7,99 €
Mehr erfahren.
- Herausgeber: Иностранка
- Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
- Serie: Джоджо Мойес
- Sprache: Russisch
- Veröffentlichungsjahr: 2023
Лин, Кэт и Джемма — красивые тридцатитрехлетние сестрыблизнецы, на которых все обращают внимание, не только мужчины. Смех, драма и хаос, кажется, повсюду следуют за ними. Однако жизнь у них абсолютно разная. У Лин все идет четко по расписанию. Кэт мучают секреты, которые она узнала о своем замужестве. А Джемма, уставшая от мимолетных связей, мечтает о вечной любви. Веселая история слегка сумасшедшей, но на удивление обычной семьи. Впервые на русском языке!
Das E-Book können Sie in Legimi-Apps oder einer beliebigen App lesen, die das folgende Format unterstützen:
Seitenzahl: 468
Ähnliche
Содержание
Liane Moriarty
THREE WISHES
Copyright © Liane Moriarty, 2004
All rights reserved
This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency LLC
Перевод с английскогоТатьяныКамышниковой
Серийное оформлениеИльи Кучмы
Оформление обложкиВиктории Манацковой
Издание подготовлено при участии издательства «Азбука».
Мориарти Л.
Три желания : роман / Лиана Мориарти ; пер. с англ. Т. Камышниковой. — М. : Иностранка, Азбука-Аттикус, 2016.
ISBN 978-5-389-11185-1
16+
Лин, Кэт и Джемма — красивые тридцатитрехлетние сестры-близнецы, на которых все обращают внимание, не только мужчины.Смех,драмаихаос, кажется, повсюдуследуют за ними.Однако жизнь у них абсолютно разная. У Лин все идет четкопо расписанию. Кэт мучают секреты, которые она узнала о своем замужестве. А Джемма, уставшая от мимолетных связей, мечтает о вечной любви.
Веселая история слегка сумасшедшей, но на удивление обычнойсемьи.
Впервые на русском языке!
© Т. Камышникова, перевод, 2016
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2016 Издательство Иностранка®
Посвящается моим четырем младшим сестрам — Джейси, Кейти, Фионе, Шоне и брату Николе
Благодарности
Я очень благодарна Ванессе Проктор за множество часов, проведенных за чтением и правкой черновиков, Джейси Мориарти — сестре и вдохновительнице — за толковые предложения, советы и поощрение, моему зятю Колину Макадаму и подругам Петронелле Макговерн и Марисе Медине за бесценные комментарии; моей матери Дайан Мориарти за ценную информацию по различным вопросам — от цветов до маленьких детей. Книга писалась в рамках работы над дипломом в Университете Маккуори; благодарю преподавателей, особенно профессора Марселя Фреймана, и однокурсников за поддержку. Спасибо моему агенту Фионе Инглис за горячую поддержку книги и Джулии Стайлс за тщательную корректуру. И наконец, благодарю моего редактора и издателя Кейт Патерсон за толковые редакторские замечания.
Книга Лоренс Райт «Близнецы: гены, окружение и загадка идентичности» (1997) очень помогла мне понять особенности отношений между тройняшками.
Пролог
Иногда случается так, что волей-неволей приходится играть главную роль в комедии, трагедии или мелодраме собственной постановки перед огромной аудиторией.
Бежишь за утренним автобусом, болтая сумкой во все стороны, и вдруг оступаешься и растягиваешься во весь рост прямо на тротуаре, точно маленький ребенок на игровой площадке. Или стоишь в набитом битком лифте, и тут любимый человек задает вопрос, способный довести до белого каления («Повтори, пожалуйста, что ты сказала?»), или собственный ребенок интересуется чем-нибудь крайне нескромным, или по мобильному названивает мать со своими ценными указаниями. Или, бывает, пробираешься мимо чужих коленок к своему месту в кинотеатре и просыпаешь попкорн на ноги совершенно незнакомому человеку. Или вот так вот поспоришь с кем-нибудь хоть мало-мальски власть имущим — кассиром в банке, приемщицей в химчистке или трехлеткой — и весь день наперекосяк.
На молчаливые ухмылки зрителей в кинотеатре можно наплевать; им можно ослепительно улыбнуться или просто пожать плечами. Если вы не против подурачиться, то можно даже отвесить им небольшой поклон. Собственно, не так уж важно, что именно вы делаете, — все равно вы не властны над тем, какую роль сыграете в маленьких анекдотах, которые они принимаются сочинять тут же, на месте; и если вам не повезет, то их авторы отнимут у вас последнее достоинство.
Именно это и случилось с тремя женщинами холодным июньским вечером в Сиднее. Точнее сказать, такое случалось с ними постоянно, но в тот раз шоу получилось особенно зрелищным.
Дело было в оживленном ресторане, который «Кулинарный гид по Сиднею» называл «местом, полным сюрпризов», среди публики, не обремененной хорошими манерами.
Несколько часов это небольшое происшествие пересказывалось и разыгрывалось в лицах, к вящему удовольствию нянек, соседей по квартире и сидящих дома женушек. Наутро уже не менее десятка его версий циркулировало в офисах и кофейнях, пабах и детских садах. Среди них были смешные и не очень; одни подверглись цензуре, в другие рассказчики не постеснялись добавить перца.
И само собой, среди них не было двух одинаковых.
Драка в день рождения
Вчерашний вечер? Выдался насыщенным.
Нет, дружок, нет, не в этом смысле... Свидание вслепую обернулось полной катастрофой.Нет, после Сары не слишком быстро. Я же тебе говорил,что готов в любую минуту к ней вернуться. Ее голос — вот что стало настоящей проблемой. Она разговаривала так тихо, будто по телефону, с другого конца света и при плохой связи.
Нет, не преувеличиваю. За весь вечер я не смог расслышать ни единого слова! Нельзя же вечно просить человека повторять одно и то же, если только не хочешьвынести мозг и ему, и себе. Все свидание я только и делал, что тянулся через столик, навострял уши и пытался по губам угадать, что она там шепчет себе под нос. Был момент, когда я одобрительно хмыкнул над тем, что мне показалось главным в ее рассказе, а она вдруг застыла, как громом пораженная.
Наверняка человек-то она, в общем, неплохой. Только слушатель ей нужен получше. С ушами помощнее.
Но ладно, не в свидании дело. Как я уже говорил, вечер выдался... насыщенный.
В ресторане яблоку было негде упасть, и за соседним столиком оказались три женщины. Поначалу я их даже не заметил и оглянулся только тогда, когда ручка сумки одной из них зацепилась за ножку стула.
Очень симпатичная! Хотя я и предпочитаю... Но я забегаю вперед.
Короче, эти три барышни вроде бы неплохо проводили время, смеялись вовсю, с каждым разом все громче и громче. На каждый их раскат смеха я грустно улыбался своей собеседнице.
Часов в одиннадцать мы приободрились, потому что дело близилось к концу. Спросили десертное меню, и моя пассия знаками дала понять, что можно было бы заказать один черничный чизкейк на двоих. Я признался, что не люблю сладкое, и она чуть не запрыгала от радости!
Но заказать мы ничего не успели, потому что какраз в этот момент в ресторане потушили свет и в залвплыли три официантки, каждая с огромным...
ИМЕНИННЫМ ТОРТОМ!Нет, ты представляешь?
И я говорю Томасу: ну ничего себе!ТРИторта! По одному для каждой! Ну, потом, конечно, они спели «С днем рождения тебя!» — три раза! Томас подумал, что это смешно. Каждое следующее «с днем рождения» звучало громче предыдущего, так что в конце вопил уже весь ресторан.
За исключением Томаса, само собой. Шум, который производили девицы, испортил ему весь вечер. Он даже официантке пожаловался! Мне они показались приятными молодыми девушками в приподнятом настроении. Вначале, по крайней мере. Уходя в дамскуюкомнату, одна из них, беременная, мне даже улыбнулась.
Каждая взяла себе по огромному куску торта! Уж точно — никто там ни на какой диете не сидел. А потом они еще друг у друга отламывали по кусочку. И я подумала: «Как мило!»
Ну, я время от времени на них поглядывала. Не знаю почему, но они меня заинтриговали. Я заметила, что после торта каждая по очереди прочла что-то вслух. Мне показалось — письма. Понятия не имею, что там было в этих письмах, только через несколько секунд поднялся такой визг!
Боже правый! Вот это была ссора, я тебе скажу! Настоящий скандал! Все смотрели только на них. Томас был просто в ужасе.
Одна девица отшвырнула стул и выпрямилась во весь рост — ни в чьих глазах я не видела столько ярости! Казалось, вся кровь прилила к ее щекам, когда она трясла вилкой и вопила — именно вопила.
Даже не знаю, как описать, что произошло потом.
Ну ладно. Подвинься поближе, я тебе на ушко скажу.
Она вопила: «Вы обе...»
«...ИСПОРТИЛИ МНЕ ЖИЗНЬ!»
Я еще подумала: «Что за хрень?»
Я как раз говорила Сэму, что рассчитываю на солидные чаевые от шестого столика, потому что там зажигали вовсю и были уже тепленькие.
Даже беременная позволила себе бокал шампанского, а это довольно опасно, ведь правда? Вдруг ребенок будет отставать в развитии?
До сих пор не могу поверить, что она поступила так со своей сестрой. В смысле, я тоже свою недолюбливаю, но это как-то слишком! Свою родную тройняшку!
Я не говорила, что они были тройняшками?
Они собрались отметить свой тридцать четвертый день рождения. Раньше я никогда настоящих тройняшек не видела, они были со мной очень любезны, я осмелела и стала задавать им вопросы, каково это — быть тройняшками. Две блондинки были прямо как две капли воды похожи друг на дружку! Я уставилась на них во все глаза. Было похоже на игру «Найди десять отличий». Так странно!
Одна из них сказала, что быть тройняшками — это просто фантастика. Ей, мол, это очень нравится! Другая заметила, что, наоборот, это сплошной ужас. У нее такое чувство, будто она мутант или что-то в этом роде. А третья ответила, что не видит в этом ничего особенного.
И потом все они заспорили, что это такое — быть тройняшками. Но спорили по-дружески, беззлобно.
Вот почему я и не поверила, когда услышала, что они начали драться. Драться, что называется, не по-детски, а так, будто не выносили друг друга. Мне даже неловко как-то стало за них...
Сэм велел нести им кофе, чтобы как-то разрядить обстановку. Поэтому, подходя к их столику, я постаралась выдавить из себя улыбку, но именно тогда-то все и произошло.
Я так опешила, что у меня аж руки затряслись, а вместе с ними — и поднос с чашками.
Помнишь тех двух ископаемых, которые заходят каждый второй четверг? Ту толстуху, что всегда просит крем-брюле? У нее еще тощий муж с чем-то таким на заднице. Так вот, я пролила капучино прямо на его сияющую лысину!
Ох, погоди, сейчас, передохну и дорасскажу.
Так вот, одна из сестер, встав из-за стола, начинает орать на двух других, так? И все время, пока орет, тычет в воздух вилкой для фондю.
На закуску они заказывали особое фондю. Вот сейчас я вспоминаю об этом и понимаю, что, собственно, по моей вине вилка так и осталась на столе... Ох... Надеюсь, они не подадут на меня в суд. Ха!
Так вот, эта девушка... Она машет вилкой и кричит, как заправский маньяк. А потом швыряет в сестру этой самой вилкой. Ты можешь в это поверить?
И вилка вонзается прямо в живот той, беременной!
И вот она сидит, смотрит на свой живот, из которого торчит вилка. Зрелище не для слабонервных.
Девушка, которая ее швырнула, так и стоит, протянув руку, точно статуя. Будто она хотела остановить падавший стакан или что-то в этом роде, но поняла, что уже слишком поздно.
А потом — прикинь! — она падает в обморок.
Нет, не беременная, а та, что швырнула вилку!
Она прямо валится как подкошенная и, падая, ударяется подбородком — такой противный звук был! — о край стула.
Ну вот, она, значит, лежит на полу в полной отключке. Беременная сидит, у нее из живота торчит вилка, и она молчит, словно воды в рот набрала. Сидит, смотрит в пространство, как будто глубоко задумалась, а потом трогает живот пальцем, поднимает его, а он весь в крови! Такая жуть!
И главное, все посетители разом смолкли — сидят и только пялятся на тройняшек этих.
Третья вроде как вздыхает, трясет головой, точно все это ерунда, наклоняется под столик, берет свою сумочку, достает...
...мобильный и вызывает «скорую».
Потом она позвонила мне, и я встретила их в больнице. Ты можешь в это поверить? А ведь все именно так и было.
Им же уже за тридцать, а ведут себя как дети, честное слово! Кидают друг в друга чем ни попадя в общественных местах! Нехорошо это... И потом, на собственном дне рождения!
По-моему, им — всем троим — нужен хороший психиатр.
Помнишь, в том ресторане, куда мы их водили детьми, менеджер попросил нас уйти, когда Лин швырнула в Катриону стаканом лимонада. Вот это было фиаско! В жизни меня так не унижали. Уже молчу о том, что пришлось оставить бутылку отличного шираза. Кэт тогда наложили четыре шва.
Это ты виноват, Фрэнк.
Нет. Никакая это не ахинея.
Ну хорошо, виноваты вы с Кристиной, если тебе так больше нравится.
Кристина, Фрэнк, — это та женщина, которая разрушила наш брак. Она отличный индикатор того, как мало голова твоя была занята тем, что случилось с нашими девочками.
Я не отклоняюсь от темы, Фрэнк! Наш неудачный брак очень дурно повлиял на наших дочерей. То, что случилось сегодня, — ненормально! Даже для тройняшек!
Я еще разговаривала с бухгалтером, когда мне позвонили. Я прямо лишилась дара речи и еле выговорила: «О, пожалуйста, извините, Найджел. Моя дочь только что сломала челюсть — она упала в обморок, кинув вилкой в беременную сестру!»
Жаль, что ты не видел того, что увидела я, добравшись до больницы. Они хихикали! Как будто все это — просто очередной смешной случай в их жизни. Я была вне себя от злости!
Я вообще их не понимаю.
Фрэнк, только не делай вид, что понимаешь их лучше меня. Ты с ними не разговариваешь. Ты с ними заигрываешь.
От них всех противно несло чесноком. Наверное, на закуску они заказывали фондю с морепродуктами. Странный, очень странный выбор! Его же есть невозможно.
Ну и с выпивкой у них тоже не все было в порядке.
Не вижу в этом ничего смешного, Фрэнк. Ребенок мог пострадать. Он мог даже умереть! Наша дочь могла погубить нашего внука или внучку! Подумать только — мы могли оказаться на первой странице «Дейли телеграф»!
Нет, мне не кажется, что я драматизирую.
Ну да, вот именно, я тоже хотела бы это знать. Я так и спросила, когда приехала:
— С чего же все началось?
Глава 1
А началось все тридцать четыре года назад, когда Фрэнк Кеттл, двадцати одного года, высокий, светловолосый, гиперактивный молодой человек, бывший послушник, воспылал безумной страстью к Максин Леонард, длинноногой рыжеволосой красотке, которой должно было вот-вот стукнуть девятнадцать.
В нем бушевал тестостерон. Она была осмотрительнее, но согласилась. Все случилось на заднем сиденье «холдена», принадлежавшего отцу Фрэнка. Два раза. В первый раз они все время стукались головами, сопели, затаив дыхание, сползали на пол, пока по автомобильному радио пел Джонни О’Киф. Во второй раз получилось медленнее, мягче и, в общем, совсем неплохо. Элвис вкрадчиво призывал любить его нежно. Однако и в том и в другом случае ужасный исход был один и тот же. Один из живчиков Фрэнка столкнулся лоб в лоб с одной из гораздо более медлительных яйцеклеток Максин и прервал ее тоскливый путь в небытие.
Потом, когда Максин сломя голову бегала на свидания к более подходящим мальчикам, а Фрэнк ухлестывал за фигуристой брюнеткой, две только что оплодотворенные яйцеклетки упрямо пробирались по фаллопиевым трубам Максин к ее взволнованной, совсем молодой матке.
В тот самый момент, когда Максин позволила очень подходящему ей Чарли Эдвардсу отбросить назад ее длинные рыжие волосы, пока она задувала девятнадцать свечей на именинном торте, одна яйцеклетка в ней настолько осмелела, что взяла и разделилась на две. Еще одной яйцеклетке теперь очень здорово было в компании двух совершенно одинаковых яйцеклеток.
Гости на дне рождения Максин думали, что она никогда еще не была такой красавицей — стройная, сияющая! Кто бы мог подумать, что она уже была беременна тройняшками от какого-то там бывшего святоши?
Ясное дело, Фрэнк и Максин поженились. На свадебных фотографиях у обоих был отсутствующий вид людей, недавно переживших серьезную травму.
Через семь месяцев три их дочери, крича и брыкаясь, появились на свет. Максин до этого никогда даже не брала ребенка на руки, а тут у нее оказалось целых три; это был самый тяжелый момент ее молодой жизни.
Вот как все начиналось, по версии Джеммы. Кэт возразила бы, что если уж считать с зачатия, то почему бы не приплести сюда всех их родственников до седьмого колена? Почему бы вообще не начать с обезьян? Или, допустим, с Большого взрыва? «Я бы с этого и начала, — заметила Джемма, — с Большого взрыва мамы и папы». — «Прико-о-ольно», — протянула бы Кэт. «Давайте рассуждать логически, — перебила бы Лин. — Все началось с ужина со спагетти».
И Лин, совершенно естественно, была бы права.
Был вечер среды. До Рождества оставалось полтора месяца. Обычный вечер в середине недели, о котором в пятницу они бы уже вряд ли помнили: «Что там мы в среду делали?» — «Не помню... Телевизор смотрели?»
Именно это они и делали. Жевали спагетти, пили красное вино, смотрели телевизор. Кэт, скрестив ноги,сидела на полу, прислонившись спиной к дивану и поставив тарелку на колени. Ее муж Дэн примостился на самом краешке и поедал свой ужин, склонившись над журнальным столиком. Они всегда так ужинали.
Спагетти готовил Дэн, поэтому они получились слегка переваренными. Кэт была более умелым кулинаром. Дэн готовил без затей, функционально. Он кидал все продукты сразу, как будто в бетономешалку, одной рукой крепко держал чашку, другой крутил ее содержимое так яростно, что под кожей ходили бицепсы. Ну и что тут такого? Сделано же дело!
В тот вечер, в среду, Кэт ничего необычного не чувствовала; не было ей ни особенно весело, ни особенно грустно. Было даже странно вспоминать потом, как она сидела, запихивала в рот пасту, приготовленную Дэном, очень глупо доверившись течению своей жизни. Теперь, задним числом, ей хотелось прикрикнуть на саму себя: «Сконцентрируйся!»
Они смотрели мыльную оперу под названием «Школа медиков», речь в которой шла об очень красивых и очень молодых студентах медицинского факультета с ослепительно-белыми зубами и запутанной личной жизнью. Каждый эпизод изобиловал кровью, сексом и болью.
Кэт с Дэном кое-что добавили к этой «Школе медиков». Как только обозначался новый поворот сюжета, они разражались громкими криками, точно дети, смотрящие пантомиму: «Сволочь!», «Бросай его!», «Это не то лекарство!!!».
На этой неделе Элли — кокетливая блондинка, вечно в коротеньких маечках в облипочку, — пребывала в полнейшем смятении. Она все не могла решить, признаваться ли своему парню Питу — темноволосому угрюмому типу с ненормально накачанным прессом — в том, что спьяну изменила ему с заезжей звездой — возмутителем спокойствия.
— Скажи ему, Элли! — говорила Кэт, обращаясь к телевизору. — Пит простит! Он все поймет!
Пошла реклама: мужчина маниакального вида в желтом пиджаке бродил по магазину, недоверчиво показывая пальцем на специальные рождественские предложения.
— А я сегодня сделала кое-что для красоты и здоровья, — произнесла Кэт, опираясь на ногу Дэна, чтобы через него дотянуться до перечницы. — У женщины был такой приторно-восторженный голос. Мне как будто делали массаж, пока я резервировала нам отель.
На Рождество она дарила сестрам (и себе самой) поездку в дом отдыха в Голубых горах. Всем троим пообещали «ни с чем не сравнимые ощущения» от «исключительного обслуживания». Их должны были обертывать в морские водоросли, опускать в грязевые ванны, с головы до ног обмазывать витаминными кремами — отдых предстоял просто чудесный.
Она была очень довольна собой. «Какая умница!» — скажут все в день Рождества. Лин действительно нужно было расслабиться. Джемме это было не нужно, но она вряд ли откажется от поездки. Кэт тоже ничего, в общем, не беспокоило — разве только то, что она все не беременела, хотя вот уже почти год не принимала противозачаточных. «Не бери в голову», — мудро советовали все вокруг, будто первые до этого додумались. Как будто твои яичники отказывались сотрудничать, когда замечали, что ты волнуешься из-за беременности: «Отлично! Если ты так переживаешь по этому поводу, то мы закрываем вопрос».
Пошла реклама медицинской страховки, и Дэн поморщился, как от боли:
— Терпеть ее не могу.
— Но реклама эффективная. Ты ее смотришь внимательнее, чем любую другую.
Он закрыл глаза и отвернулся:
— Ладно, не смотрю, не смотрю. Но этот резкий женский голос все равно слышу.
Кэт взяла пульт и прибавила звук.
— А-а-а! — Он открыл глаза и вырвал пульт у нее из рук.
Это было совершенно нормально. Позже она проигрывала все его действия в своей голове, и от этого, казалось, становилось даже хуже. Каждый миг нормального поведения только отягощал его предательство.
— Цыц! Уже началось.
Обманутый парень Элли, Пит, поигрывал на экране своими накачанными мускулами. Элли виновато посматривала прямо в камеру.
— Скажи ему! — обратилась к ней Кэт. — Я бы хотела знать. Мне было бы лучше знать всю правду. Лучше скажи ему все, Элли.
— Правда лучше? — спросил Дэн.
— Да. А тебе — нет?
— Не знаю...
Кэт тогда не услышала никакого «звоночка». Не уловила даже слабенького сигнала. Она поставила свой стакан с вином на журнальный столик и почувствовала, как на подбородке вскочил зловредный прыщик — предвестник месячных. Он появлялся каждый месяц, как будто на ней ставили официальный штамп: «Подтверждаю, что у данной женщины в данный месяц ребенка не ожидается. Попробуйте в следующем месяце!» Каждый раз, завидев первые капли крови, Кэт принималасьсокрушенно вздыхать, закидывая голову, точно колдунья. Какая насмешка, какая страшная издевка после стольких лет периодической радости оттого, что она не беременна, после многомесячных рассуждений вроде: «А мыготовы к такой крутой перемене? Готовы, ведь правда же? Или нам нужен еще один месяц свободы?»
«Не думай об этом, — твердила она себе. — Просто не думай».
— Кэт...
— Чего?
— Я должен тебе что-то сказать.
Она одобрительно улыбнулась в ответ на его задумчивый тон, радуясь, что он отвлек ее от прыщика.
— И что же? — полюбопытствовала она и приглушила звук. — Что, как Элли? Изменил мне?
— Ну... в общем, да.
Он выглядел так, будто его вот-вот стошнит — актер из него был никудышный.
Кэт положила вилку.
— Шутишь? Ты что, хочешь сказать, что с кем-то переспал?
— Да, — ответил он, странно дергая губами. Оннапоминал маленького мальчика, застигнутого за чем-то постыдным.
Она выключила телевизор и отложила пульт. Сердце колотилось от страха и от незнакомого прежде жгучего желания — знать все.
— Когда? — Ей все еще не верилось, хотелось смеяться. — Сто лет назад? Когда мы только начали встречаться? Не недавно же?
— С месяц назад.
— Что?!
— Там ничего серьезного не было... — промямлил он, уткнувшись в тарелку и ухватив пальцами гриб. Не донеся гриб до рта, он бросил его в тарелку и вытер рот обратной стороной ладони.
— Что ж, начинай с самого начала. Когда?
— Однажды вечером.
— Когда вечером? А я где была? — спросила она, перебирая в памяти события последних недель. — Когда — вечером?
Выяснилось, что однажды, во вторник вечером, после сквоша, он познакомился с какой-то девицей. Она сама подошла к нему, и, что скрывать, ему это польстило, потому что она была... э-э-э... очень хорошенькая. Он был немного поддатый, без особых уговоров согласился поехать к ней, слово за слово... Дело явно не стоило выеденного яйца. Он совершенно не мог понять, как его угораздило сделать такую вопиющую глупость. Может, это все из-за стресса на работе и еще, знаешь, из-за ребенка. Это, конечно же, никогда не повторится, он очень, очень, очень виноват, он ее так любит, и это так здорово — рассказать все наконец, не таиться, не скрываться!
Казалось, что с ним произошло что-то интересное и он просто забыл рассказать ей об этом. Она спрашивала, он отвечал: «Где она живет?», «Как ты добрался домой?».
Он закончил свой рассказ, и Кэт глупо уставилась на него, ожидая, что ей будет очень больно. Как будто ты пришла сдавать кровь, и врач, улыбаясь, ищет вену на твоей руке.
— Как ее зовут? — спросила она.
— Анджела, — ответил он, отведя глаза.
Ну наконец-то... Сердце у нее сжалось, потому что у девицы было имя и Дэн знал его.
Она смотрела, как на тарелке стынет ужин, и до отвращения ясно видела изгиб буквально каждой макаронины, похожей на змею. Будто настроили линзу телескопа, и ее размытый, расплывчатый прежде мир стал отчетливым и резким.
Она новыми глазами посмотрела на их гостиную. Небрежно брошенные на диван подушки, ковер дикой расцветки на отполированных досках пола. Книжная полка, уставленная фотографиями, тщательно отобранными, вставленными в рамки, доказательствами их счастливой, насыщенной жизни. Вот, смотрите, как мы любим друг друга и весь мир, как мы стройны, как веселы! Вот как мы улыбаемся и обнимаемся в своем лыжном снаряжении! Как мы хохочем, собираясь нырнуть с аквалангом! Как веселимся со своими друзьями! Какие строим рожи на камеру!
Она снова взглянула на Дэна. Он неплохо выглядел, ее супруг. Ее всегда это волновало — приятно щекотало, вернее сказать.
Она думала: он изменил мне, попробовал, как это делается. Это было страшно. Нереально. Ей захотелось снова включить телевизор и сделать вид, словно ничего не произошло. Вспомнилось: надо отутюжить юбку на завтра. Надо составить список подарков на Рождество.
— Ничего серьезного, — повторил он. — Так, глупое ночное приключение.
— Не говори так!
— Ладно.
— Как это пошло!
Он умоляюще взглянул на нее. Под носом у него застыла капля томатного соуса.
— Ты соусом испачкался, — мстительно произнесла она. Его вина вдохновляла ее, убеждала в том, что она совершенно, безусловно права. Он был преступником, она — полицейским. Плохим полицейским. Из тех, которые хватают преступника за рубашку и изо всей силы шарахают его о стену. — Зачем ты мне теперь это рассказываешь? Только чтобы чувствовать себя лучше?
— Не знаю. Я долго колебался. А когда ты сказала, что хотела бы знать правду...
— Я говорила об Элли! Я смотрела телевизор! Я ужинала!
— Так ты не про себя...
— Нет, конечно! Хотя теперь уже все равно поздно.
Несколько секунд они сидели молча, и вдруг ей захотелось разрыдаться, как пятилетней девочке в песочнице, ведь она считала Дэна другом, самым близким другом.
— Зачем? — надтреснутым голосом произнесла она. — Зачем ты это сделал? Не понимаю, с чего вдруг...
— Сам не знаю. Правда, не знаю.
Друзья, что ли, научили его так отвечать? «Говори ей, что сам не знаешь и что ничего такого не было. Они все только это и хотят слышать».
Если бы она снималась в «Школе медиков», по еещеке медленно и трогательно скатилась бы единственная скупая слеза. Она же сейчас издавала странное пыхтение, будто бежала.
— Не бери в голову, пожалуйста. Кэт, детка...
— Ничего себе — не бери в голову!
Дэн нежно взял ее руку в свою. Она сердито оттолкнула ее:
— Не трогай меня, ты!
Они в ужасе посмотрели друг на друга. Дэн был белым как полотно. Кэт трясло от страшного открытия: он же трогал эту женщину, которую она никогда даже не видела. И трогал ее не просто по-дружески. Он, конечно же, ее целовал. И делал все остальное, что обычно понимают под словом «секс».
— Ты снимал с нее лифчик?
— Кэт!
— В смысле, ясно же, что лифчика на ней не было. Я только хочу знать: она сама его сняла или ты постарался? Ты протянул руку ей за спину, пока вы целовались, и расстегнул его? Трудно было? Сложная была застежка? С ними не сразу разберешься, правда? Ты уже давненько над такими не пыхтел. И как у тебя получилось? Вздохнул с облегчением, когда наконец закончил?
— Пожалуйста, перестань!
— И не подумаю!
— Ладно, снял я с нее лифчик, снял! Но это была ерунда. Я выпил. Ничего похожего на то, что было у нас.Не...
— Ерунда, да. Понятно... И какую же ерундовую позу ты выбрал?
— Кэт, ну пожалуйста...
— У нее был оргазм?
— Хватит...
— Ах, дорогой, не волнуйся ты так. Я уверена, что был. У тебя же такие надежные технологии. Я уверена, она оценила их по достоинству.
— Кэт, я тебя умоляю — замолчи, — с дрожью в голосе произнес он.
Она отерла пот с пылавшего лба.
Она чувствовала себя уродиной. Да и была уродиной. Она нащупала прыщик на подбородке. Подкраситься! Ей нужно немедленно подкраситься! Ей нужен хороший макияж, полный гардероб одежды, парикмахер-стилист и кондиционированный воздух. Вот тогда ее и окатят чистые, прекрасные волны горя, как звезд любимой «Школы медиков».
Она поднялась и взяла со столика обе тарелки.
В горле начало нестерпимо зудеть. Аллергия... Только ее сейчас и не хватало! Она поставила тарелки обратно на столик и чихнула четыре раза. Перед каждым чихом она закрывала глаза, и услужливое воображение тутже рисовало ей, как спадает бретелька лифчика.
Дэн сходил в кухню и вернулся с упаковкой салфеток.
— Не смотри на меня, — сказала она.
— Почему? — спросил он, протягивая салфетку.
— Не смотри, и все.
И в этот самый момент она схватила одну из тарелок и швырнула ее в стену.
От кого: Джемма
Кому: Лин; Кэт
Тема: Кэт
ЛИН! ВНИМАНИЕ, ВНИМАНИЕ! ОПАСНОСТЬ, ОПАСНОСТЬ! Я только что говорила с Кэт, и она в ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ плохом настроении. Не советовала бы звонить ей или упоминать о Мэдди в разговоре, по крайней мере в течение ближайших суток.
С любовью, Джемма.
От кого: Кэт
Кому: Джемме
Тема: Я
Внимание, внимание! Если ты хочешь рассылать письма о моемплохом настроении, убедись, по крайней мере, что их не получаю я. Вот от этого настроение у меня точно испортится.
От кого: Лин
Кому: Джемме
Тема: Кэт
Дж, следи, что выбрала «ответить» вместо «ответить всем», когда отвечаешь на письма. Установи адресную книгу! Не сомневаюсь, Кэт под больш. впечатлением. Кара говорила о Мэдди, так что проблем нет. Л.
От кого: Джемма
Кому: Лин; Кэт
Тема: Кара
Дорогая Лин!
Я не знаю, как устанавливается адресная книга, но все равно спасибо тебе за совет. Не хочу тебя пугать, но слышала ли ты о СИНДРОМЕ ТРЯСКИ МЛАДЕНЦА? Думаю, очень опасно оставлять Мэдди с Карой. Однажды я видела, как ЯРОСТНО она трясла коробку кукурузных хлопьев. Она подросток, а у подростков всегда проблемы с гормонами, вот почему они и ведут себя слегка неадекватно.Не спросишь ли Кэт, прошло ли ее дурное настроение? Я могла бы отменить встречу с привлекательным слесарем. Готова пойти на это ради спасения жизни Мэдди. Сообщи мне.
С любовью, Джемма.
Кэт раздумывала, не случилось ли что-то с ее лицом. Ощущение было такое, будто все оно в синяках и отеках. Казалось, что под обоими глазами стояло по фонарю. И вообще, во всем теле ощущалась какая-то ломота. Весь день ей было не по себе, как будто она обгорела на солнце.
Удивительно, как это было больно и какой сильной была эта боль. Весь день на работе она думала, не принять ли обезболивающее, и каждый раз вспоминала, что боль эта не физическая.
Накануне ночью она ни на минуту не сомкнула глаз.
— Я лягу на диване, — заявил Дэн, героически побледнев.
— Нет, не ляжешь, — возразила Кэт, не желая предоставить ему это удовольствие.
Но когда они оказались в постели, она смотрела в потолок, слушала, как все спокойнее дышит Дэн — он действительно засыпал, — как вдруг хлопнула по выключателю и сказала: «Вон отсюда!»
И он ушел, сонно прижимая подушку к животу. Кэт осталась в постели и принялась представлять себе, как муж занимался сексом с другой женщиной. Она как будто была там, под одним одеялом с ними, как будто видела его руки, ее руки, его рот, ее рот...
Она не могла и не хотела останавливаться. Было очень нужно вообразить все как можно живее, секунду за секундой.
Среди ночи она разбудила Дэна вопросом, какого цвета белье было на той женщине.
— Не помню, — сонно пробурчал он.
— Помнишь! Помнишь! — зудела она, пока он наконец не сказал, что вроде бы черное; на этих словах она разрыдалась.
Теперь Кэт смотрела на своих коллег, пришедших в половине пятого на оперативное совещание, и размышляла, случалось ли с ними это хоть раз — такая подлость, такое вероломство.
Директор по продажам Роб Спенсер занял свое излюбленное место у белой доски и с воодушевлением принялся изображать разноцветные стрелочки и прямоугольнички, приговаривая: «Люди! Так, по-моему, всем понятно, о чем я!»
Роб Спенсер... Вот уже лет пять у Роба были шуры-муры с красавицей Джоанной из бухгалтерского отдела. В компании это был, что называется, секрет мадридского двора. Когда в «Холлингдейл чоколейтс» принимали на работу новичка, то непременно вводили в курс дела насчет Роба и Джоанны. Ни о чем не подозревали, скорее всего, только жена одного и муж другой. Все со смесью жалости и злорадства глазели на невезучие вторые половины, когда они появлялись на ежегодном корпоративном рождественском вечере.
Кэт пришло в голову, что теперь она стала чем-то похожа на жалкую в своем незнании жену Роба Спенсера. Она была просто некая абстрактная жена в короткой, но захватывающей интрижке Анджелы с женатым мужчиной. «А вот мне, например, жалко жену», «Анджела за жену не отвечает», «Да кому нужна эта жена, давай подробности, Андж!».
Кэт проглотила ком в горле и стала изучать схемы Роба — только так можно было быстро его уязвить.
Цветные графики. Небольшие, но доходчивые сводные таблицы. Само собой, его приспешники постарались.
Ага!
— Роб, — обратилась она.
Десять голов повернулись в одном порыве, и десять пар глаз тут же уставились на нее.
— Катриона! — Роб прямо отпрыгнул от доски, и его белые зубы ярко блеснули на фоне приобретенного в солярии загара. — Всегда ценю вашу поддержку!
— Я только хотела спросить, откуда взялись эти цифры, — продолжила она.
— Полагаю, наша чудесная Марджи делала для менявсе вычисления. — С этими словами Роб удовлетворенно прищелкнул пальцами, как будто чудесная Марджи одновременно ухитрилась заняться с ним оральным сексом.
— Да, но какие цифры вы давали Марджи для вычислений? — продолжила гнуть свою линию Кэт.
— Так, сейчас посмотрим... — ответил Роб и погрузился в бумаги.
Она выждала момент и нанесла решающий удар:
— По бюджету на маркетинг похоже, что цифры вы брали из показателей прошлого финансового года. Поэтому ваш анализ, хоть и тщательный, но... как бы помягче выразиться... не соответствует действительности.
Стервозно получилось. Эго у любого мужчины также чувствительно, как яйца. Она за это еще поплатится.
— Не давай себя в обиду, Роб! — Джо из производственного отдела грохнул кулаком по столу.
Роб по-мальчишечьи поднял руки, как будто сдавался:
— Друзья мои! Похоже, Кэт снова своим глазом-алмазом заметила мои промахи! — Он взглянул на часы. — Уже почти пять, а сегодня, между прочим, пятница! Что-то мы все засиделись! Кто со мной обмывать мой позор в «Альбертсе»? Катриона! Могу я пригласить свою богиню мщения выпить со мной?
Его глаза были тусклыми, как мраморная крошка.
Кэт натянуто улыбнулась:
— С удовольствием составлю вам компанию, но... в другой раз.
Она собрала все свои папки и вышла из кабинета,ощущая мучительную, неуместную на работе ненависть к Робу Спенсеру.
От кого: Джемма
Кому: Кэт
Тема: Выпить
Как насчет выпить?
Можем поговорить о плохом настроении, в котором ты не пребываешь.
С любовью, Джемма.
P. S. Здорово, что ты поддержала меня в вопросе о Каре!
P. P. S. Случайно не одолжишь мне денег? Я без гроша!
Кэт сидела в самом темном углу бара. Перед ней стояли три кружки пива. Она ждала сестер.
Она ничего не собиралась рассказывать. Нужно было время, чтобы им с Дэном самим все решить. Посвящать их в малейшие подробности собственного брака было совсем необязательно. Это было тяжело, ставило всех трех в зависимость. «Ты прямо всесестрам докладываешь!» — всегда говорил Дэн, притом что сам он не знал и половины всего этого.
Как только она начнет свой рассказ, они примутся перебивать ее криками возмущения. Джемма кинется за стратегическим запасом мороженого и шампанского. Лин схватится за мобильник и начнет обзванивать друзей в поисках хорошего консультанта по семейным проблемам. Обе засыплют ее советами. Обе будут горячо спорить, что ей делать, а чего не делать. Они примут все слишком близко к сердцу, и от этого то, что случилось, станет реальным.
Она отхлебнула пива и недружелюбно оскалилась на мужчину, который с надеждой показывал на две занятые ею табуретки.
— Только проверить хотел! — сказал он, подняв руки.
Нет, определенно: сестрам — молчок. Вспомнить хотя бы тот случай, когда она рассказала им, что перестала принимать противозачаточные. Ее месячный цикл стал общественным достоянием; точно в срок ей приходилось отвечать на радостные расспросы, началось у нее или нет.
Они перестали звонить только тогда, когда она сказала Джемме — да, началось, да, скорее всего, она бесплодна, и теперь они могут быть довольны. Джемма, конечно, расплакалась. После этого Кэт долго мучило похожее на менструальную боль чувство вины.
— Эти места...
— Да, эти места заняты.
— Что это с ней?
— Наплюй. Она просто сучка.
Две девушки в деловых костюмах в стиле куклы Барби недовольно сползли с табуретов, а Кэт внимательно разглядывала костяшки своих пальцев и воображала, как вскакивает и дает обеим прямо в красиво подкрашенные губы.
Ей все хотелось представить, как выглядит та, другая.
Анджела...
Наверное, пышка небольшого роста, вот как те две девицы, которые приостановились похихикать и пококетничать с группой без сомнения женатых мужчин.
Кэт не выносила маленьких фигуристых женщин. Женственных куколок, которые вечно смотрели на Кэт как на какого-нибудь доисторического гиганта. Сестры ее бы поняли... Как, впрочем, и все высокие женщины, скорее всего.
Но ей не хотелось, чтобы ее унижали пониманием. Почему-то ей казалось, что она будет сердиться на их очень сочувствующие лица. Это их вина.
Она порылась в памяти в поисках рационального обвинительного довода.
Конечно, сестры виноваты в том, что они с Дэном вообще познакомились.
Это случилось десять лет назад, на кубке Мельбурна. Им тогда был двадцать один год, и они были восхитительно пьяны от дешевого игристого вина. В каждом заезде — ставка на огромные суммы. Они смеялись не переставая, точно их прорвало, как выражалась бабушка, или точно полные идиотки, как говорила их мать.
Они задевали каждого молодого человека, которому случалось проходить мимо их столика.
Джемма: «Мы тройняшки! Представляешь? Можешь в это поверить? Они совсем одинаковые, а я — нет! Я — однояйцевая! А они — всего-то половинки одного яйца. Полуяйца! Может, купите нам выпивки? Мы очень любим шампанское!».
Лин: «Знаете, на кого ставить? Я лично в пятом заезде выбираю Одинокого Ездока. Если вы планируете купить нам шампанского, то учтите: мы пьем то, что стоит девять долларов девяносто девять центов бутылка. Стаканы у нас уже есть».
Кэт: «У тебя прямо огромная голова. Она заслоняетвесь телевизор, а я вот-вот выиграю кучу денег. Может, уйдешь? Или нет... Лучше сгоняй-ка нам за шампанским!»
Большеголовый молодой человек сидел в соседней с Кэт ложе. Он был очень высокий, и им пришлось потесниться, чтобы ему было удобно.
У него были злые зеленые глаза и щетина.
Он был великолепен.
— Вот оно что, — протянул он, — вы, значит, бывшие соседки по матке.
Джемме это показалось ужасно остроумным; от смеха она даже прослезилась. Кэт откинулась в кресле, потягивая шампанское и ожидая, когда молодой человек по уши влюбится в Джемму. Мужчины повально влюблялись в Джемму, когда она смеялась. Их начинало прямо распирать от гордости, и они становились похожи на тупых баранов. Отныне целью их жизни становилось желание заставить Джемму вновь рассмеяться.
Но этого молодого человека, кажется, больше заинтересовала Кэт. Он положил ладонь ей на колено. Она подняла его руку и положила обратно на стол.
— Ты что, трогал Кэт за коленку? — завопила Лин;у нее, когда она была пьяна, голос мог достигать нескольких децибел. —ДЖЕММА!!! Этот парень трогал Кэт за коленку!
— Понравилась? — спросила Джемма. — Хочешь с ней целоваться? А она хорошо целуется. По крайней мере, так она сама считает. Когда ты ее поцелуешь, сходи, пожалуйста, купи нам еще шампанского, а?
— Не хочу я с ним целоваться! — сказала Кэт. — У него такая голова здоровая! И потом, он похож на водителя грузовика.
На самом деле ей очень хотелось с ним целоваться.
— Если моя ставка выиграет в этом заезде, поцелуешь меня? — спросил молодой человек.
Они взглянули на него с интересом. Все трое были азартными игроками. Этот ген они унаследовали от своего дедушки.
Лин наклонилась вперед и спросила:
—А ЕСЛИ ПРОИГРАЕшь?
— С меня бутылка шампанского, — отозвался молодой человек.
— По рукам! — воскликнула Джемма и опрокинула бокал шампанского Кэт, когда потянулась, чтобы дать ему руку.
— На кого ставим, сводницы? — осведомилась Кэт.
Он выбрал лошадь по кличке Танцовщица.
—БЕЗ ВАРИАНТОВ! — вскричала Лин. — У нее же шансы — пятьдесят к одному. Почему ты не ставишь на фаворита?
Джемма и Лин весь заезд вскакивали на ноги и громко вопили.
Кэт осталась сидеть с молодым человеком. Она не отрывала глаз от телеэкрана. Танцовщица почти всевремя шла в середине, но в последние секунды набраласкорость и стала уверенно вырываться вперед. В голосе комментатора слышалось нескрываемое удивление. Джемма и Лин взвыли.
У себя на затылке Кэт почувствовала руку. Пока Танцовщица что было сил неслась к финишу, молодой человек все притягивал ее к себе, а глаза Кэт закрывались, как будто она засыпала глубоким, восхитительнымсном. Он него пахло сигаретами «Данхилл», мылом «Палмолив», зубной пастой «Колгейт», пивом «Тухейз», и ей никогда еще так сильно не хотелось никого и ничего, как хотелось тогда этого молодого человека.
Потом молодой человек оказался Дэном, еще потом Дэн оказался ее мужем, а еще потом ее муж оказался изменником.
Кэт допила свое пиво и потянулась за следующей кружкой.
Джемме и Лин Дэн очень понравился сразу после того, как Танцовщица пришла второй и они, обернувшись, чтобы потребовать свое шампанское, увидели, что онполучает поцелуй, которого вовсе не заслуживал. Он умудрился вытащить кошелек из заднего кармана джинсов и передать его Лин, не отрывая своих губ от Кэт. Так классно! Так сексуально! Так ловко!
Разве можно было признаться теперь в том, что так любимый всеми Дэн на самом деле не заслуживал всеобщей любви?
Да ни за что в жизни!
Она со стуком поставила кружку на стол, взяла третью и увидела, как к ее столику приближаются сестры.
Джемма была одета как обычно, то есть как странно красивая бомжиха. На ней было вылинявшее платье в цветочек и чудной кардиган, весь в дырках, который к тому же не сочетался по цвету с платьем и был ей слишком велик. Ее сияющие рыже-золотые волосы были растрепаны, перепутаны и болтались значительно ниже плеч. Кончики их посеклись. Кэт заметила, как молодой человек у двери обернулся и посмотрел ей вслед. Джемму не замечали многие мужчины, но если уж замечали, то больше уже не упускали из виду. Всем им немедленно хотелось отбросить с ее лица волосы, закатать повыше рукава ее кардигана и предупредить, чтобы она застегнула сумку на «молнию», пока еще цел кошелек.
Лин, казалось, пришла прямиком с аэробики, которую вела в спортивном центре. Прямые светлые волосы были собраны в пучок на макушке. Розовые щеки пылали здоровьем. Она была одета в джинсы и белую майку, тщательно отглаженную. Простая крепкая девушка спортивного вида. Кэт полагала, что носик у нее слишком уж остренький, но он нисколько не умалял ее привлекательности (или все-таки умалял?). КогдаКэт заметила Лин, она увидела себя словно бы в трех измерениях. Трех очень живых, очень похожих на Лин измерениях.
Кэт почувствовала знакомые удовольствие и гордость, которые охватывали ее всякий раз, когда она ссестрами оказывалась на публике. «Смотрите на них! —хотелось сказать ей. — Смотрите на моих сестер! Развеони не великолепны? Разве от них не сойдешь с ума?»
Сестры заметили Кэт и, не поздоровавшись, расположились на двух занятых ею табуретах.
Это был один из их ритуалов — никогда не здороваться и делать вид, что они незнакомы. Люди находили это странным, а они — прикольным.
— Я сейчас хожу обедать в это новое кафе, — сказала Джемма. — Что бы я ни заказала, любой мой заказ — любой! — как будто шокирует женщину за прилавком. Говорю, например: «Фруктовый салат», а она делает такие круглые глаза и повторяет: «Фруктовый салат?» Так смешно!
— Я думала, ты терпеть не можешь фруктовый салат, — заметила Лин.
— Да. Это я так, для примера, — отозвалась Джемма.
— А чего бы тогда не привести в пример то, что ты на самом деле заказывала?
Кэт посмотрела на сестер и почувствовала, что ноги у нее стали ватными. Она испытала огромное облегчение.
Проведя пальцем по краю пустой пивной кружки, она начала:
— Я должна вам кое-что рассказать.
Трюк с капустным листом
Знаете, всякий раз, когда я вижу капустный лист, то вспоминаю о грудном молоке.
Интересно, его все еще делают? Я имею в виду этот трюк с капустным листом. Сейчас расскажу, когда в первый раз его увидела. Лет тридцать тому назад или даже больше, когда я только начала работать помощницей медсестры, вся больница стояла на ушах, потому что молодая девушка родила тройню. Все приходили смотреть на тройняшек. Даже корреспонденты из местной газеты!
Я перестелила койки в отделении для молодых мам, когда в палату вкатили этих самых тройняшек, чтобы положить их в кроватки. Всем руководила медсестра Малвейни — такую жесткую женщину вы вряд ли встречали. Я вытаращила глаза, когда медсестры расстегнули лифчик молодой мамы и вытащили из него мокрые капустные листья! Когда только начинаешь кормить, груди, бывает, болят и опухают, и почему-то именно сырой капустный лист приносит облегчение.
А этой бедной молодой матери было очень больно. Прямо очень! Лицо у нее было изнуренное, бледное как полотно. Ее тройня мирно спала, но тогда все были просто помешаны на строгом расписании. Хоть застрелись, а корми каждые четыре часа. Первая малышка никак не желала просыпаться. Как только ее ни будили — раздевали, тормошили, в конце концов сестра Малвейни принялась брызгать ей в лицо водой. От этого-то она и проснулась. Но как только она заплакала, проснулись и две другие. И как же все трое заголосили!
Двух взяли на руки и показали матери, как правильно прикладывать их к груди. Но у нее все не получалось пристроить их. Сестра Малвейни рычала свои указания, а молодая мать очень старалась их выполнять. К тому времени девочки уже просто вопили. Поднялся такой шум и гам! Все отделение сбежалось посмотреть.
Наконец врачи и сестры сдались и принесли молокоотсос, чтобы у нее пошло молоко. Тогда это были ужасно неуклюжие агрегаты. Понятно, что бедная женщина была вне себя — дети визжат, сестра Малвейни сердито бухтит, все на нее пялятся. Неожиданно для всех молодая мать разразилась слезами. Очень опытная сестра, под началом которой я работала, сказала: «Это всегда так, на третий день все плачут». И я, помню, подумала: «А как же тут не заплакать?»
Глава 2
-Сдохни, сволочь! — с этими словами Лин опустилась на корточки в кухне и, как пистолет, направила на таракана распылитель баллончика.
— Следите за своим языком, юная барышня!
Лин подняла голову и увидела свою падчерицу Кару. Та в притворном ужасе втянула щеки, изображая сердитую родительницу.
— Я думала, ты ушла. — Лин почувствовала неловкость оттого, что девочка застала ее за таким гангстерским делом.
Обычно она не бросалась словами вроде «сволочь». Честно говоря, ругалась она только на тараканов или сестер.
— Убегает! — заметила Кара.
Лин взглянула на пол и увидела, как таракан устремился по плиткам к микроскопической трещине под раковиной. Несомненно, теперь он будет жить долго, счастливо и произведет на свет тысячи чудесных коричневых маленьких тараканчиков.
Лин встала и посмотрела на часы. Было ровно девять.
— Не опаздываешь?
Кара преувеличенно тяжело вздохнула, показывая, что еще одного дебильного вопроса она не выдержит.
— Так не опаздываешь? — повторила Лин, не зная, как выйти из положения.
— Лин, Лин, Лин... — печально покачала головой Кара. — И что мне с тобой делать?
Каре было шесть лет, когда Лин увидела ее впервые. Тогда это была образцово-показательная маленькая девочка с заколками-бабочками в курчавых черных волосах и с тонкими ручками, на которых позвякивали блестящие розовые браслетики. Самым ценным ее достоянием был необыкновенного размера пенал, который она называла сумочкой для рукоделия; в нем лежали блестки, клей и короткие пластиковые ножницы. Лин получила привилегию пользоваться сумочкой для рукоделия, и они проводили целые воскресенья за изготовлением всяких штучек из картона и цветной бумаги. Когда у Кары все-таки появились другие интересы, Лин упорно держалась за старое, предлагая идеи для все новых проектов. Сдалась она в тот решающий и постыдный день, когда Кара торжественно вручила ей сумочку для рукоделия и произнесла: «Можешь теперь делать с ней что хочешь».
Теперь Каре было пятнадцать лет; она выпрямила волосы и начала густо подводить глаза черным. Бывали дни, когда она часами напролет сидела на балконе, зевая во весь рот, как после многочасового перелета. Бывали дни, когда она вся оживлялась, глаза у нее загорались и она выглядела маниакально счастливой. Самой ценной вещью сейчас у нее был мобильник, гудевший в любое время дня и ночи, когда приходили сообщения от ее друзей.
Кара, открыв дверцу холодильника, застыла перед ним, отведя одну ногу в сторону. Она долго смотрела, покачивала дверцей, а потом неожиданно спросила:
— Ты когда потеряла девственность?
— Не твоего ума дело, — отрезала Лин. — Есть хочешь? Завтракала?
Кара с воодушевлением обернулась:
— Поздно, да? В смысле, когда уже стыдно в этом признаваться? Почему? С тобой что, никто не хотел спать? Не стесняйся. Мне ты можешь рассказать все!
— Яблоки вот хорошие. Съешь яблоко!
Кара взяла яблоко, захлопнула дверцу и плюхнулась на стул.
— А с кем у папы был первый секс? С мамой, как думаешь?
— Не знаю.
Кара хитро, искоса посмотрела на нее, откусывая яблоко:
— Я планирую потерять девственность к концу следующего года.
— Неужели? Молодец.
Лин не особенно волновалась насчет Кары и секса. Девушка была крайне привередливой и легко выходила из себя даже по мелочам. Не далее как вчера вечером Майкл сказал за обедом: «Лин, я хочу тебя немного поэксплуатировать», и Кара просто взорвалась, закрыла лицо рукой и взяла с него торжественную клятву никогда и ни за что не говорить такие ужасные слова, как «поэксплуатировать».
Конечно, ей не может быть интересно что-то такое низменное, как пенис.
Лин открыла посудомоечную машину и начала споласкивать посуду, оставшуюся после завтрака. Из-за шокирующей новости об измене Дэна вчерашняя встреча с Кэт и Джеммой затянулась и продолжалась часа на три дольше, чем предполагалось. А это значило, что сегодняшний список дел удлинился. В половине шестого утра она была уже на ногах.
Дэн оказался ужасным обманщиком... Напомнить Майклу, что нужно позвонить его матери поздравить ее с днем рождения... Зачем Дэн во всем признался Кэт? Чего он этим добился?.. Если бы Мэдди поспала лишний часок, она бы лучше подготовилась к завтрашней встрече в кондитерской... Кэт может быть такой сумасбродной. Не повредит ли это их браку?.. По десять рождественских открыток ежедневно, начать сегодня же...
А за всеми этими мыслями зудело беспокойство, свербела давно похороненная тревога, которую она упорно отказывалась извлечь на свет.
— Я пообещаю себе это на Новый год, — гнула свое Кара, жуя яблоко. — Покончу с девственностью в будущем году. Отцу расскажешь?
— Хочешь, чтобы я об этом рассказала?
— Мне все равно.
— Отлично. Тебе не пора?
— Так что ты думаешь насчет того, что в этом году я потеряю девственность?
— Я думаю, это очень личное дело.
— Значит, думаешь, что можно. Вот подожди,я скажу отцу, что в следующем году потеряю девственность. Он будет рвать и метать.
— Я этого не говорила.
— Из всех своих любовников как бы ты оценила отца? У него, вообще-то, как — хорошо с этим делом? — Лицо Кары исказилось смесью отвращения и восхищения, и она продолжила: — Ну, хоть в первую десятку входит? А у тебя есть первая десятка? Сколько их у тебя было? Десять? Больше?
— Кара!
— Только не отвечай! Я представила, как вы с отцом занимались сексом. Это ужасно! Меня сейчас стошнит. Ой, не могу выкинуть это из головы! Это отвратительно!
В этот момент в кухню неуверенной походкой вошло маленькое создание в розовой пижаме, прикладываясь к пустой бутылочке, словно алкаш ангельского вида, и произнесло:
— Привет...
Лин чуть не выронила тарелку из рук:
— Мэдди!
— Привет! — Мэдди бросила снисходительный взгляд на мать и тут же обернулась к Каре, умоляюще посмотрела на нее и протянула свою бутылочку, как будто приносила дар богине.
Кара любезно приняла бутылочку и спросила:
— Она что, научилась вылезать из кровати?
— Похоже на то, — ответила Лин, ошеломленная мыслью, что теперь ей придется приспосабливаться к новому миру, в котором Мэдди уже не будет пребывать в безопасном прямоугольнике кроватки.
Одновременно зазвонил телефон и постучали в дверь.
— Присмотри за ней, пожалуйста, — попросила Лин.
— Извини. — Кара поднялась со стула и вернула бутылочку Мэдди. — Я и правда в школу опаздываю. — Она беззаботно взъерошила темные курчавые волосы Мэдди и сказала: — Пока-пока, моя сладкая!
Нижняя губа Мэдди задрожала. Она швырнула на пол свою бутылочку.
Лин взяла с лавки яблоко, не доеденное Карой, кинула его в мусор, взяла Мэдди на руки и пошла к входной двери.
— Кара, Кара... — жалобно повторяла Мэдди.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, дорогая, — сказала Лин, прижимая к себе маленькое извивающееся тельце.
От кого: Лин
Кому: Майклу
Тема: Скорее домой
Ну и денек! Обе твои дочки сводят меня с ума.
P.S. C кем ты потерял девственность?
P.P.S. Купи молока и приманку для тараканов.
От кого: Майкл
Кому: Лин
Тема: Хорошо
Дома буду самое позднее в полседьмого.
Рыба с картошкой на пляже — нормальная компенсация за дочек?
Потерял девственность с Джейн Бруэр по дороге домой из кино после «Звездных войн». Сила была на моей стороне! ХА!
P.S. Зачем тебе это?
Несколькими часами позже, далеко за полночь, Майкл нежно поцеловал ее и спросил:
— Ты ведь кончила?
— Конечно, — отозвалась Лин. — Давно уже. — Она пошевелилась и прошептала одними губами: — Ох...
— Извини. — Он со вздохом перекатился на спину ипотянулся к тумбочке за стаканом воды. — Лично мне нет никакой нужды снимать случайных женщинв баре.
— Майкл!
— Это чтобы ты знала, что со мной ты в полной безопасности, милая.
— Вот спасибо-то! Ты настоящий свинтус-шовинист.
Он поставил стакан на место и, удовлетворенно заурчав, натянул на себя одеяло и устроился поудобнее, обняв жену.
После секса он всегда становился оживленным.
— Кэт в отчаянии, — сказала Лин.
— Ммм...
— Не очень-то ты ей сочувствуешь!
— Твоя сестра может быть настоящей стервой.
— Я тоже.
— Нет, ты нет.
— Мы совершенно одинаковые. Ты забыл?
— Забыл. Ты моя любимая маленькая Лин...
С этими словами он откинул ее волосы в сторону, чтобы они не щекотали ему лицо, поцеловал в лопатку и через несколько секунд спокойно захрапел.
Секс с мужем. Пункт выполнен.
«А я лично так не считаю», — подумала она.
Нельзя было позволять Майклу называть Кэт стервой. Прежде всего потому, что она ею не была, а главное,сама Кэт ни за что никому не позволила бы сказать хотьодно плохое слово о сестрах. Сама она могла наговорить кучу гадостей, но никому другому это не позволялось, даже Дэну, даже в их собственной спальне. В несокрушимой верности Кэт Лин могла бы поклясться под присягой.
В школьные годы Кэт была среди них троих настоящим головорезом. Когда им исполнилось семь лет, Джош Десуза пустил о Джемме чудовищную сплетню. А именно: что она показала ему свои трусы. Слух был чистой правдой. Он задразнил ее, твердя, что она не носит трусов. «Ношу!» — вскричала обиженная до глубины души Джемма. «Тогда покажи!» — потребовал он. Когда об этом услышала Кэт, она побагровела от ярости. Заметив Джоша на игровой площадке, Кэт подошла к нему и врезала ему головой со всего размаху. Потом Кэт призналась, что ей самой было страшно больно, но она не плакала — разве что самую малость, и то когда вернулась домой и заметила красное пятно у себя на лбу.
Даже теперь, когда им перевалило за тридцать, Кэт все так же была готова всегда и везде защищать своих сестер, часто без особой нужды. Так, например, когда совсем недавно они с Лин вместе обедали, Кэт спросила:
— Ты, случайно, не заказывала салат? — и тут же принялась вопить на весь ресторан: — Эй! Моей сестре салат не принесли!
— Я и сама в состоянии спросить, — пробубнила тогда Лин.
«Моей сестре»... Кэт и не заметила, с какой гордостью произнесла это. Пусть даже потом она повторяла этой самой «своей сестре», что она полная идиотка, если заказывает салат из бокончини, потому что каждому известно: это все равно что жевать резину.
— Я хочу рассказать вам... — сказала она им тогда в пабе, но они все уже поняли по ее скорбному лицу, которое приметили с противоположного конца зала.
И тут Лин неожиданно провалилась в глубокий сон.
Голос был приторным до зубовного скрежета: «Лин! Это Джорджина! Как поживаешь, милая?» У Лин заныло в животе. Она зажала трубку плечом и произнесла:
— Здравствуй, Джорджина! А у тебя как дела?
Она в это время была в ванной: раздевала Мэдди, которая всего за пять минут умудрилась размазать по себе целую банку пасты «Веджимайт» и теперь возмущалась, что ее труд не оценили по достоинству.
Только один человек мог оставить открытой банку «Веджимайта» на полу гостиной — Кара, дочь Джорджины.
— Честно говоря, Лин, я возмущена.
Мэдди почувствовала, что мать утратила бдительность, вывернулась из ее рук и убежала из ванной, злорадно хихикая.
— Чем именно?
Лин закрыла краны и пошла за Мэдди. Сестры говорили, что за неудачный первый брак своего мужа приходится расплачиваться Лин: можно сказать, она раститего дочь, предоставив той полную свободу во всем. А матьКары тем временем успела удачно выйти замуж за отличного парня, очень похожего на Брэда Питта, хотя, по слухам, была адски мстительной и заслужила то, что мужа у нее увели прямо из-под носа.
Но Лин по-прежнему считала Джорджину пострадавшей стороной и ни разу не отклонилась от своей роли в этих донельзя цивилизованных, совершенно взрослых разговорах и даже не пробовала прибегнуть к одной из четырех основных техник, применяемых в случае пассивно-агрессивного поведения.
— Кара очень расстроена, — сказала Джорджина. — Я удивлена, что Майкл ей это разрешил, удивлена, правда. При всем уважении к тебе, Лин, ты меня тоже удивила!
— О чем это ты? — спросила Лин, глядя, как Мэдди подняла с пола любимую майку Кары и любовно прижала ее к своему перепачканному «Веджимайтом» животу. Ее действительно ничем нельзя было остановить.
— О чем? О статье в журнале «Она»! — пояснила Джорджина. — Кара говорит, ты даже не спросила разрешения использовать ее имя! Она очень чувствительный ребенок, Лин. Всем нам нужно щадить ее чувства.
— Не видела я никакой статьи, — ответила Лин и в целях борьбы со стрессом глубоко вдохнула через нос.
Она старалась не вспоминать, как искажалось лицо десятилетней Кары всякий раз, когда звонок Джорджины отменял очередной совместный выходной. Хорошо же она тогда щадила ее чувства!
— Конечно, я все понимаю. Тебе очень важно сохранить лицо, — продолжала Джорджина. — Только на будущее будь повнимательнее, хорошо? А кстати, как там твоя бандитка? По-моему, Кара очень помогает тебе, проводя так много времени с малышкой. Хотела бы я, чтобы мне помогали, когда Кара была маленькой... Все, пока, мне пора бежать!
Лин нестерпимо захотелось швырнуть мобильник в стену.
— Стерва, — сказала она.
— Стерва, — эхом откликнулась Мэдди, у которой был безошибочный слух на слова, не слишком подходившие для детского возраста. Она захлопала пухлыми маленькими ручками и несколько раз повторила: — Стерва, стерва, стерва!
Любовь. Дети. Карьера.
Женщины, которым повезло выиграть тройной джекпот!!!
Многие из нас считают, что совместить семью и карьеру невозможно. Однако есть женщины, которым известна эта волшебная формула.
Лин Кеттл, которой всего тридцать три года, основала феноменально успешное предприятие «Автобус для гурманов» и стала его управляющим директором.
«Автобус для гурманов» специализируется на доставке на дом вкуснейших воскресных завтраков. Как известно каждому поклоннику «Автобуса для гурманов» (в том числе и автору этой статьи!), завтраки от этой компании — это что-то! Хрустящие круассаны, яйца бенедикт, свежевыжатый сок, я уж молчу про торты и пирожные!
