ШЛЯЙСХАЙМ / S C H L E I S S H E I M - лагерь русских "перемещённых лиц" вблизи Мюнхена, 1946 – 1953 годы E-Book
Elena Kuhlen
Erhalten Sie Zugang zu diesem und mehr als 300000 Büchern ab EUR 5,99 monatlich.
- Herausgeber: epubli
- Kategorie: Geisteswissenschaft
- Sprache: Russisch
Elena Kuhlen, geboren 1964 in Archangelsk, Russland lebt seit 1991 in Deutschland und ist seitdem in zahlreichen deutsch-russischen Kooperationsprojekten in den Bereichen Dokumentarfilm, Kultur, Politik, Gesundheitswesen und Stadtentwicklung als Übersetzerin, Referentin und Beraterin tätig. Elena Kuhlen hat seit 2017 in privater Initiative über das ehemalige DP-Lager Schleissheim in München geforscht und eine umfassende Dokumentation über die Forschungsergebnisse vorgelegt. Die Dokumentation und die Interviews mit den ehemaligen russischen Lagerinsassen sind in russischer Sprache verfasst. Das Buch enthält zahlreiche bisher unveröffentlichte Fotos, Memoiren, Briefe und Tagebücher aus den privaten Familienarchiven der ehemaligen Lagerinsassen. Das DP-Lager Schleißheim wird unter den Gesichtspunkten der Alltags- und Gesellschaftsgeschichte mit einem detaillierten Bezug auf die Lagertopografie und die regionale Ebene im Umfeld der Stadt München untersucht. Das DP-Lager Schleißheim existierte in der Nachkriegszeit von 1946 bis 1953 und diente in dieser Zeit überwiegend der Unterbringung von russischen und ukrainischen Zivilflüchtlingen, ehemaligen Zwangsarbeitern und Kriegsgefangenen.
Sie lesen das E-Book in den Legimi-Apps auf:
Seitenzahl: 1622
Veröffentlichungsjahr: 2021
Das E-Book (TTS) können Sie hören im Abo „Legimi Premium” in Legimi-Apps auf:
Ähnliche
Посвящается моему мужу Себастьяну и сыновьям Антону и Никите
Impressum
Text: © Copyright by Elena Kuhlen, [email protected]
Coverlayout: © Copyright by Marcel Fenske-Pogrzeba, [email protected]
Verlag:
Neopubli GmbH
Köpenicker Straße 154a
10997 Berlin
www.epubli.de
Umschlag:
Feier Maria Himmelfahrt im Lager Schleissheim 28.08.1946
Празднование Успения Пресвятой Богородицы в лагере Шляйсхайм, 28.08.1946
Содержание
1Предисловие. Л. С. Оболенская-Флам.Шляйсхайм под микроскопом
2От автора
3ВСТУПЛЕНИЕ
3.1Мюнхен – «остров» спасения русских беженцев после войны
3.2Феномен лагеря Шляйсхайм
4ПОЛИТИКА ДИ-ПИ В АМЕРИКАНСКОЙ ЗОНЕ ОККУПАЦИИ ГЕРМАНИИ
4.1Вступление американцев в Мюнхен
4.2Термин «Ди-Пи» (DP, «Displaced Persons»)
4.3УНРРА, 9 октября 1943 года — 30 июня 1947 года
4.4ПЦ-ИРО, 15 декабря 1946-20 августа 1948
4.5ИРО, 1 июля 1947-31 декабря 1951
4.6Роль Толстовского Фонда в оказании помощи русским Ди-Пи после войны
5ТЕРРИТОРИЯ ЛАГЕРЯ ШЛЯЙСХАЙМ
5.1Предыстория использования лагерных территорий
5.2Географическое расположение лагеря Шляйсхайм, 1946 – 1953
5.3Географические соседи лагеря: Шляйсхайм и Фельдмохинг
5.4Планы лагеря Шляйсхайм
6ВРЕМЯ СУЩЕСТВОВАНИЯ ЛАГЕРЯ
7СИСТЕМА ОБЕСПЕЧЕНИЯ «ПЕРЕМЕЩЁННЫХ ЛИЦ» В ЛАГЕРЕ
7.1Размещение
7.2Обеспечение продовольствием
7.3«Чёрный рынок»
7.4Медицинское обслуживание
7.5Санитарно-гигиенические условия
7.6Обеспечение одеждой
8НАЧАЛЬНАЯ ШКОЛА И ГИМНАЗИЯ, ЮНОШЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ В ЛАГЕРЕ
8.1Начальная школа и гимназия им. И. Д. Менделеева
8.2Юношеская организация «Русский Сокол»
8.3Спорт
9ЦЕРКОВЬ
9.1Архиерейский синод в РПЦЗ в Мюнхене, 1945–1950 годы
9.2Православные церкви в лагере
9.3Преподаватели Закона Божьего в лагере
9.4Захоронения жителей лагеря Шляйсхайм
10КУЛЬТУРА В ЛАГЕРЕ
10.1Лагерные библиотеки
10.2Радио
10.3Кино
10.4Театр и культурная жизнь лагеря
10.5Лагерь Шляйсхайм глазами художников
11ПОЛИТИЧЕСКИЕ ГРУППИРОВКИ В ЛАГЕРЕ, ИХ ПЕЧАТНЫЕ ОРГАНЫ
11.1Политические группировки
11.2Печатная деятельность русских «перемещённых лиц» в Шляйсхайме
12РАСФОРМИРОВАНИЕ ЛАГЕРЯ
12.1Передача юридической ответственности за лагерь Шляйсхайм от ИРО к Баварскому Министерству по делам беженцев
12.2Выезд русских Ди-Пи из послевоенной Германии в другие страны
12.3Шляйхаймовские юбилейные встречи в США
13ВОСПОМИНАНИЯ Р.В. ПОЛЧАНИНОВА О ЛАГЕРЕ ШЛЯЙСХАЙМ
13.1YMCA-YWCA В ШЛЯЙСХАЙМЕ, 1948-1951
13.2ОРЮР В ШЛЯЙСХАЙМЕ, 1945 - 1953
13.3Лагерная почта
14ОБ ИССЛЕДОВАНИИ
14.1Методология исследования
14.2Источники и историография по теме «Лагерь Шляйсхайм»
14.3
Сядем, память моя, и за стол, и за чай,
посидим, погрустим хоть немножко.
А потом, будто так, невзначай,
мы отыщем в былое дорожку.
Поведет она прямо в Россию – опять и опять.
Я ведь знаю: мое там сокрыто наследство.
Валентина Синкевич
«Уникальной страной» или «удельным княжеством», назвал лагерь Шляйсхайм бывший его «абориген», Иван Храпунов, в приветственном письме к участникам съезда выпускников Шляйсхаймской русской гимназии, состоявшемся в США. Это было метким определением самобытности лагеря, жившего своей собственной жизнью. Находясь вблизи баварской столицы, Мюнхена, он не был от нее изолирован; регулярно ходивший автобус обеспечивал связь с городом, а приезжавшие гости имели туда ничем не ограниченный доступ. Но внутренний распорядок жизни, его экономическое положение в условиях послевоенной разрухи в побежденной Германии, его культурная и церковная жизнь, имели мало общего с окружением.
Книга Елены Кулен не первое печатное свидетельство о Шляйсхайме, но первый научный труд, освещающий этот феномен«от и до» — от основания лагеря в 1946 году и до его закрытия в 1953-м; от международных беженских организаций, обеспечивавших его легальное существование и снабжение, до мельчайших бытовых подробностей, к которымприноравливались потрепанные войной и всё потерявшие беженцы.
Шляйсхайм сделался самым крупнымиз всехлагерей, постепенно впитываяжителей других русских лагерей американской зоны оккупации— Менхегоф, Фюссен, Кемптен, Регенсбург… Каждый из них уже имел церковь, школы, какую-то культурную жизнь, свою историю. Особенно драматической была история лагеря в городе Кемптен, с проведенной там акцией насильственной репатриации советских граждан, о чем Кулен повествует словами матушки Ирины Лукьяновой, которая находилась в самом центре этого трагического эпизода, развернувшегося в стенах православного храма.
Кулен — серьезный исследователь; поражает огромное количество собранных ею материалов. Думается, нет публикации о Шляйсхайме на русском языке, которая не была бы ею учтена и использована. Кроме того, имея доступ к немецким архивам, она приводит сведения русскому читателю и вовсе не известные. Немецкие власти того времени поначалу в дела Шляйсхайма не вмешивались, но по мере послабления оккупационного режима положение стало меняться, а уже сама ликвидация лагеря проходила непосредственно под руководством германскихвластей. Эти материалы дают возможность посмотреть на Шляйсхайм как бы «извне».
Появление ди-пи лагерей в зонах оккупации западными союзникамиГермании и Австрии — и не только русских —нельзя рассматривать вне общей политической картины того времени и причин возникновениябольшой эмигрантской массы людей, не желавших и боявшихся попасть под власть коммунистических режимовСССР и стран Восточной Европы. Кулен касается и этой темы, приводя тщательно выверенные данные. Научный труд мог бы быть сух, если бы не личные свидетельства ныне живых еще свидетелей того времени. Некоторые из них письменные, другиеполучены в ходе личных бесед, проведенных автором в Германии и во время ее посещения США. Книга также богато иллюстрирована фотографиями и репродукциями картин и зарисовок.
Шляйсхайм был лагерем «двойным»: русским и украинским, но действовали эти два лагерявне зависимости друг от друга. Поражает, чтоамериканская администрация, снабжая людей кровом (бараки), пропитанием (сухой паек и гороховый суп из общей кухни), одеждой (обычно поношенной, из посылок от благотворительных организаций в США), и необходимой медицинской помощью, не вмешивалась ни в культурную, ни в церковную, ни даже в политическую жизнь лагерей. А политических эмигрантских организаций было достаточно, как указывает на это Кулен, кратко их характеризуя.
Необходимо выделить образование и молодежные организации, возникшие в лагерях ди-пи, и позже влившиеся в шляйсхаймские структуры, тема, которой автор уделяет большое внимание. Администрация, учитывавшая необходимость дать детям образование, а старшей молодежи приобретатьполезные квалификации для будущего трудоустройства в дальнейших странахрасселения, предоставляла для этого помещение иматериалы, но и тут совершенно не вмешивалась в их программу, кроме того, что гимназия была приравнена в правах к баварским средним школам и немецкий язык, как и английский, были обязательными предметами. В остальном, гимназии строились по образцу русских дореволюционных средних школ с их упором на гуманитарные науки и изучение русской истории, родного языка и культуры. Именно благодаря этому, молодежь, получившая такую закваску, не растворилась в иностранной среде, а сохранила свою национальную идентичность.
Для летних молодежных лагерей в баварских лесах оккупационные власти предоставляли палатки и другой лагерный инвентарь, транспорт и пропитание, а для проведения сборов в остальное время давала помещение, не вникая, в то, какая в них проводится воспитательная работа и почему скауты, например, подымают трехцветный русский флаг под пение традиционногоцерковного гимна «Коль славен наш Господь в Сионе», заменявшем им гимн национальный.Даже для человека, бывавшего в Шляйсхайме неоднократно, книга Елены Кулен открывает ранее неизвестные страницы. Некоторые главы представляют собой законченные отдельные очерки. К примеру, молодежный театр, учрежденный бывшей актрисой Киевского театра, Т.А. Левицкой, о чем Кулен услышала из первых уст — от дочери актрисы, художницы Вероники Гашуровой, участвовавшей в этих спектаклях. Затем —описание уникальной библиотеки в Шляйсхайме с ее необычной историей, восходящей к Дому Романовых. Глава о художниках Шляйсхайма насыщена интересными открытиями, сделанными Кулен в ходе ее исследований. В какой-то мере Шляйсхайм был питомником молодых дарований — художников и поэтов.
И в заключение: уникальнаякнига о Шляйсхайме, привсем очень детальном исследовании именно этого одного социальногоявления, отражает его историю в контексте послевоенной эпохи, рисуя положение людей, оказавшихся в обездоленном и бесправном состоянии, без определенных перспектив на будущее, повествуя о том, как благодаря опеке международных беженских организаций (сперва УНРРА, потом ИРО) те из беженцев, кто не подпал под насильственную репатриацию, смогли выжить физически, нерастерять своего культурного наследия и снова пустить корни, в различных странах дальнейшего проживания.
Ни один будущий исследователь, которыйзаймется тем или иным аспектом изучения истории ди-пи или послевоенного периода в побежденной Германии не должен обойти добросовестного и досконального труда Елены Кулен; его фокус сосредоточен на лагере Шляйсхайм, но охватывает он гораздо более широкий исторический пласт.
Когда-то нас вспомнят: мы пелиНа этой красивой и страшной земле.Валентина Синкевич
Замысел данной книги возник после знакомства автора с игуменом о. Евфимием (Логвиновым)1 в 2016 году в православном мужском монастыре Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ) в городском районе Мюнхена Оберменцинг, в обители преподобного Иова Почаевского, возглавляемой архиепископом Берлинским и Германским Марком (Арндт).
История этой обители – это прежде всего характерная история судеб русских «перемещённых лиц» в послевоенном Мюнхене: иноков, трудников, мирян. Монашеское братство преподобного Иова Почаевского вынуждено было бежать из монастыря Ладомирово в регионе Восточной Словакии, спасаясь от советской армии, подступавшей в августе 1944 года к ее границам. Их беженский путь был долог и труден через разбомбленные железнодорожные пути Европы, где первой остановкой была Братислава, далее для был одних Берлин, для других Бавария. Многие из иноков оказались после войны в американской зоне оккупации Германии и были зарегистрированы как «Ди-Пи»2 в лагерях в Кемптене и Фюссене, затем в Шляйсхайме. Лишь 29.12.1945 года от Американской Военной Администрации было получено разрешение для основание монашеской православной общины в Баварии. Сначала было предоставлено временное помещение в вилле на Донауерштрассе 5 в районе Мюнхена Богенхаузен, где сначала разрешено было разместиться Архиерейскому Синоду Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ).
«Основная часть братии (14 человек) после долгих скитаний и мытарств в ноябре 1946 года переехала в Америку, в Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле, малую братию во то роковое время уже возглавлял все тот же их Авва, архиепископ Виталий, с которым они таким образом воссоединились.»3
Постоянное местопребывание монахи получили лишь в январе 1946 года, вот, что об этом сообщает А.А. Соллогуб: «С января 1946 года монашеской братии, в составе 7 иноков, американцами было предложено двухэтажное здание бывшей школы Гитлерюгенд рядом с замком Блютенбург, там, где и по сей день находится мужской православный монастырь».4
По сообщению иеромонаха Евфимия, монашествующая братию поддерживали многочисленные православные миряне из Мюнхена и лагеря Шляйсхайма. «К концу 1947 года братия насчитывала более 30 человек, но с 1949 года все начали разъезжаться в разные страны и к концу 1951 года в обители насчитывалось всего 8 человек.»5
Судьбы отдельных монахов Почаевского монастыря, трудников и мирян, нашедших там приют в конце войны, были неразрывно связаны с русским лагерем Шляйсхайм и Мюнхеном. Это и «привело» автора данного исследования к идее сбора и систематизации устных и письменных мемуаров очевидцев событий и бывших жителей русского лагеря Шляйсхайм. Взгляд на лагерь был «расширен» изучением документов из баварских и американских архивов, представляющих распоряжения американской оккупационной власти, от которой зависели судьбы Ди-Пи, а также баварских ведомств и учреждений, как региональной исполнительной власти.
Благодаря участию о. Евфимия стало возможным установление контактов с теми бывшими «шляйсхаймовцами», кто остался ещё в живых и проживал в Мюнхене, его окрестностях и в разных странах, преимущественно в США. По всему миру разбросаны бывшие «шляйсхаймовцы» судьбой, в Мюнхене остались лишь немногие после расформирования лагеря в 1953 году, большинство людей выехало по американской программе расселения Ди-Пи в разные страны. По «цепочке» первых личных знакомств автора с бывшими «шляйсхаймовцами» в Мюнхене быстро расширилась география взаимосвязей в Северной и Южной Америках, Канаде. Многие эти контакты выросли в настоящую дружбу и вознаградили автора интереснейшей перепиской в процессе работы над книгой.
Мы благодарны всем, кто позволил нам совершить путешествие во времени в послевоенный Мюнхен и в лагерь Шляйсхайм, согласившийся поделиться своими воспоминаниями и предоставивший для этого исследования свои семейные архивы и фотографии. Воспоминания этих людей являются для нас важнейшей «мозаикой» в восстановлении общей картины дипийского времени в Баварии. Без всесторонней поддержки, оказанной нам в процессе исследования многими неравнодушными людьми, это издание было бы просто неосуществимо. Мы искренне благодарим всех за содействие, за открытость сердец и откровенность бесед, за бесценные материалы из семейных архивов и глубокое понимания важности осмысления послевоенного дипийского периода, как неотъемлемой части не только русской, но и европейской истории.
Бавария и Мюнхен:Игумен Евфимий (в миру Евгений Васильевич Логвинов) (†), МюнхенМитрофорный протоирей о. Николай Артемов, МюнхенПротоирей о. Георгий Зайде (GernotSeide), историк-клирик, МюнхенМитрофорный протоирей о. Георгий Кобро, Лансберг Dr. GerhardHetzer, DirektordesBayerischenHauptstaatsarchivsMünchenОтто Бюргер (Otto Bürger), Председатель исторического Общества «Друзья Шляйсхайма» в Обершляйсхайм (Kulturverein «Freunde von Schleißheim», Oberschleißheim) Проф. Людвиг Айбер (Prof. Ludwig Eiber), университет АугсбургСергей и Лидия Вороницыны (†), МюнхенЛидия Стукалова, МюнхенАлла фон Бух, ГаутингЮрий Готовичков, МюнхенЕлена Ремилева-Шлюттер, МюнхенЕвгений Репников, МюнхенИрина фон Шлиппе (урожд. Фрёлих), МюнхенСветлана фон Шлиппе, МюнхенКаетан Фукс, МюнхенИрина Като (урожд. Казанцева), МюнхенЮлия Алексеевна Колюжная (†), МюнхенВольдемар Детлофф, МюнхенВиктория Мондич (†), МюнхенИрина Редько (урожд. Репникова), МюнхенВиктор Вербицкий, МюнхенМаргарита фон Кутче-Маас (†), МюнхенТатьяна Ершова, Толстовская Библиотека МюнхенНадежда Соколова (из семьи Шелоумов), ШтарнбергВера Манчини и Николай Васильевич Власенко, МюнхенМарина Бабанина, Баварская Государственная опера и Фонд Глазунова в МюнхенеСергей Фокин, журналист, Мюнхен, Рим, Санкт ПетербургОксана Марченко, Регенсбург (†)
Другие города Германии:Анатолий Кинстлер, Ганновер, архивариус архива Германской Епархии РПЦЗАстрид Шиффель (AstridSchiffel); БерлинИрина Мельникова, Бремен (†)Иван Сергеенко, Гамбург (†)Таисия Ершова, Франкфурт (†)Ирина Куликовская, Гамбург, (†)Ирина Арсеньева Гамбург, (†)Вера Щепинина, Гамбург (†)Иван Сергеенко, Гамбург (†)
США:
Марина Адамович, «Новый Журнал», Нью-Йорк Георгий Александрович, Нью-Йорк
Нина и Владимир Кривские, Нью-ЙоркСергей Голлербах, Нью-Йорк (†)Вероника Гашурова, Нью-ЙоркЛюдмила Оболенская-Флам, ФлоридаНаталия Кларксон-фон Мейер, Вашингтон (†)Ирина Лукьянова, БостонИрина Фирсова, ВашингтонВалентина Недо, Нью-Йорк Татьяна Родзянко, Нью-ЙоркРичард Середа, Санта БарбараПавел Уртьев, Сан-ФранцискоИраида Пушкарева (урожд. Легкая), Нью-Йорк (†)Ростислав Полчанинов, Нью-ЙоркЛюдмила Селинская (урожд. Полчанинова), Нью-ЙоркПротоирей о. VictorBoldewskul, Сербия:Алексей Арсеньев
Канада:Оксана Марченко (†)Тарас Мыс, Торонто (†)Мария Бартюк (†)Оксана Губенко, Торонто (†)Ирина Рыльцева, Торонто (†)Ольга Егорова, Торонто (†)Тарас Никоенко, Торонто (†)Игнатий Авдеенко, Торонто (†)Иван Бутько, Торонто (†)Евгения Трудник, Торонто (†)
Австрия:Андрей Серебренников, Вена (†)
Россия, Дом русского зарубежья:Виктор МосквинИгорь Домнин Виктор Леонидов Светлана РомановаИздательство «Русский путь»:Ольга Василевская
За послевоенные 75 лет ушли из жизни многие из числа русских «перемещённых лиц», оказавшиеся волею судьбы после войны за пределами России, унесли с собой воспоминания о трагических событиях военных лет, об ужасах и угрозах насильственных репатриаций после Ялтинского соглашения 1945 года, о беженских лишениях и трудной социальной адаптации после войны в лагерях Ди-Пи в Западной Германии. Наша книга — это материалы к дальнейшему исследованию о лагере Шляйсхайм, которые, возможно, дадут новый импульс к воспоминаниям и к новым изысканиям. Данное исследование не претендует на тематическую всесторонность, исчерпывающую полноту и абсолютную точность данных. Всеохватность невозможна уже в силу ограниченного числа опрошенных свидетелей событий: бывших жителей лагеря Шляйсхайм или живших вне лагерей Ди-Пи в послевоенном Мюнхене. При анализе учитывались многие факторы: возраст свидетелей событий на момент конца войны и пребывания в лагере Шляйсхайм или в послевоенном Мюнхене и естественная аберрация человеческой памяти по прошествии 75-ти лет после войны. Учитывалсиь также генезис «перемещённого лица» и его дальнейший жизненный путь. Собрать и сохранить материалы послевоенного периода означает избежать исторического беспамятства
Вспоминая пройденный путь,мы всё ж благодарны судьбе,но собранный опыт замкнутьмы не хотим в себе,мы хотим передатьдругим, молодым поколениям,надо правду истории знать,не подвергнувшуюся искажениям.Сергей Голлербах
После окончания Второй мировой войны на территории Германии было обнаружено большое количество «перемещённых лиц» различных национальностей как в бывших нацистских лагерях для военнопленных и для принудительных рабочих (остовцев), так и гражданских беженцев вне лагерей. Согласно статистическим подсчётам УНРРА, «общая численность Ди-Пи составляла около 13 500 000 человек на момент подписания капитуляции Германии 8 мая 1945 года во всех четырёх зонах оккупации Германии.»6 Из них «6,5‒7 млн Ди-Пи находились в западных оккупационных зонах. Это были представители 20 наций и народностей.»7
Из этого огромного числа «перемещённые лица» из СССР составляли большинство. Точную численность русских установить сложно уже в силу того, что западные союзники называли русскими всех, кто говорил по-русски, исходя из общей категории «советские», без учёта принадлежности к той или иной национальности или народности многонационального СССР.8 Общий подсчёт советских граждан, находящихся вне пределов СССР после войны, был произведен также и Управлением уполномоченного Совета народных комиссаров СССР по делам репатриации, увы, также без учёта национальностей. Согласно этой статистике, вне пределов СССР находились «5 млн советских граждан, из них 3 млн — в трёх зонах действия западных союзников»9: британской, американской, французской. Эта статистика касалась лишь военнопленных и «остарбайтеров», т.е. гражданского населения, насильно угнанного на принудительные работы в Германию и в другие страны. На момент Ялтинской конференции не имелось ещё точных данных о гражданском населении, которое добровольно покинуло свои места с отступающими частями вермахта в надежде спасения от непрекращающегося террора на родине. Из оккупированных немцами регионов СССР потянулись многотысячные караваны добровольных гражданских беженцев на Запад в надежде на лучшее будущее, спасаясь от коммунизма.
Среди добровольных беженцев из СССР следует различать две группы: так называемых «восточников», т.е. жителей СССР в границах до 17 сентября 1939 года и «западников» из регионов Западной Украины, Западной Белоруссии, Правобережной Молдавии, Северной Буковины и аннексированных самостоятельных государств Латвии, Литвы, Эстонии. К большому разочарованию Сталина «западники» были освобождены западными союзниками от обязательной репатриации. Из этой группы насильно были выданы лишь те лица, которые очутились в советской зоне оккупации на конец войны и до июня 1945 года, т.е. установления демаркационных линий оккупационных зон в Германии и Австрии. По менталитету обе группы существенно отличались друг от друга уже потому, что «восточники» испытали на себе влияние и социализацию 28 советских лет, а для «западников» «знакомство» с системой коммунистического террора длилось не дольше года, до смены его нацистским террором во время оккупации. Но для обеих групп характерно было то, что с наступлением Красной Армии в Восточной и Южной Европе они убегали все дальше и дальше на Запад в надежде к концу войны очутиться в зонах западных союзников. С окончанием войны их судьбы были разные: для «восточников» была предписана обязательная репатриация, которую всякими способами пытались избежать, для «западников» этот трагический удел насильственных выдач не был уготован западными союзниками.
Позиция советского правительства по отношению к советским «перемещённым лицам» в послевоенной Европе было как не оспоримой собственности. Возвращение в сферу советского влияния этих 3 млн военнопленных и «остарбайтеров» из нацистских лагерей, а также поиск и бескомпромиссное возвращение многочисленных добровольных гражданских беженцев, оказавшихся в конце войны в Европе, были первоочередными задачами в послевоенной политике СССР. Разрушенному во время войны государству нужны были рабочие руки для восстановления экономики и страны. Но, пожалуй, самым главным опасением советского правительства была то, что несколько миллионов советских граждан, находящихся в западных оккупационных зонах после войны, могут быть использованы западными союзниками как реальная антисоветская сила и многочисленная оппозиция. Это был также вопрос престижа советского государства, пропаганда которого была как «счастливого социалистического рая», из которого никто не может добровольно бежать.
Программа репатриации советских граждан была обсуждена Сталиным с Рузвельтом и Черчилем на Ялтинской конференции 4 – 11 февраля 1945, в которой указывалось на ее бескомпромиссный обязательный характер. Однако программа репатриации началась ещё за год до Ялтинской конференции, когда Красная Армия10 достигла и восстановила в конце марта 1944 года свои западные государственные границы. При обнаружении немецких лагерей советских военнопленных и остовцев на приграничных территориях все узники были подвержены строгой проверке и фильтрации при созданных прифронтовых и армейских лагерях, в пересыльных пунктах (СПП) Наркома обороны (НКО) и проверочно-фильтрационных пунктах (ПФП) НКВД.
По мере наступления Красной Армии географически расширялась в Восточной и Южной Европе сеть таких лагерей, их работа «совершенствовалась». Имеющиеся картотеки нацистских лагерей давали точную информацию о плене и переводе из лагеря в лагерь. Информации о добровольных советских гражданских беженцах, живущих группами или в одиночку на частных квартирах, не имелась. Их выявление проходило по другой схеме и напоминало открытую «охоту на людей» в советской зоне, когда прочесывались регулярно леса, проверялись квартиры, дома на предмет выявления лиц, «внушающих подозрение». В западных зонах оккупации такие операции по выявлению граждан проводились официально советскими репатриационными комиссиями по договоренностям с военными администрациями западных союзников во всех трёх зонах через проверки жителей в лагерях Ди-Пи. Часты были случаи негласной охоты за людьми на улицах городов и селений в западных зонах.
Часто эту работу выполняли специально созданные подразделения СМЕРШа. К категории лиц, «внушающих подозрение» по трактовке советского правительства, относились не только военные преступники, коллаборационисты в составе вермахта и пособники, но к ним были отнесены и добровольные гражданские беженцы, осмеливавшиеся противостоять советскому режиму, изъявивщие желание выбрать свободу вне пределов СССР. Эта группа лиц называлась спецконтингентом, для нее были созданы спецлагеря НКВД, переименованные в феврале 1945 в проверочно-фильтрационные лагеря (ПФЛ).
О практиках охоты за людьми, об огульном осуждении и подозрении всех в предательстве, о жестоких фильтрациях НКВД над репатриантами во всех четырех зонах оккупации Германии ходили слухи. Поэтому неслучайно, что многие люди из числа добровольных советских беженцев устремились в зоны оккупации западных союзников в поиске защиты от вездесущего НКВД. Это не были военные преступники, это были люди, измученные десятилетним террором, потерявшие родных и близких в лагерях ГУЛАГа. Они воспользовались войной как шансом в надежде таким образом вырваться из закрытой от всего мира системы геноцида в концентрационных лагерях на родине. Люди жаждали свободы для себя и своих детей. С вступлением Красной Армии в Европу в душу этих людей вползал страх перед НКВД и перед насильственными репатриациями. Это страх был объясним двумя десятилетиями юридического бесправия и безнаказанности советской власти за преступления перед собственным народом. Страх гнал людей все дальше и дальше на Запад. Всеми силами люди стремились попасть в зоны западных союзников, убегая от наступающей Красной Армии и рыскающих отрядов СМЕРШа, охотящихся за советскими беженцами для их насильственного возвращения в СССР. Бавария и Мюнхен стали для многих таких беженцев «островами» спасения.
Усиленный наплыв немецких и иностранных беженцев в Баварию и Мюнхен стал наблюдался уже в конце 1944 года, что подтверждают сообщения Баварского ведомства по статистике. Численность коренного населения Мюнхена уменьшалась, а иностранных и немецких беженцев увеличивалась. Так, из-за частых англо-американских бомбежек коренные жители Мюнхена (дети, старики и женщины) эвакуировались в близлежащие окрестности, численность коренных жителей сократилась по сравнению с довоенной с 829.000 (май 1939) до 550.000 (май 1945).11 Прибывшие в Мюнхен, например, русские беженцы часто размещались в свободных квартирах, многие ютились просто в развалинах.
После вступления американцев в Мюнхен 30 апреля 1945 года была обнаружена огромная сеть нацистских лагерей для военнопленных и принудительных рабочих (остарбайтеры, или остовцы) разных национальностей. Только в Мюнхене и его окрестностях насчитывалось около 40012 больших и малых лагерей, прикреплённых к предприятиям военной промышленности рейха.
Из-за боязни возможных эпидемий в лагерях, в городах и селениях все узники по распоряжению Американской военной администрации в Баварии оставались в этих лагерях до момента репатриации, их первичная регистрация производилась на основе немецких лагерных картотек. Процедура проверки идентичности личностей военнопленных и остарбайтеров проходила согласно указанным формулировкам в «Плане действий оккупационных властей в отношении беженцев и ди-пи» («OutlineplanforrefugesandDisplacedPersons») Центрального штаба западных союзников (SupremeHeadquarters, AlliedExpeditionaryForce — SHAEF13). Эта документация о заключенных содержала точные данные о имени, фамилии, годе и месте рождения, начале депортации или плена и стала первой информационной базой для организованной массовой репатриации западных и восточноевропейских, а также советских Ди-Пи. Нацистские лагеря были переоборудованы в лагеря Ди-Пи. Бывшие узники нацистских лагерей получали на короткий срок статус «Ди-Пи» для дальнейшей массовой репатриации на родину.
Проблем с репатриацией западноевропейских Ди-Пи не наблюдалось, они с радостью возвращались домой. Сложность возникла прежде всего с советскими военнопленными и остовцами из-за нежелания большого числа возвращаться на родину. Согласно Ялтинским договорённостям между СССР и западными союзниками должны были быть репатриированы все лица, кто на момент начала Второй мировой войны, 1 сентября 1939 года, был советским гражданином или находился на его территории. Этой группе лиц избежать репатриацию было чрезвычайно сложно.
Кроме многочисленной группы советских военнопленных и остовцев в Мюнхене в конце войны очутилось также большое количество гражданских беженцев из СССР. Это были люди из регионов Центральной и Южной России, Украины, Белорусии, Кавказа, Калмыкии, Крыма, Прибалтики, оккупированных немцами во время войны. Эти люди были не организованы, они уходили в неизвестность, прошли долгий мучительный путь через всю Восточную Европу, добравшись до Германии они жили на частных квартирах, были зарегистрированы как беженцы, получали продовольственные карточки и верили в спасение в конце войны.
Мюнхен, как столица американской оккупационной зоны, стал для советских добровольных беженцев последним спасением. Большинство беженцев регистрировались в американских лагерях Ди-Пи в надежде получить кров, пропитание и правовую защиту. Но вплоть до конца 1946 года эта группа лиц не имела возможности избежать насильственную репатриацию, им не было предоставлено право выбора. Это повлекло за собой новую стратегию выживания для регистрации в американских лагерях под вымышленными фамилиями и с новой биографией. Люди учили ночами несколько слов по-польски, по-чешски, по-хорватски — на языке той страны, которая могла соответствовать их вымышленной биографии. Люди искали и находили пути спасения от насильственных выдач: часто это была подделка документов по образцу нансенских паспортов старых русских эмигрантов. Если проверка идентичности личности была удовлетворительной, то русские беженцы получали долгожданный статус «Ди-Пи», имели право размещения в лагерях, получали бесплатный кров, питание, одежду, медикаменты. Выжить вне лагерей в трудных условиях разрушенных немецких городов, инфраструктуры, массовой безработицы при полном крахе немецкой экономики и при подозрительности немцев ко всем иностранцам после 12 лет нацизма было очень сложно.
Мюнхен стал таким же спасительным прибежищем для другой группы лиц - представителей старой русской эмиграции из довоенных центров русской диаспоры в Польше, Чехословакии, Югославии, Болгарии, Румынии, а также из Прибалтики, Западной Белоруссии, Северной Буковины и Бессарабии. Они также устремились на Запад от наступающей Красной Армии, они покидали эти страны, ставшие им второй родиной после Революции и Гражданской войны. Чаще всего эти лица имели нансенские паспорта, реже паспорта и гражданство принявших их стран. Эта группа лиц старых эмигрантов по Ялтинской конвенции не подлежала выдачам советским репатриационным комиссиям. Однако и здесь наблюдалось много трагических случаев ошибок насильственных выдач. Многие из этой группы лиц избегали жить в лагерях Ди-Пи из-за панического страха быть выданными в СССР по случайности или по ошибке, предпочитая скитания и трудный поиск частного жилья в Мюнхене, находясь в сложных материальных условиях.
Большой приток русских «перемещённых лиц» в американскую зону в мае и июне 1945объясняется прежде всего непоколебимой верой в соблюдение демократических прав неприкосновенности личности, защиты права выбора свободы для беженцев. При полном отсутствии газет и невозможности получения достоверной информации в первые недели после капитуляции Германии все кормились слухами. Трагические события насильственных выдач американцами и англичанами русских людей советским репатриационным комиссиям в Лиенце, Кемптене, Фюссене, Платтлинге, Бад Айблинге, Дахау стали известны лишь спустя недели, а то и месяцы. Эти ужасающие истории передавались из уст в уста, люди узнавали страшные факты по так называемому «устному радио» от чудом спасшихся свидетелей событий. Их рассказам было трудно поверить, но это была та горькая правда и трагедия, с которой все на время примирились для выживания в сложившейся ситуации бесправных русских беженцев на чужбине. Осуждая вопиющее нарушение американцами и англичанами прав человека на свободу, бежать русским «перемещённым лицам» было некуда, кроме как в западные зоны оккупации Германии.
Что представляла собой американская зона оккупации Германии? По своей площади она была одной из самых больших из числа трёх зон западных союзников,30 % всей территории Германии. На момент сентября 1945 года «общая территория американской зоны охватывала 110 075 км с коренным немецким населением численностью в 16 682 573 человек»14. В её состав вошла юго-западная часть Германии, куда, кроме Баварии, входили Гессен, северные части Бадена и Вюртемберга, Бремен (с 1947 года). Город Берлин, как столица побеждённой Германии, был разделен союзниками на четыре сектора. Бавария из всех регионов американской зоны оккупации была самым крупным административным субъектом. Интересно отметить, что Бавария была единственным субъектом рейха, сохранившим свой территориальный статус-кво, если не учитывать отторжение Судетского региона в мае 1945 года, а также тот факт, что в ее территорию не вошли баварские регионы Линдау (Lindau) и Райнпфальц (Rheinpfalz), отошедшие к французской зоне оккупации.
Число нацистских лагерей в Баварии во время войны было выше, чем во всех других регионах Рейха. Соответственно их число после их переформирования в лагеря Ди-Пи было выше. Статистика «перемещённых лиц», зарегистрированных в лагерях и живущих вне их в Баварии превалировала по сравнению с землёй Гессен-Нассау или в Вюртемберге. Чрезвычайная ситуация в Баварии создалась в период с июня 1945 года по конец 1946 года вследствие усиленного наплыва этнических немцев-беженцев из Польши, Чехословакии, Румынии, Венгрии, России, Прибалтики. Это привело к перенаселённости и трудностям с обеспечением продовольствием коренных баварцев и беженцев.
Беспрепятственное перемещение из зоны в зону без предъявления специальных пропусков были возможно лишь до 26 июля 1945 года, времени окончательного установления демаркационных линий для всех четырёх зон Германии. Этим успешно пользовались русские «перемещённые лица», пытаясь как можно скорее очутиться в американской зоне оккупации.
С целью приостановления дальнейшего мощного миграционного потока из других зон оккупации в американскую зону и в Баварию был введён запрет на въезд в январе 1946 года. Этот запрет продлился почти год, до 6 декабря 1946 года, до воссоединения американской и британской зон в единую, в т.н. «бизонию».А 8 апреля 1949 года к «бизонии» присоединилась французская зона, создав «тризонию». Проблема перемещения внутри западных зон со специальными разрешениями о проезде из зоны в зону отпала.
Что мотивировало русских «перемещённых лиц» стремиться именно в Баварию и Мюнхен? Прежде всего более либеральная политика по отношению к русским по сравнению с английской и французской зонами, несмотря на насильственные выдачи с мая 1945 по конец 1946 года. Качество продуктов питания, их нормы, обеспечение медикаментами и одеждой в американских лагерях Ди-Пи также существенно отличалось от лагерей других западных союзников. Это объяснялось прежде всего тем, что Франция и Англия испытали на себе всю тяжесть войны, разруху и её тяжелые последствия. Экономическая ситуация в этих европейских странах была сложной даже для обеспечения своего коренного населения, не говоря уже об обеспечении Ди-Пи в лагерях в Германии, Австрии, Италии. По сравнению с Великобританией и Францией США находились в более выгодном положении территориально непострадавшей от войны страны, ее не коснулись ни военные действия, ни разруха, ни послевоенный экономический кризис. Активность США, как союзника, произошло лишь с открытием Второго фронта лишь в июне 1944 года, времени высадки англо-американского десанта в Нормандии, за год до полного окончания войны. Первые годы войны тяжелым бременем легли на СССР, Францию и Англию в антигитлеровской коалиции. Экономика США на протяжении всей Второй мировой войны оставалась стабильной, а потому и могла себе позволить качественное обеспечение «перемещённых лиц» в лагерях внутри своей оккупационной зоны Германии и Австрии.
Возможно, ввиду того что США территориально не пострадали от войны, в американской зоне оккупации Германии было более либеральное отношение не только к «перемещённым лицам», но и к самим немцам. Заявленные на Потсдамской конференции цели оккупации Германии: её денацификация, демилитаризация, демократизация, декартелизацияпроходили в разной степени строгости и последовательности у всех четырёх союзников антигитлеровской коалиции. Реализация плана Маршалла с 1947 года как противостояние британскому плану Моргентау, была действенной экономической программой по восстановлению не только Европы в целом, но также и разрушенной Германии. Благодаря этому началась материальная стабилизация Западной Германии. Это, несомненно, сказалось на улучшенном обеспечении лагерей Ди-Пи.
Мюнхен после войны стал центром всех трёх международных беженских организаций ООН в американской зоне: УНРРА (Международная организация пооказанию помощи и восстановлению), ПЦ-ИРО (Подготовительная комиссия для работы Международной организации по делам беженцев) и ИРО (Международная организация по делам беженцев), отвечающих за формирование лагерей для «перемещённых лиц», их снабжение. Это также помогало быстро решить беженские вопросы.
Первым прибежищем и местом встреч для русских беженцев в Мюнхене стал кафедральный собор Св. Николая. Протоиерей Георгий Зайде в журнале Германской епархии Русской православной церкви заграницей (РПЦЗ) «Вестник» сообщает данные о прихожанах этого собора: «Число прихожан нельзя было точно установить: 150 человек регулярно вносило членские взносы. Число причащающихся в 1943‒1944 гг. было около 1 500 человек. Оба храма на Сальваторплятц (Salvatorplatz) и на Деннингерштрассе (Denningerstraße)15 были решительно переполнены. В крестном ходе на Пасху 1945 года в полночь участвовало 2 000 человек, хор состоял из 30 певчих. Число прихожан возросло по окончании войны. В приходе с двумя храмами состояло около 2 000 человек. По окончании войны Свято-Николаевский приход был только одним из 15 приходов в Мюнхене»16. Рост православных приходов в Мюнхене начался после вступления американцев в город именно благодаря формированию лагерей Ди-Пи, где почти в каждом из них спонтанно возникали барачные церкви. Русская православная церковь заграницей сплотила вокруг себя русских беженцев, приняв в своё лоно как «старых», так и «новых» советских эмигрантов. Русские православные храмы давали не только утешение в молитве, но и часто помогали продовольствием, с поиском крова, превратившись в неофициальные центры помощи для поиска пропавших родственников и знакомых. Осенью 1945 года в Мюнхен прибыл Архиерейский Синод РПЦЗ во главе с митрополитом Анастасием (Грибановским), православная жизнь в городе обрела структуру.
Останавливаясь на аспекте Мюнхена, как месте наибольшего скопления русского населения в американской зоне, стоит заметить, что люди были ведомы одной целью — скорее очутиться в американской зоне. У каждого из русских людей был свой путь прихода в Мюнхен, своя история исхода из СССР или из довоенных центров русской диаспоры, которые оказались после войны в советской зоне влияния, каждый имел свою особенную историю спасения. Но чаще всего решал случай и помощь сердобольных людей, нередко немцев, были также случаи помощи рядовых американских солдат, сообщавших о готовящихся выдачах в лагерях Ди-Пи. Большую помощь оказывали и свои русские люди. Часто местом спасения были русские православные церкви, дававшие не только утешение в молитве, но и первую помощь, кров и продовольствие.
Приток русских людей в Мюнхен начался еще до окончания войны, не только гражданских беженцев, сюда стали стекается священнослужители Русской Зарубежной Православной Церкви из Югославии, Чехии, Польши, а также их братьев во Христе из оккупированных вермахтом регионов СССР. Это были те, кто решился на Исход после трагических гонений на Православную Церковь во время советской власти. Эти священнослужители еще не были в составе Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ), им еще предстояло приобщиться к ее лону на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ) в 1946 году.
К концу войны в Мюнхене собрались представители высшего клира РПЦЗ. Так, например, осенью 1945 года в Мюнхен прибыл Архиерейский Синод Русской Православной Зарубежной Церкви (РПЦЗ) во главе с митрополитом Анастасием (Грибановским) из Сербии. На пять долгих послевоенных лет Мюнхен становится центром Русского церковного Зарубежья с 1945 по 1950 годы, до времени отъезда владыки Анастасия и Архиерейского Синода в США. С неимоверной быстротой начинают расти православные приходы в русских лагерях Ди-Пи, Православная Зарубежная Церковь организует русскую эмиграцию вокруг себя, предоставляя исстрадавшимся людям духовную заботу, утешение в молитве и созидательной организации православных приходов и строительстве православных храмов в лагерных бараках. Это был непростой период восстановления структур Русской Зарубежной Церкви после окончания войны, с изменением географии викариатств РПЦЗ в период потери приходов РПЦЗ в восточно-европейских регионах, находящихся в зоне влияния советской власти и Московского Патриархата после 1945 года.
После прибытия в американскую зону, у русских людей было два выхода: регистрироваться в лагерях Ди-Пи и верить в милость американцев или жить на частных квартирах.Боясь насильственных выдач, многие русские люди не регистрировались в американских лагерях Ди-Пи, предпочитали жить на частных квартирах, или как тогда говорили, «жить на привате». Их положение было особенно тяжелым, т.к. найти кров в разбомбленном Мюнхене было чрезвычайно сложно, как и получить легитимные карточки на продовольствие при нелегальном положении, если не была осуществлена регистрация на проживание в Мюнхене до окончания войны. Люди ютились и бедствовали.
Те же из советских гражданских беженцев, кто решался на регистрацию в американском лагере, искал возможность для получения легитимного статуса «Ди-Пи». Получить его могли лишь те группы лиц, которые могли доказать, что до начала Второй мировой войны, 1 сентября 1939 года проживали за пределами СССР и не были в составе военных подразделений вермахта. В связи с этим люди начинали менять национальность, даты и места рождения во имя спасения от насильственной репатриации на родину. Так, например, смена национальности на фиктивную привела к чрезвычайно высокой статистике поляков в американской зоне. Поэтому современным исследователям следует с особой осторожностью оценивать статистические материалы УНРРА и ИРО относительно национального состава лагерей Ди-Пи.
Процесс регистрации «перемещенных лиц» в лагерях в первый хаотичный период их формирования в американской оккупационной зоне в Баварии проходил быстро и без основательной проверки идентичности личности для гражданских беженцев. Это было большим «счастьем» для многих советских гражданских беженцев. Часто достаточны были устные заверения или предоставление документов, подтверждающих каким-либо образом непричастность к стране Советов. В ход шли даже дипломы об окончании университетов в дореволюционный период.
Мюнхен и лагерь Шляйсхайм, находящийся в 13 км от центра города, превратились в «Ноев ковчег» для русских беженцев после войны в американской зоне оккупации Германии. Это были два полюса русского социума после войны, две модели выживания: один вне лагерей в «Доме милосердного самарянина», организованный протоиреем Александром Киселевым, другой – в лагере Шляйсхайм.
…Блаженно близкая вязьневидимых нитей…
Изгнание – кровь нашего времени…Ираида Лёгкая
«Шлейсгейм, Шлайсгейм, Шлейсхейм, Шляйсгайм, Шлейсхайм» и так далее... Русских вариантов названия баварского местечка вблизи Мюнхена было множество. Такова уж богатая русская языковая фантазия, смело жонглирующая немецкими словами и изменяющая их до фонетической неузнаваемости. «Шляйсхайм» — это самая точная и адекватная русская транслитерация немецкой топонимики географического названия «Schleißheim». Этимология названия лагеря Шляйсхайм исходит от названия городка-резиденции Шляйсхайм и военного аэродрома Шляйсхайм.
До сих пор не имеется отдельного исследования, которое бы представило конкретный лагерь для «перемещённых лиц», или Ди-Пи, как они были названы в англоязычной терминологии, как жизненное пространство в контексте политики западных союзников после Второй мировой войны, времени юридической ответственности ООН за Ди-Пи и беженцев разных национальностей. Все, что нам известно о жизни в русских лагерях Ди-Пи западных оккупационных зон Германии, представлено прежде всего устными и письменными материалами мемуарного характера самих свидетелей событий, опубликованными или оставшимися лежать в столе. Воспоминания, фотографии из личных архивов, газеты и журналы дипийского периода – важная документальная база, которую следует активно ввести в исследовательский оборот в осмысление послевоенной эпохи в Баварии.
Нами предпринята попытка проанализировать типичность и своеобразность этого русского лагеря в хронологическом порядке сменяемости юридической ответственности за «перемещённые лица и беженцев от УНРРА (9.11.1943 – 30.06.1947), к ИРО (1.07.1947 – 31.12.1951) и далее к Баварскому Министерству по делам беженцев (31.12.1951 – ноябрь 1953). Временные рамки существования лагеря Шляйсхайм охватывают семь лет –c осени 1946 года по осень 1953 года. За этот семилетний период сменилось несколько ведомственных организаций, несущих юридическую ответственность за лагерь и за русских «Ди-Пи».
Анализ лагеря сделан тематически на базе архивных материалов вышеуказанных организаций с освещением личных воспоминаний русских Ди-Пи. Это позволило соединить два взгляда на дипийскую тему: «извне» и «изнутри», позволило глубже понять всю трагичность ситуации русских людей, принявших сознательное решение покинуть Родину, прошедших длинный путь через всю Восточную Европу, оказавшись в конце войны в американской зоне оккупации в Баварии.
Перспектива «извне» выражает отношение к русским Ди-Пи как со стороны Американской военной администрации в Баварии, так и административной власти «на местах», т.е. немецких управленческих структур. Американская политика по отношению к русским Ди-Пи была политикой «кнута и пряника» и развивалась стремительно: для фазы с мая 1945 по осень 1946 года были характерны массовые репатриации и их бескомпромиссность в угоду СССР, как союзника. На весы обмена между США и СССР ставились миллионы жизней советских Ди-Пи, выдаваемых на дальнейшие мучения в рабочих лагерях, часто на верную смерть, и 30 тысяч американских военнопленных, оказавшихся после окончания войны в советской зоне оккупации. С конца 1946 до конца 1948 года американская политика репатриации была смягчена принципом добровольного выбора возвращения на Родину для каждого Ди-Пи. Это был период первой «оседлости» в лагерях или вне их для русских людей, измученных войной и перемещением из лагеря в лагерь, измученных постоянной угрозой дальнейших насильственных советских репатриаций. С началом работы ИРО начинаются бесконечные «скрининги» в лагерях с целью «отсеивания» русских перемещенных лиц из лагерей. Это был психологически изнурительный период продолжительных проверок жителей всех лагерей Ди-Пи и проверки легитимности присвоения статуса «Ди-Пи». Боязнь «отсеивания» и перевода на «немецкую экономику», т.е. самостоятельного поиска жилья и работы. Цель Международной Организации по делам беженцев (ИРО) была экономия финансовых средств по обеспечению «перемещённых лиц» в лагерях. В 1948 -1951 годы начинается программа по расселению русских Ди-Пи по рабочей квоте в другие страны и долгое ожидание решений комиссий ИРО, предоставляющих право выезда в новую страну и первую спасительную перспективу обретения реальных гражданских прав на новый старт в жизни для русских «перемещённых лиц» после многолетней неопределенности судеб после войны.
Перспектива «изнутри» представлена личными воспоминаниями бывших жителей лагеря Шляйсхайм. При анализе этой перспективы следует учитывать время пребывания того или иного лица в лагере, его генезис, возраст и социализацию, а также пути прихода в лагерь. Так, например, ученики лагерной гимназии им. Д.И. Менделеева сохранили на протяжении всей своей жизни радостные воспоминания о лагере Шляйсхайм с позитивным чувством юношеской общности и незабываемых летних лагерей разведчиков, школьных баллов. Контрастом предстают перед нами воспоминания представителей старшего поколения в лагере Шляйсхайм или в послевоенном Мюнхене, как у «старых», так и у «новых» эмигрантов. Отцы, матери, дедушки и бабушки этих гимназистов слишком отчетливо и пронзительно понимали безысходность их ситуации, отягощенную неизвестностью своих судеб и шаткостью их правого статуса в послевоенной Германии после военных лет скитаний и продолжительной материальной нужды.
Лагерь Шляйсхайм был сформирован осенью 1946 года. К этому времени массовые добровольные и насильственные выдачи русских Ди-Пи подходили к концу, освобождались помещения, лагеря расформировались по всей Баварии. По решению Американской военной администрации было решено создать один большой русский лагерь в окрестностях Мюнхена из оставшихся Ди-Пи.
К моменту основания лагеря Шляйсхайм был завершен общий процесс структуризации лагерных территорий в американской зоне, в результате чего некоторые лагеря были расформированы как следствие массовых выдач. Освободившиеся помещения, в которых размещались лагеря, были переданы в ведомственность немецких управлений, если это были школы, больницы, санатории, здания спортивных комплексов, частные дома, в зданиях бывших военных казарм были размещены части американской армии, лагеря Ди-Пи или немецкие беженцы. К осени 1946 года в системе американских лагерей Ди-Пи «было зарегистрировано 135 лагеря».17
Согласно архивным материалам по регистрации лагерей в американской зоне18, лагерь Шляйсхайм был зарегистрирован 21 сентября 1946 года. Это значит, что с момента вступления частей Третьей и Седьмой американских армий в Мюнхен 30 апреля 1945 года до момента формирования лагеря Шляйсхайм прошли почти полтора года. За эти полтора года произошли судьбоносные решения со сторон ООН по отношению к русским «перемещённым лицам», а именно, отказ от принципа насильственной репатриации русских Ди-Пи на родину и прекращение массовых выдач. Последние две массовые насильственные выдачи были осуществлены американцами 24 февраля и 13 мая 1946 года в лагере Ди-Пи в Платтлинге, Баварии. Были выданы воины 2-ой дивизии Русской Освободительной Армии генерала А.А. Власова.
Лагерь Шляйсхайм стал для многих воистину русским пристанищем с ощущением первой временной стабильности и успокоения после стольких лет страданий, лишений, потерь и кочевой жизни во время войны и в послевоенный период. Это был приют именно для тех, кто спасся, кто смог отстоять свое право на свободу и избежать трагическую судьбу насильственных репатриаций в СССР и лагерей НКВД. Создание вблизи Мюнхена крупного лагеря для русских Ди-Пи объяснялось политикой Американской военной администрацией на фоне нарастающей конфронтации между западными союзниками и СССР в вопросе о судьбе Германии. «Русские Ди-Пи становились политическим фактором власти в конфронтации между Востоком и Западом в силу того, что большинство из них остались на Западе по политическим причинам, жили в трудных материальных условиях и надеялись на перспективу в будущем в решении их судеб, таким образом могли быть легко использованы. Самое позднее в 1947 году все, как немцы, так и иностранцы убедились в том, что атмосфера Холодная войны создала новую ситуацию мировой политике, применительно к ним.»19 Если в первый период распределение русских Ди-Пи в лагерь Шляйсхайм шло спонтанно, то уже в 1947 году с нагнетанием политической ситуации в мире, распределение в лагерь получило идеологический характер.
Состав лагеря постоянно менялся, была высокая текучесть жителей лагеря особенно, начиная с конца 1949 года ввиду появившейся возможности выезда по рабочей квоте в страны Северной и Южной Америки, Австралия, Бельгия, Северной Африки (Марокко) люди покидали лагерь, освобождались места в бараках.
Лагерь Шляйсхайм был размещен на месте бывшего учебного комплекса Военно-летной школы Люфтваффе при военном аэродроме Шляйсхайм, где уже имелась вся необходимая инфраструктура для размещения большого количества людей: оборудованные жилищные бараки, бани, кухня, медицинский центр, радио. Этот барачный городок использовался с момента вступления частей американской армии с 30 апреля 1945 по сентябрь 1946 года для размещения американских солдат и технической американской части по обслуживанию военного аэродрома Шляйсхайм до момента отказа американцев от этого военного аэродрома.
Изначально лагерь Шляйсхайм был создан как мононациональный лагерь только для русских Ди-Пи. Первыми жителями лагеря стали русские «перемещенные лица» из расформированного лагеря в городе Фюссене. Их было примерно 2 000 человек, большинство из них – бывшие советские гражданские лица, частично – русские из национальной диаспоры из Югославии. Эти две тысячи человек были тем «остатком», которому удалось спастись от двух насильственных репатриаций: сначала в лагере Кемптен 12 августа 1945 года, далее в лагере Фюссен в августе 1946 года. В Кемптене русский лагерь располагался в средней школе им. Виттельсбахов, лагерь был расформирован после насильственной репатриации и здание передано по назначению для баварских детей перед началом учебного года. В лагере Фюссен русский лагерь был размещен в казарме альпийских стрельцов, после выдачи августа 1946 года все оставшиеся русские «перемещенные лица» были вывезены организованно на грузовиках в лагерь Шляйсхайм. Шляйсхайм стал их первым пристанищем, где был гарантирован статус Ди-Пи.
С момента вселения в лагерь Шляйсхайм украинцев, белорусов и калмыков лагерь изменил свой характер на интернациональный. Однако в воспоминаниях бывших шляйсхаймовцев лагерь остался исключительно русским лагерем. Это объясняется прежде всего тем, что русские доминировали в лагере и русский был языком общения, единым для всех наций. В силу этого создавалось ощущение этнической гомогенности, что однако не соответствовало действительности. Так, например, планы Большого Шляйсхайма указывают на этно-территориальное разделение лагеря, в частности, на существование русской и украинской частей. Каждая нация по предписаниям УНРРА была размещена в отдельной части лагеря во избежание возможных политических и конфессиональных конфликтов. Среди украинцев были не только представители непризнанной Украинской Автокефальной Православной Церкви, т. н.«липковцы» или «самосвяты», но и греко-католики, а также свидетели Иеговы и др. Калмыки прибыли в лагерь Шляйсхайм в 1947 году из лагеря Пфаффенхофен, их было не более 300 человек. В лагере Шляйсхайм они восстановили два буддийских храма в жилых комнатах в своих бараках. В 1949 году в лагере были размещены русские евреи, многие из которых были освобождены из немецких концентрационных лагерей, относящиеся как к первой, так и второй «волнам» эмиграции из России. Их численность ограничивалась 50-ю лицами, и пребывание их в лагере было кратковременным по разным причинам. Во избежание конфессиональных конфликтов они были переведены в специальный лагерь для еврейских Ди-Пи в лагерь Фёренвальд, вблизи Мюнхена.
Из семи лет существования лагеря Шляйсхайм с сентября 1946 года до ноября 1953 года время пребывания в лагере было для разных людей различным. Для одних это были два-три месяца или года в тесноте лагерных бараков, для других пребывание в лагере Шляйсхайм затянулось на долгие семь лет, было продолжительным и томительным из-за невозможности выезда из Германии. Люди отчислялись медицинскими комиссиями по состоянию здоровья, чаще всего из-за туберкулеза, а также по причине преклонного возраста, так как право на выезд получали лишь молодые и здоровые люди как будущая рабочая сила в новых странах. Для группы, оставшейся в лагере Шляйсхайм до момента его расформирования, наступил сложный «постлагерный» процесс адаптации в немецком обществе – при незнании немецкого языка и невозможности работы по специальности, без стабильного социально-юридического статуса «иностранца без подданства», введенного в 1951 году и без уверенности в праве постоянного пребывания в Германии. Анализируя лагерь, как жизненное пространство, стоит отметить, что ввиду продолжительной жизни «перемещенных лиц» в лагерях изменился и сам вид беженства, они стали «оседлыми беженцами». Их моральное состояние было шатким из-за неизвестности их дальнейших судеб. Постоянное пребывание в переполненных комнатах, отсутствие пространства для частной жизни утомляла людей морально, бесперспективность будущего и отчаяние было для многих беспредельно.
Нами предпринята попытка проанализировать лагерь Шляйсхайм через призму истории его повседневности и быта, через описание лагерного управления, школы, церковного прихода, культурно-просветительские структуры (библиотеки, клуба ИМКА, лагерный театр), юношеские организации (Русский сокол, ОРЮР) и через многообразие политических групп (САФ, СБОРН, монархисты, НТС). Сравнительный анализ судеб открыл новую перспективу и лучшее понимание перемещенных лиц (Ди-Пи), как жертв ленинско-сталинского режима, и в то же время признания их огромного подвига в деле сохранения и подвижнического восстановления великих русских традиций исчезнувшей Российской империи в разных областях деятельности от военных традиций, традиций просвещения и системы образования, различных профессиональных сообществ, но и глубинных церковных основ Российского государства. Фундаментальная работа Я. Таубитца20последних лет о работе с травмированными свидетелями событий дали также важный методологический базис общения с бывшими шляйсхаймовцами, каждый из которых имел свою трагическую судьбу, углубили осознание важности сбора материалов по дипийскому периоду и непременной работе со свидетелями событий и записям их устных воспоминаний.
Уходит в мир иной поколение тех русских людей, кто волею судьбы и по разным причинам очутился после Второй мировой войны вне России. Это поколение умирает, унося с собой воспоминания о трагических событиях военных лет, об ужасах и угрозах насильственных репатриаций после Ялтинских соглашений 1945 года, о беженских лишениях и трудной социальной адаптации после войны в лагерях ДиПи в Западной Германии. Собрать и сохранить материалы о русских перемещенных лицах послевоенного периода означало бы избежать исторического беспамятства и сохранить многогранность трактовки войны и послевоенного периода из перспективы разных свидетелей событий. Изучение субъективного опыта отдельных жителей лагеря Шляйсхайм, их восприятия и интерпретации окружающего мира «внутри» лагеря, и окружающего мира «вне» лагеря (географические «соседи» лагеря Шляйхсхайм, а также город Мюнхен) имело приоритет в исследовании для понимания взаимоотношений между русскими и немцами в быту при покупке-продажи товаров на лагерном базаре, отношения к черному рынку немцев и идеологическая стигматизация всех Ди-Пи в баварском обществе как виновных в создании черного рынка. Внимание уделялось предыстории лагерных территорий Шляйсхайма и окружающих лагерь местностей городка-резиденции Шляйсхайм, военного аэродрома Люфтваффе Шляйсхайм и селения Фельдмохинг для выявления замкнутости лагерного пространства и контактов с местным населением.
Особой темой в данном исследовании выделено соединение двух русских миров: в Мюнхене и в лагере Шляйсхайм, как обмен опытом между русскими со статусом Ди-Пи, проживающих в лагерях и русскими, живущими вне лагерей, «на привате», как тогда говорили. После окончания Второй мировой войны Мюнхен становится активным центром русской общественной и антикоммунистической политической жизни. Осенью 1945 года в Мюнхен прибыл Архиерейский Синод Русской Православной Зарубежной Церкви во главе с митрополитом Анастасием (Грибановским), а также был организован «Дом милосердного самарянина» протоиреем о. Александром Киселевым, как второй важный полюс русской жизни в столице Баварии наряду с лагерем Шляйсхайм. Дом милосердного самарянина и лагерь Шляйсхайм были островами русской жизни в Мюнхене. Дом милосердного самарянина предоставил русским перемещенным лицам, живущим вне лагерей из-за боязни быть насильно репатриированными в СССР, возможность проживания, работы, учебы для детей, медицинского обеспечения, получения образования, например, медицинских сестер.
Феномен русского социума в изгнании в послевоенный период интересен этими двумя «моделями» существования как в Доме милосердного самарянина, так и в лагере Шляйсхайм и представляет удивительное сочетание в воссоздании общественно-культурных структур как русской дореволюционной России, традиций, воссозданных за два десятилетия в русском изгнании разных центров рассеяния, а также традиций, перенятых от советских беженцев, социализированных в СССР. Для русских эмигрантов «первой волны» это было уже вторичное воссоздание традиций, для советских беженцев этот опыт воссоздания лишь приобретался. Помощь и обмен опытом двух «волн» русской эмиграции были разносторонний: от подделки документов по образцу русских диаспор и признанных в Европе нансенских паспортов, помогающих «обойти» жестокие условия репатриации в СССР и физической помощи советским беженцам (многие получили укрытия в других национальных лагерях Ди-Пи или на частных квартирах). Культурно-образовательный обмен опытом между «старыми и новыми» русскими эмигрантами был яркий и самобытный и выразился в образовании различных профессиональных союзов, обществ и политических партий. В русском лагере Шляйсхайм были воссозданы русские научные общества, издательства и органы печати, благотворительные общества и т.д. Началом начал было основание церкви и православного прихода, церковь становилась стержнем русского социума во всех русских лагерях Ди-Пи.
«Мотором» для восстановления русских культурно-общественных традиций в лагерях Ди-Пи и вне их были преимущественно представители «первой волны» русской эмиграции, имеющие уже опыт в этом. Так была воссоздана система образования от начального до гимназического по модели Российской империи. Первыми примерами инициаторов организации русских школ могут служить директора русских школ в лагере «СС казарма» Сергеевский и в лагере Фюссен - директор Баташов. В лагере Шляйсхайм, оба директора воссоединили эти русские школы в одну, являясь представителями русской диаспоры из Югославии. Здесь стоит напомнить, что «в Югославии в межвоенный период было зарегистрировано более тысячи русских организаций; в вузах страны преподавало около 120 российских профессоров, а всего в Югославии работало более 600 русских учителей и преподавателей».21 Многие из них прибыли к концу войны в Мюнхен и очутились в лагере Шляйсхайм.
Данное исследование разделено на 12 тематических разделов. Представляем их краткий обзор. Общеисторическая часть посвящена вступлению американцев в Мюнхен и описанию общей атмосферы в городе, переполненном немецкими беженцами из восточных регионов рейха Силезии, Судетии, Богемии, эвакуированными в период бомбежек последних месяцев войны, иностранцами, разрозненными частями вермахта в состоянии агонии Третьего рейха в контексте насущной проблемы беженцев к концу Второй мировой войны в Германии. Этот общий исторический фон дает представление «не исключительности» положения русских Ди-Пи в Баварии, а ситуации трагичности их судеб среди многих групп беженцев разных национальностей. Период формирования Американской военной администрации в Баварии в Мюнхене рассматривается с учётом решения общей массовой проблемы беженцев и Ди-Пи разных национальностей в переполненном городе и срочной организации лагерей Ди-Пи во избежание хаоса и эпидемий в городе. Отдельные главы посвящены трём благотворительным организациям ООН в разный период их существования и преемственности с рассмотрением их целей в соответствии с изменяющейся американской политики по отношению к Ди-Пи с 1945 по 1951 годы: УНРРА, ПЦ-ИРО, ИРО. Особо рассматриваются темы определения термина «Ди-Пи» (DisplacedPersons), его правового статуса, обеспечивающего безвозмездное проживание в лагере и бесплатное обеспечение продуктами, медикаментами, одеждой. В связи с этим автором была рассмотрена важная процедура регистрации Ди-Пи. Тема репатриации ввиду своей обширности будет затронута лишь косвенно.
Тема территории лагеря анализируется по критериям географического расположения лагеря Шляйсхайм, предыстории использования лагерных территорий и его географических соседей с представлением истории городка-резиденции Шляйсхайм и селения Фельдмохинг. В этом разделе будут представлены уникальные планы из фондов Городского архива Мюнхена, а также частных коллекций бывших шляйсхаймовцев.
В разделе временных рамок существования лагеря проанализирован процесс смены юридической ответственности в лагере, а также изменение характера управления лагерем в связи с меняющимися общими установками в политике ООН по отношению к Ди-Пи. С июня 1947 года был существенно сокращен состав служащих международной организации помощи УНРРА ввиду завершения ее ответственности за лагеря. ИРО, как организация-приемник не имела такого многочисленного состава специалистов, с июня 1947 года был введен принцип национального самоуправления во всех лагерях Ди-Пи при общем контроле американского офицера в лагере. Управление лагеря было выборным и основывалось на принципе сменяемости власти в лагере со стороны самих жителей. Участие жителей лагеря в регулярных выборах, основанных на демократической основе, проходило бурно при множестве конкурирующих политических группировок. Вниманию читателей будет предложена характеристика состава управления лагеря от председателя управляющего комитета, переводчиков-секретарей в управлении лагеря, лагерной полиции, служащих в бюро регистрации лагеря до персонала в столовой и пункте выдачи сухих пайков, в центре по выдаче одежды. Это были те служащие, в компетенцию которых входили задачи, поставленные американской организациями по оказанию помощи, получающие жалование от ИРО. Ввиду материальных трудностей среди Ди-Пи, не располагающих денежными средствами и находящихся на полном обеспечении международных организаций помощи, места лагерных служащих были наиболее желаемыми, за которые была своеобразная конкуренция. В этом разделе будут рассмотрены миграционные «волны» жителей лагеря и количественный состав лагеря на основе архивных статистических документов УНРРА, ИРО.
Раздел обеспечения в лагере посвящен организации быта и повседневной жизни в лагере Шляйсхайм, где освещены аспекты жилищных условий в бараках Военно-летной школы Люфтваффе, их строительной субстанции и порядка размещения русских Ди-Пи в комнатах. Теме обеспечение питанием, одеждой будут посвящены отдельные главы с использованием личных воспоминаний бывших шляйсхаймовцев. Санитарные условия, гигиена и медицинское обеспечение в лагере будут освящены подробно с использованием нормативных предписаний со стороны международных организации УНРРА и ИРО. Особо освящена тема «чёрного рынка» и участия русских Ди-Пи в лагере Шляйсхайм в организации незаконного товарообмена как в лагере, так и за его пределами с привлечением документов из архива Баварского министерства внутренних дел.
Русской Православной Церкви Заграницей посвящен особый раздел ввиду важности ее роли в консолидации русских сил не только в лагере Шляйсхайм, но и в Мюнхене, а также во всей американской зоне оккупации, при этом будет подробно рассмотрен вопрос пребывания Архиерейского Синода РПЦЗ в Мюнхене в сложный период с 1945 по 1950 годы, времени восстановления структур РПЦЗ после Второй мировой войны и в период осложнения диалога между РПЦЗ и Московским Патриархатом после 1945 года. О создании лагерного православного прихода в Шляйсхайме расскажет глава о лагерном храме Св. Архистратига Михаила и гимназической церкви Св. Иова Почаева, о их внутреннем убранстве и о настоятелях, об участии мирян в создании православной общины в лагере. Описанию преподавания Закона Божьего в лагере Шляйсхайм и таким законоучителям, как митрофорный протоирей о. Василий Бощановский, эпископ Дмитрий (Маган), протоирей о. Евгений Лызлов и протоирей-миссионер о. Иоанн Легкий будет посвящено благодарное слово с представлением их священнослужительского пути и биографий. Особое место в этом разделе занимает Чудотворная икона Курской Коренной Божьей Матери, как Одигитрия Русского Зарубежья, привозимая регулярно в лагерь Шляйсхайм, в начальный период для освещения жилых бараков, как символ защиты от возможных насильственных выдач, так и в Престольные православные праздники. Аспект не только жизни, но и ухода из жизни, организации обрядов погребения и отпевания жителей лагеря Шляйсхайм представлен в данном исследовании с описанием местного кладбища в селении Фельдмохинг.
Школе и детскому саду в лагере Шляйсхайм уделено внимание с привлечением статистики детей и учащихся в лагере. Описан статус «дипийской школы» в системе Баварского Министерства образования, выдаче двуязычных свидетельств об окончании школы с перспективой поступления в немецкие высшие учебные заведения. По причине уже имеющегося фундаментального сборника Л.С. Оболенской Флам и О.П. Раевской-Хьюз «Наставникам, хранившим юность нашу…» эта тема не будет шире раскрыта. Из всех имеющихся в лагере юношеских организаций особо будет выделена организация «Русский сокол» в свете исторической перспективы создания этой организации и восстановления ее традиций после Второй мировой войны. Спорту, как общему занятию гимназической молодежи в лагере будет отведено особое место с использованием личных воспоминаний бывших шляйсхаймовцев.
Культурные структуры лагеря представлены театром Бастунова и драматическим кружком Тамары Левицкой с использованием семейных архивов В. Д. Гашуровой. Глава о лагерных библиотеках освятит историю создания большой лагерной библиотеки, пожертвованной великим князем Владимиром Кирилловичем Романовым, и маленькой ИМКовской библиотеки. Ввиду отсутствия собственным книг у «перемещённых лиц» в лагерях автор посчитал важным уделить внимание самодельным книжечкам, как пример тяги к чтению у взрослых и детей, представляющих собой преплетенные вырезки из газет и журналов из коллекции П. А. Уртьева. В этот раздел включены два «медиума» радио и кино, где освещена их значимость в информационной осведомленности жителей лагеря о текущих событиях в лагере, в Мюнхене, а также о постановлениях Американской военной администрации относительно Ди-Пи, о новостях в мире. Лагерь глазами русских художников-дипийцев представлен через работы и биографии таких художников, как Владимир Кривский, Николай Чижевский, Иоханн Наха, примеры художественного восприятия лагеря Шляйсхайм.
Раздел дипийской публицистики сконцентрирован исключительно на таких печатных изданиях, изданных ротаторным способом непосредственно в лагере Шляйсхайм, как ежедневные печатные радиосводки, «Хроника лагеря Шляйсхайм (37 номеров), таких журналах, как «Вестник казацкой станицы Шляйсхайма», маленькие издания таких профессиональных клубов, как Общество русских инженеров, русских адвокатов, русских врачей, издательская деятельность Д. И. Завалишина, журнал Н.Н. Чухнова «С нами Бог!», начатый издаваться в лагере «Фрайманн-казарма» и продолженный в лагере Шляйсхайм и некоторые другие издания.
Раздел политических группировок в лагере Шляйсхайм представлен кратким обзором Союза Андреевского флага (САФ), СБОРНа, монархистов, НТС, нейтральных.
Особое место отведено работе благотворительного фонда американского Толстовского фонда в Мюнхене, основанного Александрой Львовной Толстой, младшей дочерью великого Льва Толстого в 1939 году в Нью-Йорке. Аспект сделан на послевоенную деятельность Толстовского фонда с 1947 года по 1953 годы, с момента открытия филиала в Мюнхене по контракту с международной организацией помощи Ди-Пи ИРО с представлением уникальных неопубликованных архивных документов по выезду русских людей из лагеря Шляйсхайм и других лагерей в Баварии в США.
Отдельным разделом представлены личные воспоминания Ростислава Владимировича Полчанинова, согласившегося не только вспомнить, но и предоставить для публикации выборочные, материалы о лагере Шляйсхайм: ИМКА в Шляйсхайме, ОРЮР в Шляйсхайме, почта в Шляйсхайме, книжный бум в послевоенные годы 1945 – 1951 гг.
В заключительный раздел вошли главы, посвященные переходному периоду в лагере Шляйсхайм в июне 1951 года после принятия закона «О иностранцах без подданства» применительно к Ди-Пи всех национальностей и переводе всех лагерей под немецкую юридическую ответственность, что существенно изменило характер лагеря Шляйсхайм. Освящен процесс расформирования лагеря Шляйсхайм и предоставление городским правительством Мюнхена для русских Ди-Пи поселка-новостройки Людвигсфельд, расположенного в 4 км от лагеря Шляйсхайм с освещением немецкой прессы и формирования общественного мнения коренного немецкого населения по отношению к Ди-Пи. Вниманию читателя предлагается глава о выезде русских «перемещённых лиц» с фрагментами личных воспоминаний переезда в США бывших шляйсхаймовцев и их традиционные встречи в Новом Свете, в Северной Америке с использованием фото-материалов и печатных изданий с этих встреч, как доказательства существования феномена русского социума Шляйсхайма, давшего жизненную закалку, неувядающий оптимизм и крепкие связи и контакты на всю последующую жизнь уже на новом месте русского рассеяния в США.
По расшатанным помостам
До снастей добрались мы!
Иван Елагин
«Вступлению в Мюнхен частей Седьмой американской армии предшествовал период массовых англо-американских бомбардировок с 7 января по 29 апреля 1945 года, следствием которых было 45 %-ое разрушение исторического центра города. Численность коренного населения Мюнхена сократилась по сравнению с предвоенной вдвое до 470 000 человек.»22
