитать в ее переводе небольшой отрывок из опубликованного в сборнике рассказа «Копия кошки». Фло воспроизвела текст на английском, а Охаси – тот же самый фрагмент на японском. Он выступил первым, и Фло пришла в восторг от его несомненного искусства чтеца, от того, как Охаси резко менял голос, озвучивая разных персонажей, от точно выверенных пауз и изящной жестикуляции, с помощью которой он оживлял читаемый текст. Фло перевела взгляд на Таро, слушающего, как читает старший брат, и заметила слезы в его глазах и выражение ликующей гордости, что почти даже успокоило ее собственные нервы.
Но больше всего в тот вечер ее угнетала подспудная тревога. Гостям презентации Фло демонстрировала счастливое и бодрое выражение лица, однако ее душу разъедала неудовлетворенность – досада на саму себя. Она не одну неделю энергично анонсировала в интернете выход книги, приглашала всех на презентацию. И вот теперь, когда гости действительно явились, на Фло давило тяжелое бремя: их невозможно было подвести. От нее требовалось сделать так, чтобы их приход не был напрасным.
В сравнении с выступлением Охаси, профессионального эстрадного исполнителя, ее чтение выглядело куда бледнее. Когда она читала вслух, голос ее звучал с неестественной напыщенностью, и под прикованными к ней взглядами слушателей Фло чувствовала себя не в своей тарелке, спотыкаясь на самых простых словах родного языка. Так, она прочла предложение, что прежде казалось ей уморительно смешным, и даже осмелилась оторвать глаза от книги ради зрительного контакта с собравшимися, – но, к своему ужасу, обнаружила, что ни один из них даже не улыбнулся. Ее неуверенная подача напрочь убила весь юмор. Мало того! В тот день, когда Фло начала репетировать перед презентацией, она вдруг обнаружила на первой странице опечатку. Опечатку! И это после стольких вычиток! Она исправила ошибку в книге прямо ручкой, но в итоге все равно запнулась в этом месте.
Разумеется, все были в высшей степени великодушны, излучали всяческую поддержку и горячо аплодировали Фло, когда она закончила читать. Но она все равно не могла избавиться от позорного ощущения, что не оправдала надежд. Фло чувствовала, что все слишком вежливы, чтобы признать в открытую ее провал, и это наполняло ее разочарованием. Ведь, может быть, именно так они втайне и думали?
И сейчас, сидя в поезде, Фло снова и снова прокручивала в памяти тот вечер.
Казалось, это было так давно!
Возьмется ли она еще когда-нибудь переводить книгу?
Прежде Фло полагала, что будет запредельно счастлива, когда ее перевод выйдет в свет. И она действительно испытывала огромную радость – этого было не отнять. Она чрезвычайно гордилась своей кропотливой работой над сборником. И тем не менее с этой публикацией в ее жизнь просочилась некая подавленность, неуверенность в себе, чувство незащищенности, которых она не знала прежде. В каком-то смысле теперь, после того как ее перевод вышел в тираж, Фло стала куда более мнительной. Намного менее убежденной в своих силах, нежели тогда, когда работала над осуществлением мечты.
Макото попал в самую точку!
«Порой опасно достигать своей мечты».
Любой другой сейчас с восторгом оказался бы на месте Фло – в этом она даже не сомневалась. Очевидно, что-то в ее натуре давало сбой.
Фло потянулась, зевнула и даже поморщилась от внутреннего напряжения. Снова и снова, бесконечными изматывающими петлями кружили эти мысли в ее мозгу.
Она опять достала телефон, открыла приложение TrashReads. И хотя все ее существо инстинктивно сопротивлялось, отчаянно вопя: «Не делай этого! Нет! Не заглядывай туда!», Фло все равно нашла страницу с переведенной ею книгой.
Вот она – с рейтингом 3.3. Неплохо! Хотя и не бог весть сколько. Будь это оценка ресторана в Google, она бы, наверное, не пошла туда ужинать. Фло была бы рада, будь этот рейтинг хоть чуточку повыше. Но когда она увидела там свое имя в качестве переводчика, в ней вновь взыграла гордость. Вот оно – черным по белому. Фактическое доказательство того, что она действительно литературный переводчик.
Фло давненько уже не просматривала отзывы и рецензии пользователей сайта. На краткое мгновение палец ее завис в нерешительности над ссылкой «Последние». Она поколебалась, припомнив на мгновение, как обожглась в прошлый раз. Но сегодня ей как никогда требовалось подбодрить дух. Почувствовать моральную поддержку.
Она коснулась пальцем ссылки…
И у нее аж вытянулось лицо.
Что за хрень я только что тут прочитал???!!
В целом этот так называемый научно-фантастический сборник вроде бы ничем не отличается от других сборников коротких рассказов. Некоторые опусы вполне ничего, некоторые – полнейшая белиберда. Я читал его, тяжко вздыхая: «О господи!» – потому что было невероятно скучно. Но когда дошел до пятого рассказа, меня просто пробило! КАКОГО ЧЕРТА?! Этот писатель, Ниси Фуруни (о котором я и в жизни-то не слыхал!), накропал несколько отстойных рассказишек, и они годами не переводились (что, собственно, немудрено!). Так вот: пятый рассказ – это просто вынос мозга!!! Я даже не смог одолеть его до конца! ОН НАПИСАЛ О ПЛАНЕТЕ, НАСЕЛЕННОЙ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ЖЕНЩИНАМИ-СЕКС-РОБОТАМИ?! Это ж каким надо быть конченым сексистом и женоненавистником! Я купил эту книгу лишь потому, что увидел на обложке имя японского автора, и я рассчитывал почитать нечто, скажем… исключительно в японском духе. Но я не затем заплатил свои деньги, чтобы читать о некой планете с секс-роботами женской наружности! Если бы мне приспичило окунуться в сексистские мужские фантазии, я бы взял книгу любого белого американца среднего класса и нормальной ориентации, которых нам в изобилии подарила история литературы. Но я никак не ожидал такого от неевропеоида! Я даже не сразу смог переварить прочитанное!
А еще: все неяпонки в его книге – светловолосые и голубоглазые, что можно расценивать как полнейший расизм. Хотя, возможно, это всего лишь издержки перевода, но все же я советовал бы обойти эту книжку стороной.
Недочитавший
Фло одолела отзыв до конца, и сердце у нее упало. Она знала, что рано или поздно это случится. И все же перевела этот рассказ, несмотря ни на что.
Но самое обидное, что по-настоящему задело Фло, – так это то, что человек, написавший отзыв (как бы ни хотелось ей выцарапать таким «рецензентам» глаза – от себя и от Ниси Фуруни – за то, что столь нелегкий труд автора и переводчика удостоили лишь поверхностным онлайн-обзором с бестолковыми гифками!), к сожалению, был отчасти прав.
Пятый рассказ в книге – «Планета сладких утех» – граничил с неприличным эпатажем. Однако Фло яростно спорила с редактором, отстаивая его включение в сборник. Ниси Фуруни изобразил эту планету скорее как антиутопию, нежели утопию, но чтобы это понять, требовалось дочитать произведение до конца. На самом деле это было своего рода исследование японских сексуальных традиций и исторически сложившегося в стране принципа невмешательства в сферу секс-услуг. Своим рассказом автор предполагал разжечь в японском обществе полемику, вызвать у людей сочувствие к работницам этой индустрии, и японский читатель, современник автора, мгновенно уловил бы этот замысел.
Но особенно задели Фло последние строки отзыва: «Возможно, это всего лишь издержки перевода…»
Быть может, это и в самом деле ее промах? И при переводе она упустила в оригинале что-то важное?
Да, это она виновата, что читатель не сумел проникнуться рассказами сборника!
От этих мыслей Фло почувствовала себя особенно несчастной, потому что сама любила произведения Ниси Фуруни, и ей искренне хотелось познакомить с ними как можно более широкую аудиторию.
Она с досадой закрыла приложение и в очередной раз поклялась, что больше никогда и ни за что в него не сунется.
Ее охватило глухое уныние.
Чтобы отвлечься, Фло достала из рюкзачка книжку – «Теннисный клуб в Токио», – которую прислал ей знакомый редактор-японец с тем расчетом, что Фло возьмет ее как следующий свой переводческий проект. Однако произведение не сумело как-то зацепить ее интерес. Обычный школьный любовный роман о юноше и девушке, которые играют в теннис. Фло прочитала уже, наверное, миллион подобных книг и ничего нового для себя на этих страницах не обнаружила. Все равно что сочинительство по готовым формулам и алгоритмам!
Глаза ее автоматически проскальзывали по большим фрагментам текста, и теперь даже пришлось отлистать несколько страниц назад, чтобы просмотреть те части, которые Фло прочитала в полудреме.
Закрыв книжку, она еще раз оглядела вагон. Помещение было в изобилии украшено рекламными постерами нового боевика-блокбастера по мотивам то ли аниме, то ли манги, сделанного посредством компьютерной графики. У всех персонажей были волосы торчком, окрашенные в совершенно дикие цвета, и немного дурацкий вид.
Фло продолжила разглядывать вагон. Сидевший напротив нее парень тяжело повалился набок и посапывал. Везет же некоторым!
Прикорнувшие в поезде люди никогда не раздражали Фло. Ее обычно возмущало иное, более наглое поведение. И все же безрассудство этого экземпляра, настолько нарезавшегося в общественном месте, что теперь он безмятежно спал на сиденье метро, словно у себя дома на футоне[9], вызвало в ней даже восхищение. Сама она о подобном не могла и мечтать, однако способность других людей к столь вольготному существованию и на Фло действовала немного раскрепощающе. Мужчине, расположившемуся напротив, было немногим за двадцать пять, и выглядел он как всякий другой ничем не примечательный представитель «офисного планктона». Возможно, возвращался с корпоративной вечеринки, где старшие коллеги заставили его выпить лишку.
Улыбнувшись, Фло снова углубилась в книгу, пытаясь заставить себя следить за сюжетом романа, пока внезапный всплеск активности напротив не вырвал ее из повествования, возвращая в реальность. Незнакомец вдруг подскочил с места и метнулся к выходу из вагона, едва успев до закрытия дверей. Фло даже выдохнула с облегчением, увидев, как он выскользнул между уже смыкающимися створками. Она хотела было вернуться к чтению, но тут увидела предмет, оставшийся лежать там, где только что сидел молодой человек.
Небольшую книжечку в простенькой бумажной черно-белой обложке.
Фло быстро стрельнула взглядом по вагону – было уже совершенно пусто, так что ее преступление оставалось без свидетелей.
Она была не в силах себя остановить.
Быстро подхватив с сиденья, Фло сунула книгу в рюкзачок. На следующей ей выходить.
* * *
Зачем нужны друзья, если у тебя есть книги?
Фло Данторп уже не в первый раз в жизни задавалась этим вполне риторическим вопросом. И теперь, стоило ей открыть дверь своей маленькой квартирки, как в мозгу завертелась та же мысль. В каком-то смысле на этом принципе она и построила свое существование. Ее квартира была буквально завалена книгами – и на английском, и на японском языках. Стеллажи были забиты ими до отказа. Даже на полу возле кровати стояли несколько покосившихся стопок. Впрочем, пройдясь взглядом по полкам, Фло увидела немало зияющих брешей, откуда ту или иную книгу взяли и не поставили назад. Глядя на эти провалы, она тут же вспоминала, какие корешки виднелись там прежде. Так что вскоре ей предстояла большая работа: разобрать наконец книги на полу и водворить их обратно на полки. Еще одно дело, требующее внимания… А также следовало в скором времени принять кардинальное решение: то ли упаковать всю эту библиотеку в большие коробки (как Юки) и отправить кораблем в Нью-Йорк, то ли оставить все как есть.
Фло задержалась, разуваясь в гэнкане[10]. Прошло всего несколько дней, как вещи и книги Юки стояли по коробкам. Фло не нашла в себе духу предложить помощь в сборах, и они поссорились из-за того, что Фло нарушила обещание отправить их книги в Америку совместным грузом, одной партией.
– Я просто не могу понять, Фло, если ты едешь со мной, то почему не хочешь послать свои книги вместе с моими? Ведь так выйдет дешевле!
В ответ Фло неопределенно хмыкнула, что-то промычала и охнула, всячески уклоняясь от ответа и откладывая решение. Эти книги требовались ей здесь и сейчас – для работы, как она объяснила. Она не могла расстаться со своими справочниками – они являлись неотъемлемой частью ее работы. И сбагрить куда-то эти стопки книг у кровати, ожидающих прочтения, она не могла: а вдруг следующий ее проект как раз окажется в одной из них? И вообще, что плохого, если она отправит книги позднее? Ну, подождет потом их прибытия в Нью-Йорке. Что с того? А может, она вообще определит их куда-нибудь на хранение в Японии! Ведь рано или поздно они сюда вернутся, правда?
– Ладно, допустим, – глаза Юки потеплели. – Но все это заставляет меня думать, что ты просто не хочешь ехать со мной.
– Разумеется, хочу! – тут же вскинулась Фло, пытаясь принять веселый вид.
Но Юки было не занимать проницательности, особенно когда дело касалось Фло.
Они разругались, и в итоге было решено, что Юки поживет пока что у друзей. Мол, им требуется пространство, чтобы поостыть, к тому же перед отъездом неплохо провести какое-то время с однокурсниками из колледжа.
Из этих размышлений в настоящее Фло вернуло короткое «мяу» и знакомый звук мягких лапок Лили, идущей по татами. Хорошо хоть кошка осталась!
– Tadaima[11], – сказала Фло кошке по-японски, как только разулась и прошла в квартиру. Она сразу же села возле стола и прикрыла колени пурпурным пледом.
Лили с легкостью запрыгнула на колени Фло и принялась сосредоточенно утаптывать когтистыми лапами мягкое покрывало. Пока кошка мяла плед, Фло любовалась круглым черным пятнышком у той на груди. Лили была длинношерстная и вся-вся белая, за исключением этого пикантного пятнышка. Она особенно любила именно это пурпурное покрывало, и когда Фло лежала на спине, кошка частенько забиралась к ней на живот и тихонько разминала материю маленькими лапками с острыми коготками.
Фло стала поглаживать мягкую белую шерстку Лили, почесала ее под подбородком. От удовольствия кошка начала громко мурлыкать и вскоре принялась лизать покрывало.
– Наверно, ты голодна, Лили-тян?
Фло по-прежнему обращалась к кошке по-японски. Такую привычку они с Юки завели дома с того самого дня, как подобрали Лили. У Юки был хороший английский, однако они решили, что найденная на улице Токио кошка английского не разумеет, и потому Фло даже после отъезда Юки продолжила общаться с ней по-японски.
– Хочешь поужинать?
Фло поднялась, чтобы покормить питомицу, которая, оказавшись на полу, мгновенно устремилась к миске. Некоторое время Фло постояла в крошечной кухоньке, рассеянно наблюдая, как Лили поглощает свою еду. Затем приняла душ, надела пижаму и устроилась поудобнее на мягком напольном сиденье, чтобы дочитать наконец «Теннисный клуб в Токио». Книга все-таки немного увлекла Фло, однако не смогла как следует ее заинтересовать. Фло уже подбиралась к концу романа и наверняка знала, что не захочет брать его в перевод.
Лили мягко потопталась рядом и свернулась подле нее на татами, громко мурлыкая в ответ на то, что Фло стала чесать ее свободной рукой.
Завибрировал мобильный – высветилось сообщение от Юки:
«Привет! Завтра как договаривались? Как насчет прогуляться вдоль реки в Накамегуро, полюбоваться цветением сакуры? Нам многое надо обсудить».
Фло положила телефон на низкий столик, не находя в себе сил ответить сразу. Да, им необходимо встретиться, но она совершенно не представляла, что сказать.
* * *
На следующее утро Фло проснулась очень рано и надела любимое платье. То самое, что было на ней, когда они с Юки столкнулись однажды в книжном магазине и очень долго разговаривали о любимых книгах, затрагивая все новые и новые темы, пока на них не стал недовольно поглядывать управляющий.
До условленного места Фло доехала на поезде в окружении целой толпы японцев, торопящихся насладиться ханами. Она поглядела на экран телефона, отчаянно надеясь как-то отвлечься от переживаний в связи с грядущим разговором, однако это лишь усугубило ее нервозность.
Если бы она взяла с собою книгу! «Теннисный клуб» Фло закончила читать минувшей ночью и, спеша на встречу с Юки, не взяла с собой другого романа. Она порылась в рюкзаке, надеясь найти хотя бы тетрадь или блокнот с заметками, и внезапно обнаружила ту самую книжку, что накануне вечером оставил в поезде незнакомец.
Фло покрутила ее в руках, разглядела обложку.
「水の音」
ヒビキ
Хибики
Всплеск воды
В мозгу у Фло тут же завертелись шестеренки. Это название – «Всплеск воды» – определенно являлось аллюзией к известнейшему хайку Мацуо Басё[12] «Старый пруд». Фло раскрыла титульную страницу. Она не ошиблась: эпиграфом к книге служило именно это хайку, приведенное здесь полностью.
古池や 蛙飛びこむ 水の音
Фло повнимательнее изучила обложку. Смотрелась она просто и изящно, но была малоинформативной. Белая однотонная бумага с лаконичными черными знаками, указывающими название и имя автора, а ниже – всего лишь концентрические круги на потревоженной поверхности воды, нарисованные черной тушью.
Она никогда не слышала о таком писателе – Хибики.
Повертев книгу в руках, Фло погладила обложку пальцами, ощущая приятную бумажную текстуру. Заглянула на загнутые внутрь клапаны: ни аннотации, ни рекламных отзывов, ни фото автора. А кто, интересно, издатель?
Она посмотрела на корешок.
千光社
Senkosha
Никогда о таком не слышала! Часть этого слова – senko – на азбуке кандзи[13] означало «тысяча огней», а sha – просто «фирма». Фло эта задумка понравилась. Над иероглифом помещался издательский знак, выглядевший как иероглиф кандзи – 己, исстари имевший значение «ты». Также с этого знака, похожего на зеркальную S, начиналось набранное латиницей название издателя:
己enkosha
Очень даже умно!
Фло открыла первую страницу и собралась было почитать, как из динамиков объявили:
– Накамегуро. Накамегуро. Следующая остановка – Накамегуро.
Фло поспешно убрала книгу обратно в рюкзачок, решив непременно прочитать ее потом.
* * *
Юки уже поджидала ее на станции, за турникетами. На ней были джинсы и тонкий светло-голубой свитерок. И Фло внезапно почувствовала себя очень неловко от того, что так вырядилась для их встречи.
– Привет!
– Привет! – Фло не могла заставить себя поднять взгляд.
Они молча двинулись вдоль реки. Рядом было много парочек и веселых компаний, приехавших любоваться цветением сакуры. Те, кто шел им навстречу, выглядели несказанно счастливыми, то и дело фотографировали друг друга, несли в руках баночки пива, контейнеры с уличной едой и здешние секционные ланчбоксы – бэнто[14].
Фло подумалось, что у нее, наверное, сейчас несчастный вид. В душе все было черно, как будто густо замарано черным фломастером.
На очередном мостике они наконец остановились и уставились вдаль. Целую вечность, казалось, не проронив ни слова.
Наконец Юки удалось нарушить молчание:
– Так что?
– Что? – эхом откликнулась Фло.
– То есть обсуждать мы ничего не будем?
Фло как можно сильнее вонзила ногти в ладони.
– Ехать ты никуда не собираешься.
– Этого я не говорила!
– Тебе и не надо это говорить. Мне и так все ясно. – На губах Юки играла невеселая улыбка. – Послушай, Фло… Давай не будем тянуть с этим. Так ты еще сильнее все усугубляешь.
Сердце у Фло заколотилось сильнее.
– Но ведь именно ты уезжаешь!
– Перестань, Фло. Мы ведь уже это обсуждали! В этом нет ничьей вины. Но совершенно очевидно то, что ты ехать не хочешь.
Фло попыталась возразить, но не сумела найти нужных слов.
– Прости, если это все оказалось давящим. Но, как и всегда, повторю тебе, Фло: ты должна делать то, что хочешь сама. То, что для тебя самой лучше.
– Но я хочу поехать с тобой. Правда!
– Говорить-то ты это говоришь, Фло, однако твои действия свидетельствуют об обратном. – Голос у Юки сделался напряженнее и резче. – Ты не купила себе билет. Ты ничего из вещей не упаковала. Да и на работе ты никого не предупредила, что собираешься уехать. Ты постоянно говоришь, мол, здорово, отлично, очень рада. Но ты ни разу не сказала мне, что чувствуешь на самом деле. Я постоянно угадываю. В конце концов, кто из нас скрытный японец, а кто – открытый и легкий американец, выкладывающий все как на духу! Это невыносимо, Фло! Ты меня измучила.
Фло отвернулась от Юки. Ее взгляд застыл на реке, что медленно текла внизу. Слезы защипали глаза.
– Послушай… Ехать или не ехать – решение за тобой. Я уезжаю.
За то время, что они вместе снимали квартиру, Фло уже в полной мере оценила это качество Юки – стальную уверенность. Этакую энергичную целеустремленность. Юки были неведомы сомнения в себе. В отличие от Фло.
– Было бы чудесно, если б ты поехала со мной, – с губ Юки снова сорвался вздох. – Все остается в силе. Но я не хочу, чтобы ты сделала это… вот так вот… – Пауза. – С тех пор как отклонили мою рукопись, ты сильно изменилась, Фло. Но ведь ты в этом не виновата! Я иду дальше, но ты, мне кажется, до сих пор винишь в этом себя. И с тех пор ты как будто охладела даже к собственной работе. Подумай о том, чего хочется именно тебе. Вот чего ты хочешь, Фло?
Ногти у Фло уже впечатались в запястья. Если б они могли проникнуть еще глубже! Упоминание об отклоненной рукописи Юки, над которой они трудились вместе, больно уязвило ее.
– Я хочу поехать с тобой, – прошептала Фло. – Правда… Юки…
Молчание.
Леденящая тоска охватила все существо Фло. Она почувствовала, что не в силах оторвать взгляд от неспешно движущихся внизу темных вод. Она лишь стояла и неподвижно смотрела на реку под мостом.
– Фло?
Она даже не шевельнулась.
– Фло, скажи же что-нибудь!
Она неспособна была говорить. Ее вновь стремительно окружала глухая стена, запирая ее внутри. Теперь для Юки там не оставалось окошка, чтобы заглянуть.
– Фло… Знаешь, ты ведешь себя… ну прямо как ребенок!
Глаза Фло были по-прежнему прикованы к воде – к этой медленно текущей, нескончаемой ряби.
Фло всегда наглухо закрывалась, когда боялась сказать что-нибудь не то или неверно проявить свои чувства. Она молчала в ответ, не в силах произнести ни слова.
– Ладно, Фло. Хорошо. Если тебе так больше нравится, пожалуйста. Выбор за тобой. А я лучше поеду домой. Мне в ближайшие пару недель кучу дел надо переделать! И если ты не хочешь со мной даже разговаривать, то какой смысл тут стоять? Если все же захочешь со мной поговорить, то знаешь, где меня найти. Фло? Фло!.. Ладно, как хочешь. Повторюсь: это твой выбор. – Небольшая пауза, всего на мгновение, и потом все же: – Прощай.
Не оборачиваясь, Фло поняла, что стоит в одиночестве.
Но все равно не могла оторвать взгляда от мерно текущей внизу воды.
Всплеск воды
Хибики
Перевод с японского
Фло Данторп
Весна 春
Глава 1 一
У Аяко был строгий распорядок дня, от которого она не любила отступать.
Каждое утро она поднималась с рассветом, съедала незамысловатый завтрак из риса, супа мисо, нескольких пикулей и небольшого кусочка рыбы, которую запекала в газовой духовке. Аккуратно сложив после сна футон и убрав его в шкаф, она облачалась в одно из своих многочисленных кимоно, тщательно выбирая узор на одежде в соответствии со временем года. После этого Аяко преклоняла колени на татами перед скромным буцуданом[15] с двумя стоя-щими рядом черно-белыми фотографиями: на одной был запечатлен ее муж, на другой – сын. Поскольку сделаны они были с большим интервалом во времени, мужчины на снимках казались примерно одного возраста.
И оба слишком рано покинули этот мир.
Сдвинув вбок входную дверь, Аяко покинула свой старенький традиционный японский домик на склоне невысокой горы и, чуточку прихрамывая, отправилась знакомыми задворками и улочками Ономити к маленькому кафе, которое она держала в самом центре крытой сётэнгаи[16], начинавшейся напротив железнодорожного вокзала. Вышла она пораньше, пока толпы служащих в деловых костюмах, с портфелями и зонтиками не заторопились на поезд до Хиросимы, пока все улицы и тропинки не заполонили – кто пешком, кто на велосипеде – школьники разных возрастов. Успев даже до того, как местные домохозяйки потянулись к торговым лавкам, чтобы купить рыбу, овощи и мясо на ужин.
Аяко любила свой городок в столь ранний час.
Приятным развлечением для Аяко было каждое утро шествовать одним и тем же маршрутом и ежедневно подмечать на нем какое-нибудь изменение. День за днем она проходила мимо таких же ранних пташек, как она сама, с неизменной приветливостью улыбалась им, кивала и с каждым по очереди здоровалась. Все в городе знали Аяко, и она знала почти каждого в лицо. Сама бы про себя такого не сказала, и все же факт оставался фактом: она была чрезвычайно известной жительницей Ономити. Время от времени по пути к своей кофейне Аяко встречала какого-нибудь туриста из Токио, Осаки или других мест и тогда склоняла голову и приветствовала его точно так же, как и любого земляка.
Впрочем, не столько люди привлекали ее внимание во время этих утренних прогулок (людей ей с лихвой хватало за день в кафе!), сколько завораживал непрестанно меняющийся пейзаж самого городка.
Свое небольшое каждодневное путешествие Аяко расценивала как время, проведенное наедине с собой, дающее возможность привести в порядок мысли и понаблюдать за миром вокруг. И в обязательном порядке она каждый день останавливалась в одной и той же точке – высоко на склоне горы, на бетонном переходе с железным ограждением, откуда открывался лучший вид на раскинувшийся внизу город. Здесь она всякий раз простаивала какое-то время, упираясь в металлические перила своими щуплыми уцелевшими пальцами (а также короткими культяпками потерянных пальцев) и любуясь многочисленными домиками, уютно примостившимися вдоль побережья. Она скользила взглядом по домам со светло-голубыми черепичными кровлями, плотно прижавшимися друг к другу, точно рыбья чешуя, между морем и горой. Затем ее взор сдвигался дальше, вглубь прекрасного пейзажа, обозревая Внутреннее море Сэто[17] и мириады островов, как будто реющих на горизонте. Лодки и паромы привычно скользили туда-сюда по безмятежной водной глади. Однако со сменой времен года, даже с каждым новым днем цепкий глаз Аяко замечал какое-то изменение, и это являлось в ее жизни неиссякающим источником радости.
Весной цветущая повсюду сакура сияла в утренних лучах солнца, игриво посверкивающих на поверхности тихого моря. Летом Аяко на том же месте вытирала пот со лба маленьким полотенчиком, а со всех сторон стрекотали свои песни цикады. Осенью взгляд Аяко неизменно притягивали яркие, красочные кроны, испещрявшие склоны горы. Зимой она поплотнее закутывалась в теплое тяжелое кимоно, разглядывая увенчанные снежными шапками горные пики, что проступали у горизонта, на далеких островах Сикоку, и в морозном утреннем воздухе становилось заметным дыхание.
Иной раз, лицезрея эти покрытые снегом вершины вдали, Аяко различала тихий, низкий, зовущий рокот гор, пытающийся вырвать ее из благословенной повседневной рутины, однако она решительно игнорировала этот призыв, сколь бы ни было сильно2 в нем притяжение, и продолжала свой путь на работу.
Подняв на окнах своего кафе порядком заржавевшие стальные рольставни, Аяко бралась за длинную череду всевозможных мелких дел. Нарезать на кухне овощи с мясом и сложить все это в большую кастрюлю на плите, чтобы приготовить на день карри[18]. Еще раз перемыть везде полы. Аяко работала одна, да у нее и не было надобности в помощниках. Главными ее товарищами всегда были собственные мысли.
И все же в это весеннее утро в голове у нее крутилось беспокойство совершенно иного рода.
«А ему здесь понравится?»
Аяко изо всех сил старалась вытеснить эту мысль из сознания. Ей в любом случае требовалось приготовить карри, а также всевозможные закуски для сегодняшних посетителей: хрустящие маринованные огурчики цукэмоно, разного вида онигири[19] и прочие мелкие вкусности, менявшиеся в ее меню каждый день в зависимости от времени года и доступных ингредиентов.
Женщина быстро глянула на старые, еще отцовские часы в углу кафе – их размеренное тиканье идеально аккомпанировало постукиванию шинкующего лук ножа.
«Поезд придет завтра».
Аяко переложила лук на сковородку и снова взялась за нож, ловко орудуя им левой рукой – несмотря на отсутствие нескольких пальцев, – потом поднесла ко лбу тыльную сторону правой.
Что-то ее даже пот прошиб!
«Надеюсь, он доедет без проблем? Один на поезде, да еще из самого Токио…»
«Все, хватит!» – громко скомандовала она себе, со стуком кладя нож на столешницу, после чего тщательно вымыла и насухо вытерла полотенцем руки.
Аяко села за стол, взяла кистевую авторучку[20], чистый лист бумаги и принялась писать сегодняшнее меню своим красивым плавным почерком. Выполнив это, она почувствовала себя намного спокойнее: процесс написания иероглифов всегда оказывал на нее благотворное действие. Исписанный листок с меню Аяко отнесла в ближний конбини[21] и сделала у них на ксероксе в достатке черно-белых копий.
Все будет отлично! Что ей волноваться? В конце концов, ведь он же ее внук!
* * *
– Что-то стряслось у тебя нынче, Ая-тян?
Аяко повернула голову. Сато-сан, как всегда, был первым посетителем ее кафе. Сидел перед стойкой, держа перед собой чашечку свежесваренного кофе. Сато любил кофе черный и крепкий. Наружность же его составляла полную противоположность напитку: копна длинноватых, убеленных сединой волос красиво обрамляла доброе, приветливое лицо; полные губы всегда улыбались, окруженные белой ухоженной бородой и усами.
Сато поднес чашку к губам, чтобы сделать глоток, однако замер, вскинув взгляд и, видимо, заметив сквозь пар тревогу на лице Аяко.
– Да нет, ничего, – ответила она, быстро опустив глаза к столешнице.
Аяко продолжила свое занятие: влажными руками брала из миски комок белого риса, придавала ему форму треугольного онигири, после чего закладывала начинку из умэбоси[22] и все это ловко заворачивала в нори. Такое угощение Аяко в течение всего дня вручала посетителям бесплатно.
Пожав плечами, Сато сделал для пробы глоток. И тут же сморщился, обжегшись.
– Ну ты nekojita![23] – хохотнула Аяко. – У тебя, гляжу я, точно язык как у кошки!
– И ведь каждый раз обжигаюсь! – поставил он чашку на блюдце, мотая головой. – Каждый божий день!
Они расхохотались, и Аяко, еще подрагивая плечами от смеха, окунула ладони в подсоленную воду, что делала перед каждым новым онигири, которые, слепив, выкладывала аккуратными рядами на блюдо, чтобы потом завернуть по отдельности в пищевую пленку. Глядя на смеющуюся Аяко, Сато покраснел. На лице у него явственно читалось удовольствие от того, что удалось ее развеселить.
– Этот вот тебе! – Она выбрала один онигири и отложила в сторонку.
Сато ничего не ответил, но слегка поклонился. Он откинулся на спинку высокого барного стула, скрестив руки на своей модной белой рубашке, из верхнего кармана которой высовывались очки для чтения в толстой черной оправе. Поглядел в окно, откуда открывался вид на простирающееся вдаль Внутреннее море.
– Ну, что-то все-таки случилось, – сказал он то ли самому себе, то ли Аяко. – Уж я-то вижу!
Аяко вздохнула, на миг оторвавшись от лепки рисовых треугольничков.
– Просто… – начала она.
Но тут тихонько зазвенел колокольчик, привязанный ко входной двери, и Аяко привычно воскликнула:
– Irasshaimase![24]
– Здравствуйте, Аяко! – раздался жизнерадостный голос Дзюна.
Сразу вслед за ним в кофейню вошла его жена Эми.
Аяко кивнула Сато. Тот быстро кивнул в ответ и повернулся поздороваться с Дзюном и Эми.
– Ohayo[25], Сато-сан! – сказала молодая женщина.
– Ohayo! И вам обоим доброго утречка!
Не спрашивая, Аяко тут же принялась готовить кофе с молоком и одной ложечкой сахара для Дзюна и черный чай без молока и сахара для Эми.
Дзюн с Эми тоже подсели к деревянной стойке рядом с Сато, и тот предупредительно убрал с ближнего стула свою кожаную сумку, чтобы Эми смогла сесть посередине.
С появлением молодой – обоим по двадцать с небольшим – семейной пары угрюмое настроение, царившее в кофейне, мигом рассеялось. На лице Сато расцвела широкая улыбка, да и Аяко глядела уже не так сурово, как обычно.
На Эми была широкая шляпа-федора, светло-голубые джинсы и бело-голубая полосатая блузка. Дзюн одет был в неряшливую, заляпанную краской клетчатую рубашку и джинсы с большими прорехами. Аяко при виде его нередко задавалась вопросом: а не пора ли Дзюну приобрести новые брюки?
Однажды Сато уже пытался ей втолковать, что нынче такая мода – носить рваные штаны, на что Аяко возмущенно сдвинула брови:
– Ты что, хочешь сказать, они их такими покупают?! Уже драными? Но это же полное сумасшествие! – Она недоуменно покачала головой. – Будь я на месте Эми, то всё бы давно зашила, пока он спит. Вконец обезумели!
На что Сато тогда лишь покатился со смеху.
– Ну, как там ваш ремонт? – полюбопытствовал Сато, развернувшись на стуле, чтобы оказаться лицом к Эми и Дзюну.
Дзюн сделал глоток кофе и поставил чашку обратно на стойку.
– Неплохо. Пока, во всяком случае.
– Дело продвигается, – добавила Эми, энергично кивая Сато.
Тот огладил свою короткую бородку.
– Ну, как я уже говорил, – сказал он, – если могу чем-то помочь, только скажите!
– Вы очень добры, Сато-сан, – поклонился ему Дзюн. – Единственное, о чем я вас бы попросил, – это и дальше советовать мне столь же хорошую музыку, чтобы лучше двигалась работа.
Сато поводил ладонью в воздухе, смущенно отмахиваясь от комплимента, хотя в уголках его рта и затаилась гордая улыбка.
Аяко нахмурилась. Она не любила ту музыку, что предпочитал Сато. На вкус Аяко, она была чужой и резкой – Аяко больше склонялась к джазу или классике, а не к тому рок-н-роллу или электронной дребедени, которыми торговал Сато в своей лавке.
– А напомни-ка мне, пожалуйста, – обратилась Аяко непосредственно к Эми, – сколько постояльцев сможете вы принимать разом? То есть когда откроетесь, конечно.
– Ну, то старое здание, что мы реконструируем под хостел, не такое, скажем, и большое, – ответила Эми и принялась считать на пальцах: – Один общий номер для одиночных путешественников. Там пять двухъярусных кроватей. – Она тепло улыбнулась Аяко. – И еще две спальни для пар.
– А еще, – присоединился Дзюн, – у нас будет общее пространство типа комнаты отдыха, где гости смогут посидеть, что-нибудь выпить, пообщаться. – Помолчав немного, он продолжил: – Устраивать настоящую кухню не позволяет пространство, так что готовить еду у себя мы не сможем… Но надеемся, что все же сумеем предложить гостям горячие и холодные напитки. – Поглядев в лицо Аяко, Дзюн почтительно опустил голову. – Ну, на самом деле мы надеемся, что сможем рекламировать у нас в хостеле местные рестораны, советовать посетить хорошие кафе и идзакая, пока люди путешествуют по нашим краям и… м-м… Ну, в общем, как-то так. – И он умолк под убийственным, полным скепсиса взглядом Аяко.
Ее определенно не вдохновляла мысль, что у нее будет дополнительный приток посетителей.
– А еще, – добавила Эми, торопясь сменить тему, – у нас будут специальные стойки для велосипедов.
Сато понимающе кивнул:
– А-а, рассчитываете заманить к себе туристов, что едут на великах через Симанами Кайдо[26], да? – И, продолжая легонько кивать, он отхлебнул уже подостывший кофе. – Славно придумано! Славно.
* * *
Когда Эми с Дзюном ушли, чтобы начать свой новый трудовой день, посвященный ремонту и строительству, Сато тоже засобирался: пора и ему было открыть свою музыкальную лавку.
– Надеюсь, у них с хостелом все получится, – сказал Сато, закидывая на плечо ремень сумки. – Хорошо, когда в городе есть молодежь!
Аяко стала убирать со стойки грязные чашки.
– Не то что прочие юнцы, опрометью несущиеся в этот Токио! – На последнем слове Аяко закатила глаза, как обычно делают жители маленьких городков, не понимающие столь неодолимой тяги к мегаполису. – Надеюсь, их бизнес пойдет успешно. Особенно при ожидаемом пополнении.
Сато медленно крутанул головой, точно сова.
– Что? Эми беременна? – вскинул он бровь. – А по ней вроде и не видно… Кто это тебе сказал?
– Никто. – Аяко насмешливо фыркнула, тряхнув головой. – Мужчины такие ненаблюдательные!
– Да ладно! И как же ты могла об этом догадаться?
– Ну что ты? Это же очевидно! Неужто не заметил, как у нее щечки зарумянились?
– У нее всегда румянец был…
– Да, но не такой.
– Хм-м… – Сато поскреб кожу под бородой. – Не бог весть какое доказательство!
– А к тому же вот это… – Она взяла в руку нетронутую чашку Эми с еще горячим черным чаем.
– Ну, не выпила свой чай. И что?
– Сато, ты, я вижу, совершенно не разбираешься в женщинах, – поглядела она с насмешливым укором.
Может, Аяко так кокетничала с ним сейчас? Вот уж чего Сато никогда не мог сказать наверняка!
– Ну ладно, хорошо, поверю на слово. – Покраснев, он от смущения затеребил ворот рубашки.
– Когда женщина беременна, у нее появляется отвращение к определенной еде и напиткам, к каким-то запахам и вкусам. До сих пор Эми всегда выпивала чай до дна – ни капли в чашке не оставалось. А сейчас и вовсе не притронулась. Я все это время наблюдала за ней краем глаза. Так вот: при виде чая у нее на лице проступало отвращение. Ее даже от запаха чая воротило! – Аяко вылила оставленный напиток в раковину. – Вот тебе и доказательство! – с издевкой произнеся последнее слово, она покачала головой.
– Ну, Ая-тян… – Сато цыкнул зубом. – Ничего-то от тебя не ускользнет!
– Конечно не ускользнет, – снова нахмурилась она своим мыслям.
– Ладно, пойду я уже. – Сато снял с вешалки свой легкий сливочно-белый пиджак и перекинул через предплечье. Было уже слишком жарко, чтобы ходить в пиджаке, так что Сато, похоже, предстояло носить его в руках целый день. – До встречи!
Он дошел до выхода и уже взялся за дверь, заставив звенеть колокольчик, как его окликнула Аяко:
– Сато-сан! Подожди-ка!
Обернувшись в дверях, он увидел, как к нему, обегая стойку, торопится Аяко, сжимая что-то в руке.
– Вот твой онигири, – вежливо протянула она двумя руками угощение.
– Ах да! – Он поклонился в ответ: – Спасибо, Ая-тян!
– И не сообщай никому новость о беременности Эми. Слышишь? – покачала она указательным пальцем. – Может, она пока не хочет, чтобы кто-нибудь узнал.
Сато легонько постучал пальцем по носу – мол, договорились, – положил онигири в свою сумку, после чего развернулся на пятках и быстро зашагал прочь по длинной сётэнгаи. Его потертые найковские кроссовки сильно диссонировали со стильной хлопковой рубашкой и брюками.
Проводив гостя взглядом, Аяко поклоном поприветствовала торговца ножами из лавки напротив, после чего зашла обратно в кафе, чтобы перемыть чашки и блюдца да подготовиться к наплыву посетителей в обеденное время.
В час ланча у нее в кафе всегда было хлопотно и непредсказуемо. Сам бизнес или загруженность заведения зависели большей частью от погоды, а также от того, в большом или малом количестве являлись в город туристические группы. В Ономити – в отличие, скажем, от Киото – не было такого числа иностранных туристов, которые бы бродили везде, снимая на телефон храмы и святилища. Однако бывало много местных путешественников – японцев, которые, в принципе, занимались тем же самым, но в более спокойной, «ономитинской» манере, без суеты. Всё ж таки Киото[27] был большим городом – бывшей столицей как-никак!
Здесь постоянно бывали гости из числа поклонников режиссера Озу[28], едущих, чтобы своими глазами увидеть одно из мест действия его «Токийской повести». Также приезжали поклонники писателя Сиги Наоя[29], который часть действия своего романа «Путь во тьме ночи» поместил именно в Ономити. В кафе Аяко нередко осаждали вопросами всевозможные отаку[30], одержимые совершенно разными вещами: кино, литература, манга, велотуризм и прочее, – но все эти вопросы, как правило, касались Ономити в целом. Ей приходилось показывать на собственноручно нарисованных картах, как пройти к дому, где жил такой-то поэт или где такой-то писатель останавливался проездом. Бывало, ей даже приходилось делать фотокопии таких импровизированных карт, чтобы раздать их туристам. Но, похоже, все меньше и меньше молодых людей вообще знали, кто такой Озу, не говоря уж о паломничестве к тем местам в Ономити, что были связаны с фильмом. Со временем их городок старел и разрушался. Впрочем, отчасти в этом и крылось его тихое очарование.
Иногда, особенно теплыми весенними днями – в самый разгар цветения сакуры, – в городе случался многочисленный наплыв гостей. В такую пору народ выстраивался в очереди перед лавками с рамэном, а самой Аяко приходилось даже отказывать посетителям: ей не по силам было справиться с такой толпой ни в плане обслуживания, ни в отношении объема блюд, имевшихся у нее в меню на этот день.
У молодых предпринимателей, конечно, вызвало бы возмущение то, как Аяко вела свои дела. Она не занималась бизнесом ради прибыли. У нее хватало сбережений, чтобы спокойно жить в провинциальном городке с его низким прожиточным уровнем. Кафе для Аяко было благословенной повседневной рутиной. Здесь она встречалась со знакомыми, здесь ей всегда находилось что делать. Ей требовалось в течение дня занимать свой разум и тело делами, чтобы ночью удавалось более-менее поспать. Это была своего рода духовная практика: неизбежные мелкие бытовые хлопоты, не дававшие ей покоя, в то же время не позволяли задуматься о более крупных, жизненно важных вопросах.
Больше всего Аяко любила те дни, когда посетителей случалось немного и ей не приходилось обслуживать толпу народа, сбиваясь с ног. Порой ей даже удавалось сделать небольшой перерывчик в течение дня, чтобы почитать книгу или послушать джаз, самой выпить чашечку кофе в промежутке между утренним и обеденным потоками гостей. Или – в обычные дни, когда к ней наведывались только местные жители, – она могла вволю поболтать с ними о том о сем, послушать, что происходит в городе. Сама Аяко никогда не распространяла слухи, однако любила узнать, что рассказывают другие. Самым же интересным для нее было сопоставлять, насколько различаются рассказы разных людей об одном и том же событии. Она была проницательной женщиной, и ничто не ускользало от ее внимания.
Будь у нее другая жизнь, она могла бы стать судмедэкспертом или следователем отдела по расследованию убийств, опрашивала бы подозреваемых или осматривала тело на месте преступления, пытаясь разобраться, что произошло.
Однако в пору ее юности это считалось непозволительным для женщины.
Свое небольшое заведение Аяко обычно закрывала около половины пятого. Запирала дверь, с характерным грохотом опускала на окнах металлические роллеты, отчего эхо разносилось по всей сётэнгаи. И, отправляясь домой, она неизменно выбирала самый длинный маршрут.
