Успеть до захода солнца E-Book

Nora Roberts

• Herausgeber: ЭКСМО
• Kategorie: Krimi
• Serie: Нора Робертс. Мегазвезда современной прозы
• Sprache: Russisch

Seitenzahl: 663

Veröffentlichungsjahr: 2025

Beschreibung

На курорте в Западной Монтане найдено тело молодой женщины. Для Бодин убийство становится шокирующим напоминанием о старой потере. Двадцать пять лет назад ее тетя Элис бесследно исчезла, и теперь Бодин связывает новую трагедию с событиями прошлого. Внезапное появление Элис спустя годы должно помочь в раскрытии дела. Мрачная история, которую она расскажет, до сих пор преследует ее. Вместе с напарником Колленом Бодин проходит проверку на прочность, переживает тяжелые откровения и спешит сложить воображаемый пазл. У них еще есть время. Пока не зайдет солнце.

Leseprobe

Нора Робертс Успеть до захода солнца

Посвящается Джейсону и Кэт, моим лучшим спутникам в путешествиях

Часть первая Дорога

Когда нас терзают боль и жар,

Мы мечемся в постели, ворочаемся

с боку на бок;

Но это не приносит облегчения —

Как ни ложись, боль остается.

Исаак Уоттс

Пролог

Запад Монтаны, 1991 год

Элис Бодин присела на корточки за пушистыми сосенками. Ей пришлось идти до них, проваливаясь в снег по колено. Голая попа (с татуировкой-стрекозой, сделанной в Портленде) мерзла под порывами ледяного ветра.

Зачем ей вообще нужно было прятаться? Элис и сама не понимала, ведь она прошла целых три мили по дороге и ей не попалось ни одной машины.

Видно, привычка такая, решила она, снова натягивая джинсы. Трудно избавиться от нее.

Господь свидетель, она ведь пыталась. Пыталась пренебрегать правилами и разрушать стереотипы, избавляться от провинциальных обычаев и надоевшей рутины. И вот теперь – через три года после самопровозглашенной эмансипации, отказа от всего будничного, скучного – она тащилась домой с замерзшей задницей.

Элис поправила на плечах рюкзачок и, высоко поднимая ноги, чтобы попасть в свои следы, вернулась на жалкое подобие дороги. В рюкзачке лежали все ее пожитки – вторая пара джинсов, майка «AC/DC», свитшот «Grateful Dead», позаимствованный в Лос-Анджелесе у какого-то давно забытого парня еще в тот первый раз, мыло и шампунь, которые она стырила, когда в Ригби, что в штате Айдахо, убирала номера (к счастью, недолго) в «Холидей инн», презервативы, набор косметики, пятнадцать долларов и тридцать восемь центов, а также остатки пятидолларовой порции очень приличной травки. Ее она прихватила у парня, с которым тусовалась в кемпинге в Орегоне.

Она решила свалить домой, устав от вечного безденежья, и еще ей надоело замывать сперму на простынях. За эти три года ей пришлось побывать во многих городках, и не раз она замечала там на теневой стороне улиц женщин с потухшим взором – они ловили клиентов. Постепенно Элис начала понимать, что и сама легко может оказаться среди них.

Ей пришлось признаться себе: она уже на грани. Наголодалась, намерзлась, натерпелась страха, и мысль о торговле своим телом – ведь это просто секс, в конце-то концов, за еду и сносную комнату – уже не казалась постыдной.

Но правда была в том – а иногда Элис смотрела правде в глаза, – что существовали правила, которые она не могла нарушить. Правда была в том, что ей хотелось домой. К матери, сестре, к деду с бабкой. В свою спальню с постерами на розовых стенах и с видом на горы. Хотелось наслаждаться запахом кофе и бекона по утрам, хотелось снова почувствовать под собой спину лошади, скачущей галопом.

Сестра вышла замуж – и разве не ее тупая, абсолютно традиционная свадьба заставила Элис решиться на возвращение? У Рин, пожалуй, уже есть ребенок, наверняка есть, и она такая же безупречная, как всегда, черт побери.

Но Элис тосковала даже по Морин с ее скучной безупречностью.

Вспоминая о семье, она прошла еще милю. Поношенная флисовая куртка, купленная в «Гудвилле», почти не защищала от холода, а в башмаки, которые Элис носила лет десять, попадали комки снега, сползавшие с ее худых плеч.

Может, следовало позвонить домой из Миссулы, подумала она. Засунуть куда подальше свою гордость и позвонить. Дед приехал бы за ней – он никогда не ворчит. Но она все время представляла, как подойдет по дороге к ранчо – может, даже с важным видом.

Как все остолбенеют и офигеют. Работники, лошади, даже скот на полях. Старый пес Блю радостно примчится к ней. Мать встанет на пороге.

Картина маслом. Возвращение блудной дочери.

Элис вздохнула, и холодный ветер тут же подхватил и унес прочь теплое облачко ее дыхания.

Надо было, да, все-таки надо было позвонить, но она поймала в Миссуле попутку и решила, что это хороший знак. Ее подвезли, и до дома осталось двенадцать миль.

Она может не успеть до темноты, и это ее тревожило. В рюкзаке лежал фонарик, но батарейки почти сели. У Элис была зажигалка, однако перспектива заночевать без палатки и одеяла, без еды и воды (последние капли она выпила в двух милях отсюда) гнала ее вперед.

Она пыталась вообразить, что они ей скажут. Конечно, все обрадуются ее приходу – а как же иначе. Может, они злятся, что она сбежала тогда, оставив лишь дурацкую записку. Но тогда ей было восемнадцать, она была достаточно взрослая и могла поступать так, как хотела, – а ей не был нужен ни колледж, ни оковы замужества, ни занудная работа на ранчо.

Элис нужна была свобода, и она получила ее.

Теперь ей двадцать один год, и она решила вернуться домой.

Пожалуй, она не прочь поработать на ранчо. Может, даже подумает об учебе в колледже.

Она уже взрослая женщина.

Зубы замерзшей взрослой женщины выбивали дробь, но она шла и шла вперед. Она надеялась, что увидит деда с бабкой, и испытывала чувство огромной вины, поскольку не представляла, живы ли они еще.

Конечно, живы, уверяла себя Элис. Ведь прошло всего три года. Бабушка не станет сердиться, ну или станет, но недолго. Может, немного поругает. Мол, погляди, кожа да кости! Господи, что ты сделала со своими волосами?

Развеселившись при мысли об этом, Элис еще ниже натянула лыжную шапочку на короткие волосы, которые она сильно осветлила. Ей нравилось быть блондинкой, нравилось, что этот более гламурный цвет делал ее глаза еще зеленее.

Она предвкушала радость оказаться в объятиях деда, сесть за праздничный стол – скоро ведь День благодарения – и рассказать о пережитых приключениях всему своему до тошноты правильному семейству.

Она видела Тихий океан, прошлась по улице Родео-драйв в Беверли-Хиллз будто кинозвезда, дважды снималась в настоящих фильмах. Получить реальную роль в реальном фильме оказалось гораздо труднее, чем она рассчитывала, но она пыталась.

Она доказала себе, что способна прожить самостоятельно. Она могла делать разные вещи, видеть, думать и чувствовать. И сможет снова это делать, если дома ее плохо примут.

Элис в досаде заморгала и смахнула навернувшиеся на глаза слезы. Она не станет умолять. Не станет умолять, чтобы ее пустили домой, приняли как родную.

Господи, ей просто хотелось побыть дома.

Опускавшееся за горизонт солнце показывало, что она не дойдет домой до темноты, а в воздухе уже пахло свежим снегом. Может быть – может быть, если она срежет дорогу и пройдет прямо через лес и поля, то доберется до дома Скиннера.

Элис остановилась, уставшая и растерянная. Безопаснее было остаться на дороге, но через поля она срезала бы добрую милю, а то и больше. К тому же там была пара домиков, насколько она помнила, для туристов. Она могла зайти туда, разжечь огонь, там, вероятно, даже нашлись бы консервы.

Она смотрела на бесконечную дорогу, потом на заснеженные поля. Белые вершины гор, устремленные к небу, уже стали синевато-серыми из-за наступавших сумерек и подступавшего снегопада.

Потом Элис будет вспоминать свою нерешительность, те несколько минут колебаний, когда она стояла на обжигающем ветру. Несколько минут, перед тем как уйти в поля, в горы, спрятаться в длинной тени сосен подальше от дороги.

Это был первый звук, который Элис услышала за два с лишним часа – кроме собственного дыхания, собственных шагов и шума ветра в ветвях деревьев, – и не сразу распознала.

А когда поняла, то снова выбралась через сугробы на дорогу, и ее сердце радостно подпрыгнуло – к ней приближался видавший виды пикап.

Она шагнула вперед, но не стала выставлять вверх большой палец, как делала множество раз в своих скитаниях, а просто отчаянно замахала руками.

Может, ее не было три года, но она тут родилась и росла. Она дочь Запада. Никто не проедет мимо женщины, которая просит помощи на пустынной дороге.

Пикап затормозил, и Элис подумала, что никогда не видела ничего красивее этого ржавого синего форда с подставкой для ружья, брезентовой койкой и стикером «ИСТИННЫЙ ПАТРИОТ» на ветровом стекле.

Когда водитель наклонился и опустил стекло, она чуть не прослезилась.

– Похоже, тебе требуется помощь.

– Я бы не отказалась немного подъехать. – Она быстро улыбнулась ему и смерила оценивающим взглядом. Ей нужно было ехать, но она не дурочка.

На водителе был овечий полушубок, не очень новый, а на коротких темных волосах коричневая шляпа.

Симпатичный, подумала Элис (это всегда ей помогало). Старше ее – ему где-то сорок. Его глаза, тоже темные, смотрели довольно дружелюбно.

Она услышала ровные ритмы музыки в стиле кантри.

– Ты далеко собралась? – спросил он, растягивая слова, как говорят в западной Монтане, и это тоже звучало как музыка.

– До ранчо Бодинов. Это всего…

– Да знаю я это место. Как раз мимо еду. Забирайся в кабину.

– Вот спасибо. Спасибо. Я невероятно благодарна. – Она скинула рюкзачок и втащила его за собой, когда вскарабкалась в кабину.

– У тебя тачка сломалась? Но я не видел ничего на дороге.

– Нет. – Она поставила рюкзак в ногах и почти онемела от облегчения и тепла, исходившего от печки. – Я еду из Миссулы, меня подвезли, но в шести милях отсюда свернули в сторону.

– И ты шла шесть миль?

Элис блаженно закрыла глаза, когда стали оттаивать ледышки, в которые превратились ее пальцы на ногах.

– Твоя машина первая за два часа. Не думала, что придется идти пешком, и очень рада, что ты меня подвезешь.

– Долгая дорога для такой малышки, как ты. Уже темнеет.

– Я знаю. Мне повезло, что ты проезжал мимо.

– Тебе повезло, – повторил он.

Она не видела его кулака. Это произошло слишком быстро и совершенно неожиданно. Ее лицо, казалось, взорвалось от удара. Глаза закатились, она потеряла сознание.

Второго удара она не почувствовала.

Радуясь возможности, которая сама упала ему в руки, он торопливо вытащил бесчувственное тело из кабины и положил в кузов под брезент.

Он связал ей руки, ноги, заткнул рот кляпом. Потом набросил на нее старое одеяло.

Он не хотел, чтобы она замерзла до смерти по дороге до дома.

Ехать им было еще далеко.

Глава первая

Наши дни

Расцвел рассвет, прекрасный, как роза, и окрасил нежными оттенками оранжевого снежные вершины гор. Затрубил лось в утреннем тумане, тревожно прокукарекал петух.

Наслаждаясь последними глоточками кофе, Бодин Лонгбоу стояла в дверях кухни и слушала звуки начинавшегося ноябрьского дня. Как всегда, день обещал быть идеальным во всех отношениях.

Единственное, что могло бы сделать его еще лучше, – дополнительный, двадцать пятый час в сутках. О нем она мечтала с самого детства и даже написала в своем дневнике, что могла бы сделать, если бы сутки были больше на шестьдесят минут.

Но поскольку не в ее власти было изменить вращение земли, она приспособилась к такому несовершенству и редко спала дольше половины шестого. Когда полностью рассвело, она уже закончила свои утренние дела: приняла душ, причесалась, оделась, проверила электронную почту, эсэмэски, съела йогурт, пытаясь убедить себя, что ей нравится йогурт с гранолой, хоть она любила гранолу не больше йогурта. На все это потребовалось ровно шестьдесят минут. Завтракая, она просмотрела на экране телефона список намеченных дел.

Последнее необязательно, поскольку все уже было у Бодин в голове, но она считала, что так будет правильнее.

И вот, разделавшись с предрассветным отрезком дня, она позволила себе отдохнуть несколько минут и насладиться утренним кофе латте – двойной эспрессо, цельное молоко и чуточка карамели, – пообещав своему внутреннему критику, что отработает лишние калории.

Скоро предстоят другие хозяйственные дела, вернутся отец и братья, проверив скотину и распределив задания между работниками. Бодин знала, что вот-вот на кухне появится мать и весело приготовит завтрак, такой, какой принято готовить на ранчо Монтаны, ведь у Клементины сегодня выходной. Накормив троих мужчин, Морин наведет порядок и уедет в «Бодин резорт», где она занималась продажами.

Морин Бодин Лонгбоу всегда восхищала дочь.

Бодин была уверена, что ее мать совершенно не мечтает о лишнем часе в сутках; он был ей не нужен, она и так все успевала – была идеальной женой и хозяйкой, помогала вести дела на ранчо и в гостиничном комплексе, при этом продолжая в полной мере наслаждаться жизнью.

Не успела Бодин это подумать, как на кухню впорхнула Морин. Короткие каштановые волосы обрамляли ее свежее, как роза, лицо. Живые зеленые глаза улыбались Бодин.

– Доброе утро, детка.

– Доброе утро. Ты выглядишь роскошно.

Морин провела ладонью по узким бедрам и короткому, цвета лесной зелени, платью.

– Сегодня у меня множество встреч. Я должна произвести впечатление.

Она отодвинула старую амбарную дверь, ведущую в кладовую, и сняла с крючка белый фартук, какие бывают у мясников.

Это чтобы жир от жарящегося бекона не брызнул на красивое платье, подумала Бодин.

– Сделай мне латте, ладно? – попросила Морин, повязывая фартук. – У тебя он получается очень вкусный.

– Конечно. Сегодня утром я встречаюсь с Джесси, – сообщила Бодин, имея в виду менеджера по корпоративным мероприятиям Джессику Баазов, которую взяла на работу три месяца назад. – По поводу свадьбы Линды-Сью Джексон. Линда-Сью приедет в десять.

– Хм… По словам папы, Рой Джексон стонет и рыдает, что свадьба дочки его разорит, но я точно знаю: мать Линды-Сью полна решимости сделать все, что положено, и даже сверх того. Если бы могла, она отправила бы дочку к алтарю под хор ангелов небесных.

Бодин тщательно вскипятила молоко для латте.

– За разумную цену Джесси, пожалуй, смогла бы предоставить им и такую услугу.

– Она совсем неплохо работает, правда? – Выставив под огромной сковородой восьмерку, Морин стала жарить бекон. – Эта девчонка мне нравится.

– Тебе все нравятся. – Бодин протянула матери латте.

– Просто так жить веселее. В любом человеке можно найти что-нибудь хорошее, если хорошенько поискать.

– И в Адольфе Гитлере? – спросила Бодин.

– Ну, зато он провел для всего человечества на песке черту, пересекать которую больше не станет никто. И это хорошо.

– Ма, ты уникальная. – Бодин наклонилась с высоты своего роста – еще в двенадцать лет она оставила внизу метр шестьдесят два матери и выросла до метра семидесяти восьми – и поцеловала Морин в щеку. – Давай я помогу тебе накрыть на стол. У меня еще есть время.

– Ой, доченька, тебе и самой надо позавтракать.

– Я уже съела йогурт.

– Ты ведь его ненавидишь.

– Я ненавижу его, когда ем, а так ничего.

Морин вздохнула, вынула бекон, чтобы слить жир, и снова положила его на сковородку.

– Клянусь, иногда мне кажется, ты сама себя лучше воспитываешь, чем это делала я.

– Ты лучшая в мире мама, – возразила Бодин, доставая из шкафчика стопку тарелок.

Она услышала шум за секунду до того, как открылась дверь. Вошли мужчины и парочка собак.

– Вытирайте ноги.

– О, сейчас, Рин, не думай, мы не забыли. – Сэм Лонгбоу снял шляпу – за столом у Морин никто не завтракал в шляпе.

Он выпрямился – высокий, длинноногий, мужественный темноволосый красавец с серебром, пробивающимся на висках, от уголков его карих, глубоко посаженных глаз разбегались морщинки.

Слева у Сэма был кривоватый резцовый зуб, но Бодин считала, что он добавляет отцовской улыбке шарма.

Чейз, старше Бодин на два года, повесил на рожок шляпу скотовода и стянул грубую куртку. Рост и крепкие кости он унаследовал от отца, как все братья Лонгбоу, но черты лица и цвет волос были от матери.

Рори, на три года младше ее, соединил в себе их обоих – темно-каштановые волосы, живые зеленые глаза и двадцатидвухлетнюю версию лица Сэма Лонгбоу.

– Ма, ты можешь приготовить на одну порцию больше?

Морин удивленно вскинула брови:

– Я всегда готовлю с запасом, Чейз. А кто придет?

– Я позвал к нам Кола.

– Что ж, добавим еще тарелку, – распорядилась Морин. – Давно Коллен Скиннер не сидел за нашим столом.

– Он вернулся?

Чейз кивнул сестре и подошел к кофейной машине.

– Вчера вечером. Он поселился в хижине, как мы и говорили. Горячий завтрак ему не помешает.

Чейз пил черный кофе, а Рори щедро добавил в свою чашку молока и сахара.

– Что-то он не очень похож на голливудского ковбоя.

– Какое разочарование для нашего младшего, – сказал Сэм, мывший руки над раковиной. – Рори надеялся, что он пройдется тут, звякая шпорами, с серебряной лентой на шляпе и в начищенных до блеска сапогах.

– Ничего такого нет, – вздохнул Рори, пережевывая кусочек бекона. – Каким уехал, таким и приехал. Разве что старше стал.

– Да он старше меня всего на год. Даже чуть меньше. Эй, не сожри весь бекон, оставь нам, – добавил Чейз.

– У меня найдется еще, – добродушно сказала Морин и подняла голову, когда Сэм наклонился поцеловать ее.

– Рин, ты хорошенькая, как коробка конфет. И пахнешь тоже приятно.

– Сегодня утром у меня много встреч.

– Кстати, о встречах. – Бодин бросила взгляд на часы. – Мне пора.

– Ой, дочка, может, задержишься немного и поздороваешься с Колленом? Ты ведь не видела его лет десять.

Восемь, мысленно уточнила Бодин и невольно призналась себе, что ей любопытно взглянуть на него. Но…

– Мне жаль, но я просто не могу. И я ведь все равно с ним увижусь, – сказала она, целуя отца. – Рори, мне нужно кое-что обсудить с тобой в офисе.

– Я приду, босс.

Она усмехнулась и вышла в прихожую, где уже лежал собранный портфель.

– После полудня ожидается снег! – крикнула она. Надев куртку, шляпу, шарф и натянув перчатки, Бодин вышла на холодный утренний воздух.

Она опаздывала уже на минуту и быстрым шагом направилась к своему пикапу. Ей было известно, что Коллен возвращается, ведь она участвовала в семейном совете, где решили нанять его на ранчо старшим конюхом.

Сколько Бодин помнила, он был самым близким другом Чейза, а для нее сначала кошмаром, потом первой тайной любовью, опять кошмаром и опять любовью.

Она не могла теперь припомнить, в какой категории он состоял, когда свалил из Монтаны. И теперь, когда она ехала по пятнистой от снега дороге, ей пришло в голову, что тогда, уезжая, он был моложе, чем сейчас Рори.

Ему было около двадцати лет, прикинула она, и, несомненно, он был злым и разочарованным из-за потери большей части наследства. Землю у Скиннеров купил ее отец, когда – мягко говоря – у отца Кола начались тяжелые времена.

А тяжелые времена начались, поскольку он проиграл все, что мог. Не игрок, а полный лузер, как сказал когда-то ее отец. Скиннер-отец не мог не играть, как алкоголики не могут не пить.

И когда участок земли, которую Коллен Скиннер наверняка любил, уменьшился до пятидесяти акров с домом и несколькими хозяйственными постройками, он уехал из Монтаны искать счастья в другом месте.

По словам Чейза, дела у Кола шли неплохо: он снимался в фильмах, играл ковбоев.

Теперь, когда его отец умер, мать стала вдовой, а сестра вышла замуж и ждала уже второго ребенка, он вернулся домой.

Бодин слышала достаточно разговоров и знала, что оставшаяся у Скиннеров земля ничего не стоила, была заложена, закредитована. Дом стоял пустой, миссис Скиннер переехала с дочерью в красивый дом в Миссуле, где Севена и ее муж держали маленькую лавку кустарных товаров.

По прикидкам Бодин, в скором времени речь пойдет о покупке оставшихся пятидесяти акров, и она уже думала, как их использовать – в интересах ранчо или гостиничного комплекса.

Можно сделать ремонт дома, рассуждала она, и сдавать его туристам. Или устраивать там небольшие свадебные приемы, корпоративы, семейные торжества.

А может, не тратить деньги и время и просто все снести?

Обдумывая разные варианты, она оставила позади арку «Бодин резорт» с логотипом-трилистником.

Она проехала по территории, заметив, что в «Фактории» уже включили свет, значит, кто-то из первой смены готовился к открытию магазина. На этой неделе у них намечалась «продажа из сундука» товаров из кожи и изделий местных ремесленников, чтобы привлечь осенних туристов. С помощью команды Рори можно было сделать другой маркетинговый ход и пригласить местных, которые останутся на ланч в «Торбе».

Она подъехала к длинному, приземистому зданию с широкой верандой, где находилась стойка администратора.

Когда Бодин смотрела на это строение, ее всегда переполняла гордость.

«Бодин резорт» появился до ее рождения, когда собрались вместе ее мать, бабка и прабабка, – причем кашу заварила бабка, Кора Рили Бодин.

Захудалое ранчо превратилось в гостиничный комплекс класса люкс с пятизвездочной кухней, персональным сервисом, экскурсиями, развлечениями, роскошью и всякой всячиной на территории более тридцати тысяч акров, включая ранчо. И все это, подумала Бодин, выбираясь из кабины, благодаря потрясающей красоте пейзажей западной Монтаны.

Она торопливо вошла в здание, где несколько отдыхающих уже пили кофе перед жарким камином.

Ее ноздри уловили осенние запахи тыквы и чеснока. Она махнула рукой сидевшей за стойкой рыженькой Сол, с которой дружила еще со школьных времен, и направилась в свой кабинет, чтобы приняться за дела. Но Сол подала ей знак. Пришлось подойти.

– Я хотела тебе сообщить, что недавно звонила Линда-Сью. Она чуточку задерживается.

– Как всегда.

– Да, но на этот раз она предупредила об этом. Она хочет заехать за матерью.

Прочный фундамент делового графика Бодин дал первую трещину.

– Ее мать приедет на встречу?

– Увы. – Сол печально улыбнулась.

– Впрочем, это в основном проблема для Джесси, но спасибо, что предупредила.

– Джесси еще нет.

– Все в порядке, это я приехала раньше.

– Как всегда! – крикнула Сол, когда Бодин уже повернулась и взяла курс на офис генерального менеджера. Ее офис.

Ей нравились его размеры. Достаточно большие, чтобы проводить совещания с персоналом или менеджерами, но достаточно скромные, чтобы такие совещания проходили как бы в узком кругу.

В широкое окно были видны мощенные камнем дорожки и та часть здания, где находилась «Торба» и более роскошный «Дайнинг-холл». А еще там плавно катились к снежным горам поля.

Бодин специально поставила бабушкин рабочий стол так, чтобы сидеть спиной к окну и не отвлекаться. Еще у нее были два кожаных кресла с высокими спинками, которые раньше украшали офис на ранчо, и маленькая софа – когда-то она стояла у матери, а теперь ее обили рельефной тканью голубого, как летнее небо, цвета.

Она повесила куртку, шляпу и шарф на стоявшую в углу вешалку, пригладила ладонью волосы – черные, как у отца, только длинные, завязанные в хвост.

Бодин была похожа на деда – так всегда говорила бабушка, его вдова. Бодин видела фотографии и признавала свое сходство с молодым несчастным Рори, который в двадцать два года погиб во Вьетнаме.

У него были озорные зеленые глаза и широкий рот с полными губами. Правда, его черные волосы были волнистыми, а у нее они абсолютно прямые, но она унаследовала его высокие скулы, маленький курносый нос и белую ирландскую кожу, требовавшую тонны солнцезащитного крема.

Бодин нравилось думать, что она унаследовала от бабушки ее деловую хватку.

Она подошла к стойке с капсульной кофеваркой, в которой получался приличный кофе, и вернулась с кружкой к столу, чтобы просмотреть заметки для первых двух встреч.

Когда она закончила первый телефонный разговор и отправила письмо по электронной почте, вошла Джессика.

Как и Морин, Джессика была в платье, только ярко-красном, и в коротком кожаном жакете цвета сливок. Короткие сапожки на высоких каблуках – в таких и пяти минут не пройдешь по снегу, зато они отлично сочетались по цвету к платьем, словно их красили в одном котле.

Бодин невольно восхитилась столь безупречным выбором.

Джессика собрала волосы с осветленными прядями в гладкий пучок, как часто делала в рабочие дни. Как и сапожки, ее губная помада идеально совпадала по цвету с платьем, а губы сочетались с острыми скулами, аккуратным, прямым носом и ясными, холодными, голубыми глазами.

Пока Бодин заканчивала разговор, она села и, достав из кармана жакета телефон, принялась просматривать сообщения.

Бодин положила трубку и выпрямилась.

– Координатор Ассоциации писателей Запада свяжется с тобой насчет трехдневного пребывания и прощального банкета.

– Уже определились с количеством участников и датами?

– Высветилось число «девяносто восемь». Даты такие: приезд девятого января, отъезд двенадцатого января.

– В январе?

Бодин улыбнулась:

– У них что-то не сложилось первоначально, вот они и обратились к нам. Я проверила, и мы можем это сделать. Сразу после праздников у нас резко падает бронирование. Мы приготовим «Мельницу» для конференции и банкета, а кроме того, еще какое-то число домиков, которые они бронируют на сорок восемь часов. Координатор Мэнди, по-моему, вполне организованная, только вот в отчаянном положении. Письмо с деталями я отправила тебе, моей матери и Рори. Их бюджету это не помешает.

– Хорошо, я переговорю с ней, составлю план питания, трансфера, мероприятий и так далее. Значит, писатели?

– Угу.

– Сообщу в «Салун». – Джессика сделала еще одну заметку в своем телефоне. – Я никогда не устраивала больших мероприятий для писателей. Максимум – застолье в баре.

– Нам повезло. – Бодин указала большим пальцем на капсульную кофеварку. – Выпей кофе.

Джессика молча подняла зеленую бутылочку «Бодин резорт», которую обычно носила с собой.

– Как же ты живешь без кофе? – искренне удивилась Бодин. – Или колы. Как можно пить одну воду?

– Ну, еще есть вино. И йога, и медитация.

– От всего этого клонит в сон.

– Вовсе нет, если делать правильно. Тебе в самом деле надо больше заниматься йогой. А медитация поможет уменьшить тягу к кофеину.

– Во время медитации я думаю о том, что могла бы сделать вместо нее. – Откинувшись на спинку кресла, Бодин покрутилась в нем вправо-влево. – Мне ужасно нравится твой жакет.

– Мерси. В выходной я ездила в Миссулу, разорилась. Для психики это почти так же полезно, как йога. Сол сообщила мне, что Линда-Сью немного задержится – как необычно! – и что с ней приедет мать.

– Да, новый поворот. Ничего, справимся. Они заказывают пятьдесят четыре домика на три дня. Вечером ужин-репетиция, на следующий день свадьба, свадебный банкет, в целом, помимо всего прочего, Дзен-Таун будет занят на целый день накануне свадьбы.

– До свадьбы остается всего четыре недели, не так много времени, чтобы они могли придумать что-либо еще, добавить новых перышек и пуха.

Широкий рот Бодин скривился в усмешке.

– Ведь ты встречалась с Долли Джексон, верно?

– С Долли я справлюсь.

– Да, лучше ты, чем… кто-то другой, – решила Бодин. – Давай еще раз посмотрим, что у нас есть.

Они прошлись по списку сверху вниз и переключились на более скромные банкеты, намеченные на предрождественскую неделю. Тут в дверь заглянула Сол:

– Линда-Сью и ее мама.

– Сейчас придем. Постой-ка, Сол. Закажи мимозы.

– Вот это дело!

– Разумно, – одобрила Джессика, когда Сол исчезла за дверью. – Смягчим их нашей заботой и предупредительностью.

– Линда-Сью не такая и плохая. Чейз крутил с ней любовь минут пять, когда они учились в старших классах. – Бодин встала и одернула темно-коричневую жилетку. – А мимозы никогда не помешают. Ну что, в ружье?

Хорошенькая, фигуристая, легко краснеющая Линда-Сью шла по вестибюлю, прижав руки к груди.

– Ма, неужели ты не понимаешь? Все будет украшено к Рождеству: деревья, гирлянды и прочее. А Джессика сказала, «Мельница» будет вся сверкать.

– Тем лучше. Говорю тебе, Линда-Сью, что нам нужны большие канделябры, не менее дюжины. Золотые, как в том журнале, который я смотрела. Только золото не блестящее, а классическое, матовое.

Пока они говорили, Долли что-то царапала в толстой, как кирпич, и белой, как невеста, свадебной папке, которую принесла с собой.

В ее взоре сквозило легкое безумие.

– И красный бархат – не ярко-, а темно-красный – будет постелен на дорожке от того места, где остановятся сани. Не белый. Красный эффектнее подчеркнет твое платье. И я говорю тебе, что нам нужна арфистка – в красном бархате с классической золотой каймой, – чтобы она играла, пока гости будут входить и рассаживаться по местам.

Джессика набрала в грудь воздуха.

– Нам потребуется больше мимозы.

– Я согласна с вами, – вступила в разговор Бодин, любезно улыбаясь.

Бодин уделила этой классической свадьбе сорок минут и сбежала. За три месяца, которые Джессика организовывала у них мероприятия, она доказала, что отлично умеет ладить с суетливыми, амбициозными мамашами и робкими невестами.

В любом случае у Бодин было назначено совещание с менеджером по закупкам продуктов и напитков, ей нужно было ответить на вопросы одного водителя. Еще она хотела наконец побеседовать со старшим конюхом и вычеркнуть из своего списка этот вопрос.

Извилистая, посыпанная гравием дорожка от офиса до спорткомплекса «Бодин» протянулась на полмили по неровному полю с подъемами и спусками, но когда Бодин вышла на хрустящий, как спелое яблоко, воздух, ей расхотелось садиться за руль и она решила пройтись пешком.

Она чувствовала запах неизбежного снегопада; судя по всему, он мог начаться уже в полдень. Но пока небо в просветах между темными тучами было бледно-голубым.

Бодин прошла мимо маленьких зеленых киа, приобретенных для отдыхающих (ездить на них можно было только по территории), потом свернула на узкую тропу, тоже посыпанную гравием, и не увидела там никого.

По обеим сторонам тропы простирались поля, заметенные снегом. Совсем недалеко пробежали три оленя с темными по-зимнему боками и ярко-белыми хвостами.

Крик сокола заставил ее запрокинуть голову. Хищник кружил в небе. Разведение соколов в «Бодин резорт» стояло у нее в числе приоритетов на ближайшие три года, и в этом году она кое-что уже сделала.

Порывы ветра подхватывали снег с поля и закручивали вокруг нее, словно сверкающую пыль. Шаги гулко стучали по твердой, как металл, дорожке.

Возле спорткомплекса «Бодин» (СКБ) она заметила движение. Кто-то из работников выводил лошадей в загон. До нее донесся теплый конский запах, к нему добавились запахи промасленной кожи, сена и зерна.

Подняв руку, она приветственно помахала мужчине в плотной куртке и коричневой шляпе стетсон. Эйб Коттер похлопал пейнт-кобылу, которую чистил щеткой, и сделал пару шагов навстречу Бодин.

– Вот-вот снег повалит, – сказала она.

– Повалит, – согласился он. – Тут пара из Денвера хотела прокатиться. Они опытные наездники, и Мэдди немного показала им окрестности. Только что вернулись.

– Ты сообщи мне, если захочешь перевести кого-то на ранчо, поменять.

– Ладно. Ты пешком из главного?

– Да, захотелось воздухом подышать. Но знаешь, пожалуй, назад я верхом, загляну в Бодин-Хаус к моим леди.

– Привет им от меня передай. Я оседлаю для тебя кого-нибудь, вот, например, Три Носка. Ей не помешает пробежка. А ты побережешь мои старые кости.

– Ой господи, тоже мне, старик нашелся!

– Мне в феврале шестьдесят девять стукнет.

– Ты говоришь, что старый, а погляди-ка на моих бабушек.

Он засмеялся, вернулся к кобыле и снова стал чистить ее бока.

– Может, и так, но я все же возьму зимой отпуск, про который мы говорили. Навещу в Аризоне брата, мы с женой съездим. Сразу после Рождества и до апреля.

Она даже не поморщилась, хоть ей и хотелось.

– С годами зиму все тяжелее переносить. – Эйб проверил копыто кобылы и достал скребок. – Зимой не так много желающих прокатиться на лошади. Мэдди меня заменит на пару месяцев. Она справится, у нее есть голова на плечах.

– Я поговорю с ней. Она в ангаре? Я зайду туда, мне все равно надо поговорить с Мэттом.

– Там-там. А я оседлаю для тебя Три Носка.

– Спасибо, Эйб. – Бодин пошла было прочь, но тут же вернулась. – Какого черта ты будешь делать в Аризоне?

– Чтоб мне провалиться, если бы я знал. Ну, жить в тепле – это точно.

Она зашла в спорткомплекс. С начала весны и до конца октября это большое, похожее на амбар здание вмещало немало групп, готовившихся к сплаву на плотах, конным и пешим походам, поездкам на квадроциклах.

Но когда выпадает много снега, ангар пустеет, и вот теперь звук шагов гулко отдавался от цементного пола, когда она шла к округлой стойке, где сидел спортивный менеджер.

– Как поживаешь, Бо?

– Поживаю, Мэтт, и слава богу. А ты как?

– Затишье, но работа все-таки есть. У нас группа лыжников, бег по пересеченной местности, еще группа любителей пострелять по тарелочкам. Завтра семья, двенадцать человек, намерена прокатиться в горах, и я сообщил Чейзу. Он ответил, что раз Кол Скиннер вернулся, то пусть и займется этим.

– Верно.

Бодин поговорила с Мэттом про инвентарь, запчасти и спортивное снаряжение, потом достала телефон, где делала заметки, чтобы обсудить дополнительные развлечения на свадьбе Джексонов.

– Я пришлю тебе имейл с деталями. Ты обязательно все продумай, набросай план и сообщи мне, что тебе нужно.

– Понял.

– Эйб сказал, что Мэдди тоже тут.

– Она в туалете.

– Хорошо. – Бодин посмотрела на время в телефоне и убрала его в карман. Ей хотелось прокатиться на лошади и повидать бабушек, но и в офис надо было вернуться поскорее. – Немного могу подождать.

Она подошла к торговому автомату. Джессика права – необходимо пить больше воды. Но воды не хотелось. Сладкое и шипучее гораздо вкуснее. Ей хотелось колы.

Проклятая Джесси, подумала она, бросила монету и взяла бутылку воды.

С досадой сделала первый глоток, и тут показалась Мэдди.

– Привет, Мэдди.

Бодин подошла к инструктору по верховой езде. Ей показалось, что Мэдди бледновата и выглядит немного усталой, несмотря на ее улыбку.

– Привет, Бо. Я только что вернулась с маршрута.

– Слышала. У тебя все в порядке? Кажешься усталой.

– Все нормально, – отмахнулась Мэдди. Потом вздохнула. – У тебя найдется минутка?

– Конечно. – Бодин указала на один из столиков, расставленных всюду. – Так у тебя все в порядке? Тут? Дома?

– Лучше не бывает. Честно тебе говорю. – Мэдди, близкая с детства подруга Бодин, села и сдвинула назад шляпу, плотно сидевшую на ее светлых, как солнце, волосах, подстриженных до подбородка. – Я беременна.

– Ты… Мэдди! Как здорово! Правда, здорово?

– Здорово, замечательно и потрясающе. И чуточку страшновато. Мы с Тедом подумали: зачем нам ждать? Мы поженились прошлой весной и сначала хотели подождать годик-другой. Но потом сказали: а зачем? Вот и нырнули. – Она рассмеялась и похлопала по бутылке Бодин. – Дашь глоточек?

– Бери. Я так рада за тебя, Мэдди. А ты чувствуешь себя нормально?

– Первые два месяца блевала по три раза в день. Сначала утром, потом во время ланча и обеда. Стала быстрее уставать, но доктор говорит, так и должно быть. И тошнота скоро совсем пройдет – я надеюсь, во всяком случае. Пожалуй, сейчас мне уже легче. Вот только что меня мутило, но я сдержалась, и это уже хорошо.

– Тед, должно быть, прыгает от радости до небес.

– Да.

– Какой у тебя сейчас срок?

– В субботу будет двенадцать недель.

Бо открыла рот, снова закрыла, взяла у подруги бутылку и сделала еще один глоток.

– Двенадцать?

Вздохнув, Мэдди прикусила нижнюю губу.

– Я едва не поделилась с тобой прямо сразу, но все говорят, надо подождать первые три месяца, первый триместр. Мы не сообщали никому, только родителям – тут уж никуда не денешься, – да и то дождались, когда срок будет четыре недели.

– По тебе не заметно, что ты беременна.

– Скоро будет. Вот джинсы уже тесны в талии, я ношу их на подтяжках.

– Не может быть!

– Точно тебе говорю. – В доказательство Мэдди приподняла рубашку и показала Бо маленький серебристый зажим. – Гляди.

Мэдди приподняла шляпу, наклонила голову и показала отросшие на дюйм темные волосы.

– Мне нельзя сейчас краситься. Не буду снимать шляпу, пока не родится ребенок, клянусь тебе. Я не видела свой естественный цвет с тринадцати лет. Ты тогда мне помогала краситься той краской, «Найс-н-изи».

– Тогда мы еще осветлили мне прядь, и она стала похожа на ломтик неоновой тыквы.

– А мне казалось, ты выглядела круто. Вообще-то, в душе я блондинка, Бо, но буду беременной брюнеткой. Жирной брюнеткой. Буду ходить вперевалку и делать по-маленькому через каждые пять минут.

Засмеявшись, Бодин вернула бутылку подруге. Мэдди пила воду, поглаживая ладонью свой пока еще маленький живот.

– Я чувствую, что изменилась, честное слово, и это чудо. Бодин, ты представляешь? Я стану матерью!

– Ты станешь потрясающей матерью.

– Я буду стараться. Но, знаешь, есть еще кое-что, чего мне нельзя будет делать.

– Ездить верхом.

Кивнув, Мэдди отпила очередной глоток.

– Знаю, я слишком затянула с этим. Господи, я ведь езжу верхом с пеленок, но доктор стоит на своем, никаких поблажек.

– И он прав, Мэдди. Однако ты сегодня сопровождала туристов.

– Да, надо было сказать Эйбу, но я решила сначала поделиться с тобой. Потом он упомянул, что мне придется подменить его зимой, пока он будет в отъезде. Вот я и не хочу говорить ему – он так ждал эту поездку, нельзя, чтобы она сорвалась.

– Не сорвется, и ты не сядешь в седло, пока доктор не разрешит. Все так и будет.

Снова прикусив губу – верный признак беспокойства, – Мэдди крутила пробку на бутылке.

– Еще ведь и уроки.

– Мы найдем замену. – Бодин подумала, что как-нибудь выкрутится. Уже не раз приходилось. – Мэдди, у нас тут не только верховая езда.

– Понимаю. Я уже работала с бумагами. Могу делать груминг, кормить лошадей, работать кучером и возить туристов в манеж. Еще я…

– Вот и принеси мне рекомендации от своего доктора: что тебе можно и чего нельзя. То, что можно, ты будешь делать, а то, чего нельзя, – не будешь.

– Понимаешь, доктор ужасно осторожничает и…

– Я тоже, – перебила ее Бодин. – Я получу рекомендации, и ты будешь им следовать, или я тебя выгоню.

Откинувшись на спинку стула, Мэдди нахмурилась.

– Тед угадал, что ты именно так и скажешь.

– Ты вышла замуж не за идиота. И он любит тебя. Как и я. А теперь отправляйся домой. Сегодня тебе уже хватит.

– Ой, мне не надо домой.

– Ты пойдешь домой, – повторила Бо. – Выспишься. Потом позвонишь доктору и скажешь ему…

– Ей.

– Не важно. Ты скажешь ей, чтобы она напечатала свои рекомендации и прислала тебе, а копию мне. И мы будем следовать им. В худшем случае, Мэдди, ты на несколько месяцев пересядешь из седла на стул. – Бодин улыбнулась. – И разжиреешь.

– Прямо жду этого.

– Вот и хорошо, поскольку так и будет. Теперь иди домой. – Бодин встала, наклонилась и крепко обняла Мэдди. – И поздравляю тебя.

– Спасибо. Спасибо, Бо. Я расскажу об этом Эйбу перед уходом. А ты его заверишь, что все в порядке и что он сможет уехать, ладно?

– Расскажи.

– Вообще-то я расскажу всем. Я просто умирала, так мне хотелось поделиться со всеми сразу, как только увидела результат теста. Эй, Мэтт! – Вскочив со стула, Мэдди похлопала себя по животу. – Я беременна!

– Ну ничего себе!

Бодин еще успела увидеть, как он, перепрыгнув через стойку, подбежал к Мэдди и, обняв, приподнял.

Родителям первым говорят о беременности, думала Бодин, выходя на улицу. Но ведь все они и ее семья тоже.

Глава вторая

По дороге Бодин обдумывала, что абсолютно необходимо сделать, что можно сделать и что имеет смысл сделать. Потеряв двух ключевых специалистов по работе с лошадьми, одного до весны, другую на целых восемь месяцев, она ломала голову, что предпринять. У нее были фрагменты пазла, и ей просто надо было сообразить, как их соединить, чтобы сложилась картинка.

Сыпал, пока еще лениво, мелкий снег, предвестник настоящего снегопада. Бодин нравился его запах, нравилось, что над головой снова скользил сокол. Толстый кролик выскакивал, пропадал из вида и снова появлялся, пересекая широкое белое поле.

Она направила лошадь быстрой веселой рысью, а потом, уловив ее желание, позволила перейти на приятный и плавный размашистый бег. Она увидела грузовик хозяйственной службы, спускавшийся по дороге от верхних деревянных домиков, и доставила себе и лошади удовольствие прокатиться в объезд, длинной дорогой, с которой видны белые горы, поднимающиеся к бледно-серому небу.

Какое-то время она ни о чем не думала. Потом она сложит тот пазл, решит проблему, сделает то, что следует сделать.

Она миновала белые палатки Дзен-Тауна, поднялась в гору мимо примостившихся на склоне домиков, которые они назвали Маунтин-Вью, снова выехала на дорогу, которая шла к дому ее бабушек.

Белый, почти кукольный домик с элегантной голубой каемкой, большими окнами, позволявшими любоваться пейзажем, и обширными верандами спереди и сзади, чтобы отдыхать на них, стоял вдалеке от дороги. Рядом раскинулся сад, где обе бабушки с удовольствием возились.

Бодин направила Три Носка за дом к маленькому амбару и соскочила с седла. Ласково похлопав лошадь по шее, стреножила ее.

Подошла к заднему крыльцу и старательно вытерла ноги о коврик.

Аромат чего-то восхитительно вкусного, томившегося на плите, настиг ее обоняние в ту же минуту, как только она перешагнула порог. Расстегнув куртку, Бодин подошла к кастрюле и приподняла крышку.

Цыпленок с луком-пореем, решила она. То, что бабушка именует «кок-а-лики».

Она осмотрелась. Кухонька переходила в комнату с уютным диванчиком, мягкими креслами и огромным телевизором с плоским экраном.

Бабушки любили смотреть шоу.

На экране всегда разворачивалась какая-нибудь драма с невероятно красивыми актерами. Бодин увидела корзинку с вязальными спицами – прабабушкину – и корзинку для вязания крючком – бабушкину. Но сами леди отсутствовали.

Она проверила гостевую спальню, или домашний офис, – там было опрятно и пусто.

Она прошла в гостиную, разделявшую две маленькие спальни с туалетными комнатами. Там еле горел камин.

Бодин уже хотела позвать хозяек дома, но тут услышала из правой спальни голос бабушки:

– Вот я и починила! Я же говорила тебе, что справлюсь.

Кора вышла из своей спальни с ярко-розовым ящиком для инструментов и вскрикнула, прижав к сердцу ладонь.

– Боже правый, Бодин! Как ты меня напугала. Ма! Приехала Бодин!

Гремя инструментами, бабушка бросилась обнимать внучку.

Угги из овчины, аромат «Шанель № 5», стройная и хрупкая фигурка Коры в ливайсах и мягком, просторном свитере, наверняка связанном ее собственной матерью. Даже не верилось, что бабушке столько лет.

Бодин вдохнула ее запах.

– Что ты чинила?

– Ой, слив раковины в моей ванной протекал, как решето.

– Хочешь, я пришлю тебе сантехника?

– Ты говоришь, как твоя прабабушка. Я почти всю жизнь устраняю проблемы там, где они возникают. И сейчас я устранила проблему с раковиной.

– Конечно, конечно. – Бодин расцеловала бабушку в ее мягкие щеки и с улыбкой заглянула в проницательные голубые глаза.

– У тебя есть проблемы?

– Скоро я останусь без конюха и инструктора, но уже думаю, как это исправить.

– Мы с тобой только этим и занимаемся, не так ли? Ма! Бодин приехала к нам! Где ты?

– Я иду, иду, разве не видишь? Не надо кричать.

Если Кора позволила своим волосам со стрижкой каре приобрести цвет соль-с-перцем, то Мисс Фэнси, как ее в шутку звали близкие, упрямо оставалась всю жизнь рыжеволосой.

На пороге девяностолетия она, пожалуй, двигалась чуть медленнее, чем раньше, но с гордостью сообщала, что у нее целы все зубы и что она слышит все, что ей хочется слышать, и ей нужны только очки для занятий рукоделием.

Она была маленькая и скорее кругленькая, чем толстая. Она обожала рубашки и бейсболки с надписями, которые высматривала и приобретала по Интернету. Сегодняшняя надпись гласила:

ВОТ ТАК

ВЫГЛЯДИТ ФЕМИНИСТКА

– Ты все хорошеешь и хорошеешь с каждым разом, – сказала Мисс Фэнси, когда Бодин обняла ее.

– Ты видела меня лишь два дня назад.

– Ну и что? Я все сказала правильно. Давай присаживайся. Мне надо проверить, как там суп.

– Пахнет изумительно.

– Ему еще час с лишним вариться. Останься, дождись его.

– Ой, не могу, я должна вернуться. Я просто заехала по дороге, чтобы повидаться с вами.

Мисс Фэнси помешивала суп, а Кора убрала на место ящик с инструментами.

– Тогда чай с печеньем, – изрекла Кора. – Для чая и печенья всегда можно найти время.

Бодин напомнила себе, что она ест исключительно здоровую пищу и избегает сладостей и быстрых углеводов.

– Вчера вечером мы с Корой испекли сникердудлы с корицей. – Мисс Фэнси улыбнулась и поставила на плиту чайник.

Ох, вот оно, искушение! Зачем они соблазняют ее рождественским печеньем?

– Пожалуй, для печенек я найду время. Ты сядь, ба! Я сама налью чай.

Бодин достала фарфоровый чайник, чашки, ситечко, поскольку обе леди считали ниже своего достоинства держать в доме чайные пакетики.

– Вы пропустите ваше шоу, – напомнила Бодин.

– Ой, ничего, мы посмотрим его в записи, – отмахнулась Мисс Фэнси. – Его удобнее смотреть по вечерам и пропускать рекламу.

– Я устала объяснять ей, что шоу не обязательно включать и ставить на запись, но она не верит.

– Это какая-то бессмыслица, – возразила дочери Мисс Фэнси. – И я не хочу рисковать. Кстати, я слышала, что парень Скиннеров вернулся из Голливуда и работает на ранчо.

– Так и есть.

– Мне всегда нравился этот парень. – Кора поставила на стол тарелку с печеньем.

– Красивый, прямо картинка. – Мисс Фэнси взяла печенье. – Глаза такие дерзкие. Не теленок, интересный мальчишка.

– Чейз, с его серьезностью, хорошо на него влиял. А ты была в него влюблена, – сказала Кора внучке.

– Нет, неправда!

Обе бабушки обменялись почти одинаковыми усмешками.

– Мне тогда было двенадцать лет! А откуда вы знаете?

– У нас зоркие глаза. – Мисс Фэнси похлопала ладонью по груди. – Черт побери, я и сама влюбилась бы в него, будь я помоложе или он постарше.

– А что сказал бы тебе дед? – удивилась Бодин.

– Что семейные и мертвые – не одно и то же. Мы прожили с ним в браке шестьдесят семь лет, до самой его смерти, и оба всегда могли смотреть туда, куда хотели. Трогательно, правда? Все-таки получилось, что семейные и мертвые одно и то же.

Смеясь, Бодин поставила чайник на стол.

– Передай парню, чтобы навестил нас, – велела Кора. – От красивого мужика и день веселее.

– Передам. – Бодин с грустью смотрела на печенье.

Ладно, здоровую пищу она съест потом.

К тому времени когда Бодин закончила дневные дела, повалил густой снег. Она была рада, что полакомилась у бабушек печеньем, поскольку пропустила ланч и обед.

Она припарковала свой пикап возле ранчо, готовая съесть все, что попадется под руку, но после бокала вина.

В прихожей она разделась, подхватила портфель и увидела на кухне Чейза. Брат доставал из холодильника пиво.

– Рагу из говядины на плите, – сообщил он. – Мама велела держать его горячим до твоего прихода.

Красное мясо… Бодин старалась есть его как можно меньше… Ох, ну ладно…

– Где все?

– У Рори свидание. Мама сказала, что проведет остаток своей жизни в ванне и отмокнет. Папа, вероятно, вместе с ней.

Бодин тут же постучала пальцами по виску.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Я видел его глаза и решил поделиться. – Он помахал бутылкой. – Хочешь пива?

– Я буду вино. Для здоровья полезно выпивать каждый день стакан вина. Можешь прочитать в Интернете, если не веришь, – добавила она, заметив его усмешку.

Возможно, она налила себе чересчур щедро, но это был один бокал.

– Значит, Мэдди беременна.

– Откуда ты знаешь? – Хмурясь от досады, она пила вино, держа бокал одной рукой, а другой накладывала рагу себе в миску.

– Мэдди сообщила Теду в эсэмэске, что сказала тебе, а потом и всем остальным, кто находился в пределах слышимости. Так он объяснил мне. И всем остальным, кто находился в пределах слышимости. Но я вообще-то ожидал эту новость.

– Ожидал? Почему?

– Дело в выражении его глаз, Бодин. Глаза у него изменились – да еще иногда он что-то говорил про отцовство и все такое.

– Если ты что-то подозревал, то почему не спросил у него прямо? – От досады Бодин ткнула брата локтем в бок. – Если бы я знала об этом раньше, ну хотя бы пару недель назад, то оставила бы кого-нибудь из сезонных помощников конюха. Впрочем, кому я это говорю, – буркнула она, хватая ложку из ящика. – Чарльзу Сэмюелю Лонгбоу, который не любит, когда ему задают вопросы.

– Как-то все устроится, не сомневаюсь. Я пойду с пивом в другую комнату, к огню.

Сунув ложку в рагу, Бодин пошла за ним. Как и брат, она села на диван и положила ноги на столик.

– Я обзвонила всех сезонных, которые могли бы заменить Эйба. Ведь мне нужен не только берейтор. И у всех уже есть работа на зиму. – Она с мрачным видом принялась за рагу. – У меня остается всего несколько недель до отъезда Эйба в эту чертову пустыню, но я не хочу ставить менеджером человека, которого совсем не знаю. Ведь даже времени на обучение совсем мало. У меня остались Бен и Кэрол, они хорошие помощники, но в менеджеры не годятся.

– Возьми Кола.

– Кола?

– Да, он легко переключается с одной работы на другую. Он справится с лошадьми и хорош как менеджер. В крайнем случае, мы с отцом можем закрыть какие-то дыры. Рори или мама тоже. Черт побери, бабушка сумеет сопровождать конные группы. Она каждый день подолгу ездит верхом.

– Сегодня я заглянула к ним. Верхом. Когда бабуля узнала об этом, то хотела поехать до спорткомплекса. Немножко надулась, когда я не позволила ей из-за снега. Все-таки ей нельзя доверить конные маршруты зимой.

Чейз лениво кивнул и отпил пива.

– Она может давать уроки.

– Да, я тоже так думаю. Ей это понравится. Ну, если я смогу получить такую помощь хотя бы до возвращения Эйба, это избавит меня от необходимости кого-то искать. Что ж, Чейз, ты не совсем бесполезный.

– Я? – Он допил пиво. – Во мне полно скрытых резервов.

– Не думаю, что эти твои резервы мы сможем использовать при раскатке десяти миль красного бархата, расстановке дюжины золотых канделябров – высотой в пять футов – и общении с арфисткой в красном бархатном платье.

– Пока эти мои резервы так и остаются скрытыми.

– Свадьба Линды-Сью. Ее мать пришла с ней сегодня и снова что-то придумывала, меняла, капризничала. Зря мы мимозы на нее тратили, – пробормотала Бодин.

– Ты ведь хотела управлять комплексом.

– Да, и работа мне нравится, даже в такие дни, как этот. К тому же бархат, арфистка и золото – проблемы Джессики. То, что она не попросила Долли заткнуться, доказывает: я поступила разумно, взяв ее в менеджеры.

– Никогда не думал, что она столько продержится. – Чейз с довольным видом смотрел на падавший за окном снег. – Но она ведь еще не видела нашей зимы.

– Она останется. Почему бы и нет?

– Джессика городская. С Восточного побережья.

– С тех пор как Марта ушла от нас пять лет назад, она лучший менеджер за эти годы. Мне даже не нужно проверять и перепроверять ее работу.

– Ты ведь все равно проверяешь.

– Не так, как до нее. – Бодин посмотрела в большое окно, как и Чейз. Снежные хлопья падали и падали в темноте. – Сугробы уже по колено. Пожалуй, я напишу Лену. Надо почистить дороги грейдером.

– Проверяй и перепроверяй.

– Такая у меня работа. – Бодин перевела взгляд на потолок. – Ты действительно думаешь, что они вместе сидят в ванне?

– Могу поспорить на деньги.

– Тогда я пока не пойду наверх. Пожалуй, мне надо выпить еще бокал вина.

– Раз уж ты пойдешь на кухню, захвати мне пива. – Чейз тоже посмотрел вверх. – Дадим им еще полчаса, а потом я поднимусь к себе.

На следующий день Бодин несколько часов проверяла дороги, проходившие через комплекс, потом, вернувшись в офис, одобряла одни предложения, откладывала другие, дала зеленый свет запросу о новом постельном белье для домиков.

Только она начала просматривать зимнюю рекламу – буклеты, рекламные блоки в электронной почте, веб-сайты, Фейсбук и Твиттер, – как в кабинет влетел Рори.

Он плюхнулся в кресло и обмяк, словно собирался остаться тут надолго.

– У меня последний просмотр зимней рекламы, – начала было Бодин.

– Вот и хорошо, потому что у нас есть новая. Поставишь и ее.

– Новая что?

– Идея. – Он с улыбкой оглянулся на дверь, когда в нее вошла Джессика. – Вот она, моя подельница и сообщница. Мама тоже, но в меньшей мере.

– Ты о чем? Брошюры напечатают завтра, а реклама на сайте пойдет на следующей неделе.

– Через несколько дней она утратит актуальность.

Зная, что с Бодин нельзя так говорить, Джессика похлопала Рори по руке – даже ущипнула, – потом села.

– Я думаю, мы можем опираться на интерес к нашим фестивалям «Еда для ковбоев» и «Бодин-родео», сформировавшийся за последние два года, – сказала она.

– «Бодин-родео» – наше самое прибыльное мероприятие, – добавил Рори. – Но только четверть тех, кто участвует или покупает билеты, остаются с нами, едят в наших ресторанах, пьют в баре, пользуются нашим сервисом.

– Знаю, Рори. Большинство участников родео приезжают на своих кемперах или ночуют в мотелях. Много билетов покупают местные. Июньское «Лови и поезжай» не приносит такой выручки по билетам, зато там всегда активная бронь. Так что дело в сезоне.

– Совершенно точно. – Он наставил на нее палец. – Зимой что мы имеем? Снег. Много снега. Люди приезжают сюда с востока или из Калифорнии, они хотят почувствовать себя ковбоями, прокатиться на лошади, проехать в фургоне, как первые переселенцы, съесть бургер из бизона, и все это в толстой обертке комфорта. – Рори скрестил лодыжки в роскошных ковбойских сапогах фирмы «Фрай». В том, что касалось коммерческих презентаций, он чувствовал себя как рыба в воде. – Некоторые приезжают в зимнее время, чтобы погонять на снегокатах или понежиться в тепле и уюте деревянного домика, заказать массаж. Но клиентов часто отпугивают глубокие сугробы, а мы теряем потенциальную выгоду. Почему бы нам не сделать так, чтобы снег приносил нам доход?

Бодин уже научилась – хотя, надо признаться, постепенно – не смотреть на Рори как на младшего брата, когда речь идет о маркетинге.

– Я слушаю.

– Конкурс снежной скульптуры. В выходные. Как это будет выглядеть? Разделим участников на четыре категории. До двенадцати лет, с двенадцати до шестнадцати, взрослые и семьи. Мы назначим призы, пригласим местные СМИ. И предложим дисконт на домики для двухдневного размещения участников.

– Ты хочешь, чтобы люди лепили снеговиков?

– Не снеговиков, – вмешалась Джессика. – Хотя как вариант их тоже можно. Мы говорим о скульптурах, композициях из снега, как во Флориде из песка. Для этого выделим несколько акров, за детьми присмотрят наши сотрудники. Будем продавать горячий шоколад и суп.

– Мороженое.

– Мороженое… – Рори удивленно покачал головой. – А мне и в голову не пришло.

– Мы предоставим участникам лопаты, совки, резцы и все такое, – продолжала Джессика, – но участники смогут приезжать и с собственными инструментами, если захотят. Мы будем встречать их в пятницу вечером, определять участки, а утром в субботу, ровно в девять, начало.

– Надо придумать, чем занять маленьких детей, – размышляла Бодин. – Ведь они не могут долго концентрировать внимание на чем-то, верно? И им нужно будет уйти с холода и чем-то заняться – поесть или просто перекусить. Взрослым тоже наверняка захочется сделать перерыв.

– Мы устроим в «Торбе» буфет. Может, поставим обогреваемые палатки для массажа шеи и плеч. Я придумаю занятия для детей. – Джессика нахмурилась. – Продолжаю зимнюю тему. За дополнительную плату можно предложить катание на санях. Вечером в субботу объявление победителей, вручение призов, праздничный ужин.

– Идея мне нравится, но вы должны срочно проработать детали, ценообразование, провести коммерческую презентацию. Сделайте фотографии. «Феерия снежной скульптуры» – более броское название, чем конкурс.

– Верно, черт побери, – согласился Рори. – Вот почему ты у нас босс.

– И не забывай об этом.

– Сейчас же займусь деталями. – Джессика встала, положив в карман телефон. – Рори, может, мы через часок обдумаем все вместе и запишем?

– Ладно, я готов. – Он посмотрел ей вслед и с улыбкой на миллион долларов повернулся к сестре: – От нее приятно пахнет.

– Серьезно?

Рори приподнял брови.

– Серьезно приятно.

– Она слишком старая для тебя и слишком стильная.

– Возраст – всего лишь состояние ума, а я тоже бываю стильным, когда мне надо. Не то чтобы у меня серьезные намерения, – добавил он. – Я просто так отметил. – Он поднялся с кресла. – Знаешь, я могу на этом такой маркетинг сделать.

Он может, подумала она. И сделает.

– Постарайся, чтобы это окупилось, – попросила она.

– Мелочная скряга.

– Фантазер. Брысь отсюда! Мне надо работать.

И работы прибавилось, подумала она, глядя на экран компьютера и на предлагаемую обложку буклета.

Нужно ее изменить с учетом новых предложений, причем срочно, чтобы обеспечить солидное бронирование.

Она взялась за телефон, чтобы позвонить дизайнеру.

Рори и Джессика – при поддержке Морин – сдержали слово. К пяти часам на стол Бодин легло подробное коммерческое предложение, проект дизайна и цены.

Еще час ушел на корректировку, одобрение и отправку одобренной копии дизайнеру, но Бодин считала это нормальным.

Уходя домой, она взглянула на «Дайнинг-холл» и на автомобили на стоянке возле ресторана. Несколько «Киа», много внедорожников, пикапов и других машин.

Неплохо.

Ей самой хотелось поужинать и какое-то время не давать ответы на бесчисленные вопросы. Может, пораньше лечь спать.

Подъехав к ранчо, Бодин схватила портфель и вошла в прихожую, обдумывая, чем заняться вечером.

Бокал вина.

Ужин.

Горячий душ. Долго.

Пара часов с книжкой.

Сон.

Планы просто идеальные.

Ее нос уловил запах – нет, она не ошиблась – лазаньи, приготовленной Клементиной, и она решила, что Бог все-таки есть.

Когда Бодин вошла на кухню, Клементина – шесть футов костей и ворчания «очисти-тарелку-и-не-мели-ерунду-не-дерзи» – как всегда трескуче смеялась.

– Парень, ты не изменился ну ничуточки, ни на каплю.

– Ничто в этом мире и в другом тоже не может изменить мою глубокую и вечную любовь к тебе.

Бодин узнала этот голос, его лукавое обаяние и посмотрела туда, где, опираясь на стойку, стоял Коллен Скиннер и пил пиво, а Клементина загружала посудомойку.

Глава третья

Он все же чуточку изменился, подумала Бодин.

Тогда он был скорее худой. Теперь возмужал. Длинные ноги и узкие бедра – он по-прежнему был строен, но в плечах стал шире, да и лицо казалось еще более привлекательным.

У него всегда было приятное лицо, но теперь черты немного заострились, скулы стали тверже. Его волосы цвета зимней шкуры оленя были длиннее, чем она помнила, и чуть завивались возле ушей и над воротом рубашки.

Интересно, они по-прежнему слегка выгорали на солнце, когда он больше десяти минут ходил без шляпы? Он повернул голову и посмотрел на нее, и она увидела, что его глаза такие же, как прежде: обманчиво спокойные, серого цвета, в котором могли появляться оттенки голубого или зеленого.

– Привет, Бодин.

Клементина повернулась и уперлась кулаками в свои костлявые бедра.

– Ну наконец-то явилась! Ты думаешь, у меня тут кафетерий? Тебе повезло, что для тебя еще осталось чуть-чуть еды.

– Ругай лучше Рори. Это он свалил на меня кучу дел в конце дня. Эй, привет, Коллен.

– Мой руки, – приказала Клементина. – Потом садись за стол.

– Да, мэм.

– Хочешь пива? – спросил Коллен.

– Она хочет бокал красного вина, которое стала пить, поскольку оно полезно для сердца или что-то в этом роде. Вон оно. – Клементина взмахнула рукой, указывая на бутылку.

– Правда? Сейчас принесу тебе. – Коллен прошел через кухню, взял бокал и налил вина, пока Бодин послушно мыла руки.

– Съешь этот салат. – Клементина положила салат в тарелку, чем-то побрызгала и перемешала. – И не фыркай насчет заправки.

– Нет, мэм. Спасибо, – добавила Бодин, когда Коллен протянул ей бокал.

Она села, сделала первый глоток вина, а когда Клементина бросила ей на колени салфетку, взяла вилку.

– Кол, а ты сядь тут, составишь ей компанию. Почти все время опаздывает к ужину и ест одна. Почти все время! В духовке стоит тарелка, чтобы не остыла. Ты проследи, чтобы она съела все до кусочка.

– Сделаю.

– Коллен, хочешь еще яблочного пирога?

– Дорогая Клем, извини, но у меня уже не осталось на него места.

– Что ж, тогда возьми с собой кусок в хижину, когда будешь уходить. – Она ущипнула его за щеку, и его усмешка вспыхнула, как летняя молния. – С приездом домой. А я пойду. – Вместо щипка Бодин получила от Клементины легкий и ласковый шлепок по затылку. – До кусочка, юная леди. Пока, завтра увидимся.

– Доброй ночи, Клементина. – Бодин подождала, когда закроется дверь прихожей, вздохнула и снова взялась за бокал. – Тебе не обязательно тут сидеть и смотреть, как я ем.

– Я же обещал. Честное слово, прямо сейчас побегу и женюсь на этой женщине за ее ворчание. А ее кулинарное мастерство станет бонусом. – Коллен медленно потягивал пиво, глядя на Бодин. – Ты похорошела.

– Ты так думаешь?

– Я вижу. Ты всегда была красивой, но теперь стала еще лучше. Как дела-то?

– Хорошо. Много дел. Хорошо и много дел. А ты?

– Рад, что вернулся. Я не был уверен, что буду рад, так что это тоже приятный бонус.

– Ты еще не успел соскучиться по Голливуду.

Он пожал плечами:

– Работа была хорошая. Интересная. Труднее, чем кажется, труднее, чем я думал, когда взялся за нее.

Она подумала, что интересная и приносящая удовлетворение работа обычно бывает трудной.

– Ты получил от нее то, что хотел?

Он снова посмотрел ей в глаза.

– Да.

– Прошло уже два года, но я хочу сказать: мне очень жаль, что так вышло с твоим отцом. И прости, что я не была на похоронах.

– Что делать. Кажется, ты тогда болела, грипп или что-то такое.

– Что-то такое. Три дня были тяжелыми. Я в жизни так не болела и не хочу повторения.

– Раз уж мы заговорили об этом, мне жаль твоего деда – вернее, прадеда. Хороший был человек.

– Один из лучших. Как твоя мама, Коллен?

– Хорошо. Ей лучше там, где она сейчас. Балует внука, другой на подходе. Мы продаем оставшуюся у нас землю твоему отцу.

Бодин принялась за салат.

– Не знаю, должна ли я говорить, что мне жаль.

– Не нужно. Для меня она больше ничего не значит. Уже давно.

Может, это правда, подумала она, но все-таки это было бы его наследство.

– Мы разумно распорядимся этой землей.

– Не сомневаюсь. – Встав, он достал из духовки ее тарелку. – Бодин, вот смотрю на тебя, – сказал он и поставил перед ней тарелку, – и удивляюсь. Черт побери, ты управляешь всем хозяйством.

Пользуясь тем, что рядом нет Клементины, Бодин добавила в рагу перца из перечницы.

Ей нравилось острое.

– Я делаю это не одна.

– Судя по тому, что я слышал, у тебя все получается. Сегодня я работал у вас, – добавил он. – Чейз решил, что мне лучше помогать Эйбу, поскольку прошли годы и я должен снова почувствовать, как тут все делается.

Она уже знала – только потому, что Чейз все-таки написал ей об этом задним числом.

– И как, почувствовал?

– Начинаю понемногу. Так я скажу тебе, если хочешь услышать мое мнение.

Он чуточку выждал. Она молча пожала плечами.

– Я согласен с Эйбом, что тебе нужно нанять еще одного конюха. Конечно, ты можешь брать работников с ранчо, но тебе будет лучше с тем, кто находится там постоянно. Я без проблем возьму на себя обязанности Эйба, когда через месяц он уедет, но все-таки одного человека не хватает.

Поскольку она признала его правоту, то просто кивнула.

– Я думаю над этим. Но пока никого не нашла.

– Мы в Монтане, Бодин. Ты найдешь твоего ковбоя.

– Я ищу не просто пару сапог. – Она взмахнула вилкой. – Если бы я не знала тебя, ты бы не мог заменить Эйба.

– Справедливо.

– Но я тебя знаю. Может, у тебя есть кто-нибудь в Калифорнии, кто хочет сменить декорации.

Коллен посмотрел на бокал с пивом.

– Сменить надежно смонтированные декорации и отправиться туда, где ты нужен? – Он с сомнением покачал головой. – Деньги там серьезные. Конечно, я могу позвонить, но мне будет неловко просить парней отказаться от таких денег ради того, чтобы возить по горам туристов, давать уроки, убирать навоз и делать груминг. – Он поднял взгляд на нее. – Почему я сам это сделал?

– Я не спросила это.