Импринт E-Book

Вероника Десмонд

• Herausgeber: Mainstreem
• Kategorie: Erotik
• Serie: LAV. Темный роман на русском
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 426

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Он Охотник, а я его Призрак. По нелепой ошибке я попадаю на посвящение в секретный клуб и обращаю на себя опасное внимание богатого наследника, который отказывается меня отпускать. Кастил Сноу — гениальный программист со всеми признаками психопата, безжалостный монстр и жестокий манипулятор. Он одержим мной — тихой художницей и девчонкой-ботаником. Я ненавижу Кастила, однако мой личный кошмар невероятно искусен в очаровании. Сегодня ночью он будет охотиться. Я думаю, что могу скрыться. Но Дьявол не остановится, пока не сделает меня своей…

Leseprobe

Вероника Десмонд Импринт

© Вероника Десмонд, 2024

© Е. Матушкина, иллюстрация на обложку

© ООО «Издательство АСТ», 2024

В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com

Дизайн обложки Элины Кунтыш

* * *

Посвящается каждому,

кто неравнодушен к злодеям…

Плейлист

Giorgio Austin – You put a spell on me

Måneskin – I WANNA BE YOUR SLAVE

The Pierces – Bitch

Nessa Barrett – do you really want to hurt me

Asking Alexandria – Psycho

Adele – Set Fire to the Rain

MARINA – Bubblegum Bitch

J2 – Crazy in Love

Neoni – DARKSIDE

Глава 1 Мотив

«…But I set fire to the rain

…Но я подожгла потоки дождя,

Watched it pour as I touched your face

Касаясь твоего лица, смотрела, как он льётся,

Well, it burned while I cried

Он обжигал, пока я плакала,

‘Cause I heard it screaming out your name

Потому что слышала твоё имя в нём»

Adele – Set Fire to the Rain

Лондон, Англия.

Призрак.

– Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в аэропорту Хитроу. Температура за бортом 59 градусов по Фаренгейту[1], время 16:00. Командир корабля и экипаж прощаются с вами…

Последние несколько дней я только и делала, что думала о возвращении в Англию, но теперь, когда я вижу в иллюминаторе знакомые надписи, размывающиеся под потоком ливня, мне становится дурно.

«Дыши, – приказываю я себе мысленно и использую дыхательную практику, – Вдох, задержать дыхание, глубокий выдох. Вдох, задержать дыхание, глубокий выдох…»

Помни о причине приезда, Кэт. Ты разберешься со всеми делами и вернешься в Канаду. Такой был план.

Судя по письмам доктора Уилсона, ситуация в клинике совсем плачевная. «Рид Хоспитал» – дело всей жизни моего умершего отца, и я не могла позволить матери разрушить единственное его наследие. Была бы моя воля, я бы и носа не сунула в эту проклятую страну, где каждое здание, каждый запах напоминал мне о…

Черт!

Честно говоря, десятичасовой перелет прошел замечательно. Я слушала музыку, перечитывала «Экспериментальную психологию» Шнейдер, даже успела поспать, но стоило самолету начать снижение и меня накрыло.

Огромное столпотворение людей лишь усугубляет ситуацию. И я оправдываю себя тем, что моя тревога возникла не на пустом месте. Впрочем, была и другая причина: потаенная, прилипчивая, от которой я, к своей досаде, никак не могла отмахнуться…

Лондон встречает меня хмурым сине-серым небом и бодрящим сырым воздухом. Вылетев из стеклянных дверей Хитроу, я подставляю лицо под капли дождя и делаю глубокий вдох, возвращая утраченное душевное равновесие.

– Почему ты никогда не используешь зонт?

– Прекрати меня преследовать!

– Ты же знаешь, что я не прекращу. Никогда. Возьми мою толстовку.

Глубокий хриплый тембр у меня в голове перекрывается чужим вежливым. Знакомым. Я не сразу осознаю, что обращаются именно ко мне.

– Мисс Рид?

Темнеющее небо скрывается за черным зонтом. Когда я опускаю голову, то вижу Морриса, любезно ожидающего меня с табличкой.

– Что? – бормочу я.

Господи! Да что со мной не так?

– Мисс Рид, садитесь в машину, – громко произносит водитель. В его темных волосах виднеется седина, а вокруг добрых карих глаз появились морщинки. – Это весь ваш багаж?

Я растерянно гляжу на свой единственный небольшой чемодан и киваю. Никогда не видела смысла таскать с собой кучу одежды, а вот книги… книги занимали, пожалуй, большую часть моих вещей.

– Вы… – начинает мужчина, но тут же замолкает.

Семь лет прошло, было так странно видеть мистера Морриса. Наверное, мужчина разделял те же чувства, что и я.

Смятение. Название этого чувства – смятение. И оно будет преследовать меня еще долгое время, я уверена.

– Вы так выросли, – в конце концов говорит мистер Моррис, морщинки вокруг его глаз становятся глубже, когда он улыбается. – Миссис Рид дала четкие указания привезти вас домой как можно раньше. Но, полагаю, вы не намерены следовать ее плану?

Я широко улыбаюсь, наконец приходя в себя, и крепко обнимаю водителя, которого я видела чаще, чем свою мать. Руки мужчины хлопают меня по спине. В нос ударяет терпкий древесный запах парфюма, крепко въевшийся в его коричневое пальто.

Я зажмуриваюсь, на миг возвращаясь в детство, и шепчу:

– Отвезите меня на Джеймс-стрит.

– Конечно, мисс.

Выехав из Хитроу, я снова и снова прокручиваю список действий на ближайшее время. Если повезет, я закончу все дела за месяц. Если же нет… что ж, придется потерпеть.

Я зарываюсь носом в серый пушистый шарф и разглядываю сверкающие огни города. Лондон почти не изменился. И в то же время он стал больше, опаснее… страшнее. Была ли я рада, что вернулась в Англию? Я усмехаюсь, проезжая мимо любимого паба. Ярко-красный фасад, встроенный в скучный английский дом, зеленая дверь и надпись «Пэтти энд Бан». Все же некоторые вещи остаются неизменными.

Я беру еду навынос, прихватив картошку для мистера Морриса. Наконец, сердце успокаивается, и я снова могу нормально дышать. Бургер оказывается просто отменный. Такой, каким я его помню: говяжья котлета, три ломтика сыра, мало кетчупа и много горчицы. Эта Пэтти определенно знает толк в бургерах.

Мама с сестрой жили в Белгравии – центральном районе Лондона, в шикарном белоснежном таунхаусе, который был давно нам не по карману. Но когда миссис Рид умела правильно расставлять приоритеты?

– Катерина, ты приехала! – Мари сидит в гостиной, обложившись учебниками. Она явно готовилась к экзаменам, хотя на ней надет строгий серый костюм, словно она собиралась ужинать с премьер-министром Великобритании, а вовсе не со своей сестрой.

Мы виделись совсем недавно: Мари прилетала в Ванкувер во время ее летних каникул. Но, обнимая сестру, я все равно осознаю, насколько же сильно я соскучилась.

– Почему ты так одета? – спрашиваю я, стягивая с себя пальто.

– Мама забронировала столик в «Ормер Мейфор», – Мари поправила свои светлые волосы, которые я растрепала своей пятерней. – Ты не знала?

Конечно же, нет. Если бы знала, то сразу бы отказалась.

Показываться в элитном обществе сплетников и настоящих заноз в заднице – последнее, что я собиралась делать в день своего приезда. Однако маму это, по всей видимости, не заботило.

– Ты приехала! – восклицает миссис Рид, спускаясь по витой лестнице. Ее обесцвеченные волосы идеально уложены, а худую фигуру обтягивает черное платье-футляр. Она целует меня в обе щеки, и я заставляю себя не морщиться от сладкого запаха ее парфюма. – Боже мой, ты выглядишь просто отвратительно, Катерина.

Я пропускаю мимо ушей ее комментарий по поводу моей внешности. В конце концов, она никогда не была мной довольна. А мне, в свою очередь, были всегда безразличны ее оценки.

Ну почти всегда.

– Твой самолет сел четыре часа назад, что ты делала все это время?

– Пробки, – вру я, обнимая Мари за плечи. – Я не собираюсь ужинать сегодня в «Ормере», мама. У меня был десятичасовой перелет и все, что я хочу, – это принять горячий душ и побыстрее заснуть.

Ее губы складываются в одну тонкую линию:

– Это не обсуждается. Тебя не было почти семь лет! Мы обязаны показаться все вместе сегодня. Всей семьей.

Я выгибаю бровь. Семьей, значит.

– Во-первых, я никому ничего не обязана, – говорю я безразлично. – Во-вторых, завтра у нас будет отличная возможность показаться на благотворительном вечере. Поэтому прошу меня извинить, я устала.

Я уже было двинулась в сторону лестницы, как в холле дома раздался ее недовольный голос:

– Кэт, ты же прекрасно знаешь, твоя репутация…

Я резко оборачиваюсь и перебиваю ее:

– Я знаю, мама. И мне нужно время, чтобы подготовиться к завтрашнему вечеру, – морально подготовиться. – Не заставляй меня идти против себя.

На ее красивом лице отражается неуверенность, но спустя недолгую паузу она все же кивает.

Сердце вновь начинает колотиться, стоило маме в очередной раз напомнить мне о вещах, которых я всячески старалась избегать.

Избегание – это так глупо, не так ли? Однако многочисленные терапевтические сессии не приносили никаких результатов. По этой же причине я отказывалась от работы с супервизором, хотя от степени магистра по психологии меня отделяла лишь сдача последних экзаменов.

Я устало смотрю на свое отражение в зеркале. Непослушные волосы светло-русого оттенка, чересчур бледная кожа, серые глаза и темные круги под глазами из-за ночной работы над дипломом. Мне и вправду стоит отдохнуть, если я хочу произвести на друзей отца хорошее впечатление.

«Если это вообще возможно», – гадко шепчет подсознание.

Но я уничтожаю все сомнения в зародыше, с час стою под обжигающе-горячим душем и, забравшись под хрустящее белое одеяло, засыпаю.

Были ли я рада, что вернулась в Англию?

Нет.

Я была в ужасе.

Элгин, Шотландия.

Воспоминания.

Призрак.

Мне страшно.

Мне чертовски страшно.

Высокие столетние деревья тянутся к темному небу, пока я, борясь с горящими легкими, продолжаю бежать. В темной чаще шотландского леса, сквозь которую едва проглядывает луна, наверняка водятся опасные хищники. И тем не менее на меня наводит ужас лишь один – тот, что гонится за мной.

По моим щекам текут слезы, я захлебываюсь ими, не сбавляя бешеного темпа.

Он выследит меня. Я знаю, он выследит меня, но я не сдамся.

Я не осторожничаю, пока несусь на всей скорости, стараясь часто менять направление.

Под кедами хрустят сломанные бурями ветки. Скорее всего, меня слышно за милю. Особенно из-за шумного дыхания и сумасшедшего сердцебиения, застрявшего где-то в горле. Однако я не собираюсь повторять одну и ту же ошибку дважды: если я спрячусь, он найдет меня.

Он всегда меня находил, потому что он чертов охотник.

Мои руки исцарапаны, а ноги ватные настолько, что я готова упасть навзничь и никогда более не вставать. Но я не сдаюсь, продолжаю бежать, пока не слышу позади себя тихий смех.

Желудок проваливается куда-то вниз, и я задыхаюсь от страха, когда выхожу к реке.

Как это… как это возможно? До моего сознания доходит пугающая истина.

Нет, нет, нет… нет!

Черт возьми… Этот подонок специально загонял меня в тупик.

Мое сердце колотится, и холод охватывает мои нетвердые конечности. Мне не нужно видеть это, чтобы почувствовать изменение атмосферы.

Он близко.

Он позади меня.

Резко свернув направо, я скольжу кедами по влажными камням, покрытым густым мхом, и, к моему ужасу, правая нога подворачивается. Я теряю равновесие и готовлюсь к болезненному падению, но сильные руки дергают меня на себя, выбивая из моей груди весь воздух.

– Поймал тебя, – его голос, хрипловатый и низкий, звучит пугающе.

Я чувствую за спиной его твердую грудь, которая мерно вздымается, будто он не гнался за мной чертовых пять миль.

Мой крик глушится его большой ладонью, закрывшей мне рот. Я бешено дышу через нос, извиваюсь, пытаюсь освободиться, но это невозможно.

Меня разворачивают с абсолютной легкостью и берут в плен мои запястья.

– Сейчас я уберу свою руку с твоего милого рта и ты не издашь ни звука. Ты поняла меня?

Я смотрю на него яростно и хочу убить прямо на месте. Сквозь слезы я могу разглядеть лишь черные пустые глаза. Глаза дьявола.

Грудь высоко поднимается и опускается. Он медленно убирает руку с моего лица, нежным движением заправляя выбившуюся прядь за ухо. Меня тошнит, все тело охватывает озноб, но, несмотря на парализующий страх, я произношу с ненавистью, прекрасно осознавая, что за этой вспышкой последует наказание:

– Да пошел ты!

Он смотрит на меня темными глазами. Такими темными, что они практически сливаются с ночью.

– Мне нравится твоя ярость, – говорит он тихо. – Я рад, что она никуда не исчезает.

У моего кошмара даже не было лица: оно всегда прикрыто маской. Все, что я знаю о нем: он очень высокий и очень сильный – отличное качество для серийного убийцы и психопата. И никаких отличительных признаков. Черная толстовка, джинсы и массивные ботинки.

Его взгляд падает на мои губы.

– Нет, – шепчу я.

– Неправильное слово, котенок, – его голос понижается, а рука хватает меня за затылок, приближая мое лицо к своему. Я давлюсь воздухом, когда ощущаю его тяжелое дыхание. – Хочу твои губы. Везде.

– Пожалуйста, не надо, – дрожу я, слезы льются из моих глаз сплошным потоком, как и начавшийся дождь.

– Закрой глаза. И не открывай, пока я не скажу.

Я слушаюсь, чтобы не видеть бешеной темноты напротив. А затем вздрагиваю, ощутив чужой язык. Язык, который слизывает влагу с моих щек.

– Не плачь, Кэт, – шепчет он. Один громкий удар сердца, и хриплый голос говорит: – Мы еще не перешли к главному.

Примечание:

Мотив – внутренняя устойчивая психологическая причина поведения или поступка человека.

Глава 2 Адаптация

«…That I’d fallen for a lie

Что я купилась на ложь?

You were never on my side

Ты никогда не был на моей стороне.

Fool me once, fool me twice

Обманул меня раз, обмани и дважды»

Billie Eilish – No Time to Die

Лондон, Англия.

Настоящее время.

Призрак.

Я неподвижно лежу под тяжелым одеялом, чувствуя, как по моим щекам текут слезы. Конечно же, я понимала, что кошмары могут участиться, учитывая столь резкую смену обстановки и… иные обстоятельства, но одно дело понимать, и совсем другое – видеть их наяву.

Дисплей телефона показывает 04:21, и я радуюсь, что мне удалось проспать практически всю ночь, не мучаясь при этом от бессонницы.

«Забудь об этом, Кэт, – прошу я себя, пожалуй, уже в тысячный раз. – Ты больше никогда его не увидишь. По крайней мере, лицом к лицу. Все закончилось семь лет назад. И подобное не повторится». От этой мантры мое настроение улучшается, я подготавливаю себе пенную ванну, чтобы отогреть холодную кожу, и, вставив в уши AirPods, слушаю «Unwritten» Наташи Бедингфилд.

К восьми часам утра я даже начинаю ощущать себя счастливым человеком. Моя кожа сияет, волосы уложены идеальной волной, а тело облегает невероятно мягкое кашемировое платье. Не хватает только кофе, но я быстро выполняю этот жизненно важный пункт и включаю кофемашину, чтобы приготовить себе капучино на кокосовом молоке.

Боже, как я люблю Мари. Наверняка именно она позаботилась покупкой альтернативного молока, потому что в этом доме только у меня была аллергия.

Взгляд цепляется за брошюру благотворительного вечера. Неужели сегодня большинство моих проблем может решиться?

Допивая кофе, я понимаю, что мама не отстанет от меня, пока мы не найдем мне идеальное платье. Если честно, я уже приобрела одно, когда была в Ванкувере, но вряд ли мой выбор удовлетворит вкусы Анны Рид. Ладно, я не так уж и против померить несколько вариантов, где-то в глубине души я знала, что соскучилась по этому. Нет, не по роскоши, скорее по… маме.

– Доброе утро, – говорит мне миссис Рид, усаживаясь на стул передо мной. – Не подашь мне апельсиновый сок?

Конечно же, я заметила, что в доме не было никакой прислуги, кроме разве что персонала из клининга, но девушка ушла быстрее, чем я успела попросить ее приготовить мне завтрак.

– Какой у нас план на сегодня? – спрашиваю я, наливая ей сок.

Моя рука дергается, когда она отвечает:

– Он будет на благотворительном вечере.

Я сглатываю, стараясь всеми силами сохранить невозмутимое выражение лица. Мама смотрит на меня невинным взглядом, я хмурюсь.

– Вероятно, он будет одним из спонсоров, – продолжает она прищурившись.

– Мне нужно будет с ним разговаривать? – мое дыхание прерывается.

– Нет, господи. Конечно же, нет.

Я облегченно выдыхаю.

– Но тебе придется пожать ему руку.

– Нет, – я мотаю головой, излишне громко ставя стакан на мраморную столешницу. – Этому не бывать.

– Но, Катерина…

– Нет, мама, – с нажимом произношу я. – Я сделаю все что угодно ради клиники. Все что угодно, ты знаешь. Но от Сноу я буду держаться подальше.

Ну вот. Я все-таки произнесла имя своего персонального кошмара. Это не так уж и трудно. Еще бы руки не дрожали – и было бы совсем замечательно.

Я предпочитаю сменить тему:

– Ты все еще работаешь с Джессикой?

Ранее именно Джессика Нортон одевала нас на все важные вечера, но я не была уверена, был ли сейчас этот высокооплачиваемый стилист нам по карману.

Мама морщится едва-едва заметно, но этого хватает, чтобы я наконец увидела в ней человека. Живого человека. В идеально выглаженных брюках, белоснежной блузке и с пучком блондинистых волос, которые лежали волосок к волоску. Иногда мне казалось, что Анна Рид была роботом. Впрочем, так думала не только я.

– Нет, больше нет, – отвечает она сухо. – Я пригласила Эмму Кларк.

– Эмму? – удивляюсь я. – Мою одноклассницу?

Сердце делает радостный кульбит. Если честно, я была рада услышать про мою давнюю подругу со времен Кингстона. Эмма Кларк и Эль Смит – единственные, кто не отвернулся от меня… в тот день. И хоть после моего отъезда в Канаду мы больше не общались, я бы хотела увидеть их снова.

Она кивает и хмуро смотрит на сэндвич у меня в руке:

– Ты же не думаешь съесть его, Катерина?

– Именно это я и собираюсь сделать, мама.

Она выхватывает из моей руки сэндвич, прежде чем я успеваю поднести его ко рту:

– Ты должна выглядеть идеально! Никаких углеводов до вечера. А лучше вообще никакой еды!

Я смеюсь, узнавая ее характер.

– Ну да, урчание в животе и голодный обморок куда более предпочтительнее, не так ли?

– На вечере тебя будут фотографировать во всех ракурсах. Хочешь, чтобы в газетах появились заголовки о твоей возможной беременности?

Господи, что за глупости. Я уже и забыла, что значит мамино стремление к идеальности.

– И ты не упадешь в голодный обморок, Катя, – злится она, переходя на русский. – Уверена: вчерашнего огромного бургера было вполне достаточно.

Я прищуриваюсь. Доложили все-таки. Но кто я такая, чтобы винить мистера Морриса? Если Анне Рид что-нибудь надо, то она достанет это всеми возможными способами.

Мама смотрит на часы.

– Эмма скоро приедет. Разбуди Марию, пожалуйста. И, Катерина, – она строго смотрит на меня, пока допивает сок – по всей видимости, последние ее калории на сегодня. – Никакой еды.

Я грустно откладываю сэндвич, понимая, что буду мечтать о нем весь сегодняшний день. Но безумные приказы мамы не так уж и плохи. Я прекрасно знаю, что может сделать пресса, если дать им малейший повод. Люди вообще по своей природе жестоки. И будет куда разумнее избегать любых ошибок.

Любых. Ошибок.

Особенно тех, чье имя начинается на К.

Эмма Кларк – это бурбон двадцатипятилетней выдержки.

Непослушные рыжие волосы, стальной характер, безупречное чувство вкуса и жесткость, которой порой мне не хватало. Мы познакомились в старших классах Кингстона – в элитной школе для детей из влиятельных семей Великобритании. В школе-пансионате определенно не повеселишься, но эта девушка каким-то немыслимым образом находила нам всем приключения.

И мне этого жутко не хватало.

Я спускаюсь по лестнице, чувствуя, как сердце стучит где-то в горле. Внизу, расположившись на огромном диване молочного цвета, Эмма активно что-то печатает, держа в руках телефон. Боже мой, наш чат. Как же я чертовски соскучилась по нему!

Я была уверена, что семь лет разлуки отдалят нас настолько, что мы едва узнаем друг друга на улице, но, видя повзрослевшее лицо Эммы, я улыбаюсь так, словно сегодня мой день рождения.

– Привет, – выдыхает она, обернувшись, и тут же вскакивает на ноги.

Она одета в удивительной красоты изумрудный костюм и высоченные шпильки. И я едва не усмехаюсь. Ну конечно, куда же Эмма и без туфель.

– Привет, – говорю я несколько неловко, разглядывая ее большие зеленые глаза.

Она делает то же самое, пока не произносит суровое:

– Если ты сейчас же меня не обнимешь, клянусь, я задушу тебя, Рид.

Моя улыбка становится шире, и я падаю в ее крепкие объятия, глубоко вдыхая в себя запах фрезий.

– Я так чертовски по тебе скучала, Катерина, – шепчет она мне, стискивая руки у меня за спиной. Кажется, еще немного и Эмма сломает мне ребра.

– Я тоже, Эм. Я тоже, – шепчу я в ответ, сдерживая рвущиеся наружу эмоции. Я промаргиваюсь, чтобы не заплакать.

«Держи себя в руках, Кэт», – приказываю я себе, отстраняясь.

Эмма недовольно поджимает губы.

– Я бы могла быть добренькой, но увы, это прерогатива Эль. Мы звонили тебе. И писали. Тысячу, мать его, раз. Даже прилетали в Канаду, пытаясь найти тебя.

В сердце впивается тысяча игл. Я замираю, оглушенная новостью. О господи, они даже прилетали ко мне в Ванкувер?

– Где ты пряталась, Кэт? – Эмма повышает голос, но вдруг замолкает и судорожно выдыхает, хватая меня за плечи. – Я понимаю, тебе было тяжело, но ты могла бы не перечеркивать всю свою жизнь из-за одного мудака.

– Не надо, Эмма, – тихо говорю я. Нет, пожалуйста. Я не хочу говорить об этом. – Мы можем отложить этот разговор?

Я не готова. Не сейчас.

Возможно, я никогда не буду готова.

И тем не менее я уверена, что мне просто нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью, что я здесь. Что я в Англии. И что мы, вероятно, живем с ним в одном городе.

Эмма недовольно выдыхает и кивает, удивляя меня неожиданной сдержанностью. Неужели она повзрослела и научилась справляться со своим взрывным характером? Сердце вновь больно екает лишь от одной мысли, что я пропустила взросление своих подруг.

Что было бы, если я осталась?

Нет, даже не думай об этом, фиксация на прошлом – это деструктивные мысли.

– О, мы обязательно поговорим, – уже мягче произносит Эмма, придирчиво оглядывая мою фигуру. По ее лицу пробегает тень сожаления. – Ты выглядишь похудевшей на несколько фунтов, а то и больше. Анна говорила мне твой размер, но он и близко не XS, Кэтти.

Она качает головой, заглядывая мне в глаза. Мне становится неловко, когда я вижу в них жалость.

– Пожалуйста, ешь больше.

– Я хорошо питаюсь, Эм, – говорю я, невольно улыбаясь. Она не изменилась. Все так же опекает и заботится о каждом человеке на этой планете. – Предлагаю обсудить платья, а потом я приглашаю тебя на обед. Ты согласна?

Я говорила, что у меня есть некоторые проблемы с социализацией?

Мое дыхание на миг задерживается, пока я жду ее ответа. И мои плечи расслабляются, стоит девушке произнести радостное:

– Конечно! Как насчет Сохо-хауса?

Видимо, Эмма все еще поддерживает членство в этом клубе, но я бы не хотела встречать знакомых. Предпочитаю держаться в энергосберегающем режиме до начала благотворительного вечера, потому как силы мне понадобятся. Много сил.

Я качаю головой и озвучиваю свой вариант:

– Ты убьешь меня, если я предложу «Старбакс»? Я хочу тыквенно-пряный латте, – я запинаюсь, когда чуть не произношу: – И сэндвич.

Точно, никакого сэндвича. Однако убойная доза сахара и кофеина мне точно не повредит.

Эмма улыбается от уха до уха и опять стискивает меня в объятьях.

– Моя дорогая Кэтти. Я обожаю твою тягу к сладкому и тем более я обожаю тебя. Значит, «Старбакс».

– Значит, «Старбакс», – киваю я, пытаясь сдержать очередную улыбку.

Пожалуй, я давно не была так счастлива, и впервые за полтора дня в Англии ловлю себя на мысли, что, возможно, мой приезд – не такая уж и плохая идея.

– Давай определимся с нарядом, – она тянет меня за руку, чтобы подвести к рейлу с развешанными платьями. – Половина из них будет тебе велика, хм…

Она хмурится, пока перебирает варианты, и достает самый ненавистный цвет на планете Земля.

Я моментально бледнею.

– Может…

– Только не красный! – перебиваю я чересчур возбужденно.

– Но тебе так подходит этот цвет, – настаивает на своем Эмма. – Раньше ты…

– Нет, – говорю я категорично. – Думаю, я предпочту черный.

Она кидает на меня странный взгляд и, слава Богу, никак не комментирует мое странное поведение.

– Тогда это.

Я придирчиво смотрю на его длину. Эмма прищуривается.

– Даже не думай, маленькая ханжа. У него нормальная длина, – в мои руки впихивают платье. – Меряй.

У него совершенно точно ненормальная длина.

– Нет, – выдвигаю я вердикт, когда смотрю на себя в зеркале.

– Да, Катерина, – говорит Эмма бесстрастным голосом у меня за спиной. – Ставлю свой «Астон Мартин» на то, что сегодня все захотят тебя трахнуть.

Я морщусь от ее грубых слов. В этом вся Эмма – бурбон двадцатипятилетней выдержки, ей все равно, что о ней думают другие.

– Мне не нужен такой эффект.

– Мы сделаем из тебя сексуального ангела, Кэт, – коварно улыбается подруга. Ее глаза страстно загораются. – Сначала ты сразишь их красотой, а потом – своим интеллектом.

Я качаю головой, пока из моей груди вырывается смех.

В итоге Эмма все равно настаивает на своем. Она также добавляет к платью черные «Маноло Бланик» со сверкающей пряжкой и бант, которым мы позже заколем несколько прядей на затылке, распустив мои светлые волосы.

Сидя в кофейне на Бейкер-стрит, я слушаю увлеченную речь Эммы и с удовольствием пью латте – настолько сладкий, что уровень сахара в крови повышается до максимума.

И, как ни странно, моя тревога проходит.

Кто бы знал, что безлактозные взбитые сливки в «Старбаксе» – лучшее успокоительное?

Примечание:

Адаптация – приспособление органов чувств к особенностям действующих на них стимулов с целью их наилучшего восприятия и предохранения рецепторов от излишней перегрузки.

Глава 3 Узнавание

Кингстон, Шотландия.

Призрак.

Семь лет назад.

Кингстон – это независимая школа, последняя из оставшихся полных школ-интернатов в Соединенном Королевстве. Я смотрю на остроконечные крыши поместья, которое несколько лет назад считала волшебным, и тяжело вздыхаю.

Очередной семестр в этом жестоком месте. Мне семнадцать, и от выпуска меня отделяет лишь один год в старших классах. Мама отдала меня в это место давным-давно и кичилась перед знакомыми моей великолепной учебой, благодаря которой я смею мечтать о Кембридже.

Но хотела ли я учиться здесь? Нет.

Был ли у меня выбор?.. Я вздрагиваю, когда кто-то задевает меня плечом и недовольно рявкает:

– Не стой на дороге!.. А, это ты, Рид? – Эрик Боулмен, парень с рыжими волосами, хватает меня за локоть и противно выдыхает мне на ухо: – Развлечемся после уроков, монашка?

Позади него стоит компания его друзей, и если большая часть девушек в Кингстоне сходила с ума по этим плохим парням, я же мечтала держаться от них подальше.

Эрик Боулмен, Аарон Кинг, Кастил Сноу и Чон Хван.

Скорее всего, они являются самыми богатыми наследниками во всей чертовой Великобритании. Они не имеют тормозов. Они – зарвавшиеся самовлюбленные сволочи. И если честно… я их боялась.

Особенно после того случая с Матиушем. Бедный парень был вынужден переехать в другую страну из-за их издевательств, и никто до сих пор не знал, зажили ли его ноги.

Я выдергиваю свою руку и смотрю на него сверху вниз, несмотря на нашу разницу в росте. Эти парни были явно выше метра девяносто, но меня это не останавливало.

Меня давно достали его подколы и в этом году я собиралась измениться. Стать другой.

Быть призраком чертовски надоедает.

– Отвали, Эрик.

Он гогочет.

– Вау, малышка, мне нравится твой грязный ротик. Его надо использовать по назначению, ты не думаешь? – он оттягивает щеку своим языком, имитируя половой акт. И к своему ужасу, я чувствую, как краснота распространяется от ушей до самой шеи. – Рид, ты что, покраснела? – продолжает ржать парень.

Я заставляю себя расправить плечи и выглядеть невозмутимо. Чем меньше я буду реагировать, тем быстрее они утратят интерес. Тут ведь должны находиться учителя.

– Я устал ждать, – произносит мрачный голос.

Голос, которого я боялась больше всего.

Черные волосы, которые давно пора было подстричь, развевались на ветру и лезли в пустые темные глаза. Такие глаза были разве что у психопатов. Или у Кастила Сноу.

Кастил подносит сигарету ко рту и делает глубокую затяжку. О господи… это ведь просто сигареты, верно?

Благо он не обращает на меня никакого внимания, в отличие от Чона Хвана. Хван был самым нормальным из этой пугающей четверки, и я понятия не имела, почему он с ними общается.

– Подожди, Кас, – мурлычет Эрик, делая шаг вперед. – А ты повзрослела, Рид. У тебя даже появились сиськи, дашь посмотреть?

Я пячусь назад, чуть не теряя равновесие, и сжимаю учебники, не прекращая следить за его движениями.

– Отстань от нее, – распоряжается Хван. – Ты же не возишься с несовершеннолетними?

Аарон Кинг проводит пятерней по своим светлым волосам и усмехается:

– Когда тебя этого останавливало, Чон?

Я вздрагиваю и перевожу на Хвана растерянный взгляд. У него красивые раскосые глаза, оливковая кожа и плечи столь широкие, что я чувствовала себя крошечной, когда стояла с ним рядом.

Нет, нет, нет… Хван не такой, как эти отбросы… Так ведь?

– Эрик, – произносит Кастил пугающе спокойным голосом. Он бросает сигарету на газон и топчет ее массивным черным ботинком. Я хмурюсь, сдерживая в себе порыв поднять ее и бросить окурок ему в лицо. – Пошли.

Эрик в последний раз кидает на меня заинтересованный взгляд и слушается Кастила, словно верный пес. Впрочем, он им и является.

В мыслях он все еще был тем милым ребенком худощавого телосложения. Только все изменилось. После того случая в детстве Эрик Боулмен начал обращать на меня свое извращенное внимание.

Я в очередной раз вздыхаю и иду в школу, сгорая от желания поскорее найти девочек.

Этот год будет тяжелым.

Как и все предыдущие…

Я забегаю в туалет, чтобы привести себя в порядок и перевести дух. Остановившись возле большого зеркала, я долго и придирчиво разглядываю свое лицо. Возможно, я и вправду повзрослела за лето. Скулы стали четче, серые глаза больше, однако темные круги остались при мне, как и излишняя бледность.

Холодная вода приводит меня в чувство. Поправляю белый воротник рубашки, выглядывающей из-под голубого джемпера, и разглаживаю складки на черной юбке. Многие были против школьной формы, я же считала ее спасением. Никто не оценивает тебя по внешнему виду – мы различались разве что обувью. Конечно, все и так знали, сколько зарабатывает та или иная семья, однако… наше состояние пока держалось в секрете.

Пока.

Я наивно надеялась, что меня может уберечь мой статус. Точнее, статус моего умершего отца. Но что будет, когда все узнают? Или когда мама не сможет заплатить за учебу?

– Кэтти, наконец-то я тебя нашла!

В туалет врывается моя подруга Эль Смит и стискивает меня в крепких объятьях, я охаю. Мы не виделись полтора месяца каникул. Эль отдыхала с семьей в Швейцарии, я же проводила лето в Лондоне.

– Я скучала, Элеонор! Как ты?

Девушка опускает руку в сумку, чтобы достать оттуда телефон. Проходит всего несколько секунд и я становлюсь свидетелем ее огромной фотопленки размером в десять тысяч фотографий.

– Отлично! – радостно отвечает она, увлеченно показывая мне красоты Швейцарии. – Только ноги просто убитые. Маме позарез приспичило объехать весь Санкт-Мориц на велосипеде. Черт, такое ощущение, что я до сих пор не отмылась от пыли.

На очередном фото отражается довольное лицо красивой девушки с каштановыми волосами, и я радуюсь, что лето Эль прошло замечательно.

– А ты что делала? – она подозрительно прищуривается, разглядывая мои уставшие глаза. – Только не говори, что готовилась к GCSE, Рид. Ты, конечно, ботаник, и я люблю тебя за это. Но еще немного и даже я начну называть тебя монашкой.

Я шутливо бью ее по плечу:

– Прекрати. Я отлично проводила время в Лондоне.

За учебниками и за книгами. Пусть я и ботаник, но учеба действительно позволяла отвлечься… от всего.

О, и еще мы с Мари почти каждый вечер включали кулинарное шоу, а потом пекли несъедобные кексы. Я обожаю свою младшую сестру и буду жутко по ней скучать на протяжении всего осеннего семестра.

– Дерьмо, – ругается появившаяся в дверях Эмма. – Эти гребаные дети испачкали меня мороженым! Привет, девочки.

Девушка стягивает с себя испачканный джемпер и делает шаг вперед, чтобы крепко нас обнять. От нее за версту пахнет ароматом фрезий, и я жмурюсь от разлившегося тепла где-то в районе сердца. Девчонок я обожаю так же сильно, как и Мари.

– Миссис Трейнор убьет тебя за несоблюдение школьной формы, – произносит Эль.

– Дерьмо, – повторно ругается рыжеволосая Эмма.

Я усмехаюсь и протягиваю свою руку:

– Давай сюда, я отмою.

Брови девушки взмывают вверх, резко делая ее похожей на Эрика. Эрик Боулмен являлся ее кузеном, и порой их внешнее сходство приводило меня в ужас. Я изо всех сил сдерживаю себя, чтобы не поморщиться, и начинаю отмывать джемпер, слушая болтовню девочек.

– Вы видели Марка? – спрашивает Эмма.

– Того ощипанного птенца футболиста?

– Он больше не птенец. Он, мать его, лев. Разве парни могут так быстро вырасти за несколько месяцев?

– Могут, – отвечаю я. – В целом, подросток может вырасти на 10–15 сантиметров за год. А иногда и на 20–25, когда концентрация соматотропного гормона в крови становится особенно большой.

Девочки кидают на меня радостный взгляд и вновь стискивают в объятьях. Я взвизгиваю, когда Эмма щипает меня за бок.

Я беру свои слова назад. Я ее ненавижу!

– Эмма Кларк! Еще раз так сделаешь, и будешь сама решать свою математику.

Она хватается за сердце:

– О нет, только не это! Пожалуйста, пощади меня, Катерина! Обещаю, я буду хорошей девочкой! – она игриво двигает бровями. – И иногда плохой.

Я кидаю в нее ее же свитер и смеюсь.

– Мы так скучали по тебе, Кэт, – выдыхает Эль. – Пожалуйста, скажи, что ты пойдешь с нами на вечеринку в эту субботу.

– Ты обязана пойти с нами, Катерина, – Эмма делает суровое лицо, ее зеленые глаза сверкают. – Нам остался всего год до выпуска. И я во что бы то ни стало вытащу твою заносчивую задницу на свободу.

В первом порыве я сразу же хочу сказать нет, а потом закрываю рот, удерживая в себе привычный ответ.

Вечеринка. В субботу.

– Что за тусовка? – спрашиваю я, рассматривая мамины черные туфли от «Прада». Я доросла до того момента, когда у нас начал совпадать размер обуви, и Анна Рид решила одолжить мне свои туфли вместо покупки новых.

Девушки переглядываются.

– Мне показалось или я не услышала отказ? – недоверчиво спрашивает Эль.

– Тебе не показалось. В нашу Катерину кто-то вселился. Вызываем ловцов привидений? – шепчет и делает страшные глаза Эмма.

– Я не иду, – я закатываю глаза, уже жалея о своем вопросе.

– Ты пойдешь, – Эмма поджимает губы, пытаясь скрыть улыбку, и обхватывает меня за плечи.

– Нет.

– Да.

– Нет.

– Да!

Боже мой. Спорить с Эммой иногда просто бесполезно.

– Так что за вечеринка? – обреченно сдаюсь я, мысленно прощаясь с мирными планами на вечер.

– Ее устраивает тот самый лев – Марк, – Эм улыбается. – У него пришвартована яхта в Хоупман-Харбор, так что мы отправимся в море.

– Ты же боишься воды, – замечаю я.

– Да, боюсь. Но мы будем на огромной яхте, и я не собираюсь выходить из каюты капитана, – отмахивается Эмма.

Я хмыкаю.

– Кстати, а кого позвали? – как-то встревоженно спрашивает Эль.

Впрочем, я быстро нахожу причину ее волнений. Она ненавидела Аарона Кинга почти так же сильно, как я ненавидела Эрика. Почему? Никто не знает. Аарон – единственная тема на этой планете, о которой Эль отказывает говорить с нами. А мы никогда не настаиваем.

– Будет немного старшекурсников. Из бешеных ублюдков только Чон Хван.

При упоминании Хвана мое сердце неожиданно екает. Я хмурюсь, пугаясь странной реакции.

– А остальные? – уточняет Эль, дергая свою темную косу.

Эмма отрицательно машет головой:

– Никого. Это же первая неделя осени, детка. Все ненормальные будут на посвящении в Элгине.

Я раздраженно поджимаю губы, услышав о варварском посвящении. Закрытый клуб, название которого держится в секрете, каждый год устраивает игры. Охоту. Тот, кто побеждает, становится их другом. А тот, кто проигрывает… становится отбросом. Как Матиуш, например. Количество насилия было просто за гранью, и я до сих пор не понимала, почему администрация школы закрывала на это глаза.

«Статус золотых деток, – гадко подсказывает подсознание. – Влияние. Деньги…»

– Я в деле! – Эль смотрит на меня невинным ангельским взглядом.

– И я, – вздыхаю я.

Эмма громко пищит и сгребает нас в объятья. Мои кости трещат уже в который раз. Да сколько в этой хрупкой девушке силы?

В туалет неожиданно врывается Флоренс Грейсон. Стерва с ангельской внешностью.

Высокая, длинные безупречные ноги, белые волосы и голубые глаза. А вдобавок полмиллиона подписчиков и подписанный модельный контракт с Victoria’s Secret, о котором Фло растрепала каждому в Кингстоне.

Я не любила кого-либо оскорблять, но когда дело касалось этой девушки или же четверки монстров, моя совесть спала крепким сном младенца.

– Вы всегда устраиваете ваши собрания в туалете? – она растягивает губы в издевательской усмешке. – Это выглядит так жалко.

– Да! – злится Эмма, а потом неожиданно гавкает на Фло, заставляя ту отшатнуться и врезаться в стену.

– Ты болеешь бешенством, Кларк? – шипит Флоренс.

– Да! – повторно рявкает Эмма, выволакивая нас с Эль из туалета. – Подойдешь ближе и я укушу тебя, Грейсон.

Нам в спину сыплются ругательства, но Эль прерывает их, плотно закрыв дверь.

Почему в этом году так много людей? Переполненные учениками коридоры, крики, смех, любопытные взгляды. Я поднимаю подбородок в надежде хотя бы выглядеть спокойно.

– Обязательно было ее провоцировать? – сурово спрашивает Элеонор.

– Она сама нарвалась, – пожимает плечами Эмма.

– Идем на занятия, – меняю я тему. – И почему я опять не в вашем классе?

– Потому что распределяющая в комитете – ярая противница коррупции, – мрачнеет Эмма.

Я останавливаюсь прямо посреди коридора, не обращая внимания на толпу учеников вокруг.

– Ты что, пыталась подкупить администрацию? – растерянно бормочу я.

Эмма повторно пожимает плечами и решает скрыться в коридоре, таща за собой опешившую Эль. А затем она кричит:

– Накажешь меня после уроков, Рид!

Я закатываю глаза и тихо смеюсь, решая двинуться в свой класс.

Будет ли этот год таким же, как остальные?

Надеюсь, что нет.

Примечание:

Узнавание – отнесение воспринимаемого объекта к категории уже известных.

Глава 4 Аддикция

«…My haunted lungs, ghost in the sheets

Мои призрачные легкие, приведение в простыне,

I know if I’m haunting you, you must be haunting me

Я знаю, что если я преследую тебя,

то и ты, должно быть, преследуешь меня»

Beyoncé – Haunted

Лондон, Англия.

Призрак.

Настоящее время.

Отель «Ритц» разместился в самом центре Лондона – неподалеку от Грин-парка и Букингемского дворца. Если величественное здание походило на Париж XIX века, то внутренний интерьер больше напоминал Версаль благодаря его огромным каминам, просторным лестницам и старинным гравюрам.

Мистер Моррис открывает дверь машины и любезно подает мне руку.

– Вы выглядите чудесно, мисс Рид, – говорит он с улыбкой.

Я дожидаюсь маму с сестрой и смотрю на него с благодарностью, чувствуя, как от нервов потеют ладони. К вечеру заметно похолодало, от ветра мои волосы раздуваются. Я поправляю растрепавшиеся пряди и делаю глубокий вдох.

В детстве мы с папой часто гостили здесь, желая сменить обстановку, и детские воспоминания вызывают тепло в груди.

«Если случайно увидишь, что консьерж отеля надел белые перчатки, это означает, что в отель вошли Виндзоры», – прошептал мысленно его мягкий голос.

Сердце пропускает удар, когда я напоминаю себе о цели визита.

Мы не потеряем клинику, папа. Ни за что.

Увы, сегодня перчатки консьержа были другого цвета и монашеская семья не спасла меня от этого изнурительного испытания. Нас любезно провожают в зал, где будет проходить сегодняшний благотворительный вечер, направленный на помощь таким организациям, как «Рид Хоспитал».

Часть сегодняшней выручки пойдет на погашение долгов, а остальная станет запасным вариантом на случай, если я не смогу найти толкового директора. Очевидно, моя мама совершенно не справлялась со своими обязанностями.

И мне было абсолютно плевать на израсходованный траст. Меня не волновали деньги, я могла о себе позаботиться. Но папа потратил всю свою жизнь на возведение этой клиники, на подбор величайших докторов, многие из которых проходили у него практику.

Я не могу бросить это на самотек. Я сделаю все, чтобы спасти его дело – даже если мне понадобится пропахать кровавую траншею у себя в душе.

Вспомнив свое самое радостное воспоминание, я заставляю себя улыбнуться и жму руку каждому, с кем миссис Рид решает побеседовать.

– Дорогой Джо, – мама целует седовласого мужчину в обе щеки. – Неужели ты вернулся в Англию?

– Несколько дней назад, – отвечает он, рассматривая меня. – Привет, Кэтти. Ты так выросла, с ума сойти. Обнимешь старика?

Мое сознание неожиданно проясняется, и улыбка превращается в искреннюю.

– Дядя Джонатан! – я падаю в объятия доктора Гарретта.

В последний раз мы виделись, когда мне, кажется, было лет…

– Восемь лет! – восклицает он, сжимая мои плечи. – В последний раз я видел тебя восьмилетней костлявой девчонкой.

– Кроме возраста ничего не изменилось, – бормочет мама, даже не пытаясь понизить громкость.

Я пропускаю мимо ушей ее комментарий и широко улыбаюсь дяде Джо:

– Вы работаете в Турции, верно?

Джонатан Гарретт – известный кардиохирург, когда-то работающий с отцом бок о бок. Подумать только. Я рассматриваю его теплые медовые глаза и невольно вспоминаю время, когда я была счастлива, когда папа был…

«Кэт, – одергиваю я себя. – Прошу тебя, не проваливайся в яму. Не сейчас».

– Когда-то работал и там, – отвечает он, вздыхая. – Нигде не могу прижиться. В Австрии тоже не сложилось.

– Вероятно, пора вернуться в Англию? – я благодарно принимаю у официанта бокал шампанского и делаю глоток, чтобы хоть немного расслабиться. Хотя присутствие дяди Джо отчасти делает этот вечер волшебным. Боже мой, сколько раз он пытался научить меня играть в гольф…

– Может быть, Катерина, – вздыхает он. – Но, как ты знаешь, я вряд ли смогу найти себе место.

Я знаю. Дядя Джо потерял лучшего друга, а я потеряла отца. И ничто не в силах заполнить пустоту после его ухода.

– Ты так похожа на Джеймса, – вдруг говорит он. – У тебя его глаза.

– Вы называли его глаза пепельницами, – из моей груди невольно вырывается смешок. – Благодарю за комплимент, доктор Гарретт.

– Две красивые пепельницы, – кивает он важно, и мы оба смеемся.

К нам наконец присоединяется Мари, которая все это время болтала со знакомыми подростками неподалеку. Я обнимаю сестру за плечи и как можно мягче предлагаю:

– Может быть, вы вновь захотите работать в «Рид Хоспитал»?

После распространения слухов о проблемах в клинике многие врачи ушли, боясь, что могут потерять зарплату. Полагаю, набор высококлассных специалистов будет нам только кстати.

Мама смотрит на меня с одобрением. Но я не уверена, согласится ли доктор Гарретт, учитывая все… обстоятельства.

Джо широко улыбается.

– Конечно! Но я хочу набрать группу интернов. С этим будут какие-то проблемы?

– Нет, – отвечает миссис Рид. – Мы предоставим вам все необходимые условия.

Мы жмем друг другу руки, продолжая болтать о всяких пустяках. Мама несколько раз упоминает про мою степень по психологии, небрежно говоря о том, что я так и не смогла стать настоящим врачом. И тем не менее пружина в моем животе расслабляется.

Все не так уж и плохо. Да, часть гостей не преминула обсудить меня во всех подробностях, удивленная моим присутствием. Конечно, я волновалась о том, что моя репутация может лишь усугубить ситуацию, однако я успела заручиться поддержкой нескольких давних папиных друзей и даже взять контакты финансового консультанта.

– Ты всех очаровала. Присмотрись к мистеру Роджеру, ты ему явно понравилась, – довольно шепчет мама, и я едва сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. – Давайте присядем?

Мама кивает в сторону нашего стола.

– Наконец-то, – бормочет Мари. – Я хочу съесть все макаруны на этом вечере.

– Я присоединяюсь, – смеюсь я.

– Девочки, подождите, – миссис Рид хватает нас за руки и разворачивает в сторону подошедшего фотографа. – Улыбнитесь!

Я надеюсь на то, что в кои-то веки получусь на фото с искренними эмоциями. Однако изменение атмосферы чувствуется, прежде чем раздается вспышка. Улыбка медленно сползает с моих губ, и я вся замираю, сжав руку в кулак и ощущая его.

Мой личный кошмар.

Находится со мной в одном помещении.

Вспышка и щелчок затвора.

– Благодарю за фото!

Мое сердце забилось чаще.

Кастил Сноу. В великолепном черном смокинге и белой рубашке с тонким черным галстуком.

Он повзрослел. Высокий как бог и такой же смертоносный.

Темные гладкие волосы больше не достают до подбородка – они идеально подстрижены, а многочисленные татуировки скрываются за слоем одежды. Ни намека на прошлое бунтарство. Лишь мрачная и властная аура, всегда окружающая этого мужчину, напоминает мне о том, каким человеком он является.

– О боже, – выдыхаю я, не сдержавшись. На меня резко накатывает чувство тошноты.

В зале Ритца повисает тишина. Все смотрят на мистера Сноу. На него невозможного было не смотреть. Дьяволы слишком привлекательны.

Рядом с ним идет изящная, ухоженная брюнетка. На ней потрясающее шелковое платье багрового оттенка. Выглядит она безукоризненно.

Я не сразу узнаю в ней блондинку Флоренс Грейсон. Неужели она покрасила свои волосы ради его вкусов? Нет, этого не может быть. Как Фло могла хотеть его? Того, что сделал со мной Кастил семь лет назад, по всей видимости, было недостаточно, чтобы убедить ее, насколько он плохой. Кас терпеть ее не мог и не замечал долгие годы, несмотря на ее бесконечные попытки.

Но, кажется, последняя попытка увенчалась успехом. Мисс Грейсон заполучила завидного холостяка мистера Сноу, а заодно связалась с монстром. Что ж, логика этой девушки никогда не была мне понятна.

Я стараюсь сохранять самообладание, но тело отказывается слушать мои приказы.

Сначала я чувствую болезненные уколы в груди. А затем дрожь, которая усиливается с каждым его приближением.

– Ты дрожишь, Катя, – яростно шепчет на ухо мама. Ее русский действует на меня удушающе. – Соберись, все на тебя смотрят.

Нет, это неправда. Все смотрят на него, а я просто стою рядом.

– Добрый вечер, мистер Сноу.

Я предпочитаю смотреть на Флоренс Грейсон, сжимая бокал с такой силой, что тот в любую секунду может лопнуть. Ее голубые глаза направлены лишь на одного человека. На Кастила.

Пауза.

Слишком мучительная.

Остается лишь мое неровное дыхание и тяжелый запах мускуса, оседающий на моих легких ядовитой пылью.

– Миссис Рид, – его голос звучит спокойно и непоколебимо, когда он наконец-то ей отвечает.

А затем мне протягивают руку.

– Мисс Рид.

– Мистер Сноу, – хриплю я.

Больше всего на свете я не желаю дотрагиваться до этого человека. Но я делаю это. Спокойно протягиваю руку, оставаясь невозмутимой. Мой взгляд упирается в дорогие часы. Когда наши пальцы соприкасаются, по моему телу пробегает странная пьянящая слабость. Наверное, электрический разряд.

Я приказываю себе не смотреть в его глаза. В конце концов, Кастилу никогда не нравился мой прямой взгляд. И, пожалуй, именно сегодня я предпочитаю не идти наперекор.

Место, где он дотронулся до меня, покалывает и жжет. Мама сыпет поздравлениями в связи с выпуском его нового приложения, уже взорвавшего всю сеть. Слыша неприкрытую лесть в ее мягком голосе, мне хочется избавиться от выпитого на обед латте. Дыхание выбивается из моих легких, а тело замирает.

Нет.

Пожалуйста, только не сейчас…

Последний приступ панической атаки произошел три года назад – тогда я застряла в лифте университета и на несколько часов осталась в запертом помещении. Столько часов терапии, столько пройденного мной материала… и ничто из этого не уберегло меня от резко накатывающей тревоги.

Я не могу дышать.

Господи, я не могу дышать.

– Кэтти, – тихо говорит сестра, хватая меня за локоть. – Ты…

– Я скоро вернусь, – мой голос так тих, что я не уверена, услышала ли Мэри хоть что-нибудь.

Сунув ей в руку бокал и наплевав на все договоренности, я делаю то, что умею лучше всего.

Я убегаю.

Все, что мне нужно сделать, – это найти безопасное уединенное место и прореветься как следует. Хорошо, что никто из персонала не останавливает меня, пока я несусь через весь отель.

Концентрация, Кэт.

У тебя паническая атака. Прими ее.

Слезы катятся по моим щекам от того, насколько мне страшно. Я ее принимаю, черт возьми, но почему мне так страшно?

Я в безопасности, здесь куча людей и камеры.

Не срабатывает.

Черт, ну почему здесь нет ни одного темного коридора?

«Давай, Кэт, – умоляю я себя. – Концентрация. Что ты видишь?»

Красный ковер, бежевые стены с лепниной… светильники на антикварных столиках, которые, наверное, стоят целое состояние.

Не срабатывает.

«Что ты слышишь?»

Только свое громко стучащее сердце где-то в горле, бешено бурлящую по венам кровь и звон в ушах.

Не срабатывает.

Кислорода становится все меньше. В какой-то момент мне кажется, что я просто задохнусь, но перед глазами возникает маленькая дверь, на которой выведено «Только для персонала». Кусая губы до крови, я молюсь, чтобы она была открыта, иначе я свернусь клубком прямо на ковре и буду выть от страха, пока меня не найдет кто-нибудь из гостей. Мои снимки попадут в прессу, я наврежу маме и клинике…

Кэт, черт побери!

Когда я нажимаю на ручку, волосы на моем теле встают дыбом. Однако прежде чем я успеваю обернуться и осмотреть источник беспокойства, меня неожиданно толкают в небольшую кладовку.

Щелчок закрываемой двери раздается оглушающим эхом, в то время как в животе все сворачивается.

Я пячусь назад, видя перед собой внушительную фигуру моего кошмара, и сношу по пути несколько коробок.

Сначала мне кажется, что это все игры моего болезненного сознания, но передо мной действительно стоит он.

Кастил Сноу.

Человек, которого я ненавижу больше всего на свете.

Любые попытки контролировать свое дыхание заканчиваются эпическим провалом. На шее будто затягивается веревка: удушающая, темная, опасная… как мужчина, который находится напротив.

Кас всегда двигался быстро. И бесшумно. Поэтому я даже не замечаю, как молниеносно он подбирается ко мне.

Его рука крепко хватает мое горло, прижимая к стене с силой, которая делает меня неподвижной.

Не настолько крепко, чтобы задушить. Но достаточно, чтобы мне перестало хватать воздуха.

Я вцепляюсь в его руку, пытаясь сорвать ее с себя. Огромная ошибка…

Длинные холодные пальцы сжимаются сильнее, пока боль не пронзает меня. Темные глаза не упускают ни единой эмоции, проскользнувшей на моем лице. Его взгляд пустой, словно взгляд убийцы, безжизненный. Я так часто видела этот взгляд в кошмарах, что сейчас мне не верится, что я вижу его наяву.

Мне до безумия хочется спрятаться. Но, как и во снах, я не могу этого сделать. Он всегда настигает меня. Да и как можно спрятаться от таких глаз?

Они препарируют. Они убивают.

Я встречаю пустые глаза Кастила своим решительным взглядом.

Этот мужчина больше не властен надо мной. Я не дам ему наслаждаться моей паникой. Изо всех сил пытаясь успокоить нервы и мысли, я ловлю остатки воздуха и разглядываю темную радужку глаз напротив. Левый глаз слегка светлее, чем правый, и я знаю, что на солнце он отдает в темно-зеленый. Или в моменты, когда Кастил…

Черт.

Нет, нет, нет… Пожалуйста, нет!

Находясь под прицелом темных глаз, тело предает меня.

Паническая атака ушла, словно ее и не было. Я прикрываю глаза, чувствуя накатывающее на меня возбуждение. И в этот момент рука Сноу спокойно отпускает мое горло.

– Скажи мне, – его учтивый британский акцент заполняет всю комнату. – Что ты забыла в Англии?

Холодные пальцы проводят по моей нежной коже шеи, которую Кастил сжимал всего мгновение назад, и я сдерживаю дрожь, прежде чем она успевает слететь с моих губ.

Подняв на мужчину свой взгляд, я едва не давлюсь воздухом от его близкого присутствия. Его сумасшедший запах проникает в каждую клеточку моего тела, и я повторяю себе, как мантру: монстр тоже может быть привлекательным, но не позволяй ему уничтожить тебя.

– Я задал вопрос, Катерина, – его пальцы спускаются ниже, проводят по линии ключиц, заставляя меня задрожать всем телом.

«Пошел ты», – говорю я мысленно и просто продолжаю смотреть. Я прекрасно понимаю, чего он хочет добиться. Что он хочет услышать.

И я больше никогда в жизни не буду потакать желаниям Кастила Сноу. Никогда.

Я вскидываю подбородок выше, призывая себя к спокойствию. Впервые с тех пор, как я увидела Кастила, в его глазах появляется что-то наподобие интереса.

Нет, это не интерес.

Скорее садизм.

– Если будешь продолжать на меня так смотреть, я, в конце концов, тебя трахну. Или ты этого и добиваешься, котенок?

Больной ублюдок.

Я продолжаю терпеливо ждать, когда его порывы угаснут. Такие, как он, любят сопротивление. Слезы, мольбы, крики… особенно крики.

– Ну же, Кэт, – его губы наклоняются к моему уху. – Ты будешь отвечать мне? Или мне пойти и поиграться с твоей сестрой?

Моя температура поднимается до чистой ярости.

Как он смеет… Да как он смеет даже думать об этом?

Я глубоко вздыхаю и толкаю его в грудь, прожигая взглядом насквозь. Но легче было бы сдвинуть грузовик, чем этого мужчину.

– Ей семнадцать, ты больной… ах!

Меня неожиданно хватают за ягодицы, поднимают и придавливают к стене так, что я ощущаю чужую эрекцию. Я машинально хватаю его за плечи и до боли прикусываю губу, когда чувствую нестерпимый жар внизу живота.

– Когда тебе было семнадцать, меня это не остановило. Думаешь, остановит сейчас?

Мне требуется все, чтобы оставаться собранной, несмотря на пульсацию, усиливающуюся от его легких толчков.

– Отпусти меня! Какой же ты…

– Ублюдок? – на его губах расцветает жестокая усмешка. – Ну же, скажи это. Ты же знаешь, как я обожаю тебя наказывать. Ты скучала по мне, Кэт?

Его прикосновения дикие, почти карающие, напрочь сбивают мое дыхание.

– Нет, – шепчу я, сдаваясь и закрывая глаза.

Лишь бы не видеть темноты напротив.

– Нет? – его дыхание щекочет мою шею. Но Кастил не целует. Лишь царапает жесткой щетиной по коже. – Неужели?

Меня отпускают вниз, не заботясь о том, что я могу упасть. Из-за каблуков левая нога подворачивается, но Кастил ловит меня и вновь прижимает к стене, сцепляя мои запястья над головой.

Невзирая на сопротивление, его пальцы скользят по ткани чулок, задерживаются на голой коже бедра, вырывая из меня судорожный вдох, а затем оттягивают в сторону нижнее белье и проводят по моей киске.

– Я так не думаю, – буднично говорит он, поднимая руку на свет и рассматривая скопившуюся на пальцах влагу.

Я дергаюсь, желая провалиться сквозь землю, но хватка Кастила слишком сильна, чтобы я могла сделать хоть что-нибудь. Прежде чем я начинаю осознавать, что только что произошло, Кастил берет пальцы в свой рот и облизывает.

Те пальцы, которые несколько секунд были во мне.

Черт возьми!

– До сих пор мое любимое блюдо, – его низкий хриплый голос убивает последние остатки моего самообладания.

О нет… Я не могу возбуждаться от него.

Не после того, что он со мной сделал.

– Отпусти меня, – молю я.

И Кастил делает это.

Он меня отпускает.

Как отпустил семь лет назад. Уничтожил и выбросил.

– Ты придешь ко мне, Кэт, – бездушно произносит он, прежде чем уйти. – Ты сломаешься. И я буду с нетерпением ждать твоего разрушения.

Оставшись в кладовке Ритца одна, я медленно сползаю вниз и прячу лицо в ладони, чувствуя, как дрожь пронзает все мое тело.

Я ненавижу его.

Как же я его ненавижу…

Примечание:

Аддикция (англ. addiction – зависимость, пагубная привычка, привыкание) – ощущаемая человеком навязчивая потребность в определенной деятельности.