Квартира № ВСЕ E-Book

Aida Larsingen

• Herausgeber: epubli
• Kategorie: Gesellschafts- und Liebesromane
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 152

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Квартира № ВСЕ — это дом, в котором двадцать квартир и двадцать разных жизней. Здесь живут люди, которые каждое утро открывают дверь своего маленького мира, чтобы встретиться с большим миром за окном. У каждого — своя привычка, своя радость, своя маленькая боль. Кто‑то готовит завтрак в тишине, кто‑то спешит на работу, а кто‑то просто наблюдает за тем, как меняется свет в окне напротив.

Leseprobe

Квартира № ВСЕ

Аида Ларсинген

Buchbeschreibung

Квартира № ВСЕ — это дом, в котором двадцать квартир и двадцать разных жизней. Здесь живут люди, которые каждое утро открывают дверь своего маленького мира, чтобы встретиться с большим миром за окном. У каждого — своя привычка, своя радость, своя маленькая боль. Кто‑то готовит завтрак в тишине, кто‑то спешит на работу, а кто‑то просто наблюдает за тем, как меняется свет в окне напротив.

Über den Autor

Аида Ларсинген — автор современной прозы. Пишет о сложных чувствах простыми словами. Её тексты — это взгляд на людей изнутри, без масок и громких слов. В центре её историй — семья, внутреннее одиночество и сила человеческой уязвимости.

© Аида Ларсинген, 2025.

Все права защищены.

Без согласия автора воспроизведение и копирование запрещено.

Любые совпадения с реальными людьми или событиями случайны и не являются умышленными.

Квартира № ВСЕ

Аида Ларсинген

1. Auflage, veröffentlicht 2025.

© 17.08.2025 Aida Larsingen – alle Rechte vorbehalten.

Impressum:

Aida Larsingen

c/o Impressumservice K. Mothes

Geschwister-Scholl-Str. 31

06869 Coswig (Anhalt).

ISBN: 9783565001866

Diese Geschichte ist frei erfunden. Jegliche Ähnlichkeiten mit realen Personen oder Ereignissen sind rein zufällig und nicht beabsichtigt.

Herstellung: epubli – ein Service der neopubli GmbH, Köpenicker Straße 154a, 10997 Berlin

Kontaktadresse nach EU-Produktsicherheitsverordnung:

[email protected]

Все персонажи, имена, фамилии и события вымышлены. Любое совпадение с реальными людьми или обстоятельствами случайно и непреднамеренно

Эта история посвящается моей первой читательнице — Анне Б.

Спасибо тебе за поддержку и терпение!

Вместо предисловия

В одном неизвестном городе, на безымянной улице стоял маленький, никому не знакомый дом — всего на двадцать квартир.

Такой дом мог быть у каждого. Где тепло и не очень. Где все друг друга знают — или делают вид, что знают. А мог и не быть. Но мы можем его представить.

Жители этого дома разные — смешные и грустные, шумные и молчаливые, мечтающие и уставшие. Но всех их объединяет одно: они, как умеют, осваивают этот быстро меняющийся мир. Получается по-разному — то неловко, то трогательно, то с иронией. Но почти всегда — с душой.

Здесь может произойти всё. Даже то, чего быть не может. Но ведь если они искренне верят, если живут честно, как умеют… пусть это случится. Хотя бы в этой истории.

Давайте вместе заглянем в замочную скважину и посмотрим: как пройдёт один день в каждой из двадцати квартир этого дома.

Один дом. Двадцать квартир. Один день. Одна пятница.

Мы сегодня гости в этом доме,

Тихо подкрадёмся, помолчим,

На скамейку возле клумбы сядем,

И на окна вместе поглядим.

Пусть они нам словно фильм покажут,

Этот день в листах календаря.

И возможно шёпотом расскажут,

То что рассмотреть, увы, нельзя.

Первый этаж

Квартира № 1

Анна Леонидовна Носова

Это пятничное утро началось для Анны Леонидовны на час раньше, чем полагалось. 

Обычно она вставала в семь — без спешки, строго по будильнику, и первым делом выходила в залу — так она называла гостиную — открывала окно, выходящее во двор, занимала свое обычное место — без опозданий, как и положено порядочной женщине, и смотрела на воробья, который, будто знал распорядок, появлялся ровно в это время и садился на клумбу. Она придумала ему имя: почему-то Чижик. Хотя ничего общего с этой птицей он не имел. Он был для нее как ритуал, а если воробей вдруг не прилетал в положенное время, Анна Леонидовна волновалась.

Но сегодняшний день начался раньше, что нарушало ее привычный распорядок дня, с чем она была решительно не согласна

Войдя в залу, Анна Леонидовна обратилась к своему фикусу, стоящему в углу у окна, поближе к свету. Разумеется, у него тоже было имя — Витольд. В её глазах фикус был статен и благороден — каким, в её представлении, и должен быть гордый носитель этого имени.

— Доброе утро, Витольд, — произнесла Анна Леонидовна, приближаясь к фикусу.

 — Ты слышал этот невыносимый шум, что разбудил меня сегодня? Соседи сверху опять с рассвета физкультурничают.

Говоря это, она высунулась из окна и посмотрела наверх. Там на пятом этаже  Черепановы уже делали на балконе утреннюю гимнастику, и громко хором считали: раз, два, три, четыре.

— Ты знаешь, я не люблю, когда мой день так бесцеремонно нарушают. Как ты думаешь, Витольд, слишком ли будет невежливо, если я пошумлю в ответ? Хотя, скорее всего они не услышат, да и не поймут... у них — главное спорт, а у меня расписание.

Фикус, разумеется, не ответил.

— Молчишь, Витольд? Ну и что ты согнулся, как угрюмый старик? Сколько раз тебе говорить — выпрями спину. Тьфу… то есть, стебель. Ты же ещё молод.

 — Витольд, ты не знаешь, куда мог подеваться наш Чижик. Он ведь знает, что я беспокоюсь. Это, Витольд, уже безответственно. Он знает, что я жду.

А потом, словно обращаясь к воробью: — Так себя не ведут, Чижик, если кто-то о тебе волнуется. И Витольд со мной согласен.

— Доброе утро, девочки мои, — сказала Анна Леонидовна спокойно, с едва заметным трепетом, обращаясь к гераням, стоящим на подоконнике как по линеечке. У них не было имён, так как каждому маленькому цветку невозможно дать имя, будет слишком много. И это было одним из немногих исключений, которые она позволяла.

Анна Леонидовна давно овдовела и жила одна, детей у неё не было. Поэтому почти все предметы и растения в квартире она считала одушевлёнными — ну, кроме мебели, конечно — и старалась дать им имена, если это было возможно. 

Ровно в 7:45, как всегда, она должна была выйти из дома и пойти в гастроном за углом, в котором в прошлом сама работала товароведом. По её мнению, делать покупки следовало рано утром — чтобы всё было свежее.

До выхода оставался почти час — и он должен был пройти спокойно, в утренней тишине, а не под крики «раз, два, три».

— Шесть сорок пять. Ну конечно, как же. Самое подходящее время для прыжков на балконе, — сказала она Витольду. — Как тебе это нравится? Почему людям не спится? Ты, может, думаешь: на свежем воздухе полезно? Ну да... но тогда можно просто открыть окно. А не считать так громко.

— Витольд, сколько раз тебе говорить: смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.

В этот момент она заметила соседей, которые сегодня нарушили её негласное расписание.

— Доброе утро, Роман Алексеевич!

— Физкульт-привет, соседка, — отозвался он.

— Доброе, спортивное утро, Анна Леонидовна, — добавила его супруга Валентина Сергеевна.

— Что-то вы сегодня рано начали своё раз-два-три-четыре.

— Решили, что ранний подъём и зарядка придают бодрости на весь день.

— Ну, одним — бодрости, а других — будят не по расписанию.

— Я ведь говорила, Роман, что это плохая идея — делать гимнастику на балконе в такую рань, — тихо упрекнула мужа Валентина Сергеевна, а потом повернулась к соседке:

— Извините, Анна Леонидовна.

— Ну, физкульт-пардон тогда, — громко произнёс Роман Алексеевич, стараясь скрыть неловкость.

Они переглянулись, и он, желая сменить тему, бодро воскликнул:

— В здоровом теле — здоровый дух!

Анна Леонидовна не могла не ответить:

— Так-то оно так. Но пусть бы ещё и соседям давал спать… Ладно, хорошего вам дня.

Хотя на улице было солнечно, а день обещал быть тёплым, даже возможно жарким, она не отступала от своих правил и всегда ходила в вязаной жилетке и аккуратной юбке до середины икры.

Её волосы, крашеные в каштановый, всегда были собраны в аккуратный пучок. Обувь — чистая, натёртая до блеска — это часть правил и обязательное условие. Она не терпела грязи! 

Как всегда, без пятнадцати восемь, взяв с полки тканевую сумку, по привычке положив в неё кошелёк и влажные салфетки — чтобы было чисто, — Анна Леонидовна открыла входную дверь и обратилась к фикусу:

— Витольд, я пошла в гастроном. Ты остаёшься за старшего. Присмотри за девочками и следи за порядком, я скоро вернусь. Надо тебе палочки купить — а то ты спину, тьфу ты, стебель, гнёшь, как бы не сломал.

Вышла и закрыла дверь.

Во дворе она слегка улыбнулась — это было не по плану, но сегодня Анна Леонидовна позволила себе маленькое исключение: уж больно день выдался солнечный и тёплый. Однако заметив на лавочке напротив Зинаиду Петровну из седьмой квартиры, сразу, словно опомнившись, убрала улыбку и сухо поздоровалась:

— Доброе утро, Зинаида Петровна. Вы опять с палкой?

Зинаида Петровна жила на втором этаже и вела свой блог — «Хроники бабы Зины». Для этих целей она собственноручно смастерила селфи–палку из старой швабры, к которой скотчем примотала телефон: «чтобы всегда быть на связи».

— Доброе, Анна Леонидовна. Конечно, с палкой — она всегда со мной! Вы же знаете: если случится что-нибудь интересное или важное — я тут как тут. Учусь у внучка быть современной. — А вы всё так и ходите по расписанию? Не находите это слегка… старомодным? Она махнула своей шваброй — пардон, самодельной селфи–палкой — перед самым носом соседки. Та отпрянула и поспешила в магазин — нужно успеть купить всё непременно свежее.

В гастрономе всё шло по плану: молоко, хлеб, немного колбасы — строго по списку. Не обошлось, конечно, без спора с юной продавщицей в мясном отделе, которая не знает, что такое «взвесьте отдельно говядину и косточки». Когда она работала в этом магазине, такого не было.

Но на обратном пути Анна Леонидовна всё же зашла в отдел с цветами. Там ее встретила уже знакомая продавщица — Леночка. 

— О, Анна Леонидовна! Доброе утро. Как Витольд? — улыбнулась Леночка.

— Пришли ему что-то выбрать?

Леночка испытывала к ней симпатию — и, пожалуй, немного жалела. Ведь та всегда приходила одна — и с такой аккуратной заботой выбирала всё нужное для фикуса, которому дала имя. Не от одиночества ли?

— Вы правы, — кивнула она и пошла дальше, мимо садовой утвари, к домашним растениям. Анна Леонидовна здесь бывала часто, и уже знала, где что искать.

Там, в углу, стояли палочки для поддержки растений — аккуратные, гладкие, с зелёными зажимами. Она долго выбирала, щупала каждую и наконец кивнула себе:

— Вот эти. Надёжные.

Положив палочки в сумку, с удовлетворением подумала, что теперь Витольд не будет сутулиться — всё-таки мужчина с таким именем должен держать форму.

Вернувшись домой, Анна Леонидовна прошла сразу в гостиную.

— Ну как вы тут без меня? — обратилась она к фикусу и гераням. — Не ругались? А я вот палочки принесла — будем тебя, Витольд, выправлять. Ты же такой благородный мужчина, а сутулишься. Ну что, ты следил за порядком? Молчишь? Листья опустил… Я тебя, между прочим, на свет поставила. А ты ведёшь себя как в тени. Упрямый ты, Витольд.

— Девочки мои, ах вы мои красавицы. Вот на вас смотришь — и сразу всё по полочкам, — заговорила она, склоняясь к гераням. Витольд, не косись. Я с геранью разговариваю, не с тобой.

Она прошла на кухню, убрала продукты на место, заварила себе чай и заняла место у окна, рядом с Витольдом. Посмотрела в балконное окно на бельё, развешенное после вчерашней стирки — разумеется, строго по цвету. Прицепленное разноцветными прищепками, оно развивалось на ветру.

Пообедав строго по расписанию — в 12:00, — она легла отдыхать, конечно же, как положено, в 12:45.

— Витольд и ты отдыхай. И не забывай, за порядком следи одним глазом… тьфу, то есть одним листом. Не падай, Витольд. Видишь, девочки стоят как положено. Палочки тебе вон поставила, так что не капризничай. 

Проснувшись после обеденного отдыха по будильнику — точно в 14:30, — Анна Леонидовна включила телевизор.

— Сейчас будем смотреть нашу с тобой любимую передачу, Витольд. Приготовься.

Она особенно любила криминальные передачи — чтобы понимать, что творится вокруг. 

Анна Леонидовна аккуратно полила фикус и, протирая его листья, сказала:

— Не вздыхай, Витольд. У тебя лист крепкий, тебе грех жаловаться.

Как всегда перед передачей, она чуть потянула фикус, поворачивая его «лицом» к экрану, и только тогда заметила: один лист как будто наклонился.

— Витольд, не надо драматизировать. Лист — это не конец света, — строго произнесла она. — Не отвлекайся. Ты знаешь, я не люблю, когда невнимательно слушают. Передачу она смотрела внимательно, не отвлекаясь. 

Звонок в дверь прервал её размышления. Она встала неохотно — визитов не любила, прошла в прихожую и посмотрела в глазок. За дверью стояла Светлана Юрьевна, соседка из четвёртой квартиры.

— Добрый вечер, Анна Леонидовна.

— Добрый, Светлана Юрьевна. Вы по делу?

— А... да, конечно. Хотела соли попросить.

Пройдя на кухню, Анна Леонидовна отсыпала немного соли в кулёк, сделанный по-старинке из газеты, и вернулась в прихожую.

— Извините, я не спросила, сколько вам нужно. Этого достаточно? — спросила она, протягивая кулёк.

— Да, большое спасибо.

Светлана Юрьевна взяла соль и, поблагодарив, поспешила обратно.

После того как дверь закрылась за Светланой Юрьевной, Анна Леонидовна ещё минуту стояла в прихожей. Потом пошла в комнату, поправила занавеску, окинула взглядом фикус: держится достойно. Порядок восстановлен, как и должно быть.

На улице уже серело, она включила торшер — так уютнее, села в кресло и посмотрела на фикус.

— Вот, Витольд, с палочками совсем другое дело. Держишь форму.

И тут раздался грохот. Шум этот тянулся с самого утра — сверлили, пилили, перетаскивали, но Анна Леонидовна старалась сохранять выдержку: будний день, куда деваться. Но сейчас… Сейчас — 17:30, когда дом должен готовиться ко сну. А тут — резкий удар, будто уронили что-то тяжёлое. Потом — возня, топот, звук сыплющегося мусора и хлопок входной двери.

— Витольд, ты слышал? Это уже ни в какие рамки, — строго сказала она и подошла к окну.

У подъезда стоял Александр из десятой квартиры, в выцветшей майке и с мешком в руках. Мешок, судя по виду, строительный. А рядом, у клумбы — рассыпанные обломки чего-то.

— Александр! — повысила голос Анна Леонидовна, приоткрыв окно. — Это возмутительно. Мусор — к клумбе? Это куда годится?

Мужчина, не глядя, крикнул в ответ:

— Баба Ань, пардон, я все уберу, сейчас. Да на Ваше белье на балконе не попала строительная пыль, не волнуйтесь. А вот красная прищепка к белым труселям — не подходит! Думаю и Оля моя Вам подтвердит, она в этом понимает — архитектор, к тому же! Креативная, чего уж. Вам бы к ней — прищепки подберёт!

И уже отходя, посмотрел на окно, из которого выглядывала Анна Леонидовна. Подмигнул, улыбнулся — и зашёл в подъезд.

Анна Леонидовна закрыла окно.

— Витольд, ну ты видел? Хотя тебе лучше не смотреть, ты очень чувствительный.

На щеках вспыхнул лёгкий румянец — то ли от злости, то ли... ещё от чего-то.

— Какие ещё труселя... У меня всё строгое, белое и приличное, — пробормотала она, досадливо покачав головой. — Безобразие. Александр с Олей, конечно, дружелюбные, и торт на Новый год приносили — приятно. Но от пыли и хамства это не спасает.

— Сегодня у нас лёгкий ужин. Витольд, тебя сегодня я уже кормила, теперь по плану — очередь девочек. 

Она налила воды в маленькую леечку, стоящую на подоконнике рядом с геранями, и тщательно полила их. Погладила цветки и посмотрела в окно. Лавочка напротив дома была пуста, а воробей не прилетел к клумбе, в это время уже не положено. 

Посмотрев вечерние новости, выключила телевизор, прикрыла фикус лёгкой тканью:

— На сегодня хватит впечатлений. Спокойной ночи, Витольд, спокойной ночи, девочки мои.

Анна Леонидовна прошла в спальню, прикрыла дверь в гостиную, легла в постель, включила ночник. Некоторое время полежала, размышляя о прошедшем дне. Потом выключила свет и заснула. 

Сон пришёл быстро, как всегда — точно по расписанию.

Но во сне фикус почему-то стоял в чужом углу.

Она не изменила ни одного правила за последние десять лет. Они спасали её от одиночества. Так и жила, в созданном ею маленьком мирке — с фикусом и геранями.

И только в темноте — никто не знал — Анна Леонидовна позволяла себе одну маленькую вольность: не следить за временем.

А кто знает — может, именно такие люди и держат в порядке этот дом?

Первый этаж

Квартира № 2

Анатолий Никитович Козлов

В то время как Анна Леонидовна из первой квартиры уже давно ушла в гастроном, у жильца второй квартиры утро ещё официально не наступило. Нет, ну конечно, по часам в коридоре — давно уже утро. Но по его внутренним — ещё рано. Анатолий Никитович, тот самый, кто жил во второй квартире на первом этаже и был соседом вышеупомянутой Анны Леонидовны, любил поспать и искренне не понимал, почему нужно вставать в такую рань, если не нужно на работу и можно спать, сколько хочешь. Он с молодых лет ненавидел расписания. Да, без них никуда. Но там, где можно было их обойти — он с удовольствием обходил. «Внутренние часы» у него работали по какому-то старому, дедовскому летоисчислению, и, надо сказать, Анатолий Никитович этим очень гордился.

Открыв глаза, он по привычке (конечно же, не по расписанию) посмотрел в дальний угол комнаты: там спал его верный пёс —  Ральф. Порода у Ральфа была, мягко говоря, неустановленная. Анатолий Никитович с полной серьёзностью утверждал, что у Ральфа порода старая и благородная — двортерьер. По-простому — дворняга. Но Анатолий Никитович такое название категорически не признавал.

Потянувшись (это, между прочим, полезно для здоровья), Анатолий Никитович сел в постели, сунул ногу в тапок — и не обнаружил второго.

 — Ральф, куда ты, спрашивается, упёр мой тапок?

Но Ральф лишь лениво гавкнул в ответ, будто давая понять, что вопрос недостоин серьёзного ответа. В отличие от фикуса Витольда у Анны Леонидовны, Ральф мог ответить — пусть даже просто гавкнув.

 — Чего ты, спрашивается, гавкаешь? Я говорю — тапок неси!

Но ответа не последовало, кроме громкого гав. Пёс только вильнул хвостом и, не гавкнув больше ни слова, выскочил из комнаты.

 — Ну и куда ты убежал, негодник? Тапок мой ищешь? Правильно. А мне, значит, в одном шлёпать? 

Анатолий Никитович глянул на часы: десять — почти обед, а для него это значит лишь одно —  самое время для завтрака.

Он оглядел комнату в поисках тапка. Заглянул за дверь, потом с трудом нагнулся к креслу, кряхтя и ворча:

 — Вот что ты за животное, а? Стащил мой тапок, а я ищи. И куда ты его подевал? Ты ведь знаешь, какой у меня возраст. Пенсионный — между прочим. А я тут корячусь!

Когда тапок так и не нашёлся, Анатолий Никитович прошёл в кухню, открыл холодильник и стал там копаться. Ральф прибежал, отрывисто гавкнул три раза — видимо, это означало: «где еда?» Его хозяин произнес из-за открытой двери холодильника:

— Ральф, что ты хочешь на завтрак, косточку или собачий корм? 

Пёс ответил громким гавком и радостно завилял хвостом.

— Ну и как тебя понимать? – Анатолий Никитович показал Ральфу пакетик с собачьим кормом, но энтузиазма пёс не выразил, лишь слегка фыркнул. 

— Значит косточку! — важно продекламировал Анатолий Никитович.

— Иди, ешь. Хотя и не заслуживаешь. Тапок мой так и не принёс, негодник. Он бросил косточку в миску и пошёл включать чайник.

После завтрака Анатолий Никитович вытащил свой чемоданчик с инструментами и, как всегда, проверил — всё ли на месте. Конечно, по привычке.

— Ну что, Ральф, собирайся – пойдём на улицу. Ты будешь гулять — а я чинить домофон, а то опять не работает. Вызывали, вон, на днях мастера — а он, скорее, ломастер. Ничего не сделал, а деньги взял. А всё почему? А я тебе скажу! Потому что теперь модно стало — мастера звать. Не к соседу идти, не самим сделать. Нет. Звонят, платят — и довольны, – говорил он себе под нос, тихо ворча и покачивая головой.