Октябрьский переворот и Гражданская война (1917–1920) E-Book

Михаил Вострышев

• Herausgeber: XSPO
• Kategorie: Sachliteratur, Reportagen, Biografien
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 346

Veröffentlichungsjahr: 2020

Beschreibung

Первый том серии Михаила Вострышева посвящён драматическому периоду становления советской власти, неожиданного не только для мира, но и для самих большевиков. Многие в окружении Ленина считали, что власть их временная, и готовились к новой эмиграции. Однако сам Ленин был убеждён, что Советская власть утвердилась навсегда, и этой вере удалось вдохновить миллионы. Ради мечты о мирной и сытой жизни люди шли на фронт, что стало началом Гражданской войны — конфликта, расколовшего бывших подданных Российской империи на два лагеря, навсегда ставших врагами.Гражданская война, её причины, последствия и трагические противоречия до сих пор оставляют след в памяти поколений. Книга раскрывает этот ключевой момент истории, показывая, как борьба за власть и идеалы изменила судьбу страны и её народа.

Leseprobe

Вострышев М.И.

К 58 Октябрьский переворот и Гражданская война (1917–1920).

ISBN 978-5-00180-900-5

Приход к власти большевиков не ожидал почти никто ни в России, ни за ее пределами. Да и многие из окружения Ленина считали, что это ненадолго, и надо готовиться вскоре опять отправляться в эмиграцию. Но он, председатель Совета Народных Комиссаров, был уверен, что советская власть утвердилась навсегда. И многие ему поверили, что вскоре заживут мирно и сытно, и пошли воевать ради этой мечты. Началась Гражданская война, расколовшая подданных Российской империи на двух непримиримых друг с другом врагов. Раны этой трагедии кровоточат и сто лет спустя...

МОСКВА СОВЕТСКАЯ

Вострышев Михаил Иванович

Октябрьский переворот и

Гражданская война война

1917–1920

СОДЕРЖАНИЕ

1917 год

1918 год

1919 год

1920 год

1917 год

25 октября/7 ноября1. В ночь на 25 октября был совершен государственный переворот. Министр-председатель Временного правительства Александр Керенский уехал из Петрограда на встречу с отозванными с фронта войсками. Перед рассветом был захвачен «Красной гвардией» Зимний дворец и арестовано Временное правительство. От имени Военно-революционного комитета В.И. Ленин выпустил воззвание «К гражданам России», в котором заявил о переходе власти в стране к Советам.

Вечером в Политехническом музее собрался объединенный пленум Московских Советов рабочих и солдатских депутатов. На бурном и долгом заседании приняли резолюцию, поддерживающую петроградские революционные события. Был избран московский Военно-революционный комитет (ВРК), который приступил к немедленным действиям. Эсеры отказались войти в состав ВРК, а меньшевики вошли, чтобы препятствовать действиям большевиков. Деятельностью ВРК по решению МК РСДРП(б) руководил Боевой партийный съезд.

Этим же вечером собралась на экстренное заседание Городская Дума, принявшая резолюцию, что только она является законной властью. Городской голова эсер В.В. Руднев сформировал Комитет общественной безопасности, куда вошли юнкера, офицеры Московского гарнизона и добровольцы «домовой охраны».

Вечером вооруженными отрядами 56-го запасного полка захвачен телеграф, у почтамта выставлена охрана. Телефонное сообщение между Москвой и Петроградом прервано.

В дни Октябрьской революции Ленин еще не отрастил бородку, которую сбрил, находясь в подполье.

26 октября/8 ноября.II Всероссийский съезд Советов, созванный ночью (с 25 октября/7 ноября на 26 октября/8 ноября, завершился в шестом часу утра 27 октября/9 ноября), избрал ВЦИК во главе с Л.Б. Каменевым, утвердил состав правительства – Совета народных комиссаров (СНК) во главе с В.И. Лениным (Ульяновым). Ни одна из партий не захотела вступать в коалицию с РСДРП(б), поэтому первое советское правительство состояло исключительно из большевиков. В состав СНК вошли, кроме Ленина, вошли также народные комиссары: по внутренним делам – А.И. Рыков, земледелия – В.П. Милютин, труда – А.Г. Шляпников, по делам военным и морским – комитет в составе В.А. Овсеенко (Антонов), Н.В. Крыленко и П.Е. Дыбенко, по делам торговли и промышленности – В.П. Ногин, народного просвещения – А.В. Луначарский, финансов – И.И. Скворцов (Степанов), по делам иностранным Л.Д. Бронштейн (Троцкий), юстиции – Г.И. Оппоков (Ломов), по делам продовольствия – И.А. Теодорович, почт и телеграфов – Н.П. Авилов (Глебов), по делам национальностей – И.В. Джугашвили (Сталин).

Были приняты декреты о мире и о земле. Отменена смертная казнь на фронте, и в армии восстановлена полная свобода агитации.

Не вышли московские газеты «Русское слово», «Русские ведомости», «Раннее утро», «Утро России». Их редакции в 4 часа утра по приказу ВРК были заняты воинскими караулами, которые никого внутрь не пропускали. Рабочие дружины выставили посты у Крымского, Большого Каменного, Москворецкого и Устьинского мостов. К вечеру отряды юнкеров и офицеров сосредоточились в Манеже и около Кремля. На заводе Михельсона солдатам и рабочим начали раздавать оружие. Приказом ВРК Е.М. Ярославский (Миней Губельман) назначен комиссаром Кремля.

Вечером на заводе Михельсона рабочие разобрали деревянную стену и достали из тайника 135 новеньких трехлинейных винтовок и 23 ящика патронов к ним.

27 октября/9 ноября. В Смольном дворце состоялось первое заседание Совнаркома. На нем были утверждены декреты о печати и о созыве Учредительного собрания.

Москва объявлена на военном положении. Утром на Красной площади перестреливались с выпущенными из тюрем дезертирами юнкера. По городу мечутся грузовики, нагруженные солдатами с винтовками наизготовку. Большевики укрепились в Кремле. В электротеатре «Художественный» началась запись студентов в Белую гвардию. Милиция заявила о своем подчинении ВРК. Домовые комитеты начали вооружать квартиронанимателей. Когда замолкли вечерние колокола и московские обыватели возвращались из храмов домой, город оглушили ружейные залпы – шла борьба за Кремль.

Студентка Одесской консерватории Е.И. Лакиер записывает: «Петроград занят большевиками. Хотят назначить Ленина премьер-министром, а Троцкого министром иностранных дел».

Открытое письмо Г.В. Плеханова к петроградским рабочим: «В населении нашего государства пролетариат составляет не большинство, а меньшинство. А между тем он мог бы с успехом практиковать диктатуру только в том случае, если бы составлял большинство… Несвоевременно захватив политическую власть, русский пролетариат не совершит социальной революции, а только вызовет гражданскую войну, которая, в конце концов, заставит его отступить далеко назад от позиций, завоеванных в феврале и марте нынешнего года».

Первые советские милиционеры

28 октября/10 ноября. Постановление Наркомата внутренних дел «О рабочей милиции». День рождения советской милиции. Первым заведующим Управлением милиции НКВД стал большевик Андрей Дижбит.

К утру юнкера выбили из Кремля 56-й полк, перешедший на сторону большевиков. Через Спасские ворота выпустили пленных. То там, то здесь кто-то кого-то расстреливал. Телефоны не работают, банки закрыты, повсюду караулы, дозоры, патрули, перестреливающиеся друг с другом. Всевозможные комитеты соревнуются: кто больше захватит комиссариатов, типографий, гаражей, складов. Стрекот пулеметов. В бой вступила артиллерия. А на очередном заседании Поместного Собора Русской Православной Церкви, что проходил в здании Московской духовной семинарии в Лиховом переулке, было принято решение о восстановлении в России патриаршества.

Эмигрантка Д. Д-ва вспоминала: «Я жила тогда на Рождественском бульваре. Стрельба длилась с неделю почти по всему городу, и в особенности в центре, и по главным улицам. Пулеметы были расставлены всюду и по крышам, и на чердаках, и в окнах. Выходить на улицу было более чем рискованно: убивали людей без всякой системы, убивали, чтобы убить; и, во всяком случае, навести ужас. На второй день стрельбы я все-таки решила немного пройтись. Гулять пришлось все время под выстрелами; и, когда я возвращалась домой с черного хода, то в дверь над моей головой вонзилась пуля».

Революционные солдаты

29 октября/11 ноября, воскресенье. Декрет СНК о введении в стране 8-часового рабочего дня.

В Москве попытка примирения между юнкерами и революционными солдатами сорвалась. В городе не смолкает беспорядочная стрельба, от которой гибнут по преимуществу мирные жители, отважившиеся добежать до ближайшего хлебного магазина. Солдаты захватили Зачатьевский женский монастырь. Большевик Израилев устроил, несмотря на протесты причта, наблюдательный пункт на колокольне храма Христа Спасителя, откуда корректировал прицельную стрельбу по Кремлю. Солдаты и рабочие заняли Симоновские пороховые и Крымские интендантские склады. Профсоюз железнодорожников «Викжель» выдвинул ультиматум о немедленном прекращении гражданской войны в Москве, иначе пригрозил всеобщей железнодорожной забастовкой. «Рабоче-крестьянским правительством» в Петрограде подписан «Декрет о мире» с иноземным врагом, а с соотечественниками развязана война.

Режиссер Евгений Вахтангов записывает: «У нас, на Остоженке, у Мансуровского переулка, пальбы идет весь день почти непрерывно. Выстрелы ружейные, револьверные и пушечные. Два дня уже не выходили на улицу. Хлеба сегодня не доставали. Кормимся тем, что есть. На ночь забиваем окна, чтоб не проникал свет. Газеты не выходят. В чем дело и кто в кого стреляет – не знаем. Телефон от нас не действует. Кто звонит нам – тоже ничего не знает. Кто побеждает – “большевики” или правительственные войска – второй день неизвестно. Трамваи остановлены. Вода и свет есть. Когда это кончится?»

30 октября/12 ноября. Поход генерала П. Краснова во главе пятисот казаков на Петроград. Разгром казаков войсками, превосходящими их по численности в 30 раз, и арест Краснова.

Весь день не прекращался ураганный огонь пулеметов по Тверскому бульвару. Большевики заняли почту и телеграф. Повсюду злые солдатские лица. В пять часов вечера начался шквальный обстрел штаба Московского военного округа. В городе появилась какая-то третья вооруженная сила, стреляющая по всем, кто попадется под руку.

Историк Ю.В. Готье записывает: «Разложение общества и народа непоправимое, и неизбежно дойдет до конца… Странно, что война куда-то отошла временно на второй план; впрочем, это оттого, что известий в газетах нет никаких».

Юнкера в Кремле

31 октября/13 ноября. Артиллерия бьет и бьет по телефонной станции, Городской Думе, «Метрополю», жилым кварталам – с Пресни, Кудринской площади, Замоскворечья. Весь день с колоколен центра Москвы стреляют по засевшим в Кремле и уже истратившим последние патроны юнкерам. Нервы москвичей, изголодавшихся в подвалах своих домов, от непрерывной канонады начинают сдавать.

Режиссер Евгений Вахтангов записывает: «Весь день не работает телефон. Мы отрезаны совершенно, ничего не знаем. Стрельбы идет беспрерывно».

Историк Ю.В. Готье записывает: «Положение все ухудшается; начался регулярный обстрел с окраин; у большевиков оказалась артиллерия и лица, умеющие стрелять. Пресловутое соглашение между сторонами, говорят, не состоялось… Мы брошены в пропасть».

1/14 ноября. Стреляют по всей Москве. Революционные войска с боем взяли телефонную станцию. Началась усиленная бомбардировка центра города. Тяжелые орудия беспорядочно бьют по Кремлю. Руководит расстрелом величайшей русской святыни революционный деятель и астроном П.К. Штернберг. Артиллерист Туляков панорамы в этот день не нашел – пришлось прицеливаться по Кремлю через дуло. Перелет был в двенадцать верст, убило пятерых обывателей. Второй снаряд ударил по трубе завода Гужона, третий – по Златорожскому валу. «Буржуазная» пресса, как и в предыдущие дни, не вышла. Газета «Социал-демократ», которую выпускали люди, никогда не нюхавшие фронтового пороха, заявила, что «самое имя офицера стало слишком ненавистно народу».

Здание Малого театра занял отряд красногвардейцев. Они пробыли здесь три дня.

Москвич Н.М. Щапов записывает: «Население и часть гарнизона пассивны. Солдатам помогает, кажется, ничтожная часть рабочих… Днем на улицах экипажей почти нет. Трамвай стоит. Пешеходов порядочно – бегают по знакомым узнавать новости. Патрули – по два-три солдата с ружьями. Съестные лавки торгуют, ворота заперты, за ними дежурства жильцов, организованные домовыми комитетами. Издали слышны отдельные ружейные и орудийные выстрелы».

В Кремле около ворот

2/15 ноября. «Декларация прав народов России» на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования независимых государств на основе программы партии большевиков.

Всю ночьв Москве гремели орудия. К утру город, за исключением Кремля, полностью перешел в руки Военно-революционного комитета. Комитет общественной безопасности укрылся в Кремле. На улицах повсюду оборванные трамвайные провода, выбитые стекла, опустевшие баррикады. Пустынна Москва, лишь пикеты на перекрестках и грузовики с солдатами, спешащие на позиции – к стенам Кремля. Пушки, поставленные на Никольской улице, прямой наводкой бьют по Никольским воротам Кремля.

В 4 часа дня на Курский вокзал прибыл революционный отряд в количестве 2000 человек.

В 5 часов дня был подписан договор между Военно-революционным комитетом и Комитетом общественной безопасности:

1. Комитет общественной безопасности прекращает свое существование.

2. Белая гвардия возвращает оружие и расформировывается. Офицеры остаются при присвоенном их званию оружии. В юнкерских училищах сохраняется лишь то оружие, которое необходимо для обучения. Все остальное оружие юнкерами возвращается. ВРК гарантирует всем свободу и неприкосновенность личности.

3. Для разрешения вопроса о способах разоружения, о коем говорится в п. 2, организуется комиссия из представителей ВРК, представителей командного состава и представителей организаций, принимавших участие в посредничестве.

4. С момента подписи мирного договора обе стороны немедленно отдают приказ о прекращении всякой стрельбы и всяких военных действий с принятием решительных мер к неуклонному исполнению этого приказа на местах.

5. При подписании соглашения все пленные обеих сторон немедленно освобождаются.

В 9 часов вечера ВРК подписал приказ о прекращении военных действий и разослал его по районам.

Будущий академик И.Е. Тамм записывает: «6-й день осады кончается. Дом на Никитск[ом] бульваре выгорел, выгорел и сжег соседний. Передо мной стоят приготовленные для бегства чемоданы. Вчера наш дом здорово обстреливался пулеметом – нагнал на всех панику. В последнее время преобладает артиллер. канонада. Питаемся картошкой и фасолью. В нашем доме 700 чел. народонаселения – у многих все припасы вышли, домов. комит. собирает пожертвования припасами для голодающих».

П.К. Штернберг руководит обстрелом Кремля в 1917 году. Художники В.К. Дмитриевский и Н.Я. Евстигнеев

3/16 ноября. Последний снаряд был выпущен по Кремлю в шесть часов утра. Юнкера, оставшиеся без патронов, сдались. Главная святыня России, твердыня русского духа – Московский Кремль – в горячих, сочащихся кровью ранах, нанесенных рукою своего же народа. Пробоины в главном куполе Успенского собора, стенах Чудова монастыря. Обезглавлена Беклемишевская башня, зияет дырами собор Двенадцати апостолов, поврежден Архангельский собор. Драгоценные украшения патриархов: митры, поручи, а также старинная церковная утварь – выброшены из витрин Патриаршей ризницы и втоптаны в кучи песка и пепла. Стены храма Николая Гостунского исписаны кощунственными надписями на русском и немецком языках. При входе в него, где хранится великая святыня – часть святых мощей святителя Николая чудотворца, устроено отхожее место. На лике Казанской иконы Божией Матери, что на Троицких воротах, – пулевые отметины. Расстрелян и образ святителя Николая чудотворца на Никольской башне. На Соборной площади лужа крови, труп юнкера. Победившие большевики издали грозные приказы о немедленном прекращении забастовок, открытии всех магазинов, лавок, трактиров.

Прекратили забастовку служащие телеграфа.

В 4 часа дня началось разоружение юнкеров Александровского военного училища.

Москвич Н.М. Щапов записывает: «Пешеходов много, появились ломовые, открылись магазины, кроме съестных. Вчера было заседание Басманного комитета кадетской партии; решили считаться с властью большевиков и при надобности помогать ей по обеспечению порядка, безопасности, продовольствия… Трамваев, уличного освещения, телефона, полиции нет».

Москва после революционных боев

4/17 ноября. Четыре наркома вышли из состава первого советского правительства, так как товарищи по партии большевиков не поддержали их мнение о «необходимости образования социалистического правительства из всех советских партий», – Алексей Рыков, Владимир Милютин, Виктор Ногин и Иван Теодорович.

В городе спокойно, даже непривычно без стрельбы. Но не работают ни банки, ни телефон, ни телеграф. Трамваи стоят. Комиссаром города с правами командующего округом назначен тыловой солдат Н.И. Муралов. Сбит крест с одной из глав собора Василия Блаженного. Кремлевские ворота на запоре, возле них стража. С этого дня Московский Кремль без особого распоряжения властей стал недоступен жителям России.

Москвич М.Н. Щапов записывает: «Смотрел разрушения в городе. Внутри Бульварного кольца трамвайные провода порваны. Много битых стекол. Церковь святого Евпла около телефонной станции изрешечена пулями; у иконы разбито стекло, икона цела, перед ней толпится народ… Оба фасада “Метрополя” пробиты снарядами, разбит северо-западный угол Думы. Несколько снарядов разворотили местами Никольские ворота в Кремле… Пострадали башня Кутафья, Троицкие ворота. На Тверской стоят орудия. Улицы полны народа. Отзывы в толпе о большевиках больше нелестные. Почтамт и телеграф открылись, перед ними очереди».

Патриарх Тихон

5/18 ноября, воскресенье.В переполненном храме Христа Спасителя, вмещавшем двенадцать тысяч человек, после совершения часов митрополит Киевский и Галицкий Владимир на особом столике, поставленном в святом алтаре по левую сторону престола, собственноручно начертал на одинакового вида и размера пергаментах имена трех избранных кандидатов на патриаршество. Митрополит Владимир свернул каждый жребий в трубочку, надел на них по резиновому кольцу и вложил в особый ковчежец, где они разместились вполне свободно, встряхнул ковчежец, закрыл и перевязал его тесьмою, концы которой запечатал сургучной печатью. Взявши ковчежец в руки, митрополит Владимир вынес его из святого алтаря на солею и поставил на особо уготовленном тетраподе2 с левой стороны от царских врат перед малою Владимирскою иконою Божией Матери.

Во все время божественной литургии при ковчежце безотлучно находились профессор Казанской духовной академии Лапин, профессор Петроградской духовной академии Соколов и крестьянин села Красная Поляна Головецкой волости Сибирской епархии Малов. Когда читали Апостол, из Успенского собора принесли чудотворную Владимирскую икону Божьей Матери и поставили на том же тетраподе, где был ковчежец со жребиями. Слушали евангельский текст о воскрешении дочери Иаира и исцелении кровоточащей женщины. И чудилось, что дочь Иаира – символ возрождения Русской Церкви, а исцеление прикоснувшейся к ризе Христовой женщины – выздоровление кровоточащей России. Ах, как хотелось этому верить! И верили.

По окончании божественной литургии и молебна митрополит Владимир взошел на солею, поднял ковчежец и в виду всех присутствующих сотряс его. Принявши в руки ножницы, владыка разрезал тесьму и поднял с ковчежца крышку. Из алтаря вышел старец – затворник Зосимовой пустыни иеромонах Алексий, уже давно отвыкший видеть земное, но вернувшийся в мир, чтобы исполнить Божию волю. Он долго молился перед чудотворной Владимирской иконой Богоматери, и вместе с ним молился весь храм, потом троекратно осенил себя крестным знамением и благоговейно вынул из ковчежца «по указанию Божию» жребий.

Митрополит Владимир развернул его и прочел:

– Митрополит Московский и Коломенский Тихон.

– Аксиос!3 – выдохнул храм.

– Аксиос! – возгласил митрополит

– Аксиос! Аксиос! Аксиос! – запело духовенство, хор и весь народ.

Свершилось! Отныне забудутся распри, не прольется больше безвинная кровь, не распадется государство. Отныне у народа есть заступник, и Русская Церковь не оставлена Богом. На патриарший престол по воле Господней избран достойнейший – полный любви к людям и необычайной простоты, доброжелательный и беспорочный архипастырь России Тихон.

Торжественная делегация членов Собора направилась на Самотеку, в церковь Троицкого подворья, где в этот день молился владыка Тихон, и митрополит Владимир торжественно благовестил:

– Преосвященнейший митрополит Тихон, Священный и Великий Собор призывает твою святыню на патриаршество богоспасаемого града Москвы и всея России.

– Понеже Священный и Великий Собор судил мене, недостойного, быти в такове служении, благодарю, приемлю и нимало вопреки глаголю, – ответил владыка Тихон, низко поклонившись своему народу.

Избранник понял, что ему, как и всей Церкви, предстоит вступить на путь мученичества. Но 5 ноября 1917 года в его провидческих словах немногие различили предвестие пророка. Поняли их чуть позже, в тюрьмах, ссылках, на краю поспешно вырытых могил, возле оскверненных мощей, разрушенных алтарей, трупов замученных братьев и сестер.

Владыка Тихон сказал в день своего избрания:

– Ваша весть об избрании меня в патриархи является для меня тем свитком, на котором было написано: Плач, и стон, и горе, и каковой свиток должен был съесть пророк Иезекииль (Иез. 2, 10; 3, 1). Сколько и мне придется глотать слез и испускать стонов в предстоящем мне патриаршем служении, и особенно в настоящую тяжелую годину! Подобно древнему вождю еврейского народа, пророку Моисею, и мне придется говорить ко Господу: Для чего Ты мучишь раба Твоего? И почему я не нашел милости пред очами Твоими, что Ты возложил на меня бремя всего народа сего? Разве я носил во чреве весь народ сей и разве я родил его, что Ты говоришь мне: неси его на руках твоих, как нянька носит ребенка... Я один не могу нести всего народа сего, потому что он тяжел для меня (Чис. 11, 11–14). Отныне на меня возлагается попечение о всех церквах Российских и предстоит умирание за них во вся дни.

На утреннем заседании Военно-революционного комитета приняты постановления снять в городе проволочные заграждения, засыпать окопы, разрешить ношение на улице оружия только красногвардейцам и солдатам. Также ВРК принял решение о роспуске Городской Думы.

6/19 ноября. Москвич Н.М. Щапов записывает: «Жизнь входит в колею, пошли почтальоны, трамваи, осветились улицы, открылись магазины; перестали спать не раздеваясь».

Группа гласных Городской Думы собралась в здании Думы на очередное заседание, но была разогнана представителями ВРК. Тогда они собрались в помещении университета имени Шанявского на Миусской улице и приняли обращение к москвичам не признавать власти Советов и подчиняться только распоряжениям Думы.

Забастовали служащие Городской управы, врачи, учителя и аптечные работники.

7/20 ноября. Образование на Украине правительства Центральной рады, враждебного большевикам.

Домовые комитеты Москвы установили частью круглосуточные, частью ночные дежурства квартирантов у входа в дома для противодействия грабителям.

В Университетской церкви святой Татианы совершена панихида по погибшим в дни вооруженных столкновений студентам.

Историк Ю.В. Готье записывает: «Днем был на панихиде по убитым студентам и даже разревелся; церковь Университета была полна молодежи… Весь алтарь Университетской церкви изрешетило пулями, кроме престола; хорошо бы, чтоб это было навсегда оставлено в том же виде на стыд всем потомкам».

8/21 ноября. Председателем ВЦИК вместо Льва Каменева избран Яков Свердлов.

Совет народных комиссаров (СНК) в телеграмме, посланной в Ставку в Могилев, потребовал от Верховного главнокомандующего генерала Н.Н. Духонина начать мирные переговоры с германским командованием. Ночью на 9/22 ноября это же требование было изложено В.И. Лениным по «прямому проводу». Духонин не подчинился и был уволен от должности. 19 ноября/2 декабря он освободил в Быхове из-под стражи Корнилова и его соратников. 20 ноября/3 декабря в Могилев прибыл новый Верховный главнокомандующий – прапорщик Н.В. Крыленко. Духонин был убит разъяренной толпой.

Нота Советского правительства правительствам стран Антанты с предложением немедленного перемирия и открытия мирных переговоров.

Общее собрание служащих участковых комиссариатов московской городской милиции единогласно постановило прекратить работу впредь до осуществления поставленных условий: удаление ставленников Военно-революционного комитета из всех учреждений московской милиции, возвращение всех уволенных товарищей, восстановление прежнего порядка замещения должностей в милиции. На общей студенческой сходке учащихся высших учебных заведений принято решение отложить проведение занятий до 1 января 1918 года.

В зале заседаний бывшей Городской Думы состоялось собрание районных дум под председательством Н.А. Семашко. Собрание заявило, что единственным органом власти в городе оно признает Моссовет. Избрали Совет районных дум, которому было передано управление городским хозяйством. Председателем бюро Совета был избран большевик М.Ф. Владимирский, заведующим отделом социального обеспечения – В.А. Обух, врачебным отделом – Н.А. Семашко.

Собрание коллектива Большого театра приняло резолюцию об открытии первого сезона после Октябрьской революции.

Историк Ю.В. Готье записывает: «Сегодня вышли газеты, окрещенные позорным именем буржуазных».

Московские газеты пестрели заголовками: «На развалинах», «Апофеоз братоубийства», «Со взломом», «Украденный закон», «Братский бой», «Дни ужасов», «Террор»…

9/22 ноября. Под председательством В.П. Ногина состоялось заседание Совета рабочих и солдатских депутатов. Ногин объявил виновниками кровопролития в Москве юнкеров. Большевики заняли помещения Московской конторы Государственного банка на Неглинной улице.

Один из основателей Коммунистической партии США публицист Джон Рид в этот день приехал из Петрограда в Москву, о чем рассказал в своей книге «Десять дней, которые потрясли мир»: «В Москве вокзал был совершенно пуст. Мы зашли к комиссару, чтобы сговориться об обратных билетах. Комиссар оказался мрачным и очень юным поручиком. Когда мы показали ему свои мандаты из Смольного, он вышел из себя и заявил, что он не большевик, а представитель Комитета общественной безопасности. Характерная черточка: в общей сумятице, поднявшейся при завоевании города, победители забыли о главном вокзале… Кругом ни одного извозчика. Впрочем, пройдя несколько кварталов, мы нашли, кого искали. До смешного закутанный извозчик дремал на козлах своих узеньких санок. “Сколько до центра города?” Извозчик почесал в затылке. “Вряд ли, барин, вы найдете комнату в гостинице, – сказал он. – Но за сотню, так и быть, свезу…” До революции это стоило всего два рубля! Мы стали торговаться, но он только пожимал плечами. “В такое время не всякий поедет-то, – говорил он. – Тоже храбрость нужна”. Больше пятидесяти рублей нам выторговать не удалось. Пока ехали по молчаливым и снежным, еле освещенным улицам, извозчик рассказал нам о своих приключениях за время шестидневных боев. “Едешь себе или стоишь у угла, – говорил он, – и вдруг – бац! – ядро. Бац! – другое. Та-та-та… – пулемет. Я скорей в сторону, нахлестываю, а кругом эти черти орут. Только найдешь спокойную улочку, станешь на месте да задремлешь – бац! – опять ядро. Та-та-та… Вот черти, право, черти!”

В центре города занесенные снегом улицы затихли в безмолвии, точно отдыхая после болезни. Редкие фонари, редкие торопливые пешеходы. Ледяной ветер пробирал до костей. Мы бросились в первую попавшуюся гостиницу, где горели две свечи. “Да, конечно, у нас имеются очень удобные комнаты, но только все стекла выбиты. Если господа не возражают против свежего воздуха…” На Тверской окна магазинов были разбиты, булыжная мостовая разворочена, часто попадались воронки от снарядов. Мы переходили от гостиницы в гостиницу, но одни были переполнены, а в других испуганные хозяева упорно твердили одно и то же. “Комнат нет! Нет комнат…” На главных улицах, где сосредоточены банки и крупные торговые дома, были видны зияющие следы работы большевистской артиллерии. Как говорил мне один из советских работников, “когда нам не удавалось в точности установить, где юнкера и белогвардейцы, мы прямо палили по их чековым книжкам”. Наконец нас приютили в огромном отеле “Националь” (как-никак мы были иностранцами, а Военно-революционный комитет обещал охранять местожительство иностранных подданных). Хозяин гостиницы показал нам в верхнем этаже окна, выбитые шрапнелью. “Скоты! – кричал он, потрясая кулаками по адресу воображаемых большевиков. – Ну, погодите! Придет день расплаты! Через несколько дней ваше смехотворное правительство пойдет к черту! Вот когда мы вам покажем!..” Мы пообедали в вегетарианской столовой с соблазнительным названием: “Я никого не ем”. На стенах были развешены портреты Толстого».

Братская могила на Красной площади

10/23 ноября. Декрет ВЦИК «Об уничтожении сословий и гражданских чинов».

Похороны на Красной площади 229 погибших сторонников ВРК. С Кремлевской стены свешивались красные полотнища с лозунгами «Да здравствует пролетарско-демократическая республика!», «Жертвам – предвестникам всемирной социалистической революции» и т. п.

Москвич Никита Окунев записывает: «Сегодня опять праздник с музыкой, революционными песнями. Процессиями и флагами. Приказано не торговать, не учиться, не работать, а идти на Красную площадь, где вырыты могилы для жертв революции, стоявших на стороне большевиков. По-христиански и по-человечески говорю: упокой их Господи! Но душа не лежит к афишированию этого скорбного, но мрачного торжества… К вечеру ходил на Красную площадь. У самой Кремлевской стены, напротив Верхних рядов, погребены сегодня борцы за власть большевиков. Похороны были гражданские…Музыка и песни революции. Могилы вырыты на площади торжественно, а не где-нибудь в тиши кладбищ. Все это как-то не идет простому русскому человеку. В народе, окружающем могилы, было какое-то мстительное настроение: из-за буржуев погибли, мы им покажем!»

Джон Рид записывает: «Мы протолкались сквозь густую толпу, сгрудившуюся у Кремлевской стены, и остановились на вершине одной из земляных гор. Здесь уже было несколько человек, в том числе солдат Муралов, избранный на пост московского коменданта, высокий бородатый человек с добродушным взглядом и простым лицом. Со всех улиц на Красную площадь стекались огромные толпы народа. Здесь были тысячи и тысячи людей, истощенных трудом и бедностью. Пришел военный оркестр, игравший “Интернационал”, и вся толпа стихийно подхватила гимн, медленно и торжественно разлившийся по площади, как морская волна. С зубцов Кремлевской стены свисали до самой земли огромные красные знамена с белыми и золотыми надписями: “Мученикам авангарда мировой социалистической революции” и “Да здравствует братство рабочих всего мира!” Резкий ветер пролетал по площади, развевая знамена. Теперь начали прибывать рабочие фабрик и заводов отдаленнейших районов города; они несли сюда своих мертвых. Можно было видеть, как они идут через ворота под трепещущими знаменами, неся красные, как кровь, гробы. То были грубые ящики из неструганых досок, покрытые красной краской, и их высоко держали на плечах простые люди с лицами, залитыми слезами. За гробами шли женщины, громко рыдая или молча, окаменевшие, мертвенно-бледные; некоторые гробы были открыты, а за ними отдельно несли крышки; иные были покрыты золотой или серебряной парчой, или к крышке была прикреплена фуражка солдата. Было много венков из неживых, искусственных цветов… Процессия медленно продвигалась к нам по открывавшемуся перед нею и снова сдвигавшемуся неровному проходу. Теперь через ворота лился бесконечный поток знамен всех оттенков красного цвета с золотыми и серебряными надписями, с черным крепом на верхушках древков. Было несколько и анархистских знамен, черных с белыми надписями. Оркестр играл революционный похоронный марш, и вся огромная толпа, стоявшая с непокрытыми головами, вторила ему… Весь долгий день до самого вечера шла эта траурная процессия».

12/25 ноября, воскресенье. В храме Христа Спасителя по постановлению Церковного Собора отслужена панихида по всем павшим на московских улицах в дни междоусобного кровопролития.

Общее собрание военно-революционных комитетов постановило, что районные военно-революционные комитеты должны прекратить свою деятельность и передать дела исполнительным комитетам районных Советов.

Большая Никитская улица в день похорон юнкеров

13/26 ноября. Похороны защитников старой власти на Ваганьковском и Братском кладбищах.

А. Кокорев вспоминал: «К этому времени большая часть убитых “белогвардейцев” была похоронена родственниками. Заботу об оставшихся тридцати семи, среди которых были прапорщики и юнкера, студентки и курсистки, дети и просто неизвестные штатские, взял на себя Объединенный студенческий комитет. С своем обращении студенты подчеркивали, что церемония будет скромной, без венков, лент и тем более – флагов и лозунгов. Вместо этого желающие могли в любом высшем учебном заведении Москвы установить именные стипендии в память погибших. В ответ на обращение комитета члены Всероссийского Собора Русской Православной Церкви дали свое согласие участвовать в похоронах. Ненастным утром 13 ноября площадь у Никитских ворот и прилегающие улицы были так заполнены народом, что само собой остановилось трамвайное движение. Храм Большого Вознесения не мог вместить всех желающих, и в него пускали только по пригласительным билетам. Заупокойную литургию служил архиепископ Дмитровский Иоасаф. Под сводами храма мощно звучали хоры – Архангельский, Синодальный и студенческий. В 12 часов из дверей церкви один за другим стали выносить простые, украшенные лишь еловыми ветвями гробы. Толпа с большим трудом расступалась, и сквозь этот узкий человеческий коридор неспешно двинулись возглавлявшие процессию архиереи. За ними – хор певчих. Над людским морем зазвучали “Вечная память” и “Святый Боже”. Осторожно, словно боясь потревожить спящих, несли на плечах гробы с телами товарищей студенты и юнкера. Замыкали процессию студенческий хор и оркестр. Скорбный маршрут пролегал по Тверскому бульвару, затем по Тверской сквозь невиданное многолюдье. Многие плакали, особенно при виде пяти детских гробиков. Наконец шествие достигло Братского кладбища, где до этого москвичам приходилось хоронить лишь героев германской войны. Теперь же на нем зияла провалом братская могила войны гражданской. Зазвучали надгробные речи представителей различных партий и общественных организаций».

Историк Ю.В. Готье записывает: «Сегодня утром я ходил почтить память погибших студентов, которых отпевали у Большого Вознесения… Я был в начале церемонии, которая заняла целый день; эти толпы людей, исключительно интеллигентных, вернее цивилизованных, прибывали с каждой минутой. При мне привозили тела с пением “Вечной памяти”. Сознаюсь, что я плакал, потому что “Вечную память” пели не только этим несчастным молодым людям, неведомо за что отдавшим жизнь, а всей несчастной, многострадальной России».

Митрополит Евлогий вспоминал: «Помню тяжелую картину этого отпевания. Рядами стоят открытые гробы… Весь храм заставлен ими, только в середине проход. А в гробах покоятся, – словно срезанные цветы, – молодые, красивые, только что расцветающие жизни: юнкера, студенты… У дорогих останков толпятся матери, сестры, невесты. Много венков, много цветов. Невиданная, трагическая картина. Я был потрясен… Похороны были в ужасную погоду… Все прилегающие к церкви улицы были забиты народом. Это были народные похороны. Гробы несли на руках добровольцы из толпы».

ВРК издал приказ, предписывавший предпринимателям уплатить рабочим за дни забастовки во время ноябрьских боев. На заседании исполкома Московского Совета рабочих депутатов принята резолюция о слиянии Советов рабочих и солдатских депутатов.

14/27 ноября. Совместное заседание Московского Совета рабочих депутатов и Московского Совета солдатских депутатов. Выбрали единый исполком из 90 человек. Избран президиум Московского Совета рабочих и солдатских депутатов (далее сокращенно – Моссовет) из 15 человек. Председателем президиума Моссовета избран М.Н. Покровский, чью кандидатуру накануне одобрили на заседании МК РСДРП(б). Он руководил Моссоветом до 20 марта 1918 года.

ВРК сложил свои полномочия, передав всю власть Моссовету (в действительности ВРК некоторое время еще продолжал свою деятельность).

Центральный комитет «Партии народной свободы» уполномочил князя П.Д. Долгорукова приветствовать бывшего управляющего Московской конторой Государственного банка В.Я. Ковальницкого по случаю его освобождения из-под стражи и выразить ему благодарность за мужественное сопротивление притязаниям большевиков.

Постановление СНК о назначении управляющим Московской конторой Государственного банка большевика Т.И. Попова.

Бывший посол Великобритании в России Д. Бьюкенен записывает: «Троцкий направил военным атташе союзных держав ноту с уведомлением, что его правительство желает не сепаратного, а всеобщего мира, и оно твердо намерено его добиться. А если России придется, в конце концов, заключить сепаратный мир, то вина за это ляжет на союзные правительства, заявляет он».

15/28 ноября. В Художественном театре состоялось собрание профессионального союза московских актеров, на котором обсуждался вопрос о назначении Военно-революционным комитетом комиссара по делам театров. Принята резолюция, выражающая протест против такого назначения, как игнорирующего право Театрального комитета самостоятельно регулировать театральную жизнь. ВРК утвердил как обоснованный захват фабрики Ганзена фабрично-заводским комитетом и предоставил фабзавкому права юридического лица, обязав описать все имущество фабрики.

16/29 ноября. Открылась 4-я Московская окружная конференция большевиков.

Городская управа обратилась ко всем лицам, участвовавшим в ноябрьских боях на стороне Комитета общественной безопасности, представить свои воспоминания и другие материалы для составления отчета о произошедшем кровопролитии.

В художественном салоне на Большой Дмитровке открылась выставка Общества художников «Бубновый валет».

17/30 ноября. Народным комиссаром внутренних дел назначен Г.И. Петровский. Он проработал в этой должности до 27 марта 1919 г.

Вечером в контору Государственного банка явились член ВРК Г.А. Усиевич, комендант Кремля Я.К. Берзин, комиссар по гражданской части М.И. Рогов и потребовали у директоров конторы выдать три миллиона рублей «на нужды городского самоуправления». Все входы конторы перекрыли вооруженные часовые, у главного контролера были отобраны ключи от хранилища. Служащие банка были вынуждены выдать требуемую сумму.

Трамвайные служащие постановили организовать собственное управление, без участия инженеров. Заведующий городскими трамваями М.К. Поливанов вынужден был сложить свои полномочия.

На заседании художественной секции культурно-просветительской комиссии Моссовета образована Комиссия по охране памятников старины и искусства (КОП). Перед комиссией была поставлена задача учета и охраны памятников искусства и архитектуры и, в первую очередь, музейных коллекций и зданий Московского Кремля. Первыми членами комиссии стали архитектор П.П. Малиновский, художник К.С. Малевич, скульптор Е.В. Орановский. 6/19 декабря было подписано соглашение о создании единой комиссии между Моссоветом и Объединенным комитетом по охране собраний и памятников искусства и старины. К марту 1918 года членами комиссии стали музеи: Патриаршая ризница, Исторический, Румянцевский, Изящных искусств, Оружейная палата; Строгановское училище; научные общества – Археологическое, Московское архитектурное, Любителей иконописи, Любителей духовного просвещения и его церковно-археологическая комиссия; Комиссия по сохранению древних памятников Московского археологического общества; Общество истории и древностей Российских; творческие союзы – «Изограф», Союз деятелей прикладного искусства, Московский профессиональный союз художников-живописцев, Профессиональный союз скульпторов; архивы – Иностранных дел, Юстиции, Министерства двора и Комиссара по охране сокровищ польского народа. До марта 1918 года комиссия работала на общественных началах, после переезда Советского правительства в Москву ее работа оплачивалась из ассигнований Моссовета. Председателем комиссии с декабря 1917 года был П.П. Малиновский, с 1 августа 1918 года – Н.Д. Виноградов. В ведении комиссии находилась охрана государственных и частных музеев, библиотек, архивов, архитектурных памятников, художественно-образовательные учреждения.

18 ноября/1 декабря. ВРК постановил запретить вывоз из Кремля исторических ценностей и взял их под охрану воинского караула.

По распоряжению военно-политического отдела штаба округа арестован и препровожден в тюрьму редактор газеты «Сигнал» А.М. Митрофанов.

19 ноября/2 декабря, воскресенье. Экономический отдел Моссовета принял решение о введении рабочего контроля на всех предприятиях города, решения представителей которого были обязательными для владельцев предприятий. К февралю 1918 года рабочий контроль ввели на 73% предприятий.

Лидер меньшевиков Юлий Мартов пишет товарищу по партии Павлу Аксельроду: «Самое страшное, чего можно было ожидать, свершилось – захват власти Лениным и Троцким в такой момент, когда и менее безумные люди, стоя у власти, могли бы наделать непоправимые ошибки».

19 ноября/2 декабря – 21 ноября/4 декабря. В Москве состоялись выборы в Учредительное собрание. На Скобелевской площади4 прошли небольшие митинги и споры о том, кто виноват в ноябрьском кровопролитии.

20 ноября/3 декабря. Комиссариат государственного контроля возглавил Эдуард Эдуардович Эссен.

В целях борьбы со злоупотреблениями спиртными напитками комиссар по гражданской части Москвы постановил: всем частным и казенным винным заводам ежемесячно представлять отчеты на все выпущенные напитки. Складам, магазинам и казенным лавкам отпускать денатурированный спирт только по удостоверениям комиссаров. За нарушение приказа пообещали виновных предавать военно-революционному суду.

В Малом зале Московской консерватории состоялись лекция и концерт, посвященные творчеству Баха.

Историк Ю.В. Готье записывает: «Ходил на выборы во всенародный кабак5; беспрепятственно осуществил свою гражданскую обязанность, и тем воздал последнее целование умершей дорогой России».

Патриарх Тихон

21 ноября/4 декабря. Президиум Моссовета принял постановление «О мерах по охране Кремля», для чего были созданы специальные отряды.

В Большом театре оперой Джузеппе Верди «Аида» был открыт первый сезон после революционных событий. Дирижер М.М. Ипполитов-Иванов, в Малом театре – спектаклем «Горе от ума» по одноименной комедии А.С. Грибоедова.

Началась забастовка служащих всех амбулаторий московских больниц.

Праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. В Успенском соборе Кремля состоялась интронизация6 патриарха Тихона.

С утра без умолку гудели колокола сорока сороков московских церквей. Бесконечным потоком текли к Красной площади крестные ходы из всех приходов и монастырей. В израненный Кремль, охраняемый множеством вооруженных солдат, с разрешения властей открыли ворота. Но всех верующих, пришедших на торжество, не вместил ни Кремль, ни даже Красная площадь, и они заполнили близлежащие улицы. В Успенском соборе холодно – западная стена пробита большим снарядом. На восточной стене высится Распятие Господа Иисуса Христа с оторванными снарядом руками. Жуткий символ – что же он значит? Теплятся жертвенные лампады. Повсюду пожелтевшие от времени лики святителей и чудотворцев. Еще свой, родной этот главный храм, и не хочется думать, что он уже недоступен для русского паломника.

Входят в собор певчие, следом члены Собора, за ними смиренно, с опущенным взором Божий избранник Тихон. Посреди храма облачают Святейшего в великолепные одежды. Четыре старейших архиерея начинают божественную литургию. И вот избранник, поддерживаемый священнослужителями, входит в алтарь и встает на Горнее место7. Весь народ, как на Пасху, держит в руках зажженные свечи. Два митрополита, Владимир и Платон, берут Великого господина Тихона под руки и трижды сажают на так долго пустовавшее патриаршее место.

– Божественная благодать, немощная врачующи, оскудевающая восполняющи и промышление всегда творящи о святых своих Православных Церквах, посаждает на престоле святых первосвятителей Российских Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и Ермогена – отца нашего Тихона, Святейшаго патриарха великого града Москвы и всея России, во имя Отца. Аминь... И Сына. Аминь... И Святаго Духа. Аминь.

– Аксиос! Аксиос! Аксиос! – поют полным голосом хор и весь народ.

Митрополиты с помощью диаконов облачают патриарха в древние одежды его святых и великих предшественников. «Впору пришлись... Как на него сшиты», – шепчут в толпе. Архидиакон Розов, знаменитый на всю Россию могучим, как колокол, голосом, «царь-диакон» – по прозвищу москвичей, возглашает многолетие патриарху Московскому и всея России Тихону. «...И богохранимой державе Российской, – гремит его голос, – мно-о-о-огия ле-е-ета-а-а!»

А где она, держава?..

По окончании божественной литургии первоиерарх Русской Церкви сменяет святое древнее облачение на мантию и белый клобук патриарха Никона – опять пришлись впору! – и, приняв из рук митрополита Владимира посох святителя Петра, обращается к народу:

– Устроением Промышления Божия мое вхождение в сей соборный патриарший храм Пречистыя Богоматери совпадает с всечестным праздником Введения во храм Пресвятая Богородицы. Сотвори Захария вещь странну и всем удивительну, егда введе Отроковицу им самую внутреннюю скинию, во святая святых, сие же сотвори по таинственному Божиему научению. Дивно для всех и мое Божиим устроением нынешнее вступление на патриаршее место, после того как оно свыше двухсот лет стояло пусто. Многие мужи, сильные словом и делом, свидетельствованные в вере, мужи, которых весь мир не был достоин, не получили, однако, осуществления своих чаяний о восстановлении патриаршества на Руси, не вошли в покой Господень, в обетованную землю, куда направлены были их святые помышления, ибо Бог предзрел нечто лучшее о нас. Но да не впадем от сего, братие, в гордыню. Один мыслитель, приветствуя мое недостоинство, писал: “Может быть, дарование нам патриаршества, которого не могли увидеть люди, более нас сильные и достойные, служит указанием проявления Божией милости именно к нашей немощи, к бедности духовной”. А по отношении ко мне самому дарованием патриаршества дается мне чувствовать, как много от меня требуется и как многого для сего мне недостает. И от сознания сего священным трепетом объемлется ныне душа моя. Подобно Давиду, и я мал бех в братии моей, а братии мои прекрасны и велики, но Господь благоволил избрать меня. Кто же я, Господи, Господи, что Ты так возвел и отличил меня? Ты знаешь раба Твоего и что может сказать Тебе. И ныне благослови раба Твоего. Раб Твой среди народа Твоего, столь многочисленного, – даруй же сердце разумное, дабы мудро руководить народом по пути спасения. Согрей сердце мое любовью к чадам Церкви Божией и расшири его, да не тесно будет им вмещаться во мне. Ведь архипастырское служение есть по преимуществу служение любви. Горохищное обрет овча, архипастырь подъемлет е на рамена своя. Правда, патриаршество восстанавливается на Руси в грозные дни, среди огня и орудийной смертоносной пальбы. Вероятно, и само оно принуждено будет не раз прибегать к мерам запрещения для вразумления непокорных и для восстановления порядка церковного. Но как в древности пророку Илии явился Господь не в буре, не в трусе, не в огне, а в прохладе, в веянии тихого ветерка, так и ныне на наши малодушные укоры: Господи, сыны Российские оставили завет Твой, разрушили Твои жертвенники, стреляли по храмовым и кремлевским святыням, избивали священников Твоих – слышится тихое веяние словес Твоих. Еще семь тысяч мужей не преклонили колена пред современным Ваалом и не изменили Богу истинному. И Господь как бы говорит мне так: “Иди и разыщи тех, ради коих пока еще стоит и держится Русская земля. Но не оставляй и заблудших овец, обреченных на погибель, на заклание, овец, поистине жалких. Паси их, и для сего возьми жезл сей благоволения. С ним потерявшуюся – отыщи, угнанную – возврати, пораженную – перевяжи, больную – укрепи, разжиревшую и буйную – истреби. Паси их по правде”. В сем да поможет мне Сам Пастыреначальник, молитвами и предстательством Пресвятая Богородицы и святителей Московских. Бог да благословит всех вас благодатию Своею. Аминь.

Во всем величии роскошного убранства, благословляя православный народ и солдат, охраняющих от народа Кремль, патриарх направился на Красную площадь. Радостные москвичи крестятся, опускаются на колени, приветствуя своего Батюшку. Даже охрана Кремля, еще минуту назад гордая своим атеизмом, гасит папироски и скидывает шапки.

– Отец наш, заступник, помолись за нас, – молит седой крестьянин.

– Долгих лет тебе и многих радостей, батюшка, – улыбается молодая работница.

И вдруг захохотала женщина с распущенными волосами:

– Недолго, недолго вам радоваться. Убьют, убьют вашего патриарха!

Прожил с тех пор патриарх Тихон чуть более семи лет, перенеся тюремное заключение и несколько покушений на свою жизнь, и преставился в шестьдесят лет. Все дни его первосвятительского служения были постоянным умиранием за свой народ, за все церкви Российские, как предрек он себе в день избрания, тяжкий крестный путь страданий и сомнении по сравнению с которым смерть – благо. Кончилась жизнь, настало житие мученика.

23 ноября/6 декабря. Армяне избрали Временный национальный комитет армянской колонии в Москве, Он взял на себя защиту национального достояния армян в городе: Лазаревский институт восточных языков, армянские церкви, Касперовский приют, Армянское кладбище.

На основании Декрета СНК о суде президиум Моссовета упразднил Московскую судебную палату, Московский окружной суд, Московский коммерческий суд и начал создавать советский суд. К концу декабря в разных районах уже действовало 20 местных судов, а еще месяц спустя их уже было 30.

Финляндский сейм провозгласил независимость Финляндии.

24 ноября/7 декабря. Сведения о продвижении генерала Корнилова вызвали тревогу у московских большевиков. Они постоянно звонили в Петроград с просьбой о подкреплении, уверяя, что самим им с корниловцами не справиться.

В Малом зале Московской консерватории состоялся концерт Александра Гольденвейзера. Пианист исполнил произведения Фридерика Шопена.

Сухаревский рынок

25 ноября/8 декабря. Газета «Утро России» сообщала: «На Сухаревской площади с раннего утра до позднего вечера, несмотря на все события, продолжалась торговля. Здесь можно было купить все: начиная от продуктов и заканчивая дорогими собольими мехами и бриллиантами. После прихода к власти большевиков торговцы боялись, что они установят строгий контроль за торговлей. Действительно, в первые дни своего властвования большевики пытались бороться со спекуляцией, и для этой цели расставили на площадях красногвардейцев, которые конфисковали у спекулянтов продукты и мануфактурные товары и передавали их в районные советы. Однако вскоре блюстители порядка поняли, что контроль над торговлей – доходное дело. Красногвардейцы стали предлагать покупателям за 5–10 рублей содействие в приобретении товара. Солдат во время торга опекаемого им лица подходил и строго обращался к торговцу: “Ты смотри у меня, не дери лишнего”. И тут же устанавливал твердую цену на товар».

26 ноября/9 декабря, воскресенье. Московский археологический институт отпраздновал 10-летие своего существования.

Постановление Моссовета «О борьбе с грабежами».

27 ноября/10 декабря. Закрыта газета «Русское слово», ее типография и запасы бумаги решено передать для нужд большевистской печати.

Москвич Никита Окунев записывает: «Вышел новый декрет об отмене частной собственности на дома в городах. Вот так штука: не было ни денег, ни ценностей – был отцовский дом, нажитый его многолетними трудами, и вот теперь он не мой».

На одной из частных квартир собрались меньшевики, эсеры и кадеты для создания организации, получившей название «Московский союз защиты Учредительного собрания». Цель союза – объединение жителей Москвы и Подмосковья под лозунгом «Вся власть Учредительному собранию».

28 ноября/11 декабря. На этот день в Петрограде было запланировано открытие Учредительного собрания. Но так как этого не произошло, была устроена демонстрация. Депутаты собрания и народ с лозунгами «Да здравствует Учредительное собрание – хозяин России!» подошли к Таврическому дворцу. Ворота были на запоре, и охраняли их латышские стрелки. Несмотря на это, толпа ворвалась во двор, а потом и в дворцовый зал заседаний. Там и проголосовали за резолюцию, что, невзирая на препятствия, Учредительное собрание откроется 5/18 января 1918 года.

Командующий войсками Московского военного округа Н.И. Муралов приказал комиссарам военных училищ и школ прапорщиков немедленно приступить к составлению комиссий по ликвидации училищ и организации в их помещениях военно-революционных комитетов.

Прасковья Степанова записывает: «Кропоткин говорил сегодня пришедшим поздравить его с днем семидесятипятилетия представителям народных социалистов, что он слышал, что большевики собираются посадить на престол Алексея, а регентом – Генриха Прусского. В условиях мира, между прочим, оккупация Петербурга, немецкие комиссары во всех областях, сдача немцам оружия и торговые привилегии на 15 лет».

Москвич Никита Окунев записывает: «Вот иллюстрация существующего в Москве внешнего порядка: в центре города, на Большой Лубянке, лежит уже пять дней дохлая лошадь, и если бы не морозная погода, то этой улицей не пройти бы».

29 ноября/12 декабря. Большевики захватили общедоступные столовые. Они потребовали от их служащих дать подписку о подчинении ВРК. В случае отказа служащих отстраняли от должности и на их места ставили своих сторонников.

30 ноября/13 декабря.