Полнолуние E-Book

СЕРГЕЙ ЖУРАВЛЁВ

• Herausgeber: SUNRAY
• Kategorie: Krimi
• Serie: Дети проклятых
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 352

Veröffentlichungsjahr: 2024

Beschreibung

С появлением человека появились и приключения. Всё происходящее с ним неожиданно хорошее называется весёлым, забавным приключением. А если человек попадает в тяжёлую ситуацию, на его голову сыпется одна проблема за другой — это называется ужасным, безумным, иногда трагическим приключением. Переплетение хороших и плохих приключений, происходящих с человеком, называется жизнь. В этом повествовании много человеческих судеб. Примите наперёд: никого жалеть не будем. Проведём героев по временной спирали самых невероятных приключений. Не всегда дадим им лёгкий, а тем более верный выбор. Пусть сами принимают решения, пусть ошибаются. Всё будет по-настоящему. Сильный боец только случайно может проиграть слабому противнику. В жизни благородный человек зачастую проигрывает подлому проходимцу. Никаких лазеек, никаких шансов на авось. Только тот, кто выстоит, увернётся от трагического приключения. Только тот, кто заслужит ваше уважение, и получит право на жизнь в следующей книге.

Leseprobe

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Эпилог

© 2024 СЕРГЕЙ / правообладатель

Все права сохранены

Автор: Сергей Журавлёв

ISBN:9783989955745

[email protected]

www.vam-moi-knigi.com

ФАНТАСТИКА

Дети проклятых

Книга 1

ПОЛНОЛУНИЕ

Пролог

С появлением человека появились и приключения. Всё происходящее с ним неожиданно хорошее называется весёлым, забавным приключением. А если человек попадает в тяжёлую ситуацию, на его голову сыпется одна проблема за другой — это называется ужасным, безумным, иногда трагическим приключением.

Переплетение хороших и плохих приключений, происходящих с человеком, называется жизнь.

В этом повествовании много человеческих судеб. Примите наперёд: никого жалеть не будем. Проведём героев по временной спирали самых невероятных приключений. Не всегда дадим им лёгкий, а тем более верный выбор. Пусть сами принимают решения, пусть ошибаются. Всё будет по-настоящему.

Сильный боец только случайно может проиграть слабому противнику. В жизни благородный человек зачастую проигрывает подлому проходимцу. Никаких лазеек, никаких шансов на авось. Только тот, кто выстоит, увернётся от трагического приключения. Только тот, кто заслужит ваше уважение, и получит право на жизнь в следующей книге.

Глава 1

Парусный корабль давал сильную осадку. Это говорило капитану и команде только об одном: трюм постепенно набирал морскую воду. "Хозяин ветра", так назывался парусник, то и дело клевал носом. Каждый раз, ныряя в волну, та обрушивалась на палубу и неслась вдоль бортов судна, разбиваясь о мачты и надстройки, всё больше проникая внутрь.

Облупившаяся от времени и солёных волн, покрытая чешуёй голова богини Сатхи то погружалась в бушующее море, то снова устремлялась к небу. Моряки знали: сейчас Сатха пересчитывает их грехи и заслуги. И если первое перевесит второе, то эта ночь для них будет последней.

"Среди нас есть большие грешники, но свои грехи мы знаем, — думал помощник капитана Амади Туил, толстый, средних лет мужчина с обветренным лицом и красными слезящимися глазами. — Что бы мы там ни сделали, но Сатха тридцать лет терпела наши проступки. А вот то, что сделал Хавий, она уже не простит. Всё это большая ошибка. Мы все умрём из-за его жадности.

А ведь я говорил ему. Я говорил тебе, слышишь? — обращался он мысленно к капитану. — Нельзя брать на борт проклятых! Нельзя! Сколько раз повторял? Два? Четыре? Старый сумасшедший, по твоей вине дети Тритона утопят нас!"

И будто в подтверждение этих мыслей рядом с кораблём ударила молния. Волосы на голове и руках Амади встали дыбом, глаза наполнились ужасом. Как и все моряки, он был суеверен. Есть правило: близится шторм — забудь о смерти, покажи морским братьям свою смелость, верь в удачу. И тогда беда пройдёт стороной. Но он давно уже ждал от жизни только плохого и чем дальше, тем хуже получалось это скрывать.

Когда-то в юности, казалось, страха не было вовсе. Были задор, восторг и вера в бессмертие. Но шли годы, юность растворялась в морской солёной воде вместе с её надеждами и безрассудным бесстрашием. Падали с мачт моряки, калечились и разбивались насмерть, тонули в океане, умирали от истощения и болезней. Он многих пережил, но чем больше знал, чем больше умел с годами и опытом, тем меньше верил в собственные силы, тем сильнее боялся.

— Амади! — окликнул его Хавий Рог, старый, худой, но всё ещё крепкий капитан торговой шхуны "Хозяин ветра". Сегодня он был зол и необычно нервозен. Все его распоряжения выполнялись с большой неохотой или не выполнялись вовсе. Всему виной проклятые, которых он взял на борт без ведома команды. Именно проклятые, по мнению корабельного духовника, несут судну погибель. Назревал бунт и сейчас капитану необходимо было проявить жёсткость.

Зачинщиков было трое. Хавий знал: Амади в этой троице слабое звено. Помощнику, в отличие от других, было что терять. Если хорошенько надавить на Амади, то он сдастся. А как только подчинится он, подчинятся и остальные — тогда вернётся порядок.

— Спустись в трюм, посмотри, как они! — крикнул Хавий Рог. — Ты слышал мой приказ, Амади?! — требовательно спросил он, подозревая, что тот в очередной раз скажется глухим. — Амади?!

— Что может случиться с проклятыми? Они и так прокляты! — недовольно отозвался помощник. — Это мы пойдём ко дну, а они сквозь щели пролезут и выплывут, как водяные змеи.

Амади помолчал и, чуть сбавив тон, просительно продолжил:

— Не надо ходить к ним, капитан. Когда к ним пошёл Элин, то сломал ногу. Вельт приносил им воду третьего дня, а потом свалился за борт и камнем ко дну. Сколько раз пьяный падал — и ничего. А в тот день ни капли, сухой, как шкура вяленого тюленя. Плюхнулся и не выплыл. Как такое может быть? Это всё они. Каждый раз спускаюсь и чувствую, как душу высасывают! Большое несчастье ждёт всех нас. Все морские боги у нас бабы и все неверные, как жёны моряков. Из-за проклятых Сатха отреклась от нас! Бросить их за борт — и дело с концом!

— Кто вам сказал, что они проклятые?! — крикнул Хавий, глядя по сторонам. — Узнаю, кто распускает подобные небылицы, и прямо отсюда отправлю домой своими ногами! — пригрозил он, отлично зная, кто стоит за всеми слухами. — Амади, отправляйся в трюм, не испытывай моё терпение. Когда ты последний раз их кормил?

— Они не хотят. У них морская болезнь.

— Они должны есть. Иди и спроси, чего они хотят.

Амади отрицательно помотал головой.

— Слушайте все! — объявил капитан. — Братья! Мы избороздили Бескрайнее море вдоль и поперёк. Мы многое повидали и не раз смотрели в глаза смерти! Мы брались за дела, о которых другие и помыслить не могли! У нас есть репутация. У нас есть имя. За этих пассажиров… За этот груз нам хорошо заплатили. Мы взяли за него двойную цену. Каждый из вас получит по пятьдесят цейлонов — это хорошие деньги. Что останется от нашего имени, если мы не выполним своей работы?!

Капитан замолк, только ветер высвистывал в такелаже, а судно окатывала одна волна за другой. Моряки цеплялись за канаты, с трудом удерживаясь на палубе. Все они смотрели на капитана. Лица их были хмуры и недовольны.

— Мы не можем избавиться от груза, — продолжал капитан. — Мы должны сохранить его. Мы должны выполнить свою часть сделки. Это первое и это главное. Главное, потому что речь о нашей чести. Теперь второе... Второе не такое важное, но тоже имеет значение. На кону наши жизни. Если мы не доставим груз… — он сделал паузу. — Если мы не доставим груз, то нас очень жестоко накажут. Не только меня, поверьте на слово. Каждого найдут, где бы ни спрятался. Найдут и спустят с живых шкуру. Мы делаем работу для очень, очень влиятельных вардов! Если хоть один волос упадёт с кого-то из этих... — капитан показал пальцем вниз. — Поэтому! — теперь он поднял палец и, заострив внимание, посмотрел на Амади. — Поэтому мы не станем больше спорить по пустякам и не станем расстраивать вашего капитана, который, поверьте, каждого из вас ценит и считает достойным, верным долгу членом морского братства. Мы честно сделаем свою работу. Мы доставим наших пассажиров целыми и невредимыми. И мы будем приносить им еду. И мы будем приносить им воду. И, если понадобится, будем кормить и поить их с ложки… Мой старый друг, — вновь обратился он к Амади. — Я не хочу тебя просить в третий раз. Ты ведь знаешь, что бывает, когда я прошу об одном и том же трижды?

В прошлый раз воды в трюме было по колено, теперь она доставала ему до середины бедра. Было сыро и смрадно, пищали крысы, карабкаясь по стенам или пытаясь удержаться на болтающихся в воде пустых бочках. Нескольких из этих неугомонных тварей Амади поджарил факелом, но скоро пожалел об этом. Крыса упала в воду и поплыла прямо на обидчика. В панике Амади ударил её факелом, и огонь мгновенно погас. Проклиная всех богов, он успел сорвать лоскут намокшей ткани. Факел начал тлеть и долго не желал разгораться. Пришлось пробираться на ощупь.

Амади не рассчитал расстояние и нечаянно дотронулся до решётки. Делать этого ему не хотелось. Стоило коснуться ржавых холодных прутьев, как по его пальцам скользнули чьи-то чужие — тонкие, с длинными острыми ногтями.

— Не трогайте меня! — вскрикнул он и отдёрнулся. — Я ведь говорил, что нельзя! Ведь говорил!

Он сделал два шага назад и, вцепившись в балку над головой, стал пристально вглядываться в темноту. Воспалённые глаза щипали и слезились. Они болели со дня отплытия. Недуг поразил уже треть команды. Ни у кого не было сомнений — заразу принесли проклятые, а излечиться можно, только избавившись от них.

Глава 2

Одна за другой стали сверкать молнии. Их отблески проникали в открытый люк, освещая странные, похожие на детские силуэты по ту сторону решётки. Двое совсем рядом, а вон ещё двое и ещё… Всего шестеро.

Амади посветил факелом. На первый взгляд, казалось бы, простые дети. Но Амади знал — всё это только маски. Вся их безобидность, беспомощность обманчива. Проклятые могут принять любой облик. Многие видели превращения и рассказывали самое ужасное. Амади тоже рассказывал свои фантазии и уже сам верил, что ему это не приснилось.

— Один, два, — засчитал он вслух. — И вон те ещё. Все живы? Живы, — ответил сам себе. — Стойте, где стоите! — прошептал Амади, когда нечёткие фигуры начали двигаться. — Капитан волнуется за вас. Прислал меня узнать, всё ли у вас хорошо.

— У нас нехорошо, — отозвался кто-то.

— Ну и ладно.

— Стой! — услышал он девичий окрик, когда собирался уходить.

— Я не хочу с вами разговаривать, — предупредил он. — Не хочу с вами спорить. Я не позволю вам больше высасывать мою душу. Капитан хотел, чтобы я спустился к вам. Я спустился. А теперь я иду обра…

— Зачем ты затащил нас сюда? — раздался в темноте осуждающий мальчишеский голос. — Знаешь, что мы сделаем с тобой за это?

— Вы сами во всём виноваты, — ответил Амади шёпотом. — Сидели бы спокойно, так нет, решили позлить бога. Из-за вас мы попали в шторм. Я помню, какой ветер поднялся, как только вы появились на палубе. И в страшном сне не приснится. Не было б меня там — не поверил бы. Многоликий гневается, когда видит вас. Сидите тихо. Не кричите и не шепчитесь тут. Так всем спокойней. И вам так спокойней будет.

— Вода прибывает, — раздался в ответ сердитый девичий голос — резкий, как порыв ветра, острый, как ребро битого стекла. — Скоро мы утонем. А потом и вы. Мурены растащат вас по норам и обглодают лица. Выпусти нас — и мы прекратим шторм.

— Прекратишь? Нет, — потряс головой Амади. — Ты можешь только его начать. Болезнями болезни не лечат. Вас надо держать подальше от света. Теперь-то мы знаем…

— Выпустите нас, — жалобно пропищал тонкий девичий голосок. Этот голос не был похож на прежний. Этот был мягкий и нежный, казалось, от него идут светлые тёплые лучи. Он прозвучал так трогательно, что даже грубое сердце моряка сжалось от жалости. Но скоро он справился с сомнением и, усмехнувшись, пригрозил пальцем.

— Я знаю! Знаю, что вы задумали…

— Мы ничего не задумали, — настаивал всё тот же тонкий голос. — Мы не делали шторм. Зачем нам шторм? Я не умею плавать совсем...

— Сейчас же открой замок и засовы! — снова потребовал мальчик. — Я мог мы бы разорвать их одним только взглядом, но хочу, чтобы это сделал ты. Мы думали убить вас всех, но одному я всё же решил оставить жизнь. Это будет твоя жизнь, если докажешь, что достоин её.

— Ты мог бы, мог бы, — покачал головой Амади. — Но ты не вырвешься. Наш духовник укрепил сталь божьим словом.

— Если меня не освободишь ты, это сделают другие, — не отставал мальчишка. — Ты так торопишься на тот свет? Ты не представляешь себе, как я буду мучить тех, кого сегодня заберу с собой в иной мир.

Амади будто задумался, но, набравшись решительности, выдохнул:

— Я пошёл. Капитан просил — я сделал. А теперь я пошёл.

— Мы утонем, — взмолилась девочка.

— А вы дышите жабрами, — предложил Амади, медленно пятясь. — Разве вы не можете дышать под водой, как рыбы?

— Когда-нибудь я заставлю тебя дышать жабрами, — пригрозил раздосадованный мальчишка. — Здесь сыро и холодно. Возьми наверх хотя бы девчонок. У них жар, у Мии от солёной воды разбухли ноги. Если боишься, что их увидит Многоликий, накрой их чем-нибудь. Подумай, я всё ещё могу пощадить тебя.

— Он не выпустит нас, — ответила ему девочка с сердитым голосом. — Можешь не стараться. Свои же накажут его за это. Толстый, глупый, трусливый пьяница. Когда я выберусь отсюда, расскажу всем, как ты убил из-за наследства отца, а потом и родную сестру. А... Смотрите на него: теперь ему по-настоящему страшно. Думаешь, я не знаю? Ты полгода ходил по грязным аккарейским притонам и искал наёмных убийц, чтобы они сделали для тебя эту чёрную работу. Душегубы просили по тридцать цейлонов за жертву, а ты готов был заплатить только десять. Весь город смеялся над твоей жадностью. Даже нищие попрошайки плевали тебе вслед. И в конце концов ты решил, что тратиться не стоит. Решил, что и сам со всем справишься. Помнишь ту ночь?

— Высасывают! — прошептал Амади, хватаясь за голову. — Высасывают мою душу. А ведь я сразу сказал, сразу сказал, что мне сюда нельзя!

— Я прощаю тебе убийство отца, — повелительно сказал мальчишка. — Я забуду про то, как ты поступил со своей сестрой. Но ведь ты знаешь, чем должен отплатить.

— Я не могу, — произнёс Амади, всхлипывая.

— Посмотри на меня, — приказал мальчишка.

Нерешительно, борясь с самим собой, Амади приподнял тлеющий факел. Мальчишка смотрел на него исподлобья. Сейчас Амади казалось, что в жизни он ещё не видел лица страшнее. Глаза проклятого искрились в темноте и вспыхивали при каждом отблеске молний.

— Я вижу будущее, ты ведь уже убедился в этом, — сказал он. — В преисподней ты навечно будешь болтаться в петле. Тело твоё распухнет, язык станет синим и вывалится изо рта. Руки начнут гнить, отваливаться и расти заново. Красные гусеницы объедят твои уши. Мухи облепят и высосут твои глаза. А потом в глазницах поселятся два жирных паука. Спаси свою душу, Амади. Ещё можно спасти. Выпускай нас сейчас же, слышишь?! Даже хуже будет, если не выпустишь. И сестру, и отца твоего: всё тебе припомнят!

От последних слов Амади передёрнуло.

— Высасывают, — вновь простонал он, хватая себя за волосы на голове. – Душу мою, душу высасывают!

— Стой! Стой! — закричала девочка, но было уже поздно.

Оглядываясь, всхлипывая и причитая, он мчался к выходу. Испуганный, большой, похожий на моржа, спасающегося от акул на мелководье.

— Не уходи! — слышал он позади себя и только прибавлял скорость. — Ты должен нас выпустить! Ты всё не так понял! Мы поможем тебе спастись. Мы друзья тебе! Только не уходи! Про сестру мы не хотели. Твои секреты останутся с тобой, только выпусти!

Амади вылетел на палубу, и высокая волна тут же сбила его с ног и швырнула к борту. Он был уверен, что смерть настигнет его немедленно. Даже подумал, что уже умер, но боль в левой руке отрезвила сознание. Видимо, душа, вылетая из тела, сумела ухватиться за эту руку и, судя по боли, именно по ней и вернулась.

"Зачем? — подумал Амади устало. — Всё равно ведь утонем. Где она, земля? Нет земли. Хавий Рог! Ты и все твои потомки — горите в преисподней вечно! Я говорил. Сколько раз я предупреждал тебя словом и взглядом: нельзя брать на борт проклятых!"

Амади поднял полные мольбы глаза к небу и только сейчас заметил, что с тех пор, как обречённо спустился в трюм, как в само чрево Тритона, во внешнем мире многое изменилось. Странный свет пронизывал всё вокруг, вырывая из темноты согбенные фигуры моряков, серые мокрые паруса и блестящие мачты. Показалось, будто солнце рыжее, сонное, какое оно бывает в вечернем тумане, вынырнуло откуда-то из глубины моря и теперь бледным мерцающим заревом освещает корабль и небо над ним.

Но это было не солнце. Когда Амади приподнял голову над бортом, то увидел тянущуюся слева пылающую береговую линию, вспыхивающую тысячами факелов и будто шипящую при этом. Поразился огромным, божественным, светящимся изнутри домам, сверкающим стенам, играющим дивным светом сторожевым башням.

— Сатха, — прошептал Амади. — Мать всех морей простила нас. Спасены! Спасены! — в благодарном порыве он упал на колени и принялся целовать старую палубную доску, скользя по ней руками и хлебая солёную вспенённую воду. — Новый город! Мы добрались до Нового города! — повторял он снова и снова, чтобы услышать себя и убедиться, что это не сон. Страх, который владел им так долго, сменился радостью, но, как всё ценное и долгожданное в жизни, она была недолгой спутницей. Страх и отчаяние вернулись к Амади, как только он вновь взглянул на землю. Шхуна не шла к спасительному порту, она двигалась параллельно берегу, всё больше и больше забирая обратно в море, в бездонную клокочущую пасть самого Тритона.

Оглянувшись, Амади увидел мрачные, играющие чёрными тенями лица моряков, их зловещие взгляды и плотно сжатые челюсти. Похоже, последнее решение капитана не встретило понимания среди морских братьев. Тем не менее на открытое противостояние, на бунт до сих пор никто не решился. Самого Хавия Рога, казалось, в последнюю очередь волнует, кем эти трусы себя возомнили, чего они хотят. Он должен был демонстрировать силу, и пока что эта демонстрация у него получалась. Стоя на капитанском мостике, самоуверенный и непреклонный, он смотрел в непроглядную тьму Бескрайнего моря и давал тихие команды рулевому.

— Капитан! Хавий Рог! Что здесь творится?! — с неожиданной для себя смелостью крикнул Амади. — Вон же город! — махнул он рукой. — Почему мы не плывём к городу?! Порт в другой стороне, капитан! Брат наш, ты ошибся!

Капитан медленно повернулся и нашёл Амади взглядом.

— Ты что, ослеп?! — мрачно гаркнул он. — Город горит. Мы не можем причалить. Путиноиды уже здесь.

— Путиноиды? — не понял Амади, оглянулся на моряков и, почувствовав поддержку, нашёл силы продолжать. — Ну и что? Что с того, что здесь путиноиды?! Да пусть хоть сам рыжий Тритон — выбора нет! Мы тонем, капитан. Там берег, там жизнь! Нельзя снова идти в море! Сколько раз ещё Сатха взглянет на небо, прежде чем её накроет последней волной? Неужто проклятые и в самом деле так задурманили тебе голову?!

— Правильно, Амади! — поддержали морские братья, собираясь за его спиной. — Надо идти к берегу. Что нам сделают путиноиды? Отдадим всё, что есть в трюмах, и отпустят. Всё ж лучше, чем кормить крабов на дне!

— Правильно!

— Правильно говорит Амади! — поддерживали его со всех сторон.

— Правь и дальше вдоль берега, — приказал капитан рулевому. Какое-то время он ещё смотрел в темноту моря, но команда не расходилась, и тогда, будто удивляясь чему-то, он повернулся к людям, разглядывая каждого с молчаливым осуждением.

— Ты не можешь так поступить с нами! — снова подал голос Амади! — Это наши жизни! Кто ты, чтобы забрать их, — бог?! Ты один хочешь плыть дальше! Это наш шанс подойти к берегу — другого не будет. Не решай за всех. Это не по нашим законам.

— Путиноиды сразу прикончат нас, — ответил капитан. — И плевали они на все наши законы.

— Это неправда!

— Это неправда! — загалдели все и сразу. — Мы откупимся!

— Мы откупимся и нас отпустят!

— Чем же вы откупитесь? — спросил Хавий.

— Мы отдадим им проклятых!

— Мы отдадим им проклятых! — поддержали остальные.

— Именно так мы и поступим, — сказал Амади. — Мы отдадим детей Тритона путиноидам. Расскажем, кому мы их везём, и отдадим. И за это нас пощадят. Для путиноидов это будет настоящий подарок. Если проклятые так нужны их врагам, значит, и им пригодятся.

— Вы овцы! — прорычал Хавий Рог. — Безмозглые, бессмысленно блеющие овцы! Вы блеете в ответ на волчий вой. И скоро навлечёте на себя беду! Мы обойдём Новый город и причалим дальше. И других шансов спастись у нас нет. С кем договариваться? Путиноиды — орда безумных разбойников. Кого и когда они щадили? После их набегов остаётся лишь пепел, которого никто не видел, потому что его разносит ветром. Они не щадят ни детей, ни стариков, оставляют лишь женщин. Что они сделают с командой глупых трусливых моряков? Все инородцы для них враги. На что вы надеетесь? На то, что напялите юбки и вас по ошибке возьмут в наложницы?

— Там у нас хотя бы есть шанс! — возразил Амади. — Трюмы полны! Вода прибывает с каждой секундой, и мы ничего не можем с этим поделать. Мы тонем, капитан!

— Верьте мне! — значительно произнёс капитан. — Я знаю, что я делаю.

Но, увы, в тоне капитана больше не было прежней уверенности. Голос потерял свою магию и силу.

— Старик обезумел! — крикнул из тени кто-то слева от Амади.

— Хватайте его! — крикнули справа.

В считанные секунды чёрные тени вскарабкались на капитанский мостик и навалились гурьбой на капитана, на того самого Хавия-бога, Хавия-демона, на которого вчера ещё боялись смотреть косо, даже стоя за спиной. Вцепились в руки и ноги, не давая вырваться. Хавий пытался вытащить из ножен клинок, но ничего не вышло.

Амади и хотел, и боялся, что его позовут. Поэтому, когда услышал своё имя, когда поднимался по ступеням и когда стоял перед униженным, склонённым перед ним капитаном, всё ещё не знал, как поступить.

— Бери его клинок, Амади, — подбадривали братья. — Теперь ты наш капитан.

— Не тяни время! — торопили они, видя его нерешительность. — Бери власть, пока ещё есть что брать.

Амади потянул за рукоять, но через мгновенье сунул её обратно.

— Нет, — выдохнул он, потупив взгляд. — Отпустите его. Отпустите! — приказал громче и сам расцепил чьи-то пальцы. — Первый бунт самый трудный. А потом их нельзя остановить. Всё это уже было. Я слишком стар для всего этого.

И Амади не лукавил. Трусость, которую сам он считал врождённой осторожностью, не раз спасала ему жизнь. В горячей юности он пережил немало бунтов, но случай всегда отводил его в сторону и оттеснял на вторые роли. И он никогда об этом не жалел. Судьбам смельчаков, посягнувшим на власть, не позавидуешь. Тот, кто ломает старые правила, придумывает новые, но эти новые никогда не приживутся. И те, кто возвеличил тебя этим вечером, очень может быть, что низвергнет тебя уже следующим утром.

Решение Амади было странным, но это было его решение. И так как другого кандидата на горячее место пока не предвиделось, морские братья ослабили хватку. Хавий, наконец, смог высвободиться. Он вновь попробовал выхватить клинок, но Амади снова положил руку на рукоять и не дал этого сделать.

— Видишь, брат, мы передумали, — примирительно произнёс он. — Мы отпустили тебя, потому что бунты — это нехорошо. Потому что бунты — это не по закону. Передумай и ты, брат. Давай к берегу. Сделай, как хотят все. Сделай по закону.

Лицо Хавия залило краской. Он всё ещё был зол и нервозен, но быстро справился с этим состоянием. За долгие годы на посту капитана он научился принимать срочные и трудные решения. И сейчас требовалось принять как раз одно из таких. Переступить через гордость, забыть про обиды, подчиниться чужой воле.

Какое-то время, молча качая головой, он разглядывал лица бунтовщиков. Задержал взгляд на Амади, не спеша повернулся к застывшему в ожидании рулевому и после некоторого раздумья еле заметно кивнул. Рулевой кивнул в ответ и, вцепившись в громоздкое рулевое колесо, с усилием потянул влево к берегу.

Глава 3

Леман прижался к земле, стиснул зубы и впечатал Грэя лицом в грязь. Затем он бесшумно вытянул из ножен короткий клинок и угрожающе воткнул в землю прямо перед лицом несчастного. Вот только всё это было бесполезно: даже перед угрозой смерти Грэй никак не мог угомонить свой кашель. Дышать становилось всё труднее — рот набился травой и трухой из пня, изъеденного древесными жуками.

На этот раз интуиция подвела опытного стрелка. Пень казался надёжным, как скованные минойской сталью золотые ворота столицы Росичей.

"Удачная позиция для лучника, — думал он, — всё как на ладони. Пень скроет от дозорных. Из-за него можно стрелять с колена, а если что — и укрыться от чужих стрел. Дерево защитит лучше любых доспехов".

И на тебе — такое предательство. Один неосторожный вдох — и вот Грэй трепыхается на земле, булькая и елозя по ней исцарапанным бордовым лицом.

Ему казалось, что вместе с древесной пылью он проглотил жука, а может, и целый десяток. Он чувствовал, как колючие мохнатые лапки раздирают горло, въедаются в плоть и пробираются в лёгкие.

Конское ржание раздалось совсем близко, стук подков почти затих. Кони сошли с усыпанной дробленым камнем тропы, трава и мягкая земля приглушали их шаги. Всадники пустились вверх по склону, чтобы оглядеть окрестности с возвышенности.

— Заткнись! Заткнись! — скрипнув зубами, требовательно прошептал Грэю десятник Тимох.

Как змея, почти не шевеля лопухами и жгучими крапивными зарослями, он подполз с другой стороны и, схватив задыхающегося Грэя за ухо, стал помогать эрлу Леману прижимать его к земле.

— Или ты заткнешься, или я разобью тебе голову! — пригрозил он.

Глаза Тимоха налились кровью. Он с силой сжал рукоять топора, замахиваясь, взглянул на Лемана, но тот отрицательно покачал головой.

С трудом сдерживая кашель, Грэй забулькал с новой силой. Леман гневно стукнул кулаком по земле, потом отнял у десятника топор и опустил на голову Грэя тупым концом. Лучник застонал, но не отключился. Леману пришлось повторить. На этот раз он приложился основательно, даже слишком. Тело Грэя затряслось, хрип и кашель прекратились, по щеке стекла струйка крови. Но не было ясно, мёртв он или только оглушен.

— Что это было? — услышал Леман над головой встревоженный голос забравшегося на бугор дозорного. Их было трое. Сквозь стебли и листья крапивы мелькали тёмные силуэты. Ни доспехов, ни шлемов на всадниках не было. Одеты они были, как простолюдины, и, спешившись, легко могли затеряться в толпе горожан на рынках или в харчевнях. Разведывая местность впереди отряда, им приходилось взбираться на холмы, продираться сквозь болота и чащи леса. И это ещё одна причина, по которой они не брали с собой мечи и не носили под одеждой кольчуги.

Выигрывая спасительные сантиметры, Леман прижался лицом к изломанной, режущей щеку траве. Он, подобно играющему в прятки ребёнку, прищурил глаза и задержал дыхание. Прямо перед ним морщилось изъеденное оспой лицо Тимоха. Он жмурился, подражая советнику, и Леману показалось это забавным. Он вспомнил, как спорил с владыкой о свойственной каждому рабской привычке угождать хозяевам. Вспомнил и сразу забыл, потому что снова услышал тревожный голос.

— Я ничего не слышал, — ответил второй дозорный и, прислушиваясь, остановил коня. — Вороны? — спросил он, поднялся на стремени и, вытягивая шею, вгляделся вдаль. Будто в подтверждение сказанному, в лесной чаще с той стороны дороги затрещали ветки. Продираясь чёрными крыльями сквозь зелень листвы, в небо вспорхнула стая крикливых ворон, наполняя его безупречную молчаливую голубизну противным карканьем.

— Кто-то их спугнул, — подчёркнуто тревожно сказал первый всадник. — Здесь ходят мокши. Я не говорил тебе, я не хотел тебя пугать. Но они здесь точно есть. Я слышал их ночью. Кто-то бродил вокруг лагеря и жалобно стонал. Огра послал разведчиков Мирона, и они видели следы.

— И всё?

— Много следов… Два дня назад Мирон видел, как девочка гналась за лосихой. Лосиха переплыла через реку, но девочка всё равно догнала её, обхватила шею руками и загрызла. Загрызла насмерть, будто это не дикая лосиха, а кролик какой-то...

— Даже если и кролик, — задумчиво произнёс его спутник. — Может, обычная, просто очень сильная и очень голодная девочка?

— О-о-очень сильная. О-о-очень голодная.

— Ты обманываешь меня, Тиан, — сказал он с упрёком.

— Кирс, малыш, зачем мне это? Спроси у Харона, он видел обглоданные человеческие кости. Харон! — крикнул он. — Харон, проглоти тебя беззубый ящер!

— Да-да! — отозвался хриплый голос откуда-то издали.

— Вот видишь, Харон врать не станет! В Новом городе про мокшей только и говорили. Торговка на рынке рассказывала, что мокши пришли с северо-востока. В город они не заходят, но каждую ночь нападают на фермеров. Их сотни, а может, и тысячи. Мокши не убивают сразу. Говорят, они безумны, но это не так. Они месяцами будут водить тебя за собой по Чёрному лесу и сосать кровь из жил на ногах. Они кормят пленных человеческой кожей, ведь кожу они не любят, а когда еда кончается, они прогрызают им темя и высасывают мозг. Человек живёт ещё неделю, а его тем временем едят… по кусочкам. Сначала руки, потом…

— О боги, Тиан, прекрати! — взмолился Кирс. — Зачем ты это делаешь?! Знаешь ведь, я и так не сплю ночами! Я плачу тебе, чтоб и ты не спал, когда я выступаю на дежурства. Чего ещё ты хочешь?

— Ничего, просто мы друзья и я хотел предупредить.

— Проклятый лес! — выругался Кирс, дёрнул поводья и, повернув коня, поскакал обратно к дороге.

Двое других всадников, посмеиваясь над ним, отправились следом.

— Мальчишка слишком доверчив, — сказал Харон, хлопая по взмыленной шее чёрную кобылу с белыми пятнами на крупе. — Но клянусь отцами самых старых богов, я действительно видел кости и слышал рассказы фермеров.

— Я не Кирс, — ответил ему Тиан, — и мне можешь не рассказывать.

Он сжал конские бока ногами и, щёлкнув плетью, пустил утомлённого скакуна вскачь. Догнав Кирса, что-то сказал ему, потом крикнул Харону:

— Езжайте до реки! До неё кругов семь, не больше. Я скажу Огре, чтобы они выдвигались, и догоню вас!

— Кирс! — не спеша направляясь к ним, крикнул Харон. — Видишь вон ту дубраву с жёлтыми кустами? Проверь-ка её! Там точно найдёшь парочку мокшан!

Всадник испуганно посмотрел в ту сторону, вздрогнул и раздражённо изрёк:

— Провались ты в пекло к рыжему Тритону! Я с дороги больше не сойду!

Харон рассмеялся, потом махнул рукой, чтобы тот следовал за ним, и скоро все трое скрылись из виду.

Леман облегчённо выдохнул. Грэй задвигался и снова начал кашлять.

— Нет, я всё-таки прирежу эту свинью, — пригрозил Тимох.

— Пусть откашляется, пока они далеко, — сказал Леман, потом погладил желвак на голове Грэя. — Больно? Запомни, в другой раз будет больней.

— Будто под лёд провалился, эрл Леман, — прошептал Грэй, сплевывая на траву перед собой. — У меня было видение. На дне чёрной заводи я видел мёртвых и разговаривал с ними.

— И что же они сказали? — с недоверием спросил Леман.

— Они сказали, что будет война.

— После мира всегда приходит война, — сказал Тимох. — Тут пророком быть не надо. От живых ничего умного не дождёшься, а о мёртвых я вообще молчу.

— Нагая богиня Эллара просила меня бросить жену, — пригладив волосы на голове, а потом с непониманием разглядывая кровь на пальцах, произнёс Грэй. — А голос, прямо как у неё. Она соблазняла меня.

— Но ведь ты не поддался? — с усмешкой спросил Леман.

В пяти шагах из кустов раздалось сразу несколько смеющихся голосов.

— А ну, тихо! — прорычал Тимох.

— Кто там смеётся?! — обернувшись, грозно изрёк Грэй.

Над их головами просвистела длинная стрела, оперённая чёрно-белыми перьями, и с гулким стуком воткнулась в толстую дубовую ветвь. Такие стрелы были только у Сирола Одноглазого и его младшего сына Марка. Так же, как и отец, он потерял глаз в раннем детстве, но это не помешало ни первому ни второму стать одними из лучших стрелков Чёрных земель. Стрела Сирола — последняя из трёх, пущенных по сигнальной эстафете.

— Едут, — с интонацией, выдающей возбуждение, какое часто случается перед неизбежной кровавой схваткой, произнёс Леман.

Грэй и Тимох, не сговариваясь, подняли правые руки ладонями к солнцу и прошептали короткую молитву Многоликому богу света, который хмурится людям, когда карает их, и улыбается, когда хочет спасти. Леман не верил в богов и удачу считал исключительно делом рук человеческих, поэтому приподнялся на корточки и ещё раз окинул взглядом весь склон, раздумывая, всё ли он учёл и что можно ещё успеть исправить.

Пятнадцать лучников прятались в кустах за серыми камнями по левую руку от него. Столько же было справа в дубраве, которую не стали осматривать дозорные. Пять человек, в том числе Сирол Одноглазый, будут стрелять с тянущихся в сотне метров от дороги скал, но тяжелее всех будет пятёрке, засевшей в осиннике у самой дороги. Их задача — выманить на себя едущих в начале колонны конников и, если удастся, пехоту. В помощь им направлены семнадцать латников из личной охраны Лемана.

Больше двух часов погребённые под дерном и песком, одетые в тяжёлые доспехи воины томятся в тягостном ожидании. Леман представил, как затекли их конечности и хребты, и ему самому захотелось размять свои ноги и плечи. Он даже вознамерился встать, но вовремя заметил скачущих во главе колонны всадников и прильнул к земле.

Чёрной змеёй колонна потянулась из Сыпучего ущелья. Гремели доспехи, ржали лошади, скрипели телеги, доверху гружёные захваченным добром. Почти неделю рыцари под путиноидскими знамёнами грабили северную окраину Росичей. Перебиты два приграничных гарнизона, захвачен и разграблен Новый город, сожжены десятки селений. Это всего лишь пятая часть путиноидского войска, четыре других отряда успели скрыться за границей союзнической Росичам Белонемы.

Смысл этого набега оставался Леману неясным. Росичи не по зубам держащейся на страхе империи путиноидов, тем более внутри назревает междоусобный конфликт. Реакция владыки Росичей будет жёсткой и долго себя ждать не заставит.

"Если пропившие последние мозги путиноидские эрлы затеяли войну, то почему не пошли дальше? — спрашивал себя Леман. — Почему так поспешно отступили? И главное, как Белонема — союзник, который обязан оберегать северную границу Росичей, пропустила через себя грабителей, не оказав ни малейшего сопротивления? Белонема затеяла опасную игру. Без Лукавого здесь не обошлось".

Лукавые — правящая династия Белонемы. Их герб, десятилапый паук, когда-то красовался на флаге Пятигорья. Сегодня бывшие провинции стали отдельными Мирами, но память о былом величии рода никогда не давала Лукавым покоя. Талин Лукавый — хитрый и цепкий, словно паук, крепко держался за трон, раскидывая сеть интриг от непролазных Серых гор до берегов Бескрайнего моря.

Леман так и не увидел хвоста колонны, но когда из-за поворота показалась сбившаяся в кучу толпа пленных женщин, понял, что главные силы вражеского отряда уже угодили в приготовленную для них ловушку.

— Полсотни конников, — сосредоточенно вглядываясь вниз, объявил Тимох. — Семьдесят пехотинцев и лучники. Всего сотни полторы, а может, и больше…

— Чем больше, тем лучше, — уверенно, с металлом в голосе, произнес Леман. — Затыкайте бутылку.

Грэй только и ждал приказа. Тетива его лёгкого лука была натянута до предела. Изогнутое, перетянутое жилами древко напоминало улыбку. Через секунду лук выпрямился, издав фыркающий звук, и возглавляющий колонну путиноидский всадник, схватившись за пронзённое стрелой горло, повалился с коня. Почти одновременно с высоких скал, из кустарников мелколесья и густой темноты дубравы вылетело ещё сорок стрел. Поверженные конники падали на землю. Уцелевшие подались назад. Самые решительные, пытаясь вырваться из капкана, устремились вперёд, но сверху посыпались камни, и испуганные лошади понесли обратно. Пробиться через пустырь тоже не получилось: земля под лошадьми стала проваливаться, и всадники летели вниз, натыкаясь на поджидающие внизу копья.

Стрелы с протяжным свистом летели со всех сторон и укрыться от них было негде. Пехотинцы прятались за телегами, заползали за камни и сбивались в кучу, подставляя друг друга, но это не помогало. Смерть находила их везде. Лучники даже не пытались отстреливаться. Они отлично понимали, что позиция их проигрышная: подними голову — и стрела, впившаяся в глаз, навсегда оставит его открытым.

По всей дороге, корчась от боли, стонали и бились в агонии поверженные воины. Минойская сталь наконечников пробивала кольчугу, а опытный лучник с небольшого расстояния мог пронзить и путиноидские латы.

За первую минуту боя путиноиды потеряли половину своих людей, но несколько опытных десятников, наконец сообразив, что к чему, послали пехотинцев к осиннику в надежде выбить оттуда лучников и обезопасить свой левый фланг, но и здесь их ждала неудача. Поджидающие в засаде латники, не потеряв ни одного человека, в считанные секунды расправились с посланным отрядом.

Сопротивляться дальше было бесполезно, но путиноиды дрались до последнего воина. И дело здесь вовсе не в храбрости. Все они отлично понимали, что эта карательная вылазка в глазах Росичей лишила их воинской чести, поэтому просить о пощаде бессмысленно.

Глава 4

Пленных не брали. Грэй и Тимох специально задержали Лемана наверху. Они предлагали вторгнуться на территорию Белонемы и устроить ещё одну засаду. Леман долго объяснял старым, но не утратившим боевого пыла воякам, почему это невозможно. А когда спустился к обозам, понял, что верные подданные просто водили его за нос. Он не увидел ни одного живого путиноида, не услышал просьб живых и стонов раненых. Воины Дикой долины знали своего эрла и поспешили расправиться с пленниками до того, как благородный Леман начнёт отпускать врагов направо и налево.

Знали и то, что он на них рассердится, поэтому старались не попасть под горячую руку и под разными предлогами уходили в сторону, стоило только эрлу приблизиться.

— Тимох, ты мне нужен! — позвал он десятника, но тот обещал подойти, как только покажет этим юнцам, как надо сбивать с пленников цепи, и скрылся с глаз.

— Карэн, мой друг, иди-ка сюда! — позвал он молодого длинноволосого лучника. Отличительной чертой профессиональных лучников были непропорционально развитые руки и плечи, он же в своей асимметрии превзошёл всех, за что и получил кличку Кривобокий. Говорили, что Гирам-сапожник скроил Карэна из опоённого им молотобойца и изгнанной из зенойского гарема наложницы. Карэн сказал эрлу Леману, что у Молчаливого Паттана глубокая рана на спине, и он спешит разжечь огонь, чтобы прижечь её. Не успел он скрыться, как Леман позвал Эльдара. Тот сказал, что Карэн просил помочь ему с костром, и убежал следом. Дарк умчался искать свою лошадь, а Сигул и вовсе ничего не смог придумать, просто крикнул кому-то невидимому на горе "А ну, стой!" и, выхватив меч, стал карабкаться наверх.

Леман шёл вдоль бесконечных телег, переступая через трупы и разглядывая освобождённых женщин и девушек, прячущихся в тени скал от жаркого полуденного солнца. С неменьшим интересом и они разглядывали его. Несмотря на то что одет он был как обычный воин, в чёрные кожаные штаны и серебристую кольчужную накидку, многие угадывали в нем хозяина Чёрных земель. От непокорённых Серых гор до крутых берегов Бескрайнего моря не встретить мужчины более статного и красивого.

Леману тридцать. Эрлом он стал в восемнадцать сразу после смерти владыки Росичей Элинора. Сын владыки Эмистан сел на золотой трон Росичей в двадцать два и первым указом назначил себе шестерых советников, среди которых был и его верный друг и соратник Леман Таурон. Не имея в родословной ни знатной фамилии, ни титула, на удивление и зависть родовитых вардов Леман был назначен хранителем Чёрных земель. И со свойственным ему азартом он погрузился с первых дней правления в бесконечные реформы и эксперименты.

Половина доходов уходила в казну Росичей, другая тратилась на развитие экономики, содержание армии, а с недавних пор — школ и больниц Чёрных земель. Войско Чёрных земель одно из самых маленьких, всего три тысячи человек, однако его потребности обходились недёшево, и Леман неустанно уговаривал Эмистана взять эти расходы на себя, ведь большая часть его маленькой армии несла свою службу непосредственно в Росичах.

За счёт казны Леман имел право выстроить себе новый замок, который мог бы передать своим потомкам вместе с титулом и десятью процентами получаемых с Чёрных земель доходов. Однако замки его интересовали мало. Денег на себя почти не тратил, за исключением, пожалуй, чрезмерно частой смены гардероба. Детьми он обзаводиться не торопился, так что все эти привилегии по большому счёту были ему не нужны.

Никто не знал, откуда он родом и где жил до десяти лет. Чёрным пятном в его биографии была жена, которая, по слухам, погибла при более чем странных обстоятельствах.

В тени среди растрёпанных измождённых пленниц Леман увидел одноглазого Марка. Девочка с заплаканными глазами, ей было лет десять или одиннадцать, обнимала Марка сбоку за талию, сам же он сжимал в объятиях невысокую женщину в изорванной одежде и с опухшим от побоев лицом.

Леман вспомнил, что дочь и жену Марка схватили ещё в первый день. Их и большую часть женщин его деревни забрали прямо с поля, где они скирдовали солому на зиму.

"Большая удача, что Марк нашёл их, Элту и Кабишу повезло куда меньше, — подумал он, отводя взгляд от лучника и его семьи. Двинулся дальше по ущелью. — Как изуродовали они её лицо, — не выходило у него из головы. — Беззубый Тритон с ними, с этими путиноидами. Это наше право на месть. Зря я накинулся на них. Прикончили раненых — и правильно. Страшно подумать, что пережили эти женщины за пять долгих дней…"

Вдруг Леман остановился. Его внимание привлекла оставленная на обочине повозка, задняя часть которой представляла собой оббитую стальными прутьями клетку. На маленькой, в половину его роста, двери болтался массивный навесной замок. В самой клетке кто-то был. Леман подошел ближе и увидел томящихся в ней пленников — это были дети.

Всего их было шестеро: три девочки и трое мальчиков. Самой младшей из девочек — голубоглазой, с растрёпанными локонами светлых вьющихся волос — лет восемь. Двум другим — темноволосой с чёрными узкими арпийскими глазами и бритоголовой с красивым лицом и кофейным цветом кожи — лет по десять. Мальчики были того же возраста. Двое из них были из племени горцев: их выдавали тёплые шерстяные штаны и светлые меховые накидки. Третий, который показался Леману старше других, сидел к нему спиной, на нём одета широкая, с чужого плеча рубашка и изорванные штаны.

Сидели они прямо на дощатом, прогнившем от сырости полу, не переглядывались и не разговаривали друг с другом. Дети разных народов, как брошенные в одну яму дикие коты, несмотря на многие дни, проведённые вместе, они всё ещё относились друг к другу с опаской и даже с враждебностью.

Леман обошёл клетку, встал с другой стороны, подёргал ржавый металлический прут и снова взглянул на самого старшего из детей. Теперь он был к нему лицом, и эрл ждал, что он посмотрит на него, но тот не проявлял к хозяину Чёрных земель никакого интереса. Другие же дети, не поворачивая голов, неустанно следили за ним глазами.

— Эрл Леман! — окликнул его кто-то из воинов. — Осторожнее с этими дикими! Разные слухи ходят. Вы слышали про мокшан? Может быть, они уже обращённые!

Леман узнал голос Сирола Одноглазого и оглянулся.

— Ведьмы ушли в горы, ловили и ели диких козлов, — продолжал Сирол, — а потом понесли детей от их мёртвых духов. Появились грибусы, а от них пошли мокши. Теперь вся эта нечисть валит с гор! Святой Габриэл обещал Последний дождь уже этой зимой.

— Вздернуть бы твоего Габриэла, — огрызнулся Леман.

— Не говорите так, эрл! Духовные отцы предупреждали, что смерть придёт к нам через детей Тритона. Путиноиды — звери, но не дураки. Подумайте, зачем сажать детей в клетку? Посмотрите на них: это очень странные дети. Не выпускайте их.

— А ты глупее, чем я думал, — с упрёком бросил Леман. — Меньше бы слушал разные байки. Ты сын просвещённых Росичей и до сих пор не научился читать. Сплетни и проповеди духовных отцов — не лучший способ получения знаний. Люди с ватой вместо мозгов, Сирол, — страшное оружие в руках, умеющих врать и выдавать ложь за правду…

— Я пробовал однажды читать, у меня не получилось.

Леман усмехнулся, показал на решётчатую дверь:

— Мне надо сбить замок. Принеси мне молот.

— Эрл Леман, народ Чёрных земель видел такое, что вам и не снилось! Послушайте стариков. Они расскажут вам…

Леман отмахнулся, давая понять, что разговор окончен, потом обратился к детям:

— Кто вы такие?

На его вопрос никто не ответил, поэтому пришлось повторить строже:

— Откуда вас привезли?

— Харла манагай кху, — хмуря брови, прорычала девочка-арпийка, награждая его холодным надменным взглядом.

— Как? — не расслышал Леман.

— Хара манагай арука ррр, — повторила она что-то на своём и протянула к нему руку.

— Она хочет пить, — произнёс мальчик, который до сих пор не обращал на Лемана внимания. На этот раз он поднял взгляд и посмотрел на эрла с нескрываемой неприязнью.

Леман снял с пояса флягу с водой и, протянув руку между прутьями, передал девочке. Она обхватила булькающий, покрытый испариной кожаный сосуд руками, вытянула зубами пробку и, подняв его, приложилась губами к горлышку. Пила жадно, большими глотками, проливая тонкие струйки на подбородок и шею.

Другие дети с ожиданием смотрели на неё, но арпийка не собиралась ни с кем делиться. Опустошив почти весь мех, она снова заткнула его пробкой и, поджав ноги, спрятала между ляжками и животом.

— Вот как? — с удивлением произнёс Леман, когда понял, что его сосуд приобрёл себе нового хозяина. — Сейчас мы собьём замок, дадим вам пить, накормим и подыщем что-нибудь подходящее из одежды. Можешь им перевести? — спросил он всё у того же неразговорчивого мальчика.

— Они вас поняли, — ответил он.

Светловолосая, самая маленькая из девочек, наклонилась в сторону арпийки и прошептала ей что-то на непонятном языке.

— Аграбар марак, — громко ответила ей та.