На кресте E-Book

СЕРГЕЙ ЖУРАВЛЁВ

• Herausgeber: SUNRAY
• Kategorie: Krimi
• Serie: Многоликий
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 434

Veröffentlichungsjahr: 2023

Beschreibung

Следователь отдела убийств по Ивано-Франковской области Данила Нимак не такой, как все. Его мало интересует быт и семья. Работа ему все. Вот и сейчас он в эпицентре подходит к тропе Довбуша. Казнь пожилого преподавателя из Львова для него очевидна. Чутьем опытного охотника Данила находит визитку убийц из устья трупа. Он означает, что это не просто убийца. В этот же день его по неизвестным причинам отстраняют от этого дела. Однако Данила не останавливается. Заручившись поддержкой украинских вездесущих журналистов главного телеканала, Надежды Авдеевой, Нимак продолжает исследовать. Тот, кому мешает Данила, пытается инкриминировать против него уголовное дело. Выявление следователя и журналистов, которые скрываются от органов. В какой-то момент, когда у Данила и Надежды появилась нить, ведущая к преступнику, их окружают силовики прямо в отеле. Но, ловкий Нимак, взяв в заложники своего начальника, избегает погони. Свобода продлится недолго, их берут в оборот бойцы Корда и, как оказывается, не для того, чтобы закрыть. Министр внутренних дел Аваков встречается с парочкой в лесу на охотничьем убежище. Политик предлагает исследовать и согласовывает сотрудничество с белорусскими силовиками. Парочка отправлена в Белоруссию. Очевидно, что все, что делается в Белоруссии, известно российской спецслужбе. Парочку тайно перевозят в Москву...

Leseprobe

Оглавление

Пролог

На кресте

Поучение Нимака

Монета в горле

Где-то там

Вы выслеживаете меня

Нимак в восторге

Встреча в «Берлине»

Старик не такой и древний

След начинает проявляться

Схватить Нимака

Первая погоня

Сбросить хвост

Второе убийство

Захват заложницы

Захват заложника

Данила ранит своего командира

Мы сбежим

Старинные монеты

Реквизиция авто

Перестрелка – плохой план

С кляпом во рту

Я просто доверяю вам

Победа ценою в Grand Press

Уходи, Укроп

В Глушковичи

Вы обвиняетесь

Время новое – методы старые

Милашка, ты меня завела

Сила убеждения

Ты сволочь

Чего мы здесь ищем

Девяносто первый

И как всегда – тишина

Сыны Света

След уходит в даль

Терпение лопнуло

Ты работаешь на госдеп

Свободная шконка

Чёрный Дельфин

Признаю подсудимую Авдееву

Девятьсот на семь сотен

Встреча с Аваковым

Напоследок

Тюремные ставки

Верхний эшелон власти

Он не собирался спорить

Рейс до Лос-Анджелеса

Ухожу из этого мира

Калебаса плюс Бомбила

Мы будем тушить пожары по мере их возникновения

Свитки Мёртвого моря

Тишина придаёт уверенности

Общий ужин

Мой путь

Мы ничего не знаем о Ессеях

Как ты здесь оказался

Мы люди фантомы

На красном войлоке лежат

Белокоровичи

Сталинский каратель

Сосед

Финита ля комедия

Отгоняя от себя мысли

Источник найден

Наедине вдвоём

Не жди слишком долго

Я расскажу тебе все

Опять монета

СЕРИЯ КНИГ

МНОГОЛИКИЙ

КНИГА 1

НА КРЕСТЕ

© 2021 СЕРГЕЙ / правообладатель.

Все права сохранены.

Автор: Сергей Журавлёв

ISBN:9783965448254

[email protected]

Желающим послушать аудиокниги:

vam-moi-knigi.com

Пролог

Если один человек убил другого человека, его за это тоже надо убить, ибо он убийца?

Если один клирик призвал убить другого человека за порицание убеждений, навязываемых клириком, его надо придать очищающему огню?

Если один человек, став диктатором крупной страны, захватывает земли своего соседа и объявляет этот народ своими подданными, навесив ярлык «второсортный», а несогласных устраняет физически посредством лагерей смерти, голодоморов, переселения в пустыни. Его надо предать публичной казни? Сделать отцом народов? Сотворить из него кумира для «избранного народа», то есть захватчиков?

На эти и многие другие вопросы вы найдёте ответы в этой серии книг.

На кресте

Данила Нимак пристально всматривался в каждую деталь мёртвого тела, на сколько позволяла дистанция. Обнажённый старик висел на перекладине стального креста. Красноватые пятна на ногах наводили на мысль, что с момента смерти прошло не более четырёх, пяти часов. На теле не было видно ни следов борьбы, ни каких-либо других отметин. По крайней мере, так казалось на первый взгляд.

— Господин следователь, труп снимать? – спросил стоявший позади офицера тридцатилетний сержант, прикрывая лицо чёрной маской.

Данила глянул на него через плечо и, оставив вопрос без ответа, бросил в рот красную жвачку против курения.

— Так снимаем труп или нет? – настойчиво требовал ответа сержант.

— Нет! – отрезал Нимак.

Криминалисты уже целый час суетились на Тропе Довбуша и почти завершили делать своё дело. Они тщательно осмотрели металлический остов креста, территорию вблизи него и даже взяли образцы испражнений, которые освободило дряблое тело. И всё же Данила хотел ещё раз осмотреть покойника именно там, где его оставил убийца. Это создавало определённые проблемы. Несмотря на раннее время – восемь часов утра, уже собрались многочисленные зеваки с биноклями, фотоаппаратами и видеокамерами. Висящий на кресте старик был виден им, как на ладони.

— Думаю, сегодня на YouTube мы будем в топе, – заметил сержант.

Нимак в очередной раз обошёл крест. Он уже и не помнил, в какой именно за сегодняшнее утро. «Выставлять жертву на таком лобном месте, где её могут увидеть сотни людей – серьёзный вызов. Убийца, который так старается быть замеченным, явно не желает оставаться анонимом! – размышлял Данила. – Убийца оставляет опознавательный знак, автограф, след, метку, визитную карточку».

— Может, хотя бы накроем его? – не унимался сержант.

Данила остановился, оторвал взгляд от убитого и переспросил:

— Что?

— Накидку. Давайте накроем его накидкой.

— Нет! Я хочу видеть его таким, каким его последний раз видел убийца, – ответил Нимак, засовывая в рот новую жвачку.

Сержант некоторое время стоял молча, и это вынудило офицера, не отрывая взгляда от жертвы, поинтересоваться:

— Что-то не так?

— Да нет. Я просто подумал: то, что о вас говорят, это просто слухи.

Нимак не ответил. Он прекрасно понимал, о чём речь. В лучшем случае, следователи воспринимали его как очень симпатичного полицейского, на которого трупы давно перестали производить впечатление. В худшем случае – он для них неудачник, не особенно преуспевший в создании положительного имиджа. Его фланелевые рубашки в красно-чёрную клетку и потёртые джинсы, составляющие его личное видение униформы офицера сыскного отдела, мало способствовали этому. Однако сейчас это не имело ни малейшего значения. Нимак покрутил пачку жевательной резинки между пальцами, потом потёр виски и вновь вцепился взглядом в несчастного на кресте. Он предполагал, что скоро на Тропе Довбуша появится кто-нибудь из его начальства. Постоит пару минут и станет рассуждать так же, как этот сержант.

— Вы думаете, тут присутствует религиозный мотив? – задал очередной вопрос сержант.

— Нет.

— Как это нет?!

Нимак молчал.

— Он же висит на кресте! – не унимался сержант. – Это же очевидно, разве не так, да?

Следователь спрятал пачку жвачки в карман, в очередной раз убедившись, что они представляют собой лишь ничтожную замену сигаретам. Он бы многое отдал за затяжку дымком хорошего табака, но из-за хронических мигреней бросил курить два года назад. Без никотина Нимак привык начинать день с таблетки «Саридона», иногда с двух. Сегодня же он вышел из квартиры в спешке и забыл о болеутоляющих.

Его отец говорил, что мигрень похожа на бензопилу, которая пилит мозг в черепушке где-то прямо за глазами. Данила в большинстве случаев редко соглашался с отцом, но тут вынужден был признать его правоту. Бывали дни, когда он чувствовал не бензопилу, а казалось, будто целый товарный состав катится по костям черепа словно по рельсам. В такие минуты он готов был оторвать себе голову, лишь бы только боль наконец исчезла.

— Вы не слишком разговорчивы, – буркнул сержант, не дождавшись ответа.

Данила никак не отреагировал. Он сосредоточенно скользил взглядом по натянутой толстой верёвке, на которой висел старик. К кресту она была привязана узлом «восьмёркой», хорошо известным тем, кто когда-либо занимался скалолазанием. На конце убийца завязал двойную петлю. Это тоже не являлось особо ценной зацепкой. Нимак и так понимал, что имеет дело с человеком, имеющим навыки передвижения по горам. Никто другой не смог бы среди ночи затащить по тропе в горы крест и жертву.

— Крест и труп явно указывают на религиозный мотив! – не унимался сержант.

Данила повернулся к нему, затем потёр виски и обратился к надоедливому сотруднику:

— Сержант, сколько ступеней разделяют нас в табеле о рангах?

— Семь.

— Ты хочешь когда-нибудь их преодолеть?

— Конечно!

— Тогда слушай. Если бы здесь был религиозный мотив, убийца оставил бы после себя гораздо больше, чем крест и само тело. Такие люди любят символику, – Данила указал рукой на неестественно раздувшийся, шарообразный живот жертвы. — Здесь он оставил бы христианский ихтис, пентаграмму, звезду Давида, полумесяц. Однако, если ты смог заметить, тело чистое.

— Я бы не сказал, что тело чистое. Но.

— Лишено символики! А ты о чём? – отрезал Нимак.

— Символизм – это сам крест! – стоял на своём сержант.

— Нет! – отмахнулся Нимак и вздохнул. Большинство умников, типа этого, давно бы сдались, полагаясь на опыт вышестоящего по рангу, а этот оказался упрямым. – Крест на Тропе Довбуша – это главное, на чём акцентировал убийца, чтобы все поверили в твою версию.

— Конечно, только что.

— Раз уж мы договорились, – оборвал его размышления Нимак, – звони в прокуратуру Яремчи и скажи тому, кто там командует, чтобы расширили зону вокруг места преступления.

— Я думаю, что начальство уже на месте.

— Тогда тем более действуй! И пусть отодвинут зевак подальше, чтобы ни один объектив не смог добраться до трупа.

— Передам.

Данила критически окинул взглядом парня, спускающегося по тропе. Очевидно, что он не часто бывал на такой высоте. Впрочем, чему удивляться. Такие, как он, появлялись в горах лишь во время зимних каникул, патрулируя лыжные трассы.

Следователь снова сосредоточился на убитом. Кто мог вытащить жертву сюда, не оставив никаких следов на теле несчастного. О следе на снегу не могло быть и речи. Зима в этом году выдалась бесснежной. Да и дождей долгое время не наблюдалось. А тропа истоптана сотнями ног. Нимак ещё раз обошёл крест, но и на этот раз не увидел ничего, что могло бы ему помочь. Никаких следов от волочения, никаких доказательств, свидетельствующих о том, что этого человека тащили сюда по каменному склону. Если тащили – должны быть ссадины. У Нимака создавалось впечатление, будто жертва сама поднялась на вершину, поставила крест, разделась, забралась на него и повесилась. Но где-то должен был быть автограф? След убийцы. Обращение к тому, кто последует его примеру.

Поучение Нимака

Непосредственный начальник Нимака, старший советник юстиции Юрий Попович неуклюже карабкался вверх по склону, не расстегнув ни одной пуговицы офицерского кителя. Наконец седовласый мужчина встал рядом с Данилой, при этом якобы не замечая его вовсе. Словно Нимак – пустое место. Впрочем, так было всегда. Попович не питал к Нимаку симпатии. Возможно, потому, что тот был бойфрендом его дочери, а потом оставил её.

— Что это такое, чёрт возьми? – спросил начальник, без лишних реверансов переходя к делу.

— Труп, господин начальник, – с ехидцей в голосе ответил Данила.

— Я вижу, что труп! Как он сюда попал?

— Похоже, что сам сюда взошёл, когда был жив.

— Хватит ёрничать! – начальник сыскного отдела смерил Нимака уничижительным взглядом.

— Пока не удалось установить, как он сюда попал, – сменил тон Данила.

— Прошло уже полтора часа. Чем вы занимались всё это время? – возмутился начальник.

— Изучением важных деталей, господин помощник советника юстиции! – отрапортовал следователь.

— Конечно! – хмыкнул Попович и вздохнул. Он должен доложить вышестоящему начальству, а докладывать нечего. — Так мы можем сказать, что убийца добрался сюда по тропе, поднимаясь из Яремче? – обратился к Нимаку.

Тот молчал, жуя жвачку.

— И? Я жду! – Попович явно терял самообладание.

— Это всё, что касается конкретики.

— Что вы сказали? Простите, я вас плохо понял.

— У нас больше ничего нет.

— Этот человек висит на кресте! – рявкнул Попович.

— Так точно, господин начальник!

— И вы не берётесь утверждать, что именно убийца притащил сюда с долины и крест, и жертву?!

Данила скорее спросил бы, почему все думают, что произошло убийство? Это не первый и не последний раз, когда кто-то решается на самоубийство в горах. Тем не менее он прикусил язык.

— Что скажешь, Нимак? – рявкнул Юрий. – Я видел по дороге камеры «Первого» канала. Стервятники уже кружат над падалью.

— Надежда Авдеева?

— Что, простите?

— Это журналистка с «Первого» канала, Надежда Авдеева. Она там?

— Какое это имеет значение?

— Мне нравится её голос и взгляд. И вообще, она настоящая леди!

— Я хочу знать, что здесь произошло, Нимак? – Попович прервал разглагольствование Нимака о достоинствах ведущей, вернув разговор в рабочее русло.

— Конечно, господин начальник.

Юрий ещё раз с отвращением посмотрел на тело, потом указал на него Даниле.

— Я хочу, чтобы ты мне сейчас что-нибудь сказал.

— К сожалению, я понятия не имею, кто и как мог это сделать.

— Мне нужно хоть что-нибудь. Что угодно. Любая версия. Понимаешь? – перебил его Попович. — Министр уже нависает над следственным комитетом, а его начальник надо мной. Я должен бросить этим бульдогам кость.

Данила тоже посмотрел на обнажённое тело и негромко произнёс:

— Пока я. Точнее. Ну. Похоже, покойник сам вошёл сюда и повесился.

— Мы оба знаем, что это невозможно.

— И всё же доказательства говорят в пользу этой версии.

— То есть самоубийство? – недоверчиво уточнил Попович.

— По-моему, нет.

— Я вас не понимаю! – Юрий раздражённо поправил галстук. – Хотя. Почему бы и нет? Пусть будет самоубийство!

— Подозреваемый проявлял величайшую осмотрительность во всём, кроме одного, – произнёс Нимак, разговаривая как бы сам с собой.

— Кроме чего? – насторожился Попович.

— Он использовал динамический канат, – ответил Данила, прищурившись из-за внезапного приступа головной боли. – Если бы он хотел покончить с собой мгновенно, то взял бы статический шнур.

— Ты можешь изъясняться более понятно?

— Жертва умерла от удушья, а не от сдвига шейных позвонков, который приводит к разрыву спинного мозга и, как следствие, мгновенной смерти.

— На чём основаны твои домыслы? – поинтересовался начальник.

— Этот человек умер не сразу. Вы и сами видите, от точки подвеса до шеи почти полтора метра. От ног жертвы до земли – метр. Динамическая верёвка устранила рывок, способный сломать шею. Произошло прижатие корня языка к задней стенке горла. Этот человек задохнулся в муках. Трудно поверить, что кто-то решится на такое, планируя самоубийство.

Попович подошёл к кресту и непроизвольно глянул на экскременты под ним.

— Где его одежда?

— Оперативники разбрелись по склонам в поисках таковой. Судя по времени, они давно бы её нашли, если бы она была где-то здесь.

— Значит, убийца забрал её, – подытожил Попович и добавил: – Однозначно.

— Склоняю голову перед вашей проницательностью, господин инспектор, – Данила слегка кивнул.

— Не издевайся, Нимак! Я уже однажды пригрозил тебе повышением.

— Я в курсе, господин начальник.

— Тогда знай и то, что я легко могу тебя и закопать!

— Правда?! Мне уже страшно! Я дрожу!

Гнев в глазах начальства был для Данилы бальзамом на душу. Старый полицейский, Попович редко умел держать себя в руках и лишь чудом поднялся так высоко по служебной лестнице. Его сформировала ещё милиция, и это сказывалось во всём.

— Отпечатки сняты? – продолжил уточнять начальник следственного отдела.

Нимак кивнул, сунул руки в карманы и стал уточнять:

— А как же! Криминалисты в неописуемом восторге. Этот крест ранее стоял у дороги возле… возле часовенки. На нём отпечатков набралось видимо-невидимо!

— Тело осмотрели?

— Конечно! – ответил Данила и снова покосился на висельника. — Узнаем больше после вскрытия.

— В таком случае снимайте беднягу, – распорядился Попович. – Скорее всего журналюги «Первого» уже подключили камеры наблюдения.

Как-то резко похолодало. Небольшой плюс быстро перешёл в минус.

Данила созвал несколько нижних чинов, в том числе и молодого сержанта, который выносил ему мозг. Надев перчатки, полицейские сняли несчастного с креста и положили его на чёрный мешок.

— Семидесятилетний мужчина. Коренастый. На носу размытый след от очков, – Нимак начал надиктовывать на диктофон описание жертвы. – На шее ярко выраженная странгуляционная борозда. Самое сильное кровоизлияние возле кадыка, свидетельствует о переломе подъязычной кости. На руках и ногах уже появились трупные пятна. Вроде бы всё в норме. За одним исключением. Лицо должно выглядеть совсем по-другому. Сукин сын! – вскрикнул следователь.

— Что? – спросил начальник.

— Это не к вам относится.

— Я знаю, чёрт возьми, что не ко мне! Что ты заметил?

Данила указал на синяки и отеки на опухшем лице погибшего.

— При типичном повешении кровь должна стекать вниз, – пояснял Нимак. – А здесь, как видите, не произошло перекрытия кровоснабжения мозга.

— Что, простите?

— Кто-то заблокировал отток крови!

— Мне это ни о чём не говорят. Ты изъясняешься, как судмедэксперт.

— Взгляните, – продолжал Нимак, склонившись над трупом не обращая внимания на реплику командира. – Лицо у него посинело. И вот немного засохшей крови в области ушей. Это говорит о том, что за мгновение до смерти кровь поступала в мозг, но не стекала из него.

— Что ты несёшь, Нимак?

— Не произошло закрытия кровеносных сосудов, – пояснил Данила. – Бедняга не терял сознания! Тот, кто его вешал, желал продлить его мучения.

— Что?!

— Отсюда и динамическая верёвка, – сказал Данила скорее самому себе, чем начальнику. – Убийца не хотел повредить спинной мозг. Он не хотел убивать слишком быстро.

— Он его пытал.

— Скорее получал удовольствие возвращая жертву к жизни и вновь убивая. И, по-видимому, он сделал это несколько раз. А следовательно, провёл здесь немало времени.

Попович ещё некоторое время разглядывал жертву, потом кивнул санитарам и те закрыли мешок. Но тут Данила наклонился над трупом и снова открыл его лицо.

— Что ты делаешь? Ты можешь мне объяснить!

Нимак не ответил, сидя на корточках и вглядываясь в посиневшее лицо, в остекленевшие глаза. Прикрыл их, а затем сунул руку в рот покойника. Наблюдавшие за этой сценой с трудом сдерживали брезгливость, а назойливый сержант блеванул, едва успев отвернуться.

— Нимак! Что ты творишь! – заорал Попович.

— Успокойтесь, господин начальник!

— Как успокоиться! Вытащи свою лапу из пасти мертвеца!

Следователь выполнил приказ. Выхватил из рук побледневшего сержанта маску и вытер ею кровь и мокроту со своего трофея. Затем стал внимательно рассматривать его, держа двумя пальцами. Это была монета. Он протянул её начальнику.

— Подержите. У вас же перчатки. Подержите монету.

Монета в горле

Растерянный Попович выполнил просьбу. Данила достал смартфон и сфотографировал монету с каждой стороны. Он знал, что она скоро отправится в долгое путешествие по лабораториям, а потом ещё Бог весть куда и он её долго не увидит.

— Хватит! – рыкнул Попович, подозвал одного из криминалистов и передал ему монету.

Данила с интересом рассматривал фотографии. Вероятнее всего, что это была не слишком изысканная подделка античной монеты. На одной стороне четыре колонны, на другой – надпись. Нимак не знал, каким алфавитом она написана, но уж точно не латынью.

— Как ты узнал, что убийца оставил что-то в горле? – спросил начальник, когда они отошли от места происшествия.

— Я не знал. Только предполагал.

— Почему?

— Подъязычная кость не должна быть сломана. Такое не случается при повешении.

Брови Поповича поползли вверх от удивления.

— Кто-то сломал эту кость уже после того, как жертва умерла. Другими словами, он оставил тонкий намёк на то, где искать его автограф.

— Надо же! Но это всего лишь твои догадки, – отказывался принять версию Нимака начальник.

— А вот и Авдеева, – Данила кивком указал на женщину в толпе.

— Как ты узнал, что эта женщина будет здесь? – спросил Попович.

— Не стоит задавать столько вопросов.

— В этом заключается моя работа! А твоя работа – отвечать на них.

— У «Первого» очень длинные и цепкие щупальца, — пояснил Нимак.

— Да, но у «Первого» на службе десятки репортёров по всей стране, почему именно она?

— Да, это так! – согласился Нимак. – Да вот только именно её, а не кого-то другого видели вчера в Буковеле с президентом.

— Я не смотрел телевизор.

— И не надо. Есть Ютуб.

— Что, простите?

— Забудьте. Я встретил её утром на заправочной станции. Останавливался выпить кофе.

— Кофе, едучи на место преступления?

— Именно. Не могу начать день без кофе. Я без него немного раздражителен.

— Понимаю, – ответил Попович. – И после того, что я слышал о тебе от людей из районного управления, меня уже ничто не удивляет.

— И от вашей дочери, – добавил Данила.

Попович прошипел что-то себе под нос, заметив вдалеке камеры «Первого» канала. Он одёрнул полы офицерского пиджака и поправил галстук.

— Вспомни о ней ещё раз, и твоя рожа будет не краше, чем у сегодняшнего мертвеца.

— Принято, господин начальник! – козырнул Нимак.

— И молчи перед камерой! Ясно? Даже если Авдеева спросит, хочешь ли ты её. Молчи и постарайся сделать умное лицо. Ты ведь вроде из интеллигентной семьи?

— Да. Мой отец читал лекции во Львове.

— А ты пошёл в полицию. Браво! – с брезгливой гримасой произнёс начальник и добавил: – Господи, что за тряпье на тебя надето?

— Рубашка Tommi Jeans и штанишки Levis.

— Идеальный набор, чтобы выглядеть ужасно, если к этому добавить явные следы похмелья. Твоя внешность определённо не для съёмок, – добавил Попович. – Короче, держись на шаг позади меня.

— Не вопрос, шеф! – согласился Нимак, наблюдая в этот момент, как Надежда Авдеева берет командование в свои руки. Она оттеснила любопытствующих подальше, расчистив себе клочок места вблизи полосатых лент ограждения. Ей удалось разместить там и себя, и камеру, которая теперь снимала двух полицейских, приближающихся к журналистке. На первый взгляд девушка не представляла собой ничего особенного: волосы зачёсанные назад и собранные в небольшой пучок, неказистая куртка с логотипом «Первый». Но было одно «но», привлёкшее внимание следователя.

— Какие булочки! – произнёс Данила, чуть ли не облизнувшись.

— Заткнись, Нимак! – проворчал Юрий, ускоряя шаг.

Небо резко потемнело и брызнуло мелким дождём. Попович и Нимак остановились в нескольких метрах от камеры в ожидании знака, что они могут идти дальше. Надежда оглянулась, одарила их дежурной улыбкой и объявила новости. Очевидно, «Первый» был в прямом эфире. Данила не сомневался, что и главный прокурор, и министр внутренних дел смотрят эту передачу. Потом он подумал, что и премьер-министр, и президент, вероятно, тоже. Сегодня утром вся страна увидела труп, висящий на кресте, установленном на Тропе Довбуша. Это не могло не вызвать резонанса.

— Не могли бы вы поделиться с нами информацией о жертве? – спросила Авдеева, протягивая микрофон в сторону офицера в полицейской форме.

— Нет! – отозвался Данила, выглядывая из-за плеча начальника.

Камера и микрофон мгновенно сдвинулись в его сторону.

— В кадре зрители могли видеть, что жертва мужчина лет семидесяти, совершенно голый.

— Самоубийца! – выпалил Нимак, сделал шаг вперёд и, вынув из кармана рубашки пустую потёртую пачку «Парламента», вопросительно посмотрел на репортёра, словно собирался угостить его сигаретой. Достал из неё полоску жвачки, развернул и положил в рот.

— Вы уверены? – переспросила журналистка.

— Что этот человек покончил с собой на Тропе Довбуша? Да! – отрезал Нимак, взяв инициативу в свои руки. – Нет никаких сомнений, – краем глаза он наблюдал за начальником, который был вынужден признать, что спасать ситуацию уже поздно.

— Звучит нелепо! – возразила Надежда.

Нимак пожал плечами и, глядя на журналистку, принялся жевать жвачку. Все молчали. Оператор высунулся из-за аппарата и вопросительно взглянул на Авдееву.

— Не могли бы вы рассказать нам ещё что-нибудь? – обратилась она к Нимаку.

— Нет! – вмешался Попович. – В своё время пресс-секретарь передаст вам всю необходимую информацию. Благодарю.

Сопровождаемые молодым сержантом и несколькими другими офицерами, Нимак и Попович покинули съёмочную группу. Толпа зевак расступилась, предоставляя им проход, но время от времени оттуда раздавались вопросы, которые оставались без ответа.

— Ты труп! – рыкнул Попович.

— Так точно, господин начальник, – согласился Нимак.

Они миновали последних зевак и двинулись вниз по тропе. Данила не без удивления посмотрел на идущего рядом Поповича. Он был чересчур спокоен. Вероятно, только потому, что их провожала камера «Первого».

— Нимак, я серьёзно! – подтвердил угрозу Попович, когда они оставили позади толпу зевак. – Эта Тропа вместе с крестом ещё вылезет тебе боком.

— Навряд ли. Я возьму его за голые яйца! – ответил Нимак, оглядываясь через плечо.

С каким удовольствием он перекинулся бы с Авдеевой, провожающей его взглядом, ещё парочкой фраз. Хотя, он уже сказал то, что собирался сказать.

— Думаешь, что так может случиться?

— Я бросил ему вызов! – отрезал Нимак. – Я публично не признал его авторство, тем самым растоптав все его надежды стать звездой.

— И ты серьёзно думаешь, что достаточно разозлил его, чтобы он взялся за тебя?

— Не сомневаюсь!

Попович покачал головой и добавил:

— Чудес я бы не ожидал. А в том, что наш босс точно оторвёт тебе яйца, не сомневайся.

— Вы же заступитесь за меня?

— Нимак, я бы не стал подставлять за тебя задницу, даже если бы мне заплатили.

Данила ухмыльнулся и сосредоточился на дороге. Гравий обледенел, и спуск стал весьма затруднительным. Мало спасали сапоги на грубом протекторе. Идущий рядом Попович оказался в гораздо худшем положении. Его стильные туфли на кожаной подошве сейчас превратились в маленькие лыжи. В какой-то момент пришлось сойти с тропы и спускаться, перемещаясь вниз, хватаясь за стволы и ветки. Нимак подумал о чудаках, которые выходили на тропу в сандалиях или шлёпанцах. Если этим кандидатам в самоубийцы удавалось спуститься обратно в долину самостоятельно живыми и здоровыми, это означало, что судьба действительно им улыбнулась. Чего не скажешь о человеке, которого сейчас несли в чёрном мешке. Для него счастье оказалось дефицитным товаром. Кем он был? Кому настолько не угодил, что его убили таким зверским способом? Он мучился невероятно долго, пребывая в сознании.

— Чего замолчал? – спросил запыхавшийся Попович, проваливаясь одной ногой в ямку.

— Наслаждаюсь созерцанием природы! – съязвил Данила.

— Обязательно так спешить?!

— Я не спешу, господин начальник. Это вы медленно двигаетесь.

— Давай передохнем.

— Не вопрос.

— Я не привык. Не у всех есть лишнее время, чтобы тратить его на ежедневные пробежки.

Нимак много лет подряд вставал в шесть часов утра, чтобы отправиться на часовую пробежку. За это время он преодолевал двенадцать, а иногда и тринадцать километров. И не ради спортивной формы он это делал. Просто на это время утихала головная боль, которая донимала с самого рассвета.

— Через сколько... Через сколько будем? – выдохнул Юрий.

— Ещё минут двадцать.

— Нехорошо.

Данила оценивающе посмотрел на него и сказал:

— Со всей ответственностью заявляю – нести вас на себе не буду.

— Подожди. Мне нужно немного отдохнуть.

Попович остановился перевести дыхание. Нимак встал рядом, огляделся и выбросил жвачку. Он недоумевал, как начальник вообще забрался на такую высоту. Попович не успел восстановить дыхание, как зазвонил его мобильник. Он вытер пот со лба и потянулся к кожаному футляру девяностых годов, который носил у пояса.

— Доброе утро, господин советник юстиции третьего класса, – сказал он на выдохе. – Да. Да. Нет. Я отдал приказ молчать. Нет. Или это. Да, конечно, я понимаю, – Попович спрятал смартфон, засеменил к следующей ели и, только схватившись за её ствол, крикнул:

— Ты отстранён! Ты слышал, Нимак?!.

— Что? – переспросил Данила.

— Мой руководитель распорядился отстранить вас, господин Нимак, от служебной деятельности на три месяца.

— Он не имеет права!

Попович посмотрел на собеседника снизу вверх.

— Он имеет полное право! – ответил Попович. – Против тебя возбуждено дисциплинарное дело.

— Это чушь! – хмыкнул Нимак. – За такое короткое время никто не успел бы поставить даже печать, не говоря уже о подписи.

— И всё же сам областной прокуратур только что сообщил мне об этом, — Попович слащаво подмигнул. – Очевидно, ты попал за другие делишки.

— Разве вы не должны знать об этом? Вы же чёртов начальник!

— Будь осторожнее в выражениях.

Минуту они молчали.

— И всё же, что вам было известно? – спросил Нимак.

— Ни о чём я не знал.

— Как это возможно?

Попович снова провалился в листву. Данила протянул ему руку, и начальник невольно схватился за неё.

— Впрочем, даже если бы всё было иначе, эти гиены ничего бы мне не сказали. Они, должно быть, знают, что ты спишь с моей дочерью.

— Спал.

— Молчи, Нимак! – пробурчал начальник. – И привыкай к этому, потому что следующие три месяца ты только этим и будешь заниматься – спать с моей дочерью!

Три месяца. Этого было достаточно, чтобы любой след убийцы растворился, а дело затерялось среди других нераскрытых дел. Нимак резко остановился. Попович по инерции прошёл ещё несколько шагов, и оглянулся на подчинённого.

— Это какой-то бред! – не мог успокоиться Нимак. Он понимал, что даже если ему удастся добиться отмены отстранения, он не будет назначен на сегодняшнее дело. В лучшем случае его ждёт патрулирование улиц и лекции в школах.

Он развернулся и стал карабкаться обратно на гору.

— Что ты делаешь? Нимак, стой!

— Я отстранён, господин Попович. Так что могу ослушаться вашего приказа.

— В таком случае сдай оружие! – рявкнул начальник и каким-то чудом, в три прыжка преодолев расстояние между ними, добавил: – И служебное удостоверение!

Данила протянул ему карточку, напоминающую удостоверение личности, а затем расстегнул кобуру. Служебный «Форт» ему больше не нужен. Важно только то, что в памяти телефона сохранены фотографии монеты, представлявшей единственную улику или визитку убийцы.

Вскоре он оставил Поповича позади.

Где-то там

Лысый мужчина смотрел прямую трансляцию «Первого» канала, сидя в кресле, помнящим ещё те времена, когда на чёрно-белом экране, в лучшем случае, показывали советскую пропаганду. В старом кресле он заменил оббивку и дорогим лаком вскрыл деревянные подлокотники, но ничего не смог поделать с просиженным сиденьем, которое осело с левой стороны. Дело в том, что он всегда сидел завалившись на один бок. А когда пытался сесть ровно – это вызывало сильную боль в позвоночнике и он невольно возвращался в привычное положение.

Мужчина выключил телевизор и встал с кресла. Он был дома один, впрочем, как всегда. Он уже и не помнил, когда в последний раз у него кто-то гостил. Шаркающей походкой мужчина подошёл к старому компьютеру и тяжело опустился на стул. Опершись о письменный стол, запустил системник и долго ждал, пока проснётся видавший виды старый монитор. Просмотрел несколько информационных порталов и, не найдя того, что искал, встал со стула и пошёл к стоящему у окна комоду. Выдвинул верхний ящик, взглянул на коробку, в которой лежали старинные монеты. Их было семьдесят семь. По одной за каждый проклятый год.

Вы выслеживаете меня

Авдеева велела своему оператору оставаться на месте. Сама же взяла бинокль и двинулась вниз, туда, куда ушли двое полицейских. Ни о каком самоубийстве не могло быть и речи. Впрочем, тот полицейский и сам прекрасно это понимал. Тело каким-то образом было поднято на вершину и она собиралась выяснить, как именно это было сделано.

— Госпожа Авдеева! – кто-то окликнул её.

Она остановилась, сразу узнав голос своего недавнего собеседника из полиции. Только теперь, когда он быстрым шагом приближался к ней, у неё появилась возможность рассмотреть его.

У него были строгие черты, но вместе с тем чувствовалось, что он добрый человек. Из-за отсутствия формы он и вовсе не был похож на офицера полиции.

«И это убойный отдел!» – отметила с ухмылкой журналистка.

— Выслеживаете меня?

— Любуюсь! У вас потрясающая фигура!

— Что вы сказали? – уточнила Авдеева, глядя на следователя сверху вниз. Она пыталась найти в его взгляде нечто, свидетельствующее о том, что парень любит выпить и сегодня уже принял двойную дозу. Ничем другим подобное поведение объяснить было нельзя.

— Добираясь к вам по гололёду я не мог не заметить этого.

— Вы сумасшедший?

— Данила Нимак! – ответил он, протягивая руку.

— Я так понимаю, это был ваш утвердительный ответ? – спросила Надежда.

— В этой ситуации, да.

— Если хотите что-то добавить на камеру, я позвоню оператору.

— Мне больше нечего сказать перед камерами, – возразил Нимак. – К тому же я сегодня не при параде. А вы, как всегда, выглядите просто великолепно!

Авдеева с недоумением посмотрела на собеседника. Она не раз готовила для «Первого» следственные репортажи и каждый раз встречалась с совершенно другой реакцией со стороны полиции. Они всегда были насторожены и не очень дружелюбны, так как считали, что она вторгается в их святая святых и своими репортажами приносит больше вреда, чем пользы. А этот вроде готов к разговору. Вот только эти неуклюжие заигрывания.

— Я видел несколько ваших материалов, – начал Данила. – Нахожу их весьма убедительными.

— Правда?

— Вы хорошо делаете свою работу. Репортаж из Калуша привёл к проверке в тамошней больнице. Вы обратили внимание на нарушения в нескольких тендерах, после чего вскрылись коррупционные схемы. Кроме того, вам удалось записать визит СБУ в квартиру.

— Я прекрасно знаю свои материалы! – отрезала Авдеева. – Чего вы хотите?

— Может, перейдём на «ты»?

— А мы должны?

Нимак кивнул.

— Ок. Тогда выкладывай, в чём дело?

— Я могу донести суть в общих чертах?

— Буду благодарна.

— Из плохого – меня отстранили от ведения дела. Из хорошего – я смог получить некоторые, весьма ценные улики.

Надежда недоверчиво посмотрела на него, скрестив руки на груди.

— Достаточно информации для одного раза? – спросил Данила.

— Что за улики? – вопросом на вопрос ответила Авдеева.

— Фотографии. Разрешение камеры на моём смартфоне где-то около ста мегапикселей. Уверяю, чёткость картинки будет приличная.

Надежда приблизилась на шаг, не отрывая взгляда от глаз собеседника. Она сразу сообразила, если он говорил правду – ей выпал редкий шанс. Отстранённый полицейский, как правило, озлобленный полицейский. А такие весьма разговорчивы. Всё, что ей нужно сделать, так это выяснить, какова цена информации.

— Почему тебя отстранили? – вопрос прозвучал как выстрел.

— Звучит так, будто ты сомневаешься, что это правда. Чего бы я добился, обманув тебя? – он пожал плечами и на мгновение повернулся к толпе.

— Ничего.

— Вот именно!А что касается причины отстранения, то я её не знаю.

— Может, кто-то разозлился из-за твоей выходки перед камерой?

— Думаю, что это был лишь повод.

Они подошли к краю тропинки, откуда открывался вид на Яремчу. Придёт время, и горные склоны покроются зелёным ковром молодой зелени. Но сейчас ещё холодно. Надежда потёрла руки и, повернувшись к собеседнику, сказала:

— Ты должен хотя бы догадываться, за что тебя отстранили.

— Слишком много вариантов.

— Ты так популярен?

— Видимо, недостаточно, раз моё имя не известно в Киеве. Вот если бы ты приезжала почаще.

— Ну-ка ещё раз, как тебя зовут?

— Данила Нимак.

Авдеева прищурилась, явно нырнув в закрома своей памяти, порылась там, но так ничего и не нашла. Она не слышала этого имени. Но это даже к лучшему. Если бы этот человек был замешан в каком-нибудь громком деле, она бы, конечно, об этом знала.

— Расскажешь, в чём дело?

— Конечно, – ответил Нимак. – Меня кто-то упреждающе решил слить.

Журналистка вопросительно посмотрела на него.

— Другими словами, кто-то наверху не хочет, чтобы это дело было раскрыто.

— С чего ты так решил?

— После того, как меня отстранили.

— Может у них на примете есть более умный следователь? Ты не думал об этом?

— Не-а.

Нимак смотрел на неё так, словно ждал, что она улыбнётся, но Надежда стояла с каменным выражением лица.

— Мне известно, кому будет поручено это дело.

— И?

— Более жалкого следака, чем сержант Подопригора днём с огнём не сыскать.

— Я наткнулась на одного такого и даже не искала.

Нимак только ухмыльнулся, по достоинству оценив её подколку.

— Итак, давай проверим, правильно ли я понимаю твои намерения, – перешла на серьёзный тон Авдеева. – Мало того, что ты собираешься заниматься расследованием после отстранения, так ещё и готов передать мне вещественные доказательства, фигурирующие в нераскрытом деле?

— Верно! – согласился Данила. – Но давай договоримся. Ты не будешь раскрывать источник информации. Журналистская тайна! Ты ни словом не обмолвишься о нашем совокуплении.

Авдеева вскинула брови.

— Простите, мадам, сорвалось.

— Угу. Я так и подумала. Что ты хочешь взамен, Нимак?

— Сотрудничество.

— Тебя не только уволят, но и посадят, – Авдеева улыбнулась и покачала головой. – Ты это знаешь?

— Скорее Путин вернёт Крым, – ответил Данила и улыбнулся.

Надежда сделала ещё шаг и посмотрела вниз. Мелькнула мысль: ввязаться в дело, затеянное Нимаком, равносильно тому, чтобы броситься с этого места в пропасть. Очевидно, что он не продумал всё до конца, но это не её проблема.

— Хорошо! Посмотрим, сможешь ли ты заинтересовать меня.

Данила вытащил телефон и открыл фотографию с изображением монеты. Потом провёл пальцем по дисплею и показал монету с обратной стороны.

— Это было в горле у жертвы.

— Ты шутишь?

— Ни в коем случае. Я сам вытащил её из него.

— Дай рассмотреть? – спросила Надежда, прищурившись. – Античные колонны. А что означает эта надпись?

— Можно загуглить.

— Дай подумать! Убийца оставил визитку. Это не удивительно. Каждый моральный урод как-то хочет указать на своё авторство. Как по мне – эта монета реальный тупик, – она вернула телефон Даниле. – Тот, кто так потрудился с крестом и жертвой, не оставил бы в горле трупа зацепку, которая может привести к нему. Это всего лишь автограф. Ужасная, но всё же только подпись.

— Я это понимаю!

— Тогда зачем показываешь мне?

— Чтобы ты поняла – у меня есть больше, чем у тебя.

Надежда некоторое время молчала, отчего ему стало немного не по себе, но он взял себя в руки.

— Если тебе не интересно моё предложение, тогда я, – Нимак зевнул и продолжил: – справлюсь сам. Хотя, я было подумал, что самая большая звезда «Первого» канала будет рада помочь с разоблачением преступника.

— Я не самая большая звезда на «Первом».

— Но ты ею станешь благодаря этому делу, – подбодрил Авдееву Нимак и протянул полоску жвачки. Она отказалась. – Если ты согласишься на мои условия, – закончил мысль Данила.

— Шутишь? Он ещё будет требования предъявлять?

— Таков мой план! – резюмировал Нимак. Он давно заметил, что несколько полицейских в отдалении заинтересовались двумя людьми, стоящими на краю тропы. – Я готов двинуться с вами плечом к плечу, если вы гарантируете мне, что не выпустите в эфир ни одного материала без моего согласия.

— И что ещё?

— Следующие условия носят более личный характер. Но я представлю их позже, когда мы узнаем друг друга получше.

— Даже не думай!

— Я не думаю об этом. Просто собираюсь реализовать свой план.

Надежда покачала головой и двинулась по спуску. Не хотелось привлекать внимание полиции, когда она была в шаге от сотрудничества с их персоной «нон грата».

— Я был слишком прямолинеен?

— Более чем.

Она привыкла к более завуалированным сексуальным намёкам, но и те стекали по ней, как вода по дикой утке. Парень, может быть, и был красив, и при этом в нём было что-то от современных бунтовщиков.

Несколько минут они шли молча. Надежда чувствовала себя уверенней, имея возможность опереться на спутника. Данила же сильно напрягался, чтобы удержаться на тропе. Сейчас бы он с огромным удовольствием надел на подошвы хотя бы несколько зубчиков зацепов.

— Я должна проверить тебя, Нимак! – отозвалась журналистка.

— Я не вижу препятствий. Спроси своих информаторов. Позвони в местные СМИ. Поговори со священником из моего прихода. Можешь спросить механика, у которого я ремонтирую машину. Все в округе имели со мной проблемы. Ты будешь в восторге.

— Блистательно.

— Вот и договорились. Я займусь установлением личности висельника, а ты найдёшь нумизмата.

Авдеева кивнула, и в тот же момент поскользнулась на обледенелом гравии. Потеряв равновесие, сбила с ног Данилу. Он извернулся и упал на спину. Надежда благополучно плюхнулась на него сверху, оказавшись в его объятиях лицом к лицу. Так они и заскользили вниз по тропе, пока не влетели в какой-то куст. Их губы на мгновение встретились.

Нимак в восторге

Они спустились к автодороге и направились к машине, припаркованной прямо перед подъёмом. Нимак с белой завистью посмотрел на купе Ауди А5 цвета спелой вишни. Обошёл машину и внимательно посмотрел на крышку багажника. 3,2 Кватро – меньшего он не ожидал.

— Что-то не так? – поинтересовалась Авдеева.

— Нет. Что ты, я в восторге!

— Садись. Я включу отопление.

Он с удовольствием воспользовался предложением, так как ему давно не хватало хотя бы ещё одного теплоизоляционного слоя. Едва дверь закрылась, его окутал ошеломляющий запах парфюма Кензо Амур. В этом он не сомневался. Так пахли только эти духи. Он развернул жвачку и попытался сосредоточиться на её остром вкусе.

— Это какая-то привычка? – спросила Надежда, указывая на упаковку.

— Жую каждый раз, когда хочется покурить.

— Давно бросил?

— Больше двух лет назад.

— Понятно, – кивнула Авдеева, достала телефон и стала листать адресную книгу. Найдя нужный контакт, набрала номер и поприветствовала собеседника. Телефон работал в режиме «свободные руки». Нетрудно было догадаться, что на линии представитель местных СМИ.

Она молча слушала осведомителя, перечислявшего всё, что нарыл на Нимака. Рассказал и о романе следователя с дочерью начальника, и об избиении немецкого туриста, искупавшегося в Пруте, и о задержании за вождение в нетрезвом виде. Как бы и немного, но если начали копаться в его прошлом, накопают больше.

Авдеева принимала информацию безэмоционально. Это укрепляло его уверенность в том, что он поступил правильно, предложив ей сотрудничество. Хотя, собственно говоря, другого выхода у него и не было. Оставив начальника на тропе, он сделал несколько звонков, пытаясь воспользоваться старыми связями типа, ты мне, я тебе. Однако все его должники пели в унисон, уверяя, что ничего не могут для него сделать. Отстранения не избежать и срок, скорее всего, будет продлён. А дело отправится к Загоруйко, который будет услужливо сотрудничать с прокуратурой. Никто не знал, в чём причина принятых руководством решений. Жевание жвачки перед камерой и заявление, что покойник на кресте самоубийца, вряд ли послужило поводом для возбуждения внутреннего расследования. Что-то было не так. Явно есть кто-то, кто имеет прямое отношение к этому делу, и он действовал молниеносно. Как профессионал.

Авдеева закончила разговор и обратилась к Нимаку:

— Мой знакомый, и ты это слышал, отзывается о тебе с восторгом и в самых лестных выражениях. Поздравляю, ты вырос в моих глазах.

— Благодарю. Мне никогда не предъявляли обвинения.

— Трудно выдвинуть обвинение двенадцатилетнему мальчику.

— Мы пока не Северная Корея. Это там всё было бы возможно.

— Ладно. Расслабься. В конце концов, ты прошёл проверку Авдеевой. Оценка положительная.

Нимак удивлённо вскинул брови.

— А теперь покажи, на что ты способен с профессиональной точки зрения. Выясни, кто наша жертва.

— Мы называем таких неизвестных истцов Джон Доу.

— Что?

— Это устаревший юридический термин, использовавшийся в ситуации, когда настоящий истец неизвестен.

— Спасибо за пояснение, – Надежда улыбнулась. – Возможно, кто-то из ваших уже смог установить его личность?

— Возможно. Прошло добрых два часа.

— Мы так долго спускались с горы?

— Со мной девушки часов не наблюдают, – подмигнул Данила.

— Лучше начинай обзвон, Нимак, – улыбнулась в ответ.

Для начала он набрал номер знакомой из криминалистической лаборатории. Надеялся, что если где и знают что-либо о голом старике с креста, то, скорее всего, там. На месте происшествия не нашли никаких документов, поэтому оставались дактилоскопия, стоматологические карты и, наконец, ДНК-экспертиза. Собеседница, однако, не имела для него никакой информации – кроме той, что тело уже находится в морге больницы в Надворной, где сейчас проводят вскрытие.

— А я была уверена, что его перевезут в Ивано-Франковск.

Следователь никак не отреагировал на реплику. Место проведения вскрытия не имело никакого значения, так как их всё равно к нему не допустили.

— Могли бы отправить труп в Институт судебной экспертизы, – не унималась Авдеева. – У них оборудование получше.

— Прекрасная идея! Полет с разлагающимся трупом на борту. Статус жертвы не тот, чтоб на самолётах катать.

Надежда пожала плечами.

— К тому же, согласно правилу территориальной подследственности, дело ведёт Делятинская прокуратура, – добавил Данила. – Так или иначе – личность установить не удалось.

— Чего и следовало ожидать.

— Нет у вас, мадам, доверия к правоохранительным органам.

— Есть. Но я больше люблю Facebook.

Нимак вопросительно посмотрел на неё. Авдеева указала на сумку, лежащую за водительским сиденьем. Пока Данила извлекал из неё небольшой ноут, Надежда открыла зеркальце и принялась поправлять причёску.

— Ты будешь доволен тем, что я отправила сообщение прямо с тропы, – объявила она.

Нимак включил спящий компьютер и, открыв, вошёл в социальную сеть.

— Ты зарегистрирована?

— Однозначно.

— Рискуешь. Кто-то может оставить тебе дерьмовый подарок на стене.

— Мне нравится жить на грани риска, – ответила она, поправляя прядь волос.

Данила впился взглядом в последний пост, на фан странице Авдеевой. Убедился, что, то же самое у неё в Twitter и Instagram.

— И как тебе? – поинтересовалась Надежда. – Сто тысяч подписчиков на мои твиты и вдвое больше поклонников. На Инсту лучше не заходить, а то начнёшь комплексовать.

Следователь молча просматривал комментарии. Их было более тысячи, несмотря на то, что сообщения появились всего два с половиной часа назад. Оба сообщения были призывами, и пользователи интернета ответили незамедлительно.

— Я сделала небольшой краудсорсинг.

— Вижу, – ответил Нимак. – А также получила выговор от Комиссии по этике СМИ. На этих фотографиях видно лицо жертвы.

— Для меня это ничего не значит.

— И это в хорошем приближении.

— Кто-нибудь узнал его? – спросила Авдеева.

— Если количество лайков под ответом свидетельствует о её узнаваемости, то это не кто иной, как Нергал, репетирующий перед концертом.

— Других вариантов нет?

— Их очень много!

— А какая-нибудь толковая мысль есть?

— Ищу, надеюсь, найдётся.

— А точнее?

— По словам одного из ваших поклонников, изображающего из себя великого Возмутителя, наш покойный – преподаватель Львовского национального университета, некий доцент Рустам Халимов. Тебе это о чём-то говорит?

— Ни о чём, – ответила Авдеева, продолжая разглядывать себя в зеркальце.

Нимак поспешил воспользоваться ресурсами Google и получил подтверждение тому, что труп с Тропы был при жизни доцентом Халимовым. На сайте университета уже разместили фото несчастного и краткая биографическая заметка. Он преподавал основы архивоведения.

— И что ты на это скажешь? – спросил Данила, продолжая рыться в паутине.

— Возможно, из-за него отчислили из университета нескольких студентов. Они разозлились на препода, сговорились, утащили его на Тропу и там расправились с ним в назидание остальным преподам.

— Конечно, так оно и было, – пробормотал Нимак. – В чём я согласен, так это в том, что убийц должно было быть несколько. От одного, и даже от двоих Халимов бы убежал.

— Ты хочешь сказать, что он своими ногами поднялся на вершину?

— Я сделал такой вывод, потому, что на теле не было ссадин. Кроме того, всё указывает на то, что он умер уже на кресте.

Надежда закрыла зеркало и завела мотор. О том, что двигатель работает, можно было определить по едва уловимой, мягкой и даже приятной вибрации сиденья. Когда машина двинулась по дороге, она издала низкий звук, свидетельствующий, что под капотом не менее трёхсот лошадок. Данила наблюдал за приборной панелью и звуками мотора. Надежда спокойно вела машину.

— Куда мы едем? – спросил пассажир.

— В Черновцы.

— У нас есть цель? Или мы собираемся провести вечер в «Картотеке»?

— Я знаю человека, – не договорив, надавила на газ и лихо обошла по встречке две фуры идущие на подъем. – Он разбирается в античной культуре.

— А поближе, не в ста сорока километрах отсюда, нет такого человека?

— Можно просто погуглить, – она вновь нажала на педаль и ушла влево, обходя несколько легковушек. – Но с завтрашнего дня я в отпуске. Так почему не в этом городе?

— Тебе остаётся только позавидовать, – он проводил взглядом отставшие позади машины.

— Завидуй себе! Твой отпуск будет намного длиннее моего.

Нимак вынужден был согласиться.

На развилке Киев-Черновцы, как всегда, шли дорожные работы. Данила не ожидал ничего другого. Он также не ожидал, что получит какое-то сообщение. Увидев количество пропущенных звонков, не поверил своим глазам. Кроме них, в углу экрана виднелась иконка текстового сообщения. Нимак посмотрел на неё и изумился.

— Что? – спросила Авдеева, поворачивая к нему голову.

— Меня ждут в штабе.

— Тебя же отстранили.

— Верно. И теперь они хотели бы допросить меня.

— Повернуть назад? – тон её голоса говорил о том, что вопрос риторический. Поэтому Данила не ответил.

— Что тебе грозит, если не явишься?

— Ничего хорошего.

Не отрываясь от дороги, она сделала жест рукой, чтобы он продолжил говорить. Однако Нимак некоторое молчал, недоумевая, откуда такая спешка. Вывод напрашивался только один – кто-то хотел заставить его замолчать. Немедленно.

— Алё, проснись!

— Я думаю.

— Не думай, отвечай! – настаивала Надежда. – Если не хочешь выйти на ближайшей заправке.

Данила откашлялся. На самом деле, он должен был быть готов к тому, что журналистка будет гнуть свою линию. По сути, он не возражал, но при одном условии: последнее слово будет за ним.

— Формально мне грозит дисциплинарное взыскание и последствия, скажем так, профессионального характера. Но если не явлюсь – тот, кому я мешаю, начнёт преследование.

— Значит, речь идёт о последствиях вовсе не связанных с тем, что ты озвучил.

— Испугалась?

— Нет. Просто хочу прояснить ситуацию. Я не собираюсь помогать преступнику.

— Я служитель закона и перед законом чист, – ответил и замолк, думая о том, сколько времени потребуется начальству для оформления документов.

При нормальных обстоятельствах он с лёгкостью отвлёкся бы на недельку-другую, но в данной ситуации вынужден был признать, что имеет фору в несколько часов. Посмотрел на Надежду, пытаясь понять её мысли. Она поймала его исследовательский взгляд и улыбнулась.

— Пока тебя не обвинят официально, в моих глазах ты чист.

— Значит, нашей интимной близости ничего не мешает.

— Наш интим есть и всегда будет только в твоих фантазиях.

— Ты уверена?

— Да.

Он говорил, не особо заботясь о смысле сказанного, так как его мысли были заняты другим. Он думал о том, как оказался в капкане. Именно в капкане неразъёмного действия, а не просто в силке, как предполагал изначально. Он мог понять, что кто-то хочет отстранить его от дела. Но откуда взялась история с превышением полномочий при исполнении? Кто-то явно хотел посадить его прежде, чем он начнёт вынюхивать кому это выгодно? Нимак надеялся узнать что-нибудь в Черновцах. Сама по себе монета мало о чём говорила. Но, возможно, специалист Авдеевой прольёт свет на то, что с ней может быть связано.

Закончился отрезок дороги, на котором велись работы. Машина легко прошла отметку двести.

— Этому твоему нумизматику доверяют? – поинтересовался Данила, видя как стрелка замерла на отметке 250 километров в час.

— Так же, как я этой красотке, Ауди A5.

— Ты хорошо его знаешь?

— Скажем так. Я знакома с ним дольше, чем с тобой.

Нимак потёр висок. Головная боль была невыносимой.

— Думаю, тот, кому я мешаю, наверняка следит за каждым нашим шагом.

— Звучит немного параноидально.

— Скорее упреждающе, – ухмыльнулся Нимак. – И, на всякий случай, назначь встречу с этим специалистом в достаточно многолюдном месте.

Встреча в «Берлине»

«Берлин доннер» на улице Героев Майдана был не идеальным местом для раскрытия тайны антикварной монеты. Но Авдеева решила, что лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. Она не принадлежала к группе поклонников теорий заговора, но спешка, с какой полицейское руководство хотело устранить Нимака, действительно настораживала.

Авдеева предложила столик возле окна. Данила обвёл зал взглядом, оценивая обстановку.

— Ты думаешь, мы откроем какую-нибудь древнюю тайну? – шёпотом спросила Надежда.

— Что? – переспросил Нимак, занятый своими мыслями.

— Похоже, так ты и думаешь. Ты будто ожидаешь, что на нас вот-вот нападут хранители этого тайного знака.

— Мои мысли более прозаичны, – ответил он. – На меня открыта охота, а я не знаю кем. И дабы не стать чьим то трофеем, я предпочёл бы вычислить охотников раньше, чем они заметят меня.

— Разумно.

Из того, что ей удалось выяснить о Нимаке, она знала, что он редко так поступал. Информатор утверждал, что Нимак обычно вёл себя безрассудно и шёл на ненужные риски. И всему виной пристрастие к алкоголю. У него было достаточно стажа, опыта и достижений, чтобы занять более высокую должность, но он всё ещё оставался старшим офицером убойного отдела. И не удивительно. Алкоголиков на руководящие должности не ставят. Но она наблюдала за ним уже несколько часов и пока ничего такого не замечала.

— Идёт! – сказала Авдеева, увидев мужчину, которого они ждали.

Данила оглянулся, и Надежда заметила, как его рука машинально коснулась места, где обычно находится кобура.

Долговязый семидесятилетний мужчина в обычной медицинской маске пошарил взглядом по залу и, не заметив Авдеевой, направился к стойке раздачи. Он взял картошку фри и сырный соус. Он ещё раз взглянул на зал. Авдеева предусмотрительно сняла маску и подняла руку. На этот раз он увидел её и направился к их столику.

— Откуда знаешь этого старика? – спросил Нимак.

— Когда-то он выступил экспертом в одном из моих эфиров.

— Должно быть, он заслуживает доверия.

— Я доверяю ему. Он работает в краеведческом музее.

— Для меня это звучит неубедительно. Я знаю как минимум одного историка из музея, с которым бы не стал сотрудничать. Он был весьма неуравновешенным.

Мужчина с картошкой подошёл к столику. Смерил Данилу неприязненным взглядом, после чего кивком приветствовал Надежду. Сел рядом с ней, поставил перед собой поднос, снял маску и положил себе в карман. Он ещё раз посмотрел на незнакомца. Взял кусочек картошки, обмакнул в соус, положил в рот и, прикрыв глаза, стал медленно пережёвывать, наслаждаясь вкусом. Потом открыл глаза, взял стакан с соком и отпил из него глоточек.

— Я вижу, наш профессор любитель поесть! – фыркнул Нимак.

— Я приехал сюда не на совещание, а в дружескую компанию, предполагая, что смогу пообщаться и перекусить, – ответил и вновь занялся поеданием картофеля в ещё более демонстративной манере.

Следователь вопросительно посмотрел на свою спутницу. Авдеева снизала плечами. Тогда на съёмках, перед камерой, учёный заливался соловьём. Вот она и подумала, что его и сейчас будет не заткнуть. Видимо, тогда им руководили иные мотивы.

— Моя подруга рассказала вам о проблеме? – попытался начать разговор следователь.

Прошло не менее десяти секунд, пока он услышал короткое:

— Да.

— И что вы думаете по этому поводу?

— Мне нужно увидеть предмет.

— Мы вам на почту послали аверс и реверс монеты, – вмешалась Надежда.

Профессор не ответил. Он взял последний кусочек картофеля, вымазал им соусницу и отправил в рот. После чего вытер кончики пальцев о салфетку и уточнил:.

— Мне нужна эта реплика. Я должен держать её в руке. Иначе не могу сказать, кто автор этой реплики.

— В данный момент это невозможно, – сказала Авдеева.

— Почему?

— Потому что эта монета находится на складе улик в полицейском управлении, – пояснил Нимак.

— В таком случае, несмотря на искреннее желание, ничем не могу помочь.

— Уважаемый, извините, не знаю как к вам обратиться.

— Доктор исторических наук, Зиновий Пунтус.

— Данила Нимак, – в свою очередь представился следователь. — Скажите, что это за монета?

— Тетрадрахма.

Ни Даниле, ни Надежде это ни о чём не говорило. Что бы хоть как-то подбодрить учёного, она одарила его одной из своих фирменных телевизионных улыбок.

— Эта монета равна весу четырёх драхм, – объявил профессор.

— Спасибо, но, пожалуйста, ближе к теме. И без ненужных деталей, – проявил нетерпение Нимак. – Скажите, что...

— Я не потерплю такого поведения, – перебивая, заявил учёный и посмотрел на Данилу так, словно он был одним из его учеников.

— Ну и не терпите. Кто вас заставляет? Просто скажите, что нам надо знать и разбежимся.

— Вы наглец, молодой человек!

— Не больше, чем вы сноб!

— Мальчики! Господа! Мужчины! Брэйк! – Надежда замахала руками, как рефери на ринге и с укоризной посмотрела на вспыливших мужчин, которые вели себя хуже пацанов в песочнице. Нимак набычился, наклонив голову, профессор демонстративно вздохнул.

— У моего знакомого Данилы есть кое-какие проблемы, – сказала, обращаясь к старику.

— Это заметно невооружённым глазом.

Данила поморщился, но сдержался.

— А теперь, господин Пунтус, расскажите нам об этой монетке, – сделав бровки домиком, попросила Надежда.

В глазах старика появился блеск. Такой же, как тогда, перед камерой. Та программа была посвящена античной культуре. Она тогда еле держалась, чтобы не заснуть, а собеседник, оседлав своего конька, упивался самолюбованием.

— Даже не знаю, что вам сказать! – с ложной скромностью произнёс он.

— Всё, что можете, – улыбаясь, подбодрила его Надежда. – Начнём с аверса. Что это за колонны?

— Разве вы не учились в школе?

— Училась, но я тогда была больше сосредоточена на химии.

Учёный посмотрел на неё пренебрежительно.

— Ну, – неспешно начал. – Очевидно, мы видим колонны дорического порядка. Хорошо видны эхинусы.

— Действительно, – буркнул Нимак.

— Как вам известно, этот стиль присутствовал в архитектуре ещё в седьмом веке до нашей эры. Однако это не значит, что монета датируется тем временем.

Авдеева понимающе кивнула и слегка приоткрыла рот. Она слушала профессора опершись локтями на стол и подперев голову руками.

— А из какого тогда периода она пришла? – поинтересовалась с видом школьницы.

— Думаю, это где-то пятьсот лет до нашей эры. Тетрадрахма была в обороте примерно до сороковых. Хотя появлялась и позже. Особенно на рубежах цивилизаций.

Надежда надеялась выудить из нумизмата чуть больше. Хотя, если убийца сам оставил монету, не стоило ждать чудес, ведь тот, кто организовал такое представление, вряд ли оставил след, который приведёт к нему.

— И это все? – спросила с надеждой в голосе.

— А что ещё я могу сказать без монеты?

Она задумалась на мгновение, а затем протянула Нимаку руку с раскрытой ладонью. Он быстро сообразил, в чём дело, вытащил из кармана мобильник и протянул его журналистке.

— Посмотрите, может, на этом телефоне будет лучше видно?

Старик вздохнул и не спеша достал футляр с очками. Некоторое время рассматривал фотографию, затем сдвинул очки на кончик носа и посмотрел на собеседников поверх линз.

— Переход от дидрахмы к тетрадрахме произошёл в начале пятого века до нашей эры. Сама тетрадрахма, конечно, происходила из Афин. Но Спарта, Троя, Сицилия имели свои версии. Одним словом, Афинская монета широко использовалась в эллинистическом мире, даже в городах, враждебных к Афинам.

— Очень увлекательно, но… – изрёк Данила.

— Не обращайте внимания на его реплики, – поспешила успокоить Пунтуса Надежда.

— Я просто хотел предложить ускорить темп повествования, – попытался оправдаться Нимак.

Учёный окинул его взглядом полным осуждения.

— Традиционная тетрадрахма на лицевой стороне имела изображение Афины, на оборотной – совы. Однако ареал её распространения был весьма велик. Эта монета прибыла в Малую Азию, Великую Грецию и другие страны Средиземноморья. Вместе с Александром Великим она оказалась на территории современной Индии и Ирана. Из-за этого возникали различные вариации монеты.

— А откуда взялась наша? – спросила Надежда, всё ещё не меняя позы. – Это можно определить?

— Легко.

— Тогда просветите нас, – вмешался Нимак.

— Достаточно прочитать надпись на обороте.

— Моё знание греческого весьма поверхностное. Всего несколько слов – «доброе утро» и «добрый день», – признался Данила.

Старик закатил глаза.

— «За свободу Иерусалима» – гласит эта надпись, – гордо изрёк историк.

Наступило молчание. Авдеева на мгновение задумалась над тем, какая связь может быть у Иерусалима с жертвой на Тропе Довбуша. В голову ничего не приходило.

— Кроме того, на оборотной стороне изображена пальма, – продолжил историк. – Это наводит на мысль, что наш экземпляр отчеканен около первого века нашей эры. Раньше это было бы невозможно, по понятным причинам, а о более позднем времени использовании тетрадрахмы не может быть и речи, так как она вышла из обращения.

Нимак и Авдеева снова обменялись растерянными взглядами.

— Что это может означать? – спросила Надежда, обращаясь больше к себе, чем к присутствующим.

— Не могу знать, – ответил профессор, поднялся и некоторое время смотрел на собеседников, словно о чём-то размышляя. – Могу я спросить, в чём всё-таки суть дела?

— Это длинная и запутанная история, – уклончиво начал Данила.

— Полагаю, это как-то связано с тем несчастным с Тропы Довбуша? – спокойно произнёс Пунтус.

— Как вы пришли к такой версии?

— Я видел по телевизору госпожу Авдееву на Тропе Довбуша. И уже через несколько часов она здесь, в поисках информации о древней монете. Этого достаточно, чтобы связать одно с другим.

Надежда криво улыбнулась и кивнула. Она не собиралась разыгрывать дурочку, зная, что этим только обидит учёного.

— Благодарю вас за помощь, – сказал Нимак.

Старик некоторое время постоял, затем кивнул и направился к выходу. Нимак и Авдеева остались сидеть за столиком, молча наблюдая за тем, как люди подходили к прилавку, а потом отходили от него с высококалорийными бомбами на подносах.

— И что теперь? – прервала молчание Надежда.

Нимак решительно поднялся с места и сказал:

— Мы обыщем архивы канала «Первого».

— Что?

— Поедем в местный штаб вашего телеканала, а потом углубимся в архивы.

— И зачем это нам нужно?

— Чтобы найти преступника.

— Он прячется в архиве «Первого»?

— Не совсем.

— Тогда зачем тебе эта поездка?

— Полагаю, раз этот сукин сын так с нами играет, то, возможно, имеет подобный опыт.

— Думаешь, он убивал раньше?

Нимак пожал плечами и посмотрел в сторону выхода. Надежда не шевельнулась. От вопросительно посмотрел на неё.

— Если хочешь ещё что-нибудь перекусить, возьми с собой, – буркнул он.

— Не хочу.

— Тогда почему сидишь, как истукан?

— Потому что вместо того, чтобы ехать в штаб «Первого», я могу покопаться в архиве через интернет, – ответила, доставая из сумки ноут. Поставила его на стол и открыла. – А ты, будь так любезен, принеси мне что-нибудь вкусненькое.

Он вскинул бровь и приобнял её.

— Что-то не так? – спросила.

— Твоя фигура и фаст-фуд. Что-то не складывается.

— Я позволяю себе гастрономические вольности, когда расследую подобные происшествия.

— Есть что-нибудь? – спросил, вернувшись с подносом.

— А ты как думаешь? – ответила, не отрывая взгляда от монитора. – Если бы кто-то когда-то поместил что-то в рот жертвы, мы обязательно связали бы эти убийства. Но ничего такого я не припомню. А ты?

Он отрицательно покачал головой.

— Но если что-то подобное имело место быть, Google страдает амнезией.

— Продолжай проверять, – сказал Данила, садясь по другую сторону столика.

— Я этим и занимаюсь.

Она на мгновение задумалась, а затем вошла в базу данных «Первого». Однако ничего не нашла: ни монет, ни ссылок на Иерусалим.

Старик не такой и древний

Старик, сгорбившись, сидел перед компьютером. В новостной ленте он прочитал о том, что журналистка «Первого» разместила в социальной сети стоп-кадры записи репортажа. На них, при достаточно высоком увеличении, было отчётливо видно жертву.

Увидев лицо Рустама Халимова, старик и вовсе растерялся. Его и без того мёрзнущее тело стал бить озноб. В это время кот Укроп приблизился к стулу и стал неуверенно тереться о его ногу. Животное словно почувствовало, что хозяину требуется его внимание. А старику и правда через минуту стало немного легче. И только когда кот взобрался ему на колени и, глядя в глаза, начал требовательно мяукать, он смог взять себя в руки и немного успокоиться.

Старик снова вошёл на новостной сайт. Потребовалось некоторое время, прежде чем загрузилась страница. Но теперь зависло видео. Он перезагрузил страницу. Высветилась надпись «Журналист поделилась ещё фотографиями». Старик навёл на неё курсор и нажал на клавишу, ощущая как в груди вновь начинает бешено биться сердце. Фотография, которую он увидел, заставила его вздрогнуть.

«Журналист Надежда Авдеева утверждает, что монета, изображённая на фотографии, изъята из горла покойного. Как и в предыдущем сообщении, она просит помощи в идентификации. По её предварительным выводам, это тетрадрахма»

Старик перестал читать. Он прекрасно понимал, что это тетрадрахма. Он получил подтверждение. А большего ему и не надо было знать.

След начинает проявляться

Они вышли из Макдональдса, и Нимак поморщился, чувствуя, как боль пробирается у него между висками. Он мог спросить у Авдеевой парацетамол или купить его на заправке. Но простые препараты ему не помогали. Он принимал саридон, доступный без рецепта, но с более сложным составом. Врачи так и не нашли причину, вызывающую у него головные боли. Он делал томографию, ходил к невропатологам, но ни один из специалистов не дал конкретного ответа. К сожалению, мигрень по-прежнему оставалась одной из неизученных загадок мозга.

Надежда шла к машине, уткнувшись носом в сотовый и при этом чему-то улыбаясь.

— Есть хорошие новости? – поинтересовался Данила.

Она подняла глаза, затем показала ему экран телефона.

— Ты шутишь? Снова выложила фото на Facebook?

— Краудсорсинг уже один раз зарекомендовал себя, не так ли?

— Но тогда ты добывала материалы законно.

— Сейчас тоже. Ты же сам прислал мне эти фотографии.

Данила укоризненно покачал головой, но в душе похвалил девушку за то, что она не теряет времени и не особо задумывается о методах добычи информации. Он и сам руководствовался инстинктом и действовал весьма импульсивно: не рассчитывал, не планировал и не заботился о последствиях. Это не раз приводило к осложнениям, о чём свидетельствовал случай с немецким туристом, купавшимся в Пруте. Нимак всегда считал, что кулак лучший из аргументов. Но даже если бы он хотел измениться, навряд ли смог, так как был убеждён, что его характер подобен диете и может меняться только на короткое время.

— Выключи телефон! – предложила Надежда. – Думаю, скоро вся полиция начнёт проявлять к тебе повышенный интерес.

Данила согласно кивнул и выключил смартфон. За затем убедился, что пачка «Парламента» пуста и сунул её обратно в карман.

— Если бы ты всё ещё курил, я бы сказала, что тебе не хватает только ковбойской шляпы.

— Что?

Она окинула его взглядом.

— Ты похож на парня с рекламы «Мальборо».

— Насколько я знаю, четверо из тех, кто снялся для рекламы, умерли от рака.

— А ты не планировал?