Пират и любовник E-Book

СЕРГЕЙ ЖУРАВЛЁВ

• Herausgeber: SUNRAY
• Kategorie: Geisteswissenschaft
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 306

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

Захватывающая история о том, как Бальтазар Косса, потомок консула Римской империи Корнелиуса Коссы, проходит детские забавы, подростковые драки и первые сексуальные похождения. Пиратские морские баталии и сексуальные вечеринки. Бальтазар студент и непревзойденный любовник, его жаждут все девушки, Болоньи, как целомудренные, так и опытные геттеры…

Leseprobe

© 2023 СЕРГЕЙ / правообладатель.

Все права сохранены.

Автор: Сергей Журавлев

ISBN:9783988659972

[email protected]

Второй после Бога

Книга 1

Пират и любовник

Пролог

Alter ab illo DeusВторой после Бога1360 — 1419

История о том, как умница и красавец Бальтазар Косса, потомок древнего рода, берущего начало от полководца и консула Римской империи Корнелия Коссы, пират и непревзойдённый ценитель женщин, станет папой римским.

Временные события и имена главных героев сохранены.

Сухие данные о главном герое и его спутниках жизни дополнены автором исходя из собственного воображения.

Какое семя, такое будет племя

Как прекрасно жить и встречать каждое утро рассвет. Вот он, ещё такой далёкий, но уже поглощающий тьму утренний гонец. Этот прыткий малый гонит ночь прочь, и она уступает ему, слабеет и переходит в сумерки. Ещё немного — и там, далеко-далеко на горизонте, вспыхивает зарево. Хотя солнце пока не появилось, но у наблюдающего возникает состояние предвосхищения. Всё живое от мала до велика ожидает светило. Одни ждут, дабы согреться в его лучах, а другие, чтобы родиться и увидеть красоту мира.

На родах присутствовала опытная повитуха, не раз рожавшая сама и без счёта принимавшая детей у других. Так было ранее, так стало и в этот раз. Переступив порог, старуха многократно перекрестилась, прочитала молитву и лишь потомпринялась за дело.

От лампады, теплящейся под иконой Богоматери, она зажгла пасхальные свечи и вместе с роженицей прочла молитвы, призывая на помощь Господа. 

Затем повитуха заварила травы и напоила настоем роженицу. Распустила ей волосы, развязала все верёвочки и тесёмочки. Немного погодя окропила голову, груди, живот и гениталии святой водой, после чего пустилась делать роженице растирания.

Старуха обладала безупречной репутацией. Она была кроткой, но всё ещё шустрой и выносливой. Дабы вызвать потуги, повитуха и роженица ходили по замку. Они распахнули все двери помещений, а в комнатах открыли все крышки сундуков и дверцы шкафов, символично стимулируя раскрытие родовых путей. Много раз поднялись по ступенькам туда и обратно. И лишь когда они пришли в церковь и открыли царские врата, начались схватки.

— Тужься, тужься! Ну же, давай, — подгоняла повитуха то стонущую, то кричащую роженицу. — Так, так, моя хорошая. Идёт, идёт. Ну, ещё немного, тужься сильней. Вот, вот.

Первый луч солнца ярко и неудержимо заскользил по макушкам деревьев. Коснулся купола церкви и стал опускаться. В какой-то момент солнечный свет накрыл собой большое окно с венецианской мозаикой. Пройдя сквозь тысячи разноцветных стёклышек, новый день брызнул в храм яркими пятнами.

— Мальчик, мальчик, Ваша Светлость, — восхищённо произнесла повитуха и шлёпнула младенца по попке.

— А-а-а-а! — закричал новорождённый. И это были первые слова, произнесённые Бальтазаром Коссой.

 Повитуха внимательно оглядела орущего младенца. Не найдя внешних изъянов, с восхищением заговорила:

— Ваша Светлость, он здоров и кричит как лев. Берите его в свои руки, — она передала новорождённого матери.

Графиня приложила сына к груди. Мальчик наткнулся ротиком на сосок и сразу умолк. Мамочка плакала. По её щекам текли слёзы умиления.

— Я так хочу, чтобы он стал служителем церкви, — с дрожью в голосе произнесла мать.

— Так и будет, так и будет, Ваша Светлость, — кивая, подтвердила повитуха.

И было это в 1360 году от Рождества Христова, на сороковой день после Пасхи, аккурат в праздник Вознесения.

Остров Искья

Вечерело, августовская жара не спадала. Всё живое ждало, когда опустится ночь и своим звёздным светом нанесёт прохлады. К острову Искья, родовому имению одного из древнейших родов Италии Косса, подходил корабль. Монотонный стук барабана, сперва еле различимый, становился всё отчётливей. Из-за ритмично поднимающихся и опускающихся вёсел галера со спущенными парусами была похожа на сороконожку. 

Судя по осадке и волнам, расходящимся в стороны, корабль был сильно нагружен. Все жители острова знали, что это прибыл старший брат Бальтазара Гаспар. Бальтазар, младший из рода Косса, услышав барабан, тут же забыл о дворовых играх и стремглав помчался к берегу.

Остров Искья находился неподалёку от Неаполя. С высоты орлиного полёта он был похож на плохо выделанную шкуру быка. Холмистый, местами прорезанный глубокими бухтами, но омываемый тёплыми водами Средиземного моря, этот участок земли был очень привлекательный. 

Остров оказался небольшим — всегопять деревень и несколько тысяч жителей. Но на нём было три церкви и много трудолюбивого люда.

Основная часть островитян занималась сельским хозяйством. Кроме земледельцев здесь были мастеровые: камнетёсы, кузнецы, столяры, скорняжные и рыбаки.

Род Бальтазара старинный и происходил от Корнелия Коссы. Сей муж был знаменитым полководцем Римской империи, блиставшим подвигами ещё в 294 году. 

И хотя их родословную внешне уважали, в последнее столетие это не приносило никаких дополнительных доходов. Ни прадеда, ни деда, ни отца не приглашали на государственные посты, сулящие высокие дивиденды.

Пусть и грешно говорить о родителях дурно, но ни мать, ни отец сильно не опекали парней. Мать семейства Косса была глубоко верующей женщиной и большую часть времени проводила в молитвах, так что на детей ей не оставалось часу.

Отец, напротив, не был так религиозен, как его жена. Косса-старший держал дюжину лавок в Неаполе и ему по несколько раз в неделю, а то и каждый день приходилось ходить туда на большой парусной лодке. Он никому не доверял полностью вести торговлю. Так учил его отец, а отца — его отец, ипотому он лично доставлял грузы, распределял товар по своим лавкам, а излишки сбывал оптовикам. Следствием этого стало то, что старший сын Гаспар давно занимался пиратством и в свои девятнадцать слыл лихим корсаром. 

Теперь отцу семейства Косса с утра до вечера приходилось работать на торговых складах в порту Неаполя. Он занимался тем, что каждый день принимал с острова парусные и гребные лодки с продуктами и всем, что переваливал через их родовое гнездо доблестный пират Гаспар. 

Семейное благосостояние стало расти, количество лавок увеличилось до двух десятков, отец обзавёлся своим пакгаузом. Год назад Косса-старший купил недалеко от порта особняк, где стал жить с прислугой, привезённой с острова.

Распродажа зелени, овощей, фруктов и рыбы занимала не больше пары часов в день. Зато с тем, что доставлял на остров Искья Гаспар, отец работал всё светлое время суток. Для приезжих купцов у него оставался в основном вечер.

Теперь глава семейства почти не бывал на Искье, поэтому маленький Бальтазарвсецело был предоставлен самому себе и днём, и ночью. Уже к десяти годам юнец мечтал продолжить разбойное ремесло, начатое старшим братом.

При всём при этом мать научила мальчиков читать, а письмо и счёт они хорошо усвоили, посещая контору отца. К удивлению окружающих, младший Косса присвоей бесшабашности и несдержанности во всём, что касалось физических упражнений, ревностно относился к наукам. 

Каждое утро до полудня он был на ногах и не сидел на месте. Но после наступления полуденной жары мальчика словно подменяли. Он становился кроток и рассудителен. Внимательно изучал свитки и рукописные книги. Учил счёт по накладным и амбарным книгам. Уже к девяти годам он бегло читал на четырёх языках, неплохо знал историю, а в счёте ему не было равных.

 Даже отец, дабы не считать в столбик, пользовался тем, что спрашивал у сына:

— Бальтазар, помоги-ка мне. Сколько я выручу денег, если продам триста сорок восемь фунтов сардин по цене 5 драхм за один кантор?*

— Это будет один динар и семь с четвертью драхм, — без размышлений отвечал Бальтазар.

Бальтазар никогда не испытывал недостатка в товарищах по играм —ни у главы семейства в Неаполе, ни у матушки на острове Искья.

У отца в пакгаузе всегда было полно всяких металлических и деревянных предметов.Винные бочки и клёпки, пакля и доски, смоль и канаты, сети и ткани, посуда и одежды, оружие и доспехи. А доки, куда приходят корабли, притягивают мальчишек, как сладости ос. 

Косса-младший всегда был заводилой. Он становился то королём, восседая на бочке, то капитаном пиратского корабля, захватившего купеческую посудину. Мальчишки до обеда, а после фиесты и до позднего вечера носились по городу, не гнушаясь прихватить то, что плохо лежит.

Как-топосле прибытия из плавания старший брат подарил младшему красивый шёлковый камзол. Родители были в восторге от вида мальчика. Мама, созерцая красавца, прослезилась и предложила положить такую красоту в сундук, чтобы потом одеть ко дню рождения. 

Семилетний Бальтазарсамовольно взял одежду, спрятал её в холщовый мешок, а когда приплыл к отцу в город, одел и стал щеголять перед друзьями. Теперь он и внешне, и внутренне чувствовал себя властелином.

Он приказал мальчишкам поставить пирамидой несколько бочек у стены. Когда его прихоть была исполнена, сам взобрался на эту шаткую конструкцию и сел на небольшой бочонок, как на трон. 

 Немного покомандовав подданными, в какой-то момент он решил, что этой высоты недостаточно, и влез на бочонок с ногами. Но не устоял — бочки с грохотом стали раскатываться, а малый полетел вместе с ними. Как назло, у стены стояла перекладина с крюками, на которые подвешивались овечьи и свиные туши. Именно в один из них и вонзился юный король.

Ему очень повезло, что крюк только проткнул ткань и не достал до тела. Материя с сухим треском лопнула, погасив скорость падения. Камзол хоть и спас Бальтазара от ушибов, но был напрочь испорчен.

Подростки, видя, как на грохот из конторки вышел отец виновника шума, поспешили исчезнуть. А Косса-младший приготовился получить взбучку.Мальчишка стоял и, шмыгая носом, тёр ушибленные колени через порванные панталоны.

— Что здесь произошло? — поинтересовался отец. — Только не ври.

— Мы играли в короля, я залез на бочки, а они раскатились. Я зацепился вон за те крючья и порвал подаренное Гаспаром платье.

— Ваше Величество, — с улыбкой на лице заговорил Косса-старший, — а высоко был ваш трон?

Обрадованный тем, что отец не сердится, мальчишка повеселел и затараторил:

— Да, мой отец. Он был очень высоко, выше вас.

Отец взглянул на спину и, не найдя там ничего опасного, продолжил:

— Видишь ли, сын мой, ты только что получил очень наглядный урок. Всё сейчас с тобой произошедшее поджидает тебя и в дальнейшей жизни. Так было и будет всегда. Чем выше ты поднимаешься, тем зыбче опора. Стоит немного расшатать основание — и тот, кто на вершине, вместе с окружением полетит вниз. И помни, сын мой! — воскликнул отец и поднял указательный палец. — При падении с вершины власти редко бывает удачное приземление, как у тебя сегодня!

В силу своего возраста Бальтазар не придал значения словам отца. Его больше волновало телесное наказание или моральное унижение, которое могло сейчас последовать. Но ничего такого не произошло. Отец лишь потрепал мальчишку за волосы, делая вид, что наказывает. Затем обнял и произнёс:

— Прежде чем совершить какой-либо поступок, думай, не будет ли после этого болеть твоя задница.

Впоследствии Бальтазар не помнил ни одного случая, чтобы отец всерьёз на него рассердился или наказал. Он был всегда добр, ласкови зачастую потакал всем прихотям младшего сына. 

С годами Косса-старший всё больше предоставлял мальчугана самому себе. Тот рос своевольным и дерзким, выносливым и предприимчивым, способным выкрутиться из любых каверзных ситуаций. Одним словом, лидер, заводила портовых и островных мальчишек.

Восточные сладости

В один из октябрьских деньков, по-прежнему тёплых и, как всегда, шумных, в неапольском порту к главному причалу пристал ничем не примечательный корабль. Он выбрал место недалеко от отцовского пакгауза. Через часпо ближайшим кварталам разнеслась вестьо прибытии восточных купцов и о том, что они привезли шелка, пряности и необычные сладости. Бальтазар и его дружки живо отправились к причалу осмотреть корабль вблизи. 

Когда ватага мальчишек подошла к судну, в их ноздри проникли небывалые ароматы специй и сладостей. Мальчишки все до единого повели носом, стали принюхиваться и наперебой говорить, что кто учуял. Запах так щекотал нос, а через него и мозг, что им страсть как захотелось отведать корабельных припасов. Мальчишки рассчитывали, что при разгрузке что-то упадёт, рассыплется и им перепадёт с пола.

Обычно купцы не сильно гоняли малолетних босяков, давая им попробовать упавшее и тем самым распустить слух о товаре. Но сегодня, как назло, ничего не упало и не рассыпалось. К тому же стало темнеть и к Бальтазару пришёл слугаоповестить, что отец желает его видеть к ужину.

На следующий день Бальтазар проснулся среди ночи — его разбудил сон.Проснувшись, мальчик взглянул на ночник и сразу позабыл, о чём сон. Хотя ощущения были, как после пережитого чего-то ужасного. 

Ему припомнились страшные рассказы ребят, когда они сидели вокруг костра в темноте и придумывали разные ужасные истории. Страшилки нравились всем, особенно про чертей, которые крадут души грешников и заставляют их корчиться на огне в адских муках.Бальтазар представлял себе эту картину в кузне, только у горна трудился не старый закопченный кузнец, а страшный чёрт с кривыми рогами и раздвоенными копытами, покрытый кудрявой чёрной шерстью, как у хорошей каракулевой овцы.

Чёрт хватал прохожих, грешников или нет, хотя и праведники порой бывают нераскаявшимися грешниками, запускал им в рот рукуи вынимал белые души с маленькими крылышками. А потом насаживал их на вертели жарил на горне, будто фазанов или перепёлок. Пострадавшие грешники после этого уходили прочь с ничего не выражающими лицами, как будто их переехала телега. Живые покойники, одним словом!

Бальтазара пробрала дрожь. Он спрятался под одеяло с головой, и ему тут же во всей красе привиделась самая страшная история про золочёную карету.

Эта карета, украшенная черепами, ездила по Неаполю, и чертята хватали мальчишек, которые плохо себя вели дома либо на улице. Кучер, плешивый чёрт, тоже хватал ребят, не слезая с козел. Опытный чёрт подсекал мальчишек своим длинным хвостом, который обматывался вокруг ног, а потом тащил к себе и забрасывал в карету. Крыша у неё раскрывалась, как у мышеловки. Потом карета уезжала, а когда приезжала снова, то из неё выходили девчонки в нарядных розовых платьях, с бантами и в красивых красных туфельках.

Эта история была самая страшная. Ничего хуже не мог придумать никто из мальчишек, чем превратиться в плаксивую, пусть и хорошенькуюдевочку, и так прожить до конца своих дней…

Бальтазар уснул. Ему снилось совсем не то, что делали черти с грешниками…

С первыми петухами Бальтазар проснулся. Солнце еще не взошло, однако в его комнате было достаточно светло. Пёстрый попугай, увидев, что мальчик открыл глаза, раскачался на подвесной жёрдочке, досталдо деревянной клетки, вцепился в неё ногами и зашагал вверх к куполу, помогая себе клювом. Когда его голова очутилась внизу, а хвост вверху, пернатый изрёк:

— Сто чертей мне в печёнку, — что на его наречии означало: “Доброе утро, хозяин”.

Крыса, белая как снег на вершинах гор, вылезла из норы, повела носом и запищала. Онаи попугай, подаренные Бальтазару братом Гаспаром, жили в одной просторной клетке. Мальчик потянулся, присел на край кровати, поставил локти на колени и положил голову на ладони. Так, в позе мыслителя, он сидел и думал. К чему было это ночное видение, он не мог никак взять в толк. Что-то совсем неясное, как искра от костра, промелькнуло в детском мозгу и вновь угасло.

Прошло минут пять, и его лицо просияло. В тот же миг он встал, подошёл к клетке и открыл дверцу. Попугай стал быстро возвращать себя в нормальное положение тем же замысловатым образом. И пока он это делал, мальчик взял грызуна в руки и захлопнул дверцу перед самым носом говоруна, на что незамедлительно последовала реакция:

— Лучше на вёсла, чем в клетку!

Парень улыбнулся и легонько щёлкнул по носу попугая. Тот закашлял, заскрипел, издав последний дух, закатил глаза и изобразил живого покойника. Бальтазар не стал обращать внимание на привычную для поведения пернатого сцену, подошёл к столу и позвонил в колокольчик.

Через минуту пришёл слуга. На плече у него было свежее полотенце, в одной руке он держал медный таз и кусок душистого мыла, в другой — серебряный рукомойник. Обмыв себя по пояс, Бальтазар насухо вытерся. Взял золочёный пузырёк с душистой эссенцией и нанёс на платье несколько капель. Аромат лаванды и ландыша тут же наполнил комнату. 

Мальчик одел на себя белую рубаху с манжетами на рукавах и воротнике, натянул панталоны, поверх них — коричневые короткие штанишки, а в них заправил рубашку. На перевязь обмотал ленту из синего атласа.

Когда солнце уверенно пошло в гору, все вчерашние мальчишки были в сборе у пакгауза Коссы-старшего. К ним присоединилось не менее десятка новеньких. Всем им хотелось отведать чего-нибудь вкусненького. Зная лихого заводилу из знати, они были уверены, что так оно и будет. 

Из служебных дверей пакгауза вышел Бальтазар, в руках у него было небольшое лукошко. За ним следом, дыша в затылок, вывалил на голову его выше слуга Гуиндаччо. Косса-младший подошёл к ватаге пацанов, присел на корточки и открыл у корзинки плетёную крышку. 

Перед всеми предстала белая крыса с красными рубинами глаз. Она встала на задние лапки, передними дотянулась до верха корзины и быстро выбралась наружу. Хозяин крысы подставил руку, и зверёк побежал по ней.

Среди мальчишек прошёл гул от удивления и страха одновременно. А Бальтазар стал играть с белой крысой, сидя на корточках. Та красиво поднималась по плечу, затем огибала голову, спускалась к другому плечу и переходила с руки на руку.

Мальчишки с широко раскрытыми глазами смотрели на диковинку.

— А не укусит? — спросил статный парнишка Пётр Томачелли, давний друг Бальтазара в Неаполе.

— Давай попробуем, — в шутку предложил хозяин крысы.

— А у нас в семье зимой крыса укусила мою сестру, — заикаясь, заговорил другой. — У неё опухла рука. Лекарь пускал кровь, но сестра всё равно умерла.

— Укусит, конечно, укусит, —с улыбкой глядя на своих сверстников, заговорил Косса. — Она признаёт только меня. Меня никогда не укусит.

Бальтазар встал на ноги, поднялся на парапет и, как с трибуны, произнёс:

— Кто из вас хочет отведать заморских пряностей и сладостей? — все вокруг зашумели, подтверждая свою готовность и согласие. — Тогда договоримся так… — и он в деталях донёс окружающим свой план.

— Это же грех, — изрёк Томачелли.

У Бальтазара что-то ёкнуло в груди. 

Но парня, заговорившего о грехе, тут же заулюлюкали остальные мальчишки. Петру ничего не оставалось, как втянуть голову в плечи, что придало сил Коссе.

Все, кто встаёт рано, уже купили намеченное, а кто просыпается поздно, ещё не встали. В то же время две трети жителей города, которые не относились ни к первым ни ко вторым, как раз бродили по рынку.

Портовый рынок привлекал тех, кто хотел отведать самого свеженького за минимальные деньги. Манил он также разного рода и достатка оптовиков из Неаполяи других мест. И таких, как ни странно, была не одна тысяча. 

Как раньше, так и сегодня, в этот жаркий августовский день,на рынке стояла многоголосаяшумная болтовня. Обветренные лица моряков, красные и потные физиономии жирных купцов. Служанки знатных горожан с милыми личиками и в красивых платьях. Мамки и няньки рангом пониже в соответствующих их сословию одеждах. Калеки и воришки, стражи порядка и священнослужители. Под плавящей мозги жарой все походили на один большой муравейник.

Разноликая, лоснящаяся от пота толпа двигалась по узким проходам между столами, лавками, телегами, клетками со скотом и птицей, бочками, тюками и прочим-прочим-прочим. Она то растекалась по ответвлениям рядов, то собиралась в сбитый комок.

Несмотря на плотный поток, все загадочно просачиваются мимо друг друга, помогая себе локтями, корзинами, словами и гримасами. Запах рыбы, специй, мыла, немытых человеческих тел и животных плотно висел на уровне ноздрейкак малого, так и большого люда.

Вдруггалдёж теряется в пронзительном визге сперва одной глотки, а через несколько секунд и второй. И вот уже душераздирающий крик заставил толпу замолчать и забыть обо всём на свете. 

На длинном столе, убранном коврами, в корзинках, на медных блюдах и просто насыпанные горками на ткань красовались разные сладости. Но не это вызвало столь дикие вопли, а белая крыса, ловко прыгающая с солёных фисташек на изюм, с фиников на шербет, с цукатов на халву, с пахлавы на кадаиф.

Визжали не все, а только дамы и дети. Но их в этот момент оказалось очень много у злосчастных столов. Торговцы и слуги, покупатели и каждый малец с визгом и крикомстарались согнать неведомо откуда взявшуюся белую крысу. 

Все махали руками, а сорванцы так ловко, что на пол летело всё, по чему носилась крыса. Некоторые мальчишки, словно от испуга, падали под столы. Но для чего — никому и в голову не приходило.

Мальчуганы ловко собирали с каменной мостовой всё, что сыпалось со столов, и засовывали себе за рубашку. Крыса так же внезапно куда-то исчезла, как и появилась. 

Визг прекратился, люди вернулись к прежним делам, а мальчуганы неестественно пополнели животами и вразвалочку улепётывали от рядов со сладостями.

Через десяток минут почти все собрались на дальнем складе отца Бальтазара.

— Все помнят уговор? — спросил Бальтазар.

— Да, —утвердительно ответили хором мальчишки.

— Тогда ссыпайте трофеи в этот казан. Затем всё разделите на эти подносы, — и предводитель указал на Гуиндаччо.

Мальчишки по очереди подходили к казану, выворачивали рубахи и высыпали, кто что собрал.

Гуиндаччо окинув всех пристальным взглядом и громко обратился к собравшимся:

— А где Пётр и Тотто?

Мальчишки переглянулись и, не найдя вызванных, пожали плечами.

Гуиндаччо наклонился к Бальтазару и тихо произнёс:

— Хозяин, похоже, у нас появились крысята.

Когда все сладости были разложены, Гуиндаччо отобрал из каждого подноса четвёртую часть, а затем разделил всё оставшееся на равные доли по количеству пацанов.

Бальтазар вышел в середину, окинул всех присутствующих дружеским взглядом и заговорил:

— Всё по-честному?

— По-честному, — хором затараторили мальчишки.

— А как вы поступите с теми, кто нарушил уговор?

Воцарилась тишина. И только когда белая крыса, сидя на плече Бальтазара, громко пискнула, заикастый произнёс:

— Их надо привести сюда.

— Да! Привести! Пусть расскажут! — полетело со всех сторон.

— Хорошо, так и поступим. Забирайте свои доли и расходитесь. Приводите отступников на заходе солнца.

Разборки в пакгаузе

Подпираемые крепкими мальчишками, Пётр Томачелли и Тотто шумно оправдывались. Их чумазые лица свидетельствовали лишь о том, что добровольно идти на сходку они не хотели.

— Не толкай меня, — громко огрызался Пётр, когда заика протолкнул его в дверь. Тотто, в отличие от него, отдался ситуации и ждал только одного — финала.

Мальчишки обступили провинившихся. Пётр, хоть и с синяком под левым глазом, стоял ровно и всем своим видом выказывал непокорность. Тотто понуро, а точнее, раболепно взирал на окружающих.

— Почему ты, — Гуиндаччо ткнул пальцем в грудь Тотто, — не пришёл на этот склад, как договаривались?

Мальчишка зашмыгал носом и пустил слезу.

— Ой-ой, как мне тебя жалко. А когда ты нас решил надуть, тебе тоже было себя жаль, что придётся со всеми делиться?

В знак согласия Тотто закивал головой, и крупные, словно капли дождя, на пыльный пол посыпались слёзы.

— А куда же ты подевал собранные сладости?

— А он ими от страха в штаны наложил, — выкрикнул кто-то из ребят.

— Точно, смотрите, у него штаны мокрые, — дополнил картину другой.

Все хором взорвались от смеха. Тотто упал на колени.

— Бальтазар, Гуиндаччо, ребята, простите меня! Мне удалось собрать не больше пригоршни шербета. Я подумал, что, что… — и мальчик вновь зашёлся плачем.

— Вот видишь! А мы после дележа получили по полфунта каждый, так что и ты бы получил столько и всяких разных сладостей.

— С Тотто всё ясно. Что с ним делать, решим позже. Теперь пусть Пётр объяснится, — совсем уж как-то не по-детски произнёс Гуиндаччо.

— А чего мне объяснять? Я уже говорил. Я нагрёб фунта два, а то и три. А когда побежал, мне кто-то сделал подсечку, и я вломился в телегу своим левым глазом, —Пётр покрутил головой, демонстрируя лиловый фингал.

— А я подумал, что это тебе пацаны в глаз зарядили, — с удивлением произнёс Бальтазар.

— Попробовали бы только, — осмелев, ответилПётр.

— А куда ты дел сладости? — продолжил допрос Гуиндаччо.

— Когда я поцеловался с оглоблей, в глазах закружило столько звёзд, сколько сардин на нересте, —его слова вызвали уважительный смех среди мальчишек. — А затем стало темно. Когда я очнулся, моя рубаха была вытянута из штанов, —Пётр окинул себя здоровым глазом. — Кто-то выпотрошил меня. Вот так-то, — и он демонстративно развёл руками.

— А чего не пришёл на место сбора? — не унимался дознаватель.

— Так не знал, сколько провёл в отключке, да и позорно мне стало, что облажался. Вот и попёр домой от стыда подальше, — и он окинул своим единственным видящим глазом всех собравшихся, что вызвало приступ бешеного смеха.

Такая развязка истории устраивала собравшихся, и теперь ржали все, даже Тотто.

Знающий владеет миром

Февральская прохлада… Что может быть лучше этого времени для парнишки, постигающего науки?Геометрия требует особой усидчивости, дабы приобрести не только знания, но и навыки, а в дальнейшем и мастерство рук.

В кабинете Коссы-старшего для Бальтазара был оборудован уголок для занятий, причём немаленький. В нём поместились большой шкаф с разными книгами, письменный стол, небольшая доска для рисования и два стула.

Дверь в кабинет была открыта, и немец не спеша, не выдавая своего присутствия, вошёл. В это время здесь проводил занятия с Коссой-младшим учитель из Греции. Постояв минут пять, Ганс уважительно произнёс:

— Господин Бальтазар!

Бальтазар аккуратно вычерчивал спираль Архимеда по результатам собственного расчёта. Видя, что подросток даже не оторвал головы от листа, немец сделал паузу. Затем погладил правой рукой эфес сабли, словно ища в ней правильную мысль, а уловив, гортанно затрубил:

— Вы умственным упражнениям уделяете больше установленного для этого времени. Нам ничего не останется для изучения военного искусства. Как по мне, организовать выверенную атаку и несокрушимую оборону, рубить саблей и стрелять из лука не менее важно для будущего полководца, чем чинить ножичком перья гуся, а потом рисовать закорючки и переводить очень дорогую бумагу.

Последние слова были сказаны больше для грека.

— Но, но,— воскликнул Софокс, заступаясь за парнишку, — без этих, как вы сейчас выразились, закорючек ни один корабль не был бы построен!

— Но знание военной истории и хорошая физическая форма тоже нужны. Начнём с того, что благодаря умению организовать баталию, крепким мышцам и навыкам Гаспара вести бой мы здесь с вами и оказались. К тому же, — Ганс осёкся и не стал добавлять, что эти занятия удовлетворяли в его теле нечто другое, жаждущее действий и борьбы.

— Сейчас вы пообедаете, мой господин. Затем немного отдохнёте, после чего у нас будет урок военной истории, относящийся к нашему столетию.

Когда молодой граф пообедал и вернулся к занятиям, Ганс подозвал его:

— Помогите мне развернуть вот эти карты, — немец развязал верёвки кожаного тубуса.

Двое, учитель и ученик, стали раскатывать по полу холщовые свитки размером с письменный стол. Это были карты морских и сухопутных сражений. 

— Ого, сколько карт! — восхищался ученик. — Ты участвовал во всех сражениях?

— Здесь карты семидесяти семи сражений. Большинство из них так и не состоялись, хотя тщательно планировались. Вот, например, эта карта, — Ганс поднял её и уложил на стол. — Становись на этот стульчик и мы вместе разберёмся в тонкостях военной карты.

Прошло несколько часов, а дискуссия не утихала. На карте стояли оловянные солдатики, а ученик и учитель перемещали их, изучая тактические приёмы.

— Ещё в начале нашего века, — Ганс стал надвигать на Бальтазара рыцарскую конницу в обход левого фланга его пехотинцев, — эти всадники наводили ужас на всех, но сейчас найдены и опробованы новые приёмы ведения боя с закованными в стальные латы воинами. Вот один из них, — он взял конника в руки, подбросил пару раз на ладони, затем поставил на карту. — Сейчас всё поясню. 

Немец стал раздвигать и расставлять конницу.

— Вдумайся, Бальтазар Косса, потомок великих римских полководцев, будущее величие Рима, ведь когда всадники начнут галопирующую атаку, они сами увеличат фронт. Каждый из них, дабы не столкнуться, будет добавлять дистанцию или отступ друг от друга. Благодаря этому у твоих легко вооружённых пехотинцев появляется возможность почти перед самым налётом сформировать триады — маленькие звенья бойцов. Задача звена заключается в том, чтобы свалить с коня рыцаря, видящего перед собой лишь трёх воинов, — немец для убедительности взял солдатика и заковылял им в сторону от атакующих.

Бальтазар завороженно следил за руками немца.

— Вот один из них поворачивается спиной для бегства. Рыцарь, как любой хищник, как любая рыба или птица, устремляется за слабым противником, не подозревая, что это ловушка. Двое рубят ноги лошади, конь заваливается, зачастую придавливая всадника. Вот и вся хитрость. А далее, если всаднику повезёт быть не удушенным собственным конём, он будет вовсе не воин! Рыцарь без коня — всего-навсего малоподвижная гора железа. И теперь даже один твой верткий боец копьём, мечом, саблей или ножом запросто и навсегда успокоит неповоротливого противника.

Ганс взял в руки фитиль и кресало, чиркнул им, выбивая искры, и поджёг фитиль.

— Ещё что тебе следует запомнить — это не бояться новаторства. Наблюдай, замечай, думай — и всегда найдёшь решение, которое ошеломит твоего противника. Из далекой Азии стали привозить чёрный порошок — порох. Так вот, против него не устоит ни один стальной панцирь, ни одна кольчуга. Не пройдёт и десяти лет, как порох изменит тактику боя. Ты будешь одним из свидетелей таких перемен.

Тренировка на рабах

Вот-вот наступит апрель. Азалии почти отцвели, зато благоухают апельсиновые рощи, персики манят пчёл своим нектаром, а листья, устроив перегонки под яркими лучами солнца, растут не по дням, а по часам. Пение птиц заглушает речь работников, подвязывающих виноград. Любо и глазу, и телу. У Коссы-младшего появилась возможность больше быть на свежем воздухе.

Ганс, забрав у грека Бальтазара на час раньше обычного, ушёл с ним на лужайку возле складов, за которыми начиналась апельсиновая роща.Учитель военного искусствазапрыгнул на огромный квадратный камень.

— Подайте руку, господин, — обратился он к подростку, затем взял его пятерню в свою цепкую, словно клещи, ладонь. Подмигнув Бальтазару, лёгким рывком поднял и поставил того рядом с собой.

Когда-то этот камень служил основанием для статуи, что было заметно по остаткам нескольких пальцев стоп и единственной пятке. Теперь он стал трибуной для юного полководца.

Взору Бальтазара предстал небольшой отрядик рабов-подростков. Все они принадлежали к одной расе и имели одинаковые лица. У всех были тощие жилистые руки, непривычно длинные и узловатые в локтевых суставах, и такие же ноги. Тёмно-коричневая с серо-синим отливом кожа. Лица напоминали мордашки зверьков, на вид очень привлекательных и, на первый взгляд, совершенно добрых.

Ганс их хорошо знал — эту партию рабов-подростков он лично выбирал для своих занятий с Бальтазаром. Группа африканцев была, позволю себе не обидеть людей и скажу словами варвара Ганса, примитивно тупой и закостенело упрямой. Поблескивая глазками, они смотрели на парочку, возвышающуюся над ними, с рабским покорством и ненавистью одновременно.

— Сегодня наш господин будет продолжать осваивать правила ближнего боя, командуя двумя отрядами… Ваше Превосходительство, Бальтазар, —немец с поклоном обратился к юному полководцу, — вы должны наблюдать за поведением ваших отрядов в целом и за каждым воином в отдельности. Изучая их ошибки, должны давать дельные указания. Помните, мой господин, в вашей жизни будут часто случаться ситуации, когда вам придётся видеть своих воинов впервые. Вы не будете знать в точности, на что способен ваш боец, сотник или даже тысячник, а текущую задачу боя вамвсё равно придётся решать, да так, чтобы выйти победителем. Так что, мой юный вершитель судеб, люди ничто, победавсё, — Ганс похлопал Бальтазара по плечу и выдвинул его фигуру перед своей. — Принимайте командование, мой господин!

Бальтазар бегло окинул взглядом своё войско и заговорил чётко и внятно, как настоящий офицер:

— Вчеравы все по очереди были как оборонявшимися, так и нападавшими. Вам следует осознать, — и он поднял руку, — что если вы хотите победитьили устоять на своей позиции, надо сохранять строй. Сила обороняющихся равна силе самого слабого воина в цепочке. Если он ранен, кто-то немедленно должен занять его место. А если нападающие прорвали линию, они тоже должны оставаться в строю, а не увлекаться погоней, углубляясь в тыл противника и подставляя свою спину под удар.

Кто-то из толпы возразил:

— Так вчера оборонявшие стали убегать, вот мы и рванули в погоню. Разве вы не этого хотели?

Косса внимательно вслушивался в слова говорившего раба и смотрел на него, пока тот не опустил глаза.

— Ты говоришь отчасти верно. Но вас за сараемили за апельсиновой рощей мог поджидать отряд противника, его засада, резерв наконец. Если бы вы налетели на него, вас бы всех тут же порезали б, как стадо баранов.

— Но все видели, ведь там больше никого не было, — упрямо потянул раб, а остальные согласно поддакнули.

Бальтазар достал клинок и звонко полоснул им по воздуху:

— Вы наивны, как кролики, которых морковкой приманивают в силки. Когда вам действительно придётся сражаться по-настоящему, вы ничего точно знать не будете. Поэтому нужно действоватьне как кому взбредёт в голову, а как приказывает ваш командир. Одного человека, когда он сам по себе, убить очень легко, акогда он в строю — значительно труднее. Если вы дерётесь плечом к плечу, то защищаете не только себя, но и тех, кто рядом по обе стороны. И они тоже вас защищают. В этом случае нет нужды бояться, что враг зайдёт с тыла.

Бальтазар умолк, обдумывая новое задание.

— Господин, — продолжил всё тот же голос, — если бы у нас было настоящее оружие, мы бы действовали иначе.

— Вы получите клинки, когда научитесь управляться с палками, — с улыбкой ответил за хозяина немец. — Судя по тому, что мы видели, у вас и палки надо забрать.

Раб настойчиво продолжил:

— Когда дело дойдёт до настоящей драки, мы же не будем сражаться этими палками. Так почему мы с ними тренируемся?

Остальная чёрная братия загалдела вместе с ним на своём наречии.

— В битве дисциплина важнее оружия, — гаркнул Ганс, — а у вас, мартышкиных детей, не хватит организованности, чтобы напасть на крысиное гнездо.

— Прошу прощения, господин, но в ловле крыс мы многое понимаем, уж поверьте.

Почти все рабы открыто рассмеялись, и это вызвало гнев у юного Коссы. Он взглянул на учителя, как бы спрашивая согласия. Тот одобрительно кивнул ему, подмигнув левым глазом.

— Давай, крысолов, выходи, покажи, как ты умеешь драться, — воскликнул Бальтазар.

Бой с крысоловом

Крепкий чернокожий парень взглянул на своих товарищей, но те понурили головы, не выказывая ему своей поддержки. Крысолов смущённо произнёс:

— Господин! С тобой я не буду драться.

— Тебе не приходится выбирать, с кем сражаться. Это приказ, воин!

Ганс протянул рабу настоящую, хоть и бывалую, изогнутую саблю рукоятью вперёд.

— Бери, — немец выбил у чёрного из рук палку.

Раб простёр к небу пустые руки и взмолился:

— Господин, я не знаю, что на меня нашло.

Бальтазар спрыгнул со своего постамента и рявкнул:

— Делай, что тебе говорят, или подохнешь без боя как крыса!

Ганс сильно шлёпнул рукоятью сабли раба по мягкому месту, да так, что тот не замедлил схватить клинок в свои руки.

— Вот так, — начал немецпоучать чёрного, — теперь подними его повыше — это тебе не костыль, а сабля. Убить можно, проткнув остриём или же рубанув режущим лезвием, а если боишься крови, то можно просто плашмя очень сильно ударить врага по голове, чтобы из него вышел весь дух. Однако не советую тебе использовать этот приём с более опытным противником. Человек, пытавшийся так поступить со мной, — Ганс почесал лоб, — сразу лишился всех пальцев, — учитель разжал левую ладонь, демонстрируя четыре здоровых пальца, — когда я саблей отразил его удар. Подними клинок, раб!Кончик лезвия должен быть вровень с глазами. То, что я сейчас говорю, — немец привлёк внимание к себе всех присутствующих, — должен знать каждый: чем выше угол, тем резче выпад. Слушайте учителя! Докажите в бою, что вы мужчины.

Все остальные рабы, разрушив строй, образовали нечто вроде круга, а Бальтазар и его напарник оказались в центре.

— Как твоё имя, раб? — поинтересовался Косса, наставляя на него остриё своей сабли.

— Тонго, — произнёс соперник, приноравливаясь к сабле, которую впервые взял вруки.

Бальтазар улыбнулся Тонго.Тонго улыбнулся Бальтазару. Теперь они посмеивались друг другу.

Ганс на них незло прикрикнул, повторив слова, которые сам слышал множество раз:

— Не смейся над вооружённым человеком, если, конечно, не хочешь с ним сразиться.

Бальтазар ткнул себя пальцем чуть ниже левого соска и сказал:

— Тонго, старайся нанести мне удар, куда я тебе указал. Целься хорошо. Если промахнёшься и не попадёшь в сердце, то можешь задеть лёгкое. Как бы ты не ударил, всё равно меня зацепишь. Ну же, давай! Смелее!

Тонго до чёртиков хотелось одним ударом грохнуть этого напыщенного белого кролика. Он напрягся, но сдулся и попытался сделать осторожный выпаддля проверки. Косса даже не шелохнулся. Тонго осмелел и рывком выбросил себя и саблю вперёд, но не дотянулся. Бальтазар лёгким ударом своей сабли отклонил стальное остриё раба. Молниеносно сделал выпад вперёд и, показательно проткнув воздух в нескольких сантиметрах от тела нападавшего, закричал тому прямо в лицо:

— Давай! Коли меня! Руби меня! Крысиный король!

У Тонго к лицу прильнула кровь. Тёмные зрачки побагровели, тело стало иссиня-бордовым, и только белки глаз яркими пятнами светились на лице.

Тонго, сам не желая того, яростно взвизгнул, словно крыса, и бросился в атаку, бешено размахивая саблей. Бальтазар мощно крутанул рукой, задавая вращательное движение своему оружию, и в тот же миг сабля раба, сверкнув на солнце ярким сполохом, отлетела метров на пять в сторону. Тонго отпрянул назад, а Косса сделал выпад вдогонку иловко ударил плоскостью своей сабли противника по голове. Тот, потеряв сознание, сперва качнулся, затем упал на колени и лишь потом завалился на бок.

Все — и учитель, и черномазая братия — замерли в ожидании очевидной развязки.Бальтазар коснулся лезвием горлаТонго, показывая всем, что может, но не будет его убивать.

В это время Коссу накрыли восторг и эйфория. Внутренне он ликовал. Ему даже понадобилось сделать над собой усилие, чтобы не завершить движениеи проткнуть горло поверженного.

Тонго был в беспамятстве, белые яблоки глаз с тёмными зрачками вращались. Постепенно раб приходил в себя, уменьшая частоту и амплитуду движения зрачков. А когда водоворот глаз окончательно остановился, они явили Тонго своего хозяина Бальтазара, спускающегося откуда-то с небес.

Настоящая драка

Августовская полуденная жара постепенно превращалась в вечернее марево. Было жарко и душно. А как ещё могло быть, когда вокруг острова море, а сверху жарит солнце?

Двое подростков в одежде простолюдинов уверенно шагали в сторону небольшого поселения, ютившегося в тени масличных и апельсиновых деревьев. Первый — крепко скроенный мальчуган на вид лет тринадцати, второй постарше, слегка бочкообразный и выше первого на голову. Это Бальтазар и его слуга Гуиндаччо.

Иногда от нечего делать Косса опережал своего слугу и, заглядывая тому в лицо, в который раз задавал один и тот же вопрос:

— Мы точно идём туда, где живут крестьянки, что вчера приносили сыры и зелень?

Гуиндаччо, слуга Бальтазара,без обиды отвечал:

— Туда, туда. Ты увидишь то, что я тебе обещал.

— А мне одна не очень понравилась. Нута, грудастая. Мне худенькая приглянулась.

— Худая — тьфу. А у этой фигура пышная, — сказал и расплылся в слащавой улыбке слуга, следовавший всегда с Бальтазаром.

Вдруг их взгляды устремились на четырёх пацанов, которые вышли из виноградника и перегородили им путь.

— Местные, — полушёпотом выдал Гуиндаччо, вытирая о штаны моментально вспотевшие ладони.

Пикантные картины созерцания обнажённого женского тела моментально улетучились из головы Бальтазара Коссы, уступив место лёгкому страху.

— Их четверо, а нас двое, — произнёс вслух слуга, и парочка, не сговариваясь, повернула обратно. — Тебе, Бальтазар, не стоило переодеваться в простолюдина, — только и успел произнести Гуиндаччо, как они услышали топот бегущих в их сторону ног.

— Догонят и будут бить, — подытожил слуга и тут же добавил, пытаясь улыбнуться: — Пора бежать!

И они побежали. Но не быстро, а трусцой, всем своим видом показывая, что если они и бегут, то вовсе не потому, что испугались, а просто так, просто бегут — и всё.

Получив подсечку, первым упал в дорожную пыль Гуиндаччо. Бальтазар немного отбежав, остановился. За ним не гнались.

— Ах ты, гнида, — заорал рыжий прыщавый подросток, похожий на рыбу с выпученными глазами. — Это ты моего брата кнутом отстегал? — он схватил слугу за волосы. — А ну, поднимайся и отвечай.

— Нет, — спокойно произнёс Гуиндаччо, не теряя достоинства, но и не пытаясь освободиться.

— Что нет?! Что нет?! — гримасничал прыщавый.

— Не я, — слуга осторожно улыбнулся.

— А может, ты? — заводила указал на Бальтазара.

— Нет, — ответил Косса и подошёлк Гуиндаччо, вставшему с земли.

— Точно не вы? Ну тогда ладно, — нападавший, словно потеряв всякий интерес к беглецам, повернулся к ним спиной.

Гуиндаччо облегчённо вздохнул и, улыбнувшись, слегка приподнял голову. И тут же получил сильный удар кулаком в лицо. Он устоял на ногах, но его нос и губа не удержались и пустили два ручейка, наполненные кровью.

Бальтазар внутренне был готов к нападению. Смело сделав выпад вперёд, он нанёс ногой удар обидчику в пах. Тот никак не ожидал подобной прыти от мальчишки ниже его на целую голову. Получив болевой пинок, он переломился пополам, как колосок, и с воплямиупал на землю. 

Трое его дружков помельче, видя, как их главарь корчится в дорожной пыли, на мгновение опешили. Слуга и Косса воспользовались этим и набросились на нападавших. Бальтазар лихо сделал подкат кудрявому крепышу, а Гуиндаччо сильно толкнул того в грудь. Всё получилось молниеносно. Перелетев через Бальтазара, крепыш упал навзничь, а его кудрявая башка так гулко приложилась к отвердевшей обочине, что не издала ни единого звука. Она вместе с телом припала осевшей пылью и ещё долго не шевелилась. 

Видя, как чужаки легко расправились с самыми крепкими, двое уцелевших не стали дожидаться, когда их постигнет аналогичная участь, и пустились наутёк.

— Пошли, что ли? — весело спросил Косса, заглядывая слуге в окровавленное лицо.

— Видал, как он мне заехал? — весело прокричал Гуиндаччо. — Вот осёл! —он ругнулся и толкнул ногой обидчика в зад. Прыщавый взвыл, выказывая покорность.

Одержав победу в неравном поединке, мальчуганы пошли к намеченной цели, радостно обсуждая детали рукопашной.

Бальтазара мучила боль в правом колене, и он то и дело припадал на эту ногу, но со слепым упорством раненого животного старался не показывать виду.

И без того полное лицо слуги после удара в нос раздулось. И пусть он испытывал боль при каждом вдохе и выдохе, при каждом ударе сердца, но при этом гордо нёс на плечах свою кудрявую голову, измазанную от уха до уха кровью вперемешку с пылью. Господин и слуга радостно шли по пыльной дороге, обсуждая детали неравного поединка.

— Он мне как врежет! Думал, нос сломал, ха-ха, а только юшку пустил и губу рассёк, — оттянув пальцем губу, он показал её Бальтазару.

— Да, ты герой! Ты кучерявого знатно через меня кувыркнул. Бедолага так припечатался к земле, что, наверное, его тыква лопнула.

— Ага-га!

— Ого-го!

И они зычно рассмеялись.Затем, не сговариваясь, оба обернулись. Они хорошо видели, как два поверженных встают, помогая друг другу. 

— Будут знать, — отрезал Гуиндаччо и высморкался кровавыми сгустками.

Забавы подростков, познающих мир

Шагая по дороге, Косса вдруг с удивлением заметил, что его состояние изменилось. Воздух стал более чист и прозрачен. Лучи солнца совсем по-другому освещали листву деревьев, боль постепенно ушла, и ему до дрожи захотелось увидеть девичье тело. 

Мальчишки прошли через оливковую рощу, и им открылся вид на маленькую бухточку с песчаным берегом.

Парочка, слуга и его юный хозяин, залегла в пожелтевшей траве за камнями и стала ждать. Ближе к закату, когда пастухи загнали свои стада в огорожи, а женщины вернулись с полей, подростки заметили молоденькую девушку. Крадучись, прикрываясь деревьями и виноградными лозами, она двигалась в сторону небольшой лагуны.

Минут через десять девушка, ненамного старше наблюдавших, прошла мимо, вышла на песчаный берег и стала раздеваться. От предвкушения у мальчишек перехватило дыхание. Девушка взялась за подол платья, выскользнула из ткани, оголив свои точёные ножки и всё, что выше…

Бальтазар смотрел на женское тело, открыв рот. Гуиндаччо, увидев выражение лица своего хозяина, расплылся в подобострастной улыбке.

Поднесягубы к его уху, он прошептал:

—