Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: Kolibri
- Kategorie: Ratgeber
- Serie: Популярная психология для бизнеса и жизни
- Sprache: Russisch
Ничто не вечно, ничто не законченно и ничто не совершенно. Воплощая в себе глубокую мудрость дзен-буддизма, японская концепция ваби-саби дарит новый взгляд на мир, красоту, мораль и образ жизни, позволяя вырваться из плена общепринятых представлений о «благополучии» и отвести взгляд от ложных целей, обратив его к главному. Эта книга окажет неоценимую услугу каждому, кто желает раскрепоститься и переосмыслить свою жизнь, поставив во главу природное, а не возделанное, естественное, а не искусственное, незначительное, а не символичное, шероховатое, а не гладкое, непредвиденное, а не предусмотренное… Отдохните душой в прохладной тени идей, изложенных на страницах этой книги, чтобы сделать глоток свежего воздуха в душном мире соперничества, расчета, приобретательства, гонки за достижениями. Оцените прелесть минимализма и сдержанности, неправильных форм и незавершенности, чтобы сделать первый шаг на пути к принятию несовершенства всего сущего и осознанию величия бесконечности.
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 109
Veröffentlichungsjahr: 2024
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
«Красота ваби-саби и видима и незрима одновременно, ведь она находится в глазах смотрящего, а не в самом предмете».
Йоко Оримо
Raphaële VidalingWABI SABI Trouver la beaute dans l’imperfection
Впервые опубликовано на французском языке Editions Gallimard, Париж
Перевод с французского Анны Гличевой
Видалинг Р.
Wabi Sabi : Глоток счастья по-японски / Рафаэль Видалинг ; Пер. с фр. А. А. Гличевой. — М. : КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2024.
ISBN 978-5-389-26311-6
16+
Ничто не вечно, ничто не законченно и ничто не совершенно. Воплощая в себе глубокую мудрость дзен-буддизма, японская концепция ваби-саби дарит новый взгляд на мир, красоту, мораль и образ жизни, позволяя вырваться из плена общепринятых представлений о «благополучии» и отвести взгляд от ложных целей, обратив его к главному.
Эта книга окажет неоценимую услугу каждому, кто желает раскрепоститься и переосмыслить свою жизнь, поставив во главу природное, а не возделанное, естественное, а не искусственное, незначительное, а не символичное, шероховатое, а не гладкое, непредвиденное, а не предусмотренное…
Отдохните душой в прохладной тени идей, изложенных на страницах этой книги, чтобы сделать глоток свежего воздуха в душном мире соперничества, расчета, приобретательства, гонки за достижениями. Оцените прелесть минимализма и сдержанности, неправильных форм и незавершенности, чтобы сделать первый шаг на пути к принятию несовершенства всего сущего и осознанию величия бесконечности.
© Editions Gallimard, collection Hoëbeke, 2023
© Гличева А.А., перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2024КоЛибри®
Краткая история ваби-саби
В японском языке слова ваби и саби образовали устойчивую пару еще в далекие Средние века. Однако понятие ваби-саби не утратило своей актуальности и по сей день, ведь его смысл универсален и лежит вне времени.
Концепция ваби-саби воплощает в себе глубокую мудрость дзен-буддизма и охватывает целую систему взглядов на мир, красоту, мораль и образ жизни, основанную на принятии несовершенства и непостоянства мира. Ваби-саби высоко ценит такие качества, как скромность, простота, умеренность и естественность и не только принимает несовершенство мира, но и видит в этом несовершенстве красоту, способную благотворно повлиять на состояние духа.
Подобное восприятие красоты берет начало в китайском искусстве, из которого японские мастера переняли минимализм в поэзии, и в IX веке — монохромию в живописи. Эта тенденция во многом вдохновлена «честной бедностью» (qīng pín), идеалом китайских отшельников эпохи Шести Династий, приверженцев конфуцианства; а в более общем смысле — стремлением к умеренности, свойственным дзен-буддизму, японскому варианту чань-буддизма, который пришел в Китай из Индии и впитал в себя немало идей даосизма.
Слово ваби обозначает уединение, сельскую жизнь вдали от удобств цивилизации. Это может показаться безрадостным и тоскливым стороннему наблюдателю, но не тому, кто осознанно выбрал этот путь: для таких людей уединение — это возможность вести спокойную, умеренную жизнь вдали от светских условностей.
Смысл же саби в большой мере связан с истощением, увяданием, распадом и неизбежным исчезновением всего в мире; однако слово саби выражает не только печаль из-за скоротечности жизни, но и очарованность налетом времени и чуткостью взгляда, способного заметить красоту в тусклом мерцании того, что некогда ярко сверкало.
«В литературе изящнее всего экспромты: в них есть место тишине; а в живописи — монохромные картины: в них есть место пустоте».
Харуо Сато (1892–1964).Об элегантности фурюу
Оба этих слова изначально использовали для обозначения мрачных сторон жизни; однако в XIV–XV веках, в эпоху Муромати, оценка значения «ваби» и «саби» стала меняться на все более позитивную: в это время устанавливаются правила проведения чайной церемонии, в которой философия и эстетика ваби-саби начинают играть главную роль.
Неизвестный автор эпохи Эдо. Сэн-но Рикю
Важно понимать: чайная церемония очень далека от светского чаепития в хорошей компании. Термин «церемония» не совсем точно передает японское название этого ритуала, зато верно отражает важность этого процесса: он длится несколько часов и подчинен строгим правилам, а чайные мастера не перестают совершенствовать свое умение на протяжении всей жизни. С проведением чайных церемоний связано множество искусств, и приготовление чая — всего лишь одно из них.
«Искусство чая» получило название тядо — «путь чая». В японском языке иероглиф до — «путь» — включен в названия занятий, связанных с самореализацией и личностным совершенствованием, прохождением духовного пути: кроме всем нам известных дзюдо и айкидо существуют еще и кодо, «путь благовоний», — искусство составления благовоний, кюдо,«путь лука», — искусство стрельбы из лука, и еще один синоним икебаны, кадо, — «путь цветов», то есть искусство составления цветочных композиций. Чайная церемония — духовная практика, основанная на философии дзен-буддизма, один из главных принципов которого — восприятие повседневной жизни как пути просветления.
Чай в качестве лечебного напитка привез в Японию из Китая один буддийский монах. Это было в IX веке, а уже позднее, в XII, другой монах, Эйсай, завел в монастырях обычай пить порошковый зеленый чай маття, или матча, как его называют в Европе: средство, помогающее бодрствовать на долгих сеансах медитации дзадзэн.
В XVI веке чаепития стали элитной формой досуга, представители высшего общества состязались между собой в том, кто обладает самыми изысканными и дорогими сервизами, привезенными из Китая. Первым, кто восстал против этой моды на роскошь, был чайный мастер, буддийский монах Мурата Дзюко (1423–1502), который призвал к отказу от пышности и максимальному упрощению процедуры в соответствии с духом дзен. Он заменил дорогую китайскую посуду простой, даже грубоватой керамикой производства местных ремесленников, что породило бурное недовольство в обществе: это и стало началом ваби-саби.
«Ваби-саби представляет собой полную противоположность идеалам Запада, где красота воспринимается как нечто монументальное, зрелищное и долговечное. <…> Ваби-саби — это что-то маленькое и сокрытое, неуверенное и эфемерное. Это явление настолько тонкое и мимолетное, что взгляд обывателя неспособен его распознать».
Леонард Корен.Ваби-саби. Японская философия для художников, дизайнеров и писателей (1994) [1]
Почти столетие спустя культура ваби-саби достигла своего апогея под влиянием самого известного из мастеров ваби-тя (чая ваби), Сэн-но Рикю (1522–1591). Он окончательно закрепил в правилах проведения церемоний использование простой посуды, отказался от налета ненужной роскоши, чтобы ничто не отвлекало участников церемонии от сосредоточения лишь на настоящем моменте, «здесь и сейчас», и больше ни на чем. Чайные комнаты тоже изменились: церемониальное пространство существенно уменьшилось, войти внутрь можно было только склонившись или опустившись на колени: это должно было напоминать высочайшим господам о том, что они не отличаются от других простых смертных. В ту эпоху Японию раздирали войны, и чайный домик был символом прибежища, тихой гавани и внутреннего мира, достичь которого — целая наука.
XVI век в Японии стал периодом развития и новаторства в сфере искусств, попавших в это время под влияние эстетики ваби-саби, оказавшейся созвучной духу той эпохи. А ваби-саби, как мы помним, видит красоту в несовершенстве, простоте и неброскости, считает непостоянство непреложным законом, которому подчинено существование всего в нашей постоянно изменяющейся Вселенной, дорожит налетом времени и следами, оставленными трудностями и испытаниями, а творения природы ценит больше, чем то, что сделано человеком. Таким образом, все роскошное, блестящее, образцовое и дорогое уступило сцену простому, скромному, шероховатому, небрежному, странному и потертому и даже тому, что можно назвать попросту некрасивым. Безусловно, подобные изменения не вызвали восторга представителей знати, для которых обладание благами и предметами роскоши было доказательством их избранности и высокого положения в обществе.
Кацусика Хокусай (1760–1849). Утварь для чайной церемонии
Тем не менее принципы ваби-саби распространились не только на практику чайных церемоний, но и на все виды искусства, с ними связанные: на керамику, живопись, каллиграфию, искусство цветочного украшения ниш токонома, выбор кимоно для чайных церемоний, архитектуру чайных домиков (которая в это время претерпела значительные изменения), а также на модзи, искусство обустройства чайных садов. Леонард Корен, современный автор, который внес существенный вклад в распространение идей ваби-саби, следующим образом характеризует это зародившееся в Японии течение: «Ваби-саби можно назвать всеобъемлющей эстетикой. Система его взглядов замкнута на себе. Оно предлагает интегрированный подход к пониманию всего сущего (метафизика), к сакральным знаниям (духовность), эмоциональному равновесию (состояние души), поведению (мораль), внешнему виду и качеству вещей (материальность)» [2].
После смерти Сэн-но Рикю правила проведения чайных церемоний все больше отдалялись от изначальной простоты, и столетие спустя заданные Рикю эстетические принципы во многом ушли из культуры чайных церемоний, однако по сей день продолжают влиять на жизнь и искусство в Японии — ведь они отражают идеи дзен, глубоко укоренившиеся в японской культуре.
«…Нет света без тени и нет психической целостности без недостатков. Резюмируя, можно сказать, что жизнь взывает не к совершенству, а к целостности, поэтому необходимы “колючки в теле”, страдание от изъянов, без чего нет прогресса и нет восхождения».
Карл Густав Юнг (1875–1961). Психология и алхимия [4]
Высоко ценивший идеи Рикю философ и общественный деятель Соэцу Янаги в 1920-х годах разработал теорию «Мингэй», призванную возродить традиционные ремесла. Янаги написал эссе под названием «Красота неправильности», в котором пишет: «Ни в одной стране искусство несовершенства не взращивалось с такой заботой, как в Японии. Слово «саби» можно перевести как «одиночество», но в контексте буддизма речь идет о прекращении привязанности. Красота чая — это красота «саби». Ее можно еще назвать красотой бедности или красотой простоты».
Соэцу Янаги призывает вернуться к «будзи», то есть к изначальному порядку вещей, миру, каким он был до того, как на многое навесили глупые ярлыки «банального» или «заурядного». «Нет идеала, который выходил бы за рамки обычного. Обыденность и есть порядок вещей. Красота обычного, красота будзи — это и есть высшая красота».
«Когда становится совсем уж невмоготу, возникает желание перебраться куда-нибудь, где живется полегче. А когда ты наконец осознаешь, что, куда бы ты ни перебрался, легче не станет, рождаются стихи, создаются картины».
Нацумэ Сосэки. Изголовье из трав (1906) [3]
Утагава Куниёси (1797–1861). Вечерний вид на гору Фудзи (1829)
«…Нет света без тени и нет психической целостности без недостатков. Резюмируя, можно сказать, что жизнь взывает не к совершенству, а к целостности, поэтому необходимы “колючки в теле”, страдание от изъянов, без чего нет прогресса и нет восхождения».
Карл Густав Юнг (1875–1961). Психология и алхимия [4]
Логично, что подобное определение прекрасного противоречит представлениям о красоте западных европейцев, выросших на античных идеалах: погоне за совершенством и долговечностью. В то время как римляне изобрели бетон, но отказались от него в пользу мрамора, который казался им более долговечным в контексте грядущих тысячелетий, японцы строили свои храмы из дерева специально для того, чтобы разбирать их и затем возводить заново каждые двадцать лет. Когда европейские завоеватели привозили на родину специи, чтобы сделать вкус блюд еще ярче, японцы с закрытыми глазами сосредоточенно смаковали пресный белый рис. Европейцы связывают слово «свет» с эпохой Просвещения, величием и расцветом Европы, ваби-саби же больше ценит тень и полумрак. В европейских регулярных парках царит симметрия, газоны безупречно подстрижены, а цветы пленяют своей яркостью. Посетители же японского сада теряются на его извилистых дорожках и наслаждаются оттенками зеленой листвы — считается, что этой гаммы более чем достаточно, чтобы порадовать глаз.
Шао Ми. Бамбук (1629)
Европейцам, воспитанным в духе соревнования, гонки за академическими наградами и олимпийскими медалями, стремящимся повышать свою эффективность, довольно сложно понять философию ваби-саби. Действительно, разве легко признать красоту несовершенства людям, которых окружают призывы «быть лучшей версией самих себя», добиваться целей (Just do it!), выглядеть моложе своих лет, носить одежду известных брендов, проводить отпуск под солнцем в любое время года, да еще и с экранов кинотеатров и страниц комиксов на них смотрят популярные супергерои, наделенные сверхспособностями. Нам говорят о необходимости контролировать, защищать и даже спасать природу, навязывают страх пустоты и тут же предлагают множество способов ее заполнить, это порождает боязнь одиночества, заставляет избегать темноты… Как научиться спокойно наслаждаться текущим моментом в эпоху, когда жизнь превратилась в безумную гонку между прошлым и будущим?
Не стоит с ходу представлять ваби-саби идеалом и противопоставлять эту философию западному мировоззрению, для начала лучше всего просто прислушаться к себе, понаблюдать, что в нас сопротивляется, когда мы пытаемся рассмотреть непривычную и неочевидную красоту — и обретаем умиротворение — несколько иное, чем то, что мы испытывали до сего дня. Поставить себя в какой-то мере на место людей эпохи Муромати, которым внезапно объявили, что безобразное может быть прекрасным, что недостаток лучше, чем избыток, и что именно смерть придает особую ценность настоящему моменту. Это же настоящая революция в мышлении!
«Мы же хотим быть поэтами нашей жизни, и прежде всего в самом мелком и обыденном!»
Фридрих Ницше (1844–1900) [5]
Интересно, что эта революция заключается не в словах. Слов здесь всего два: «ваби» и «саби». Ваби-саби можно было бы назвать «дзен вещей», ведь именно вещи воплощают идеи. Разбитая чаша, восстановленная в технике кинцуги, одним своим видом донесет до нас идею красоты небезупречного. Изящество засыхающей ветки в икебане без слов зародит в душе нежное сочувствие и, может быть, удержит вас от того, чтобы выдернуть очередной седой волос.
